Два пугала

ДВА ПУГАЛА

В стародавние времена некоторые племена  поклонялись волку или медведю.
Шкуры волка или медведя, набитые травой или соломой, выставлялись в особых местах.

Эти  чучела  становились объектом  поклонения.

К этим  чучелам,  как к живым, приходил  народ и поклонялся им.
И даже ныне  приходится в жизни  сталкиваться  с  поклонением людей какому- нибудь  неодушевлённому предмету
.
В одном селе в местах боёв на Курской дуге сохранился рассказ  местных жителей о случае с чучелом-пугалом.

Когда огненный смерч войны прокатился по России, много солдат из  этих краёв полегло на полях сражений.

У Веры муж не вернулся войны. В конце  сорок четвёртого  получила она похоронку.

 Долго убивалась, голосила в крик, не знала,   как жить дальше.
Но с течением времени боль немного поутихла.
 
Да и  надо было поднимать на ноги троих ребятишек.  Душой  почернела от горя, но ребятишки об этом  почти не догадывались.

Неистово работала в поле.

В войну были угнаны на восток все коровы и лошади. А когда наступила весна, то  пахать было не на чем.

По три - четыре женщины впрягались  в плуг и тащили на себе, распахивая заросшие  бурьяном за войну поля, а кто послабее шёл за плугом.

Вот кому надо ставить памятники!
Людям, своими жилами вытянувшим страну  из разрухи и голода,
а не брюхатым мужикам с поднятыми руками.

Часто их в народе называли "рукамахи".
 
А зачем только  были поставлены  бесчисленные истуканы, изображающие партийных  деятелей ,  в каждом городе, городке, рабочем посёлке, в селе, в деревне, на хуторе?

Из -за небывалого холуизма, некоторые статуи были очень высокими.
Над  одной из рек памятник, говорят,  достигал высоты около ста метров.
Сколько денег угробили? Могли бы людям дома на эти деньги построить хотя бы тем, у кого в войну сгорело жильё. А то ведь люди  выкапывали  землянки и жили в этих сооружениях. Но земля мало согревала.

Запряженные вместо лошадей солдатки весь день,  хрипя  и спотыкаясь, тащили по полю на себе плуги.

Им  была доведена норма  сколько вспахать земли за день.
Злость на свою  долю, ярость от своего бессилия помогали  дотащить плуги до конца поля.

Домой они не шли, а брели, - сгибаясь к земле.

А дома голодные ребятишки просили есть….

Кусты смородины, вишни, яблони в довоенное  время и послевоенное время облагались большим налогом.

Платить было нечем и их  просто ночами  выкапывали и вырубали.
Было  не понятно, как в не пострадавшей от войны Грузии вообще не платят налогов. И там живут по другому.

Зато здесь в центре России  люди умирали с голода.

Особенно в один засушливый сорок шестой год, уже после войны.

Не выдавая  хлеба  умирающим в «своей» стране, хлеб бесплатно отправляли  «братьям» европейских стран  для поддержания имиджа есесесеровского руководства.

В сожженных войной городах и сёлах  России  люди  бедствовали.
Чего хотело руководство страной после победы?
 
Хотели коренное население искоренить на российской  земле?

Никто из начальства не поднимал  голоса в защиту  простых людей ;своё благополучие дороже!

Народ же продолжал  нищенствовать и голодать.

Вера - солдатка, весной, посеяла как могла огород, и чтобы отпугнуть  налетавших птиц,  посреди огорода поставила страшное чучело.
 
Вместо головы она набила соломой старую наволочку и углём нарисовала рот,  уши и брови.
 Вместо носа воткнула в «голову» корявый, с горбом, старый трухлявый сучок.
А вместо глаз ввернула в набитую соломой голову  тёмные камешки -гальки.
Для устрашения под нос привязала проволокой большие чёрные усы.
Фигуру одела в солдатский мундир соседа и для завершения на голову нахлобучила военную фуражку.

Пьяный сосед чуть от страха не обмочился и на всякий случай тому отдал честь, приложив руку к пустой голове. Сильно похоже было похоже пугало на  «вождя».
Простояло оно мирно всего две недели.
 
