Вечный должник

Мария Гавриловна, как и все старые люди, просыпалась засветло, потом некоторое время просто нежилась в постели, пытаясь уснуть хотя бы ещё на полчаса, потом всё-таки нехотя вставала, умывалась, чистила зубы, которые ещё сохранились, причёсывалась, одевалась и не торопясь принималась готовить себе нехитрый завтрак.
Предстояло прожить ещё один день, похожий на все предыдущие. С соседями она общалась мало: молодым она не могла составить компанию, а старики не были для неё интересными собеседниками, потому как вели разговоры лишь о  молодёжи, которая уже не та, о порядке, который был при Сталине, и о прибавках к пенсии. В летние погожие дни она выходила на улицу и подолгу сидела на лавочке, общаясь с редкими прохожими, в надежде найти грамотного оппонента, с которым можно было бы подискутировать на тему, интересную им обоим.
Вечера она коротала в основном у телевизора или заново перечитывала давно уже прочитанные книги.
Редко кто навещал её, младшая сестра осталась в ближнем зарубежье и звонила редко, братья умерли уже давно, а их детей судьба раскидала по всей стране, и они, скорее всего, забыли об её существовании.
Мария Гавриловна не спеша позавтракала овсянкой, выпила пару чашек чая с молоком, полила цветы,  и легла на диван, включив телевизор, сегодня суббота, можно посмотреть всякие развлекательные передачи, а после обеда поучаствовать в интеллектуальной передаче «Своя игра». От бесполезной рекламы стало клонить ко сну.
Неизвестно, сколько она продремала,  но раздавшийся стук в дверь разогнал сон и обрадовал хозяйку: кто бы ни стучал, он давал надежду на редкое общение с живым, возможно даже с интересным, собеседником.
 Она не торопясь проковыляла к двери и открыла её, на пороге стоял, улыбаясь, родной племянник Валера.
- О! Кто приехал!- Обрадовалась неожиданному гостю старушка, лицо её расплылось в улыбке, и глаза её тоже заулыбались, заискрились нескрываемой радостью, а возле глаз ещё резче прорезались морщинки.- Заходи.
Гость заключил старушку в объятия.
- Как поживаешь? Как здоровье? Вот тебе гостинцы  привёз, принимай.
И он стал вытаскивать из сумки фрукты, банки, пакеты.
- А  я-то думала, чего это у меня с утра нос чешется? Видимо к гостям.
- У тебя нос, по-моему, всегда чешется, да почесать некому.
- В самом деле, кто, кроме тебя, почешет? Да и сам уже давно не приезжал, забыл, поди, тётку-то?- по-стариковски заворчала Мария Гавриловна и, забрав гостинцы, последовала на кухню.- Проходи, сейчас чай поставлю.
- Ну как же, - не согласился гость, разуваясь,- под Новый год ведь был у тебя, когда пассажира сюда привозил.
- Да?- Послышалось из кухни.- А мне кажется, что давно уже это было. После тебя никто и не приезжал.
- А Лёнька, а внуки? Что, тоже не приезжали?
Тётка ничего не ответила, или не расслышала или не хотела отвечать на неприятный для неё вопрос, она хлопотала на кухне, на сковороде что-то шипело, на столе кипел старый электрический самовар, она выкладывала на стол варенье, мёд, конфеты, надо было накормить гостя с дороги.
Гость тем временем прошёл в комнату и осмотрелся, всё было таким же, как и раньше. Убранная постель на старой панцирной кровати, кружевные накидки на подушках, на сохранившейся с давних времён этажерке стояла шеренга белых слонов, лежали шкатулки и прочая бытовая мелочь. На стене висел портрет деда Гаврилы Захаровича, гвардии капитана, сбитого, как недавно выяснилось, где-то над, некогда братской, Кореей. Посередине комнаты стоял массивный круглый стол.
Книжные полки были заставлены произведениями русских и зарубежных классиков, всякими словарями и учебными пособиями. Рядами стояли стихи Генриха Гейне, Артура Рембо, Жака Превера, Омара Хайяма, Анны Ахматовой и, чего никак не ожидал увидеть Валера, сборник Высоцкого «Нерв». Это его обескуражило, раньше тётка не считала его за поэта, а называла шарамыгой и уголовником.
