Всё из Ничего. Книга Вторая. 0173

(Книга вторая "Уроки боговедения". Круг Третий. глава десятая)

К тому они считали зазорным подражать Орде Балик-Ули, и Вождь не стал спорить. В остальных делах это были мелочи по быту, не считая некоторых земляных и строительных работ. Но сказать, что Орда росла и развивалась на глазах, было бы глупо, ибо не было какой-то организации работ, и делались они более спонтанно, медленно и порою с большими перерывами. Набоб не ставил себе целью организовать рабочую силу, а только давал наставления по ходу дела на текущий момент, если они требовались. И ходил кругами, иногда помогая кое-кому из работников. У каждого Набоба были уже и свои постоянные «кадры», коим ничего указывать не надо было, ибо они уже знали как облупленного своего Набоба, и всё понимали с полутыка. И Набоб на них внимания не обращал. И так, кроме вялой конкуренции за более большое дело, потенции роста власти не было, и тот, кто первый урвал себе дело покрупнее, уже не оспаривался. Буруй-Ута привнёс некое нарушение баланса в состоянии власти Набоба. Из чего стал зарождаться некий новый стимул для борьбы за Власть, типа конкуренции. И хоть это не нравилось приевшимся консервативным Набобам, они всё ж завидовали его «свежему» и сильному Духу, коего Буруй-Ута носил в себе. Но Дух был весьма претенциозный и подчас агрессивно вспыльчивый, что не давало устояться в его привычном и определённом восприятии. И Набобы скорее стали искать некое средство защиты, от этого досадного дополнения в своём положении при Племени. Никто из Набобов не желал гореть азартом соревнования и конкуренции, ибо никто не хотел терять из-за неведомого риска своё привычное и устойчивое положение. Вождь хоть и опирался на поддержку одобрения от местного Гарха, понимал, что Племя несколько застоялось, и как вода в отстойном болоте. И стало обрастать «тиной», какой-то обывательщины, где уже и Гайяху, и Сайтун, перестали вызывать какой ажиотаж. И хоть ему не нравился Буруй-Ута, но он чуял в нём некую свежесть и какие-то намётки на новые перемены в застойном быте Племени. И порой только Переселенцы привносили толику чего-то нового, но боясь нападок от Коренных, вели себя тихо и сдержанно. И на этой волне помыслов Монхат Угир, вспомнил о Хайту Изайо, которого чем-то отдалённо напоминал Буруй-Ута. И хоть он придерживался мнения Гарха о том чудном Гайяху, как о чём-то, что лучше сразу забыть, он вдруг понял, что такой чудик сейчас именно то, чего Племени не хватает. И если бы тот был тут на пару с Буруй-Ута, то и реки потекли бы вспять!!! Нужен был какой-то переворот, но какой? Какая-то встряска! И что его не устраивает в размеренной жизни племени!? Но, видать, он оттого был и Вождь, чтобы «двигать горы», чтобы болеть такими вопросами. Но как говорят, - не поминай Лешего – всуе! И словно в подтверждение помыслов Вождя, вскоре нарисовался и сам Хайту Изайо! Но это был уже не тот наглый молодой фантазёр, а что-то несколько иное. Хайту Изайо стал какой-то то ли тихий, то ли выжидающий, и всё ходил что-то приглядывался и примерялся? Гарха его к себе не зазывал на разговор, по старой памяти. Но Хайту Изайо, похоже, и сам держал дистанцию от Гарха. Он скучновато обменивался репликами с обывателями по вопросам того либо иного Духа, но вроде как осторожничал в своих высказываниях. Чем стал поражать и тех, кто ещё его вспоминал. И говорить стали что, словно Хайту Изайо – подменили, на кого-то другого!? Или в Хайту Изайо вселился иной Дух. И только тут, Вождь, столкнувшись с гостем из прошлого, заметил сколь видно сходство Хайту Изайо с Буруй-Ута!? Уж не потомок ли это Хайту Изайо? И по характеру Буруй-Ута таков же нагловатый, как ранее был и сам Хайту Изайо. Что ж всё может быть, и Вождь не стал больше ломать себе голову. Потом Хайту Изайо ушёл снова в путь, ибо хотел обойти все ранее посещаемые Орды и прочувствовать чем дышит Мир Базуки. Главное, что понял Вождь, что Натуры вершащие главные перемены в Эволюции, и не должны быть, «нормальными во всех отношениях» к обывателям Племени, и тем паче к Набобами, держащимися своего положения! Эти Натуры Вершителей, и должны быть редкостью, и должны вызывать в душе зуд и беспокойство! Они и должны выглядеть – Чудиками! Которых сначала, - Массы станут отвергать. Ведь, кем же, он сам был раньше? Охотник-отшельник, но уж никак не племенной Бабуин! И оттого ему натуры Хайту Изайо и Буруй-Ута, стали казаться чем-то родственным, словно память о доброй молодости. Странно, но таким как Монхат Угир, Боги даруют Долголетие! И он уже пережил многих, с кем когда-то начинал возрождать разрозненное потопом Племя. - Вулкан тоже спит веками, чтобы однажды проснуться и породить во миру - такого Вождя Племени! Так и мне дано, однажды пробудиться и стряхнуть это наваждение застоя с Племени! Или ни мне, а уже кому-то типа Буруй-Ута!? – думал Вождь. – И я ему – уступлю это Лидерство!!!