В районе каким - то образом  узнали о «пугале- вожде», и в село  приехала тройка  из НКВД.

В  сельсовете  работала племянница Веры Таська.
 
Узнав по какому делу приехали из района эти люди, она  задворками побежала к дому  тети Веры.

Открыв  калитку на огород,  пробежала по меже к пугалу.

Мигом выдернула  из чучела усы, сорвала с него военную фуражку и далеко забросила  в бурьян.

Затем  начала  выдёргивать «волосы», разбрасывая их по грядкам.
 
Потом вонзила красный пук моркови без зеленой ботвы в навершие   и чучело стало похоже на лысого разбойника с красным бантом.

Сдёрнув с него китель, торопливо побежала в дом...
 
 Таська быстро  нашла в старом сундуке белую холщёвую рубаху и побежала с неё назад.

Мигом  одела рубаху  на чучело и подвязала его чёрным кушаком.

Теперь  даже намёка не было на то «чучело вождя», как  утверждалось в доносе, присланным в район.

А написал тот  донос скользкий  гнусный мужичок по прозвищу Талабон.

Энкеведисты чинной цепочкой подошли  к огороду, где стояло  пугало.

Они начали педантично оценивать то, что было в доносе и то что видели: 

- Даже  никакого внешнего сходства с Осифом  Виссарионычем  не наблюдается, -высказал своё мнение  самый пожилой из них,-Талабон явно  наговаривает.

Услышав такое, Талабон бочком приблизился  к  Таське и  начал гнусавя выспрашивать как найти её племянницу Верку.
 
- Не видела с утра, сама ищу! - ответила та, стараясь быть как можно более убедительной.

- Надо найти Верку,  и она непременно  всё расскажет,-обратился Талабон к старшему энкеведисту.

- Ты в войну для немцев  сало и куриные яйца собирал с дворов, а теперь же чего  добиваешься? - обратилась к нему подошедшая соседка Надежда.

Все понимали, что он явно хотел отомстить соседке Вере  за что- то им  неведомое..

-Я видел пугало на огороде в мундире!- продолжал упорствовать тот.

- Сам ты!  …….Чучело! - Огородное! -со злостью пояснила с низко повязанным, почти по самые глаза платком соседка, часто   таскавшая  по полю плуг вместе с Верой.

- Он немцам помогал, когда её муж геройски сражался и погиб за Родину! - поддержала соседей подошедшая и слышавшая разговор бабушка Марфа.
Видя такой поворот событий, прибывшие начали  переговариваться между собой и уже как -то недружелюбно посматривать на Талабона.

- Кто был   приспешником  при немцах,- такой любого может ни за что подставить, - пояснил стоящий в стороне дед Алдоха,  глубокий старик с седой длинной бородой,-может у него неприязнь с войны  к ней осталась? - Она же его предательством попрекала!

Новые сведения начали менять ситуацию.

Уполномоченные продолжали  кругами  ходить вокруг чучела : сравнивали описание доноса и то, что  видели: «Никакого сходства, - пришли к общему заключению,- «хозяин» никогда не ходил в простой народной белой рубахе.
Вся его одежда была серого или тёмного цвета.

Затем  по узенькой тропинке среди грядок  прошли в дом Веры.

 Её самой дома не было.

Таська заставила её скрыться в лесу, хотя та  сначала не соглашалась.
 
- Уходи!  Иначе детишки сиротами останутся,- доходчиво объяснила ситуацию и рассказала ей про приезд тройки из НКВД.

 Такой весомый аргумент  перевесил все сомнения.
Приехавшие,  ходили  по дворам расспрашивая, кто и что может сказать по этому вопросу.

 Но оказалось, никто ничего похожего  не видел.
Попробуй,  скажи, что видел чучело похожее на «хозяина» - сразу по этапу пойдёт соседка.
 
Трое   маленьких детишек останутся без матери.
 
Тогда сажали по малейшему поводу: даже за то что  газету с портретом Джугашвили скомкаешь или сожжешь при свидетелях, разжигая костёр.

Поэтому, наученные горьким опытом, люди  либо отнекивались,  либо молчали.

Затем приехавшие уполномоченные  сели писать отчёты, каждый свой.