Повсюду в комнате стояли всевозможные горшки разных размеров и конфигураций, в которых росли различные представители домашней флоры. На каждом горшке была приклеена бумажка с названием цветка, его сорта, в скобках – научное название. Многие растения, например алоэ и герань, были с детства знакомы Валере.
На морозильной камере цвела традесканция, рядом соседствовала белоцветная гортензия, а на старинном комоде стояли бегония и астра
Весь подоконник был уставлен фиалками разных цветов и оттенков. Вот среди чёрных листьев красуется крупная бархатная звезда глубоко винного цвета с вариабельным белым краем, рядом огромный махровый цветок насыщенного ярко-свекольного цвета, за ним пурпурно-голубые звезды с белой каймой.
Фиалки, или сенполии, были особой страстью Марии Гавриловны, ещё работая в школе, она превратила свой класс в такую оранжерею, которая вызывала зависть всех преподавателей.
 На тумбочке в керамическом горшке расположился крупный цветок гранатового цвета с карандашной белой полоской по краю каждого лепестка, из-под которого выглядывают листья с мраморным рисунком. «Цикламен «Сильфида» было написано на горшке.
 Рядом на низенькой деревянной подставке - компактные зеленые листья, над которыми ярко-алые цветы с тёмными глазками посередине, на бумажке старательно выведено «Цикламен «Алый мотылёк». Издалека цветок был похож на стаю бабочек, облепивших растение.
Домашняя оранжерея радовала взор Валерия, многие цветы он видел впервые. Отвлекло его от этой красоты приглашение отобедать «чем бог послал». Вымыв руки в ванной, он проследовал на кухню. Тётка суетилась рядом, не зная, как ещё угодить гостю и накладывала племяннику, не обращая внимания на его протесты.
- Кушай, кушай, проголодался, поди?  Хоть бы предупредил, я бы тебе кулебяки испекла твои любимые  или ватрушек с творогом. На неделе только шаньги стряпала. На чём приехал, на автобусе?- Поинтересовалась она, прекрасно зная, что племянник давно владеет собственным транспортом.
- Какой чёрт автобус?.. Пассажиров до Абалакова довёз, а оттуда до тебя рукой подать, как не заехать?.. Ну, а здоровье-то как?- перевёл он разговор на тему, которая близка всем пожилым людям.- Помогло хоть то лекарство, что я тебе привозил?
- Да бог его знает, помогло или нет,- махнула она рукой,- хуже не стало. Да вот меня же ещё инсульт ударил.
- Когда это было? Почему я не знаю?
- Да на Благовещенье ещё.
Валерка не понял, когда это, в каком месяце и совсем не знал, что такое Благовещенье, поэтому не стал переспрашивать, чтобы не огорчать тётку своей некомпетентностью в культовых вопросах.
- А почему мне никто не сообщил, Лёнька хотя бы?
- Да он и не знал даже.- Махнула рукой тётка.
Он ел не спеша, тщательно пережёвывая пищу и сокрушался: как это так, мать с инсультом лежит, а сын в соседнем городе и не знал, а внуки?.. Может она не могла им позвонить?.. Впрочем, они сами должны осведомляться о здоровье пожилого человека.
- Лёнька давно был?
- По зиме ещё, денег ему понадобилось, работу искал,- рассказывала тётка,- потом опять пропал. Хоть бы письмо, что ли, написал, открытку, или позвонил. 
- А сама почему не позвонишь?
- Межгорода у меня нет, Ромчик, когда приезжал, хотел свой сотовый оставить, да где уж мне на восьмом десятке осилить эту технику? Да и вижу плохо, я с телевизорным пультом-то еле управилась, хотя и высшее образование имею.
- Образование имеешь, а связи с внешним миром не имеешь,- констатировал племянник, - даже позвонить не в состоянии, сама бы к ним  съездила. Села на автобус и через час уже в Енисейске.
- Да где уж…- огорчённо вздохнула хозяйка,- я и раньше-то по дому еле как ковыляла, а после инсульта и до магазина-то ходить боюсь, а ты говоришь в даль такую… на автобусе. Да и кому нужны мы, старики? Вот ты хоть навещаешь, не забываешь.