 Но, не всё идет, как порождают мысли, и однажды, хотя того уже давно следовало ожидать, Монхат Угир, сцепился с Буруй-Ута! А дело касалось одного Набоба, у которого чаще других ломался инструмент и орудия труда, что бы тот ни делал по Орде.
– «На него никакого инструмента не напастись!? Я даже полагаю, что он специально раздражает своих рабочих, и они в запарке ломают орудия труда!», – высказался довольно резким тоном Буруй-Ута. На что тот Набоб понёс на Буруй-Ута, в том, что в силу какого-то там недовольства, он обделяет его новым инструментом, или подсовывает старый!
– «Он на инструменте так хочет набить себе цену, чтоб все Набобы ему потакали! Ибо его зависть берёт, что он маленький Набоб, а мы Большие! Да и Мастеровые из-за его дерзкой натуры не горят желанием выполнять его заказы! И уж лучше пойти самому к Мастеровым, и за какую плату попросить, что бы они тебя снабдили новыми орудиями труда!», - разорялся другой Набоб.
– «Видать, я сам нарываюсь на наглость! Я сам ищу повод сорвать на вас свои амбиции, и подстрекаю на такие недовольства!?», – вступил дерзко Буруй-Ута, - «Инструменты - это не моё личное, а принадлежность всего Племени! А тут приходят, как к себе домой, и без спросу берут что кому надо, хоть даже для личных нужд! Пользуясь своей привилегией, словно я для них пустое место! А этим хозяйство – их личное! А потом пойди найди, куда всё пропадает!? И я знаю, что простой Абориген не сунет носа на Склад Племени, а только Набобы хозяйничают тут, когда меня рядом нету! И берут себе что поновее, старый инструмент не жалеют и не берегут! И кто знает, какого труда мне приходится, чтобы уговорить Мастеровых на новый заказ!? Ибо те, конечно, возмущаются, мол, я ж тебе только что новый сделал!? А ты уже опять идёшь просить? Ты что их поедаешь что ли!? И что мне остаётся делать, если это хозяйство на мне висит!? Кулаками что ли каждый раз махать!? Набобы Ааба-Тусту, положение урвали себе, а держать его толком не могут! Только о собственной шкуре и пекутся, а не о Племени!!! Я не стану тут один со всеми воевать, мне это и даром не надо!», – и Буруй-Ута отошёл злой в сторону. Но тут подошло ещё пару Набобов, видать у них уже давно накипело на Буруй-Ута, и стали Вождю на него наговаривать! Вождь не хотел скандалов, но понимал, что надо что-то делать, ибо это была его прихоть поставить Буруй-Ута в мелкие Набобы, чтобы тем привязать его к какой определённой палке, в силу дерзкого характера. И Вождь в сердцах махнул рукой, -
- «Да что вы мне тут как сварливые старые Малахи, болото разводите, вместо того чтобы решить эту проблему и предложить что-то толковое!?», – прервал он исповедь Набобов.
– «Если вы сами можете инструментами распорядиться, то давай оставим за опекой Буруй-Ута только продукты и прочую утварь!? Тем все эти разборки на радость злым Духам, решив в пользу дела, а не молоть языками!», – завершил Вождь свою речь. Набобы немного ошарашено умолкли, ибо были уверены, что их аргументы против Буруй-Ута достойные, и Вождь их, как своих коренных, обязан в первую очередь поддержать, а не Переселенца.
– «Ну не знаю, что и думать? С его-то натурой, лучше вообще сидеть камни колоть, чем в Набобах ходить! Я не оспариваю твоё решение Вождь, а просто было много время, чтобы он смог себя показать с достойной стороны! А так он сам показал, что недостоин, быть в Набобах, хотя и мог бы! И если сегодня с инструментами бардак, то завтра и с остальным хозяйством на его попечении, то же самое будет! Малахи-то промолчат о том, а уж мы не сможем! Как решишь Вождь, так по сему и быть!», – выступил один из самых воинственных Набобов. Монхат Угир, стал зол, ему не хотелось передряг, но выяснять сейчас что там с инструментами, тоже ни к месту! От Буруй-Ута хотят просто избавиться как от досадной помехи, используя этот случай, как повод. А куда я его ещё суну!? Они и сами завтра не возрадуются, когда у Буруй-Ута развяжутся руки! И что, тогда хором будут ко мне бегать жаловаться на него!? Чтоб я гнал его вообще из Племени! Но для того, нужен веский довод, а не это недовольное нытьё! Однако Набобы тоже Племени необходимы, как и мне в помощь правления! А они теперь за моё мнение прячутся, ибо сами ничего толком сказать не могут! Монхат Угир неприязненно посмотрел в сторону Буруй-Ута, а тот ответил тем же взглядом и ещё добавил, - «Ты же сам видишь, что они за Набобы!? Ничего толком решить не могут! А у меня такая натура не от собственной прихоти, а от Богов дана! И я буду ей следовать, даже если кому-то придётся глотку зубами перегрызть, - перегрызу! Так что нечего на меня смотреть, как на Ааба-Тусту! Я себе тоже цену знаю!».