При этом  они задавали Талабону кое-какие   вопросы по ходу дела.
 
Яша  этого  не ожидал. Он явно видел подмену и не соответствие, но доказать ничего не  удавалось.пришлось тому написать объяснительную, что это показалось ему ночью.
 
Так и уехали,  ничего не отыскав. Но написавший донос болезненно воспринимал всё происходящее. Выходит как-бы не он, а его подставили.
 
 И теперь ему самому придётся выкручиваться, чтобы  не угодить за решётку.
Конечно,  его  козырем были доносы, написанные по злому умыслу или по намёкам сверху.

За этими  людьми ночью приезжал «чёрный воронок», и их  отправляли в тюрьмы и  в лагеря.

А ведь часто доносы были  ложными.
 
Дела «фабриковались» по ничтожному поводу.

Тогда выходит,  начальство «фабриковавшие дела» и  преступившее закон ;тоже преступники?

Только  почему за эти  преступления  правленцы получали только поощрения и награды?

Значит,  они тоже только выполняли указания сверху?

Какую же ненависть надо иметь к своему народу, чтобы такое творить?

А может они  хотели просто искоренить коренной народ?

Народ «своим», для тех  правящих политических холуёв,  никогда не был.
В  народе в то время  говорили:
- Пробовали строить  коммунизм, а построили «централизованный  холуизм».
Тюрьмы и «лагеря» были переполнены.
Значительная часть страны находилась в лагерях с колючей проволокой, часовыми на вышках, с собаками по периметру.
В  них содержались  миллионы и миллионы россиян, которых стали называть заключёнными.

Десять лет тюрьмы или лагерей давали за мелкие проступки, даже совершенные ненароком или по ложному доносу.

Рассказывали один такой случай. Мужики косили сено. Когда солнце поднялось высоко, в тени деревьев сели обедать. Выложили на газету принесённую с собой нехитрую снедь: соль, варёные яйца и картошку, сало, хлеб, помидоры и огурцы.

После того как поели, один из косцов Сергей попил воды   и сказал:
- Пойду,  схожу до ветра,- и оторвал кусок газеты.

Через три дня за ним приехали и забрали. Осудили на десять лет тюрьмы.

 Оказывается,  на газете был портрет «хозяина».

Тут два варианта: или кто-то сидел в лесу и следил, либо один из четырёх косарей оказался с гнильцой.

А может кто с юмором  рассказал об этом соседу, ничего не предполагая плохого.

И вот того  косаря  Сергея осудили на десять лет.  Жена и трое детей остались без кормильца.

Тогда пенсии в колхозах в то время не платили, и таким семьям становилось невыносимо тяжко жить. Ели крапиву и лебеду. И некоторые умирали от голода.
 И таких по стране было немало, особенно в страшную засуху после войны.
Дети просились на любую тяжёлую непосильную работу.-Лишь бы выжить!

И настолько боялись её потерять, что становились  бесправными и безропотными. На них можно было кричать, их можно было унижать, а они всё терпели и не пререкались.

 Даже сказанное что - ни будь в своё оправдание,  воспринималось начальством как вызов и как попытку приобрести равноправие.
 
 Из детей, старшему Петьке не исполнилось  и  шестнадцати.
 
После ареста отца он бросил  школу, последний класс, хотя учился почти на одни пятёрки. Надо было зарабатывать на пропитание и помогать матери.
Сестренки  были  ещё малы.

Ходили слухи, что донос на  Петькиного отца написал зам. председателя районной потребительской кооперации, который имел на него «зуб».
Это произошло после того случая, когда тот отказывался брать «в нагрузку» два килограмма тухлой слёдки.

Селёдку давали в так называемую «нагрузку». Когда привозился  нужный ходовой товар и «довеском» к нему каждому покупателю добавляли испортившийся товар.

От селёдки исходил тошнотворный трупный запах. И чтобы не нести эту тухлятину домой, он сказал что заплатит, но брать не будет.- «Мол оставьте  это  себе».
А это был  явный протест. Другие, видя это,- могли сделать тоже самое.  А если б дошло выше? Это же неповиновение!

Такие люди были опасны для спекулянтов сверху.