- Как это забыть? Я ведь твой должник и устроен совсем по-другому принципу, может мне и не нужен уже никто, я вполне состоявшийся мужчина, самодостаточный. Если тебе кто-то нужен, то ощущаешь от него зависимость, а для меня это не свойственно, мне приятнее осознавать, что я ещё нужен кому-то на этом свете, вот тебе, например, как ты рада моему приезду, а это для меня очень важно, быть нужным кому-то.
Они пили чай, обмениваясь ничего не значащими фразами, спешить было некуда.
- А чего на автобусе?- Вдруг пришла в голову мысль, которая просто и не могла пройти мимо.- Машина у подъезда, через час будем у Лёньки, мой Боливар довезёт нас обоих. Внуков повидаешь, соскучилась, небось. Какие проблемы? Оплачивать за проезд тебе не придётся.
- Что ты сказал? Оплачивать за проезд?..
Валерка не понял, что не понравилось тётке?
- Я сказал, что не придётся.- Пояснил он, думая, что его  неправильно поняли.
- Оплачивать за проезд?- Повторила она.- А сам-то хоть понял, что ты сказал?
- А в чём дело-то?
- Оплачивают проезд, а за проезд платят,- последовало пояснение,- ты же – русский, почему так неграмотно разговариваешь на родном языке? Как тебе не стыдно?– пристыдила она племянника.- Чему я вас учила, оболтусов?
Ему  в самом деле стало стыдно, тётка 40 лет отдала преподаванию русского языка и литературы, на этом поприще, что называется, стаю собак съела, и не одну стаю, знала и любила свой предмет, как каждый добросовестный педагог, требовала от учеников, своих детей и от всех окружающих безукоризненного владения своим родным языком и не на шутку сердилась, когда кто-либо коверкал «великий и могучий».
- Эх, видать, напрасны были мои усилия.- Горестно вздохнула она и, уперев ладонью подбородок, опустила взгляд на стол. Видимо, что-то привлекло её внимание.
- Вот глянь-ка, - показала она пальцем на газету, лежащую на столе,- что пишут? «Мигзайм».
Валерка посмотрел на газету, в которой печатали объявления рекламного характера, пытаясь самостоятельно понять, в чём дело.
- Нет такого слова «займ»,- пояснила Мария Гавриловна, - есть слово «заём», «наём» и пишутся они через «ё».
Валерий любил подразнить кого-нибудь, задев того за живое. Навещая тёщу с тестем, он не упускал случая подтрунить над стариками. Оба они были из тех, кого в советское время называли «настоящий коммунист». После нескольких стопок тесть заводил свою «любимую пластинку» на тему «как бы там ни было, но колбаса на прилавках была» и «Горбач, падла, всё развалил». Ортодоксальный коммунист просто выходил из себя, когда кто-либо не разделял его убеждений, которые были единственно верными.
На этот раз он тоже не удержался от искушения подразнить тётку.
- Что это за буква такая «ё»? Кажется в школе проходили. Но де-факто она уже давно вышла из употребления. Только зря место на клавиатуре занимает.
- Действительно,- неожиданно согласилась она,- и всё из-за вас, неучей, а ведь писал наверняка русский. Трудно в словарь заглянуть? Неужели и в редакции одни иностранцы сидят, как на рынке?..  Генеральный директор без аттестата зрелости.
- Ведь русский язык – живой, он развивается, ты ведь сама так учила,- продолжал её дразнить племянник,- давно пора убрать из алфавита ненужные буквы.
- А какие там не нужные?
- «Ё» можно писать через «йо», «ц» слышится как «тс», «щ» как двойное «ч», мягкость и твёрдость можно обозначить этим…- он замялся, пытаясь вспомнить, как называется надстрочный знак,- апоксилем,  вот  и сократится алфавит на пять букв.
-Апострофом,- поправила его тётка.
Валерий пил чай и ждал возражений, готовый к интеллектуальной дуэли.
