Звезда для Алешки

На городской площади безучастно месили снег прохожие. В стороне, возле памятника Ленину, топталась кучка продрогших ребятишек. Краснощекий крепыш лет двенадцати держал на палке плакат: “Долой елку!”. Рядом две девочки с торчавшими из-под шапок щуплыми косичками развернули узкий транспарант: “Елка – буржуев праздник!”. Девушка постарше (должно быть, вожатая) махнула рукой – и ребята старательно прокричали:
– Елку ты по-бе-ре-ги!
   Для забавы не-ру-би!
Никто и не рубил. В стране не было не только рождественских и новогодних елок, но даже воскресных выходных. С тех пор, как в прошлом 1929 году “в целях борьбы с религией” ввели беспрерывную рабочую неделю, люди отдыхали не по воскресеньям, а в другие дни, назначенные начальством. И пионеры – участники демонстрации в действительности никогда не видели разукрашенной елки.
А вот у семнадцатилетней Лёли елка была – вернее, несколько еловых веточек, которые девушка несла бережно, как букет. Она старалась не привлекать к себе внимание. Но можно ли спрятать хвойный аромат, плывший из рук? Это был запах детства, праздника, ожидания чуда. Прохожие улыбались вслед Леле, и даже пионеры на площади, казалось, смотрели с завистью.
Девушка ускорила шаг. Ведь сегодня в их евангельской церкви – Рождество. Праздник продолжится всю ночь: после богослужения будут чай с пирогами и спектакль, подготовленный молодежью. Они каждый год сами придумывали и ставили рождественскую пьесу. Раньше молодежи в церкви было столько, что и ролей не хватало на всех желающих. Они даже спорили за право участвовать в спектакле. Теперь спорить некому и незачем. Несколько юношей и девушек наравне со взрослыми служителями отправлены в ссылку. Другие оставили молитвенный дом, испуганные арестами, увлеченные призывами построить рай на земле. Кое-кто уехал из города. Их осталось всего пятеро: Лёля, три ее подружки и младший брат Вадик. И все-таки праздник в церкви будет. И молодежь покажет спектакль про Вифлеемскую звезду.
И вдруг...
– Привет! – откуда-то сбоку на Лелю налетел рослый белобрысый парень. Это оказался однокурсник Алешка. Заметив пушистые ветки, он шутливо нахмурился:
– Ах, у тебя елка? Это же религиозный предрассудок!
Секунда – и ветки были вырваны из Лелиных рук. Затем помятые и сломанные, они посыпались на землю.
– Мы раздуваем пожар мировой!
Церкви и тюрьмы сравняем с землей! – пропел Алешка, приплясывая на разбросанных ветках.
У Лели от обиды потемнело в глазах. А она-то мечтала украсить молитвенный дом... Ей захотелось хорошенько отхлестать парня первой же попавшейся веткой. Она даже подняла одну и раздраженно замахнулась. Алешка отпрыгнул в сторону: этой веселой игры он и добивался, раздражая Лёлю. Но девушка вдруг опустила руку. И хотя в глазах по прежнему блестели слезы, она, больше не глядя на обидчика, стала подбирать и осторожно разглаживать ветки. Алешка почувствовал, как важен был для нее этот «букет» и как старательно она сберегала в душе нечто еще более важное, ради чего и сдержала обиду. Ему сделалось неловко за свою шутку, уже не казавшуюся остроумной. Он поднял последнюю ветку и протянул Леле:
– Ладно, ты это... извини...
Девушка грустно осмотрела потрепанный “букет” – еще недавно такой мохнатый и пушистый.
– А может, ты и прав насчет предрассудка, – сказала она задумчиво – Рождество можно встречать и без елки. Потому что главный на празднике – Христос. Эту радость ни сломать, ни отнять невозможно...
– А я тоже был однажды на Рождестве, – сказал вдруг Алешка – Только очень давно, перед революцией. Помню, большой зал и елку до потолка – всю разукрашенную, в свечках, в дожде... И звезду на макушке помню. Нас угощали сладостями и дали подарки – игрушки и конфеты. Только я плакал потом. Это была благотворительная елка для детей погибших солдат. У меня тогда батю на фронте убили...
Теперь устыдилась Леля. А она-то и не задумывалась, почему Алешка живет не дома, с родителями, а в общежитии, вместе с иногородными ребятами, какое горе прячет за своей бравадой.
– И ты с тех пор ни разу не был на Рождестве? – спросила она участливо (парень помотал головой) – А хотел бы пойти?
– Лёля, вот ты где! – из переулка выскочила подружка Катя – А мы тебя заждались... Скоро начнется собрание! Ой… – пискнула она, заметив Алешку.
– Давай возьмем его с собой на Рождество! – предложила Лёля. Катя вторично ойкнула и отвела подругу в сторону.
– Ты что! – испуганно зашептала она – Он комсомолец. Завтра же всему техникуму про нас расскажет...
Катина тревога передалась и Леле.
– И вправду... не надо сегодня с нами ходить… – сказала девушка – Все равно тебе там скучно будет... После поговорим.
Парень разом помрачнел – видно, понял, о чем шептались девушки и чего испугались. Он как-то грустно ссутулился и побрел прочь. Вот он уже исчез из светового фонарного круга, вот почти растаял в зимних сумерках. Сейчас он уйдет и, может, никогда-никогда не увидит Вифлеемской звезды…
– Подожди! Алексей!
Лёля подбежала к юноше и тронула его за руку. Пусть завтра над ней будет смеяться весь техникум, пусть ее ругают на собрании и в стенгазете, пусть даже исключат... Но сегодня она обязательно расскажет Алешке, почему 1930 лет назад в небе зажглась Вифлеемская звезда.

Опубликовано: в газете "Пальма", журнале "Вера и жизнь".