- И как мы будем говорить, так и будет правильно. Ведь не может весь народ говорить не правильно, а лишь вы – правильно, значит: плохо учите, сами учитесь у народа. Вот ведь в старину говорили «постеля», а не «постель». Вспомни «Евгения Онегина», «… бывало, он ещё в постеле, к нему записочки несут…», а когда все стали неправильно говорить «постель», то оно сменило своё склонение с 1-го на 3-е.
Мария Гавриловна посмотрела на племянника, даже не зная, что возразить ему, такого она не ожидала услышать от «оболтуса», который по русскому языку редко получал выше «тройки». А он, довольный тем, что блеснул своими знаниями перед специалистом и тем порадовал тётку, продолжил.
- Вот и сейчас большинство говорят «пр;стынь», вместо «простыня», так что, совсем скоро и она сменит своё склонение с 1-го на 3-е.
- Да-да,- вынуждена была согласиться Мария Гавриловна, под давлением аргументов, но добавила,- лишь бы род не поменяла, а то, была женского рода, а станет мужского. Нынче это уже не редкость.
- Как кофе, да? Был мужского рода, а теперь стал среднего.
- Что ты городишь? Как такое можно?
- Можно, оказывается,- на полном серьёзе пояснил Валерий,- то ли закон вышел, то ли указ…в газете читал, что можно говорить и «он» и «оно». Только «она» нельзя.
- Вот тебе, бабушка и Юрьев день!- Всплеснула руками Мария Гавриловна.- Слово одно, а имеет два рода, прямо гермафродит какой-то, а не напиток.
- Я думаю, что дерево кофе – оно, а напиток – он, иначе как-то не логично.
Некоторое время они пили чай молча, Валерка искал тему, которая переключила бы тётку от негативного настроя на позитивный, но Мария Гавриловна пользовалась случаем побеседовать о наболевшем.
- Скажи, Валера, почему нынешняя молодёжь не любит свой язык, свою культуру? Всё стелются перед заграницей.
- Что ты имеешь в виду?
- Да всё. Вон у кумы внучку Констанцией назвали. Что это за станция такая? Где находится? Русских имён мало? А французы называют своих детей Прасковьей, Евдокией, Игнатом, Глебом а?.. Дети не знают Емелю, но знают Шрека, вместо сказок Пушкина Уолт Дисней. Кино их дурацкое, кругом стреляют и дерутся…Чему детей учат?.. Музыка, мода и всё остальное. Еда вся зарубежная, гамбургеры, хот-доги всякие, пицца, суши…
- Шаурма, дёнер.- Добавил племянник.
- Чего?- Не поняла Мария Гавриловна, видимо ей были не знакомы эти блюда, и продолжила.-  Улитки, устрицы, лягушки и прочая дрянь. Всё чужое, а где наше родное? Вот расстегаи, кулебяки, курник* ты только у меня можешь отведать, другие ведь не умеют их стряпать и не знают, что это такое.

* курник - блинчатый многослойный пирог куполообразной формы





- Так ведь экзотика,- пытался племянник заступиться за своих соотечественников не столько по убеждению, сколько из упрямства,- вкусно всё-таки.
-  Прогнули вас янки под себя. А наши блинчики фаршированные, не вкусные?- наступала тётка,- а беляши, чебуреки, калья* куриная, что бабушка вам варила, помнишь?
При упоминании бабушки, у Валеры даже защемило в груди, тётка была на неё похожа. Рассольники, которые он ел в ресторанах, не шли ни в какое сравнение с  кальей, которую бабушка готовила по старинным рецептам,  балуя многочисленных внуков.
- Неужели и кухня наша русская тоже никуда не годится?- Продолжала хозяйка, довольная тем, что имеет возможность поделиться с кем-либо своими мыслями.- Даже наши народные игры и забавы тоже ведь забыли. В  русский хоккей мало кто играет,
какой-то кёрлинг взялся. Что за игра непонятная для меня?.. А русские городки?.. Ведь во времена моей юности многие в неё играли, чемпионаты проводили… Значит в гольф играть престижнее? В заморский «бейсбол» играть не стыдно, а в  русскую «лапту»…
Она замялась, подбирая нужное слово.
- Западло.- Подсказал племянник, внутренне соглашаясь с её доводами.
Его, как русского тоже коробил процесс «вымывания» всего родного, отечественного из культуры и обихода и замены всего русского иностранным. Дети не знают ни Сивку-Бурку, ни Конька-Горбунка, Волка с Зайцем сменили Том и Джерри, вместо Клуба весёлых человечков Чип и Дейл. Ведь на Западе не называют свои магазины и ночные клубы «Сибирь», «Алтай», «Енисей», «Чукотка»? Раньше в городе повсюду можно было увидеть блинные, котлетные, сосисочные, вареничные, чебуречные, исчезли они под нашествием пиццерий и суши-баров.
- Да-да.- Поддакнула хозяйка.- А я ведь помню, как в «чижа» играть, в «12 палочек». В детстве с дедом покойным в «бабки» играли, в «бирюльки». Мы ведь всегда стояли на защите своего, родного, даже если оно было не лучше зарубежного. А теперь вот  вы объедаетесь импортной химией. Почему так?
- Видимо потому, тётя Маша, что ваше поколение воспитывал товарищ Сталин, а наше – дорогой Леонид Ильич. Фигуры, сама понимаешь, не сопоставимы ни в историческом плане, ни в личностном аспекте. Мы ведь выросли в условиях откровенной лжи и неприкрытого лицемерия, как в пионерии, так и в комсомоле. Думали одно, говорили другое, делали наоборот, подразумевая неизвестно что. При этом претворялись, что всему этому верим. Нас посылали отдавать кому-то чьи-то долги, а по возвращении выяснялось, что никто нас туда не посылал, спросить было не с кого.
Он отправил в рот лежку мёда, отхлебнул немного чая и добавил.
- Вообще-то трудно представить первенство мира по игре в «бирюльки» или в «бабки», хотя посмотреть было бы любопытно.
Пока он допивал чай на кухне, Мария Гавриловна проследовала в комнату, переоделась в другое платье, повязала голову цветастым платком, взяла сумочку, прихватила тёплую кофту на всякий случай, и они вышли во двор.
У подъезда стоял серебристого цвета «Аккорд» с работающим двигателем.
- А твой Боливар вынесет двоих?
Мария Гавриловна указала племяннику на заднее стекло автомобиля,  на котором витиевато, готическим шрифтом было выведено «BOLIVAR», на заднем капоте методом аэрографии был изображён мчащийся по прериям мустанг. Ей вспомнилась арабская мудрость: « Нет на свете ничего красивее скачущей лошади, танцующей женщины и корабля под парусами».
Валерий вынул из кармана брелок с ключами, нажал на кнопку, в дверях что-то щёлкнуло, он открыл заднюю дверь, помог старому человеку влезть в салон, закрыл дверь и сам занял место водителя.

* калья - рыбный или мясной суп, сваренный на огуречном рассоле.




Дорога заняла немного времени, хотя из-за покрытия скорость приходилось снижать порой до минимума. Мария Гавриловна была в приподнятом настроении в ожидании встречи с внуками и делилась воспоминаниями, как старший внук в детстве мечтал стать морским пехотинцем. Водитель лишь внимательно смотрел за дорогой, порой поддакивал, иногда задавал банальные вопросы, чтобы поддержать беседу  и думал, вот скоро тётка сляжет, и кто станет за ней присматривать? Дочь не родила, внучки нет, невестки не путёвые, в дом для престарелых отдать было бы не порядочно, он бы этого не допустил.
Нужный дом нашли по адресу. У дома на завалинке сидел Лёнька в старом поношенном пиджаке, надетом прямо на майку, в сером трико и домашних тапочках на босу ногу и курил. Пока Мария Гавриловна, кряхтя, вылезала из салона автомобиля, Лёнька успел облобызать кузена, уколов его щёки своей трёхдневной щетиной.
- Вот, принимай мать, привёз в гости, сами, как я смотрю, не интересуетесь здоровьем матери и бабки, забыли совсем.
- Времени нет, понимаешь ли,- стал оправдываться Лёнька, не пытаясь сочинить другой отговорки,- то одно, то другое…пятое… десятое. Ладно, заходите в дом, только не пугайтесь, там бардак такой, Вадим в основном у тёщи ночует и Артём тоже, здесь в основном я обитаю и то летом.
- А вот Валерик постоянно навещает тётку, не забывает. Без гостинцев не приезжает.
- Выходит, мама, что ты своего племянника воспитала лучше, чем своих детей?
- Получается, что так.
Дом, в который пригласил Лёнька, уюта не знал, достался он Вадиму от другой бабки, был в крайней форме запустения, ещё в сенях гостям в ноздри ударил  кошачий дух. В доме к нему добавился стойкий запах чего-то гнилого, кислого и горелого вперемешку с табачным дымом, кругом беспорядок и мусор, печка давно не топилась, возле неё виднелась мусорная кучка, в которой было больше кошачьих экскрементов, чем бытового сора.  Валерка оглянулся по сторонам и потянул носом, ему показалось, что где-то сушатся старые портянки. Постели были не прибраны, простыни на них были серого света с жёлтыми пятнами, на столе виднелись остатки пищи, возле которых хозяйничали мухи и тараканы.
При входе гостей, с дивана встали застигнутые врасплох Вадим и Артём, жена Вадима и стали приветствовать вошедших. Валерий не заметил на их лицах искреннего радушия, они больше выражали досаду от неожиданного визита незваных гостей, которые своим появлением отвлекли от очень важного и срочного дела. В соседней комнате играли две малолетние девочки-погодки, которые так и не поняли, что за люди нагрянули.
Пока бабка беседовала с потомками, Лёнька вывел брата в сени.
- Ты уж извини подлеца, но мне и угостить тебя нечем, нагрянули внезапно, у сватьи занять, я и так ей должен… сам понимаешь, Вадим не работает…- стал он вводить брата в курс дела, стараясь не глядеть тому в глаза.- Да и сам я два дня как с Бухары.
- Чего  ты мне муньку пестришь? С какой Бухары?
- Ну «с буха», неделю бухал, вчера лишь отошёл.
- Ну, всё понятно. Пошли в магазин, эмир бухарский, возьмём флакончик, угощу хозяина, хотя дом, видимо, совсем не знает хозяина.
Они пошли в сторону ближайшего павильона, по пути Валерка прослушал Лёнькины стенания, что он - пустой как бубен, зарплату задерживают, платят мало, Вадим с Артёмом в основном питаются у тёщи, а в доме просто время проводят летом, поэтому там бардак. 
- Ну что, пол-литра, надеюсь, нам на двоих хватит, мне ведь завтра за руль? Пива ещё возьмём.- Высказал своё мнение Валера, оглядывая ассортимент.
- Почему на двоих? Вадим и Лариска тоже не откажутся.
- Банкет за счёт приглашённых? Приезжайте чаще, да? Хозяева гуляют, а гости заплотят…
Он тут же понял, что сказал не правильно и инстинктивно оглянулся, тётки рядом не было, но стало немного стыдно.
- Ну не откажешь же им, да и нет у них денег, у тёщи кормятся.
- Дааааа, хорошо живёте, без забот.
- На закусь что возьмём?
- А дома что, нечем? Твоих дармоедов ещё и кормить придётся? Пять ртов.
- Ну, ты видишь же, какая там обстановка,- оправдался хозяин и виновато добавил,- я признаю, что шакал я паршивый, но сам «на мели», что тут поделаешь?
Понимая, что на гостеприимство Лёнькиных потомков не приходилось не то, что рассчитывать, даже надеяться, Валера купил бекона, десяток яиц, пять бутылок пива «Аян», несколько банок консервов.
- Хлеб-то есть в доме?- Задал он вопрос брату.
- Он там был когда-нибудь? Возьми, на завтрак пригодится, да…- замялся он и, совершенно не стесняясь, продолжил,- возьми внучкам чего-нибудь вкусного.
- Дед, стало быть, даже внучат побаловать не в состоянии.
Ответной реплики не последовало. Купив ещё фруктов, «Фанты», чипсов и мороженого для детворы, братья всю покупку сложили в пакеты и пошли назад.
Они, не разуваясь, прошли в дом, который был немного проветрен по случаю, выложили продукты на стол. Вадим, Артём и Лариса смотрели телевизор, Мария Гавриловна сидела возле стола и с задумчивой грустью на морщинистом лице смотрела на, возившихся на полу, детей.
- Эй, морской пехотинец! Вы бы хоть картошки пожарили,- упрекнул племянника гость,- бабушка в гости приехала, а у вас на столе одни объедки, чаю вскипятили бы.
- Нет картошки,- ответил Вадим,- за ней идти надо.
- Скажи куда. Мне не внапряг сходить, принести, если вам недосуг, почищу, пожарю, накормлю вас. Со стола бы хоть убрали. Хозяйка-то есть хоть в доме?
-Лариска!- Гаркнул Лёнька
- Лариска!- Вторил отцу сын.- Ты чего в натуре? Где у нас картошка?
- Дома, у матери.- Ответила Лариска, даже не повернув головы от телевизора.
- Девчонки,- позвал Лёнька внучат,- идите мороженое есть, вот дед фрукты вам купил.
- Надо было предупредить, что приедете,- оправдывался Вадим,- мы бы приготовились, а то нагрянули неожиданно.
- Приготовились…- передразнил его Валера,- смылись бы куда-нибудь. А так хоть нагрянули неожиданно, понять, что из себя представляют внуки  Гены Дуракова.
Каких-либо иллюзий в отношении Лёнькиных потомков Валерий не питал, поэтому сам принялся за готовку и сервировку стола. Он неизвестно откуда достал относительно чистую сковородку, поставил на включённую конфорку, накрошил туда бекона, разбил туда все яйца. Прямо на пол смёл со стола весь мусор и вытер его поверхность, висевшим на верёвке полотенцем.
- Лёнька! Давай стаканы что ли,- скомандовал гость, - не из горла же пить. И чистые вилки, ложки найди, если таковые присутствуют.
Лёнька взял несколько ложек и пошёл их мыть к умывальнику.
- Лариска,- послышался его недовольный хриплый голос,- почему воды нет в умывальнике? Давай-ка быстро дуй за водой…
- Не за водой, а по воду.- Негромко вымолвила Мария Гавриловна и глубоко вздохнула.
- Да-да, по воду, чтоб через минуту была.
Наконец всё было готово, водка разлита по стаканам, нехитрая закуска ожидала на столе, все расселись за столом, Вадим обрадовался неожиданной выпивке.
- Ну что, за встречу что ли?..
 Валерка чокнулся только с братом и, выпив содержимое стакана, принялся закусывать, понимая, что «промедление смерти подобно»,- пока вторую нальёшь, закуска исчезнет в желудках Ленькиных потомков.
Пол-литра на четверых, конечно же, было мало, но Валерка отказался выделять очередной транш на приобретение второго «пузыря», так как поутру надо садиться за руль, а перспектива поить халявщиков его не радовала. Он дал брату две бутылки пива, столько же взял себе, а пятую отдал Вадиму.
- Это вам с Лариской, угощайтесь, будьте как дома.
- Чаю хоть нальют в этом доме?- Подала голос Мария Гавриловна.
Лариска встала из-за стола и нехотя пошла к буфету в поисках чая, она долго там ковырялась и, в конце концов, произнесла.
- Нет почему-то. Кончился, наверное.
- А он хоть был в этом доме когда-нибудь? Придётся, тётя, тебе довольствоваться пивом, пусть внукам будет стыдно.
Наутро Валерка проснулся рано, одеваться не было необходимости, так как постель не могла радовать свежестью белья, поэтому он завалился спать в верхней одежде. Голова совсем не болела, да и с чего? Разве что от спёртого воздуха. В доме было подозрительно тихо, Мария Гавриловна уже одетая, а может тоже спавшая в одежде, сидела у стола и грустно глядела в окно.
- Почему так тихо? Где домочадцы-то?
- Лёнька на улице, курит.- Ответила она еле слышно, не повернув головы.
Валерка обулся и подошёл к рукомойнику, воды, разумеется, не было, он вышел во двор.
- А где хозяева-то?- Недоумённо спросил он брата.
- Да они ушли ночевать к Ларискиным родителям.
- Объели гостей, бросили одних и ушли туда, где ещё есть пища?
Ответа не последовало, всё  было понятно без объяснений. Валерка вернулся в дом.
- Ну что, поехали до хаты? Завтрак в лучшем случае будет завтра, а то и послезавтра.
- Да-да,- закивала головой тётка,- хозяева сбежали, оставив гостей одних, даже чаю в доме нет. Как можно так жить?
Они вышли во двор и пошли к машине, Лёнька как-то стыдливо, отводя глаза в сторону дёрнул брата за рукав.
- Братан, дай на пиво хоть, голова болит.
- Что у тебя есть в голове, способное болеть?- Пробурчал Валерка.- Хоть бы чаю раздобыл, мать свою напоил. Стыдно, товарищ гражданин.
Он достал из портмоне сторублёвку и протянул её брату.
- Ну что ж, будь здоров, спасибо за хлеб-соль.- Он пожал брату руку и добавил.- Хотя хлеб был мой.
Назад ехали молча, за всю дорогу тётка не проронила ни слова, она видимо рассчитывала на более радушный приём, всё-таки с малых лет воспитывала внуков, когда они остались без матери, отцу было не до детей, каждый выживал в одиночку в лихие 90-е годы. Валерка совсем не расстроился, Лёнька с детства был перекати-поле, чудом переживший лихие времена, и кроме анализов взять с него было нечего, было только обидно за тётку, всё-таки она заслуживала лучшего отношения со стороны родных внуков.
Машина затормозила возле крыльца, Мария Гавриловна протянула племяннику тысячерублёвую купюру.
- На, возьми.
- Да перестань ты, тётя Маша,- обиделся племянник,- как тебе не стыдно. Я ведь и так у тебя в вечном долгу.
- Да вы все в долгу перед старшим поколением,- согласилась она, кивая головой, как делала её покойная мать,- только не все это понимают.
- А из тех кто понимает, не все умеют возвращают долги,- согласился он,- многие и не признают их вовсе.
- Я ведь не за себя, за них плачу, ты же потратился на них.
- Да ерунда, с них я ещё спрошу, а с братом какие могут быть расчёты?
Валерий считал себя вечным должником своей тётки. В детстве летом большей частью он обитал у неё. Потом, в юности, когда осиротел и приехал учиться в город, то все каникулы проводил у неё. Тётка принимала его радостно, фактически заменив ему мать, не смотря на то, что сама осталась одна с тремя иждивенцами после развода.
Племянник тоже любил свою тётушку, старался чаще её навещать, и когда приезжал к ней, всегда  привозил гостинцы,  и по возможности помогал, чем мог, частями возвращая свой «вечный долг».
Он вышел из машины и помог старому человеку выбраться  из салона.
- Ну что, тётушка, помочь или сама поднимешься?
- Пошли, хоть чаю попьёшь.
- Да нет, спасибо, поеду уж.
- Раз не хочешь, тогда я тут посижу немного, на солнышке погреюсь, на добрых людей погляжу.
Он обнял тётку на прощание, она была какая-то другая,  чего-то в ней не хватало, будто не тётка стояла, а её внешняя оболочка. Пристально посмотрев ему в глаза, будто хотела сказать что-то важное, но не смела, она слегка улыбнулась, но глаза были какие-то мутные и уже не излучали той радости, которая была при встрече.
- Да хранит тебя Господь.- Негромко вымолвила она.
Какое-то чувство овладело им, будто она предчувствовала беду и хотела его предостеречь. Дорога была хорошая, машина надёжная, поэтому он не беспокоился, про себя отметив, что не может учесть всего, что может преподнести дорога, но прислушиваться к ангелу-хранителю всё-таки стоит, и осторожность никогда не бывает лишней.
На следующей неделе инсульт всё-таки добил Марию Гавриловну, и Валерию стало понятно, что за непонятное чувство при прощании беспокоило его, чего не хватало в тётке. Впервые за долгие годы он рыдал, оплакивая потерю близкого человека, которому был нужен, который всегда его ждал и был ему рад.  Внуки на похороны не приехали.