Известно, никто из начальства не  хочет  упустить свой жирный кусок.
Сергей сам работал шофёром в райпо  и хорошо знал про то, что этот  тухлый товар давно списан.

Семьи зам. пред. райпо и шофёра Сергея жили по - соседству.
 
Когда Петька остался без отца он как-то закаменел и даже почернел лицом от горя.

Сын зам.преда райпо Лаврик, которого назвали в честь Лаврентия Берии, должен был идти в школу.

Отец принёс ему книжку и   велел выучить  стих про двух птиц.
 
Это была баллада о двух птицах, которую  в хвалебных тонах написал тонкий, гибкий,  восточный поэт.

Поэт  умело  прославлял  стоящих  у власти, чтобы получить от неё  кое- какие льготы.

В том стихе было не понятно о чём идёт речь и Лаврик попросил отца объяснить, в чём там дело.

 Абрам Семёнович  доходчиво объяснил, что в Москве живут два хороших дяди -дядя Вова и дядя Йося.

Дядя Вова тяжело болен и собирается помирать, и к нему приходит  дядя Йося и успокаивает его.

Лаврик отнёсся к поручению ответственно и на лавочке под ракитою нараспев учил и учил этот треклятый стих.

Сверху, с ракиты,  срывались вниз какие-то белые ошмётки, похожие на слюну  и ему казалось, что кто-то свыше пытается плюнуть ему в книгу чем-то белым.
Петька, теперь работающий после ареста отца подпаском, идя жарким днем на обед, устало подошёл и спросил:

- Что тут бубнишь днями? Дай посмотреть?

- А тебе зачем? Ты ведь школу бросил ?

- Да, так - интересно!

- А зачем ты именно этот стишок учишь, что других мало?

- Нет, мне папа именно это заставил учить!

- Слушай! - Дай мне на обеде книжку  почитать!  А вечером отдам!

 Лаврику пришлось ему книгу одолжить. Петька был авторитетным парнем.
Дома на на обеде прочитав стишок про птиц, Петька горько заплакал. Из-за  такой одной птицы отца нет  рядом, и вернётся ли он  домой живой неизвестно?
От него давно не было вестей из колымского лагеря.

И с яростью и с отчаянием он начал на чистом листе бумаге переписывать стих по- другому.

Он переписал заново стих этого восточного  восхвалителя, одного из тех,  кто чтобы получить славу и деньги и пробиться наверх, напишет и не  такое.
 Боль и обида за отца, безвинно посаженного на десять лет,  жгли душу.
Строки сами легли на бумагу:

Сколько вы убили?
Сколько расстреляли,
Кровью Русь залили,
А народ распяли…

На другой день, увидев  Лаврика, идущего в школу,   Петька подозвал его:

- Ну, ты стих выучил?

-Как от зубов  отскакивает!-горделиво повторил он бабушкину похвалу.

Посмотрев искоса на исписанные листки бумаги в руках Петьки, понял   что это тоже стихи. Это заинтересовало его и он попросил : - Дай почитать!

Петька начал отнекиваться, что там ничего интересного.
 
Лаврик был смышлёным пацаном и сразу по интонации почувствовал, что здесь таится какая - то тайна. Он немного задумался и попросил:
- Дай почитать, что жалко? Я тебе же  книжку давал почитать!

- На,  возьми , - только отцу не показывай.,- передавая листки, попросил  Петька понижая голос.
 
 Лаврик, быстро развернув один из протянутых бумажных листов, начал беззвучно  читать и вдруг  неожиданно засмеялся.
- Ну ты про птиц здорово написал, а они у тебя по-другому  научились разговаривать.

- А что им делать, они ведь не работают. Они свои разговоры  за тяжёлый труд почитают, а других  почти  бесплатно работать заставляют.

Он сильно изменился,  после того как забрали отца, стал критически осмысливать те радужные перспективы, которые им рисовали в школе.
На первое сентября в школе собралось много народу, пришли школьники с цветами и родители с малыми детьми.

Особенно много было родителей, чьи дети шли  в школу первый раз.
Начался утренник. Дети читали короткие стишки и под аплодисменты родителей кланялись и заканчивали выступления.
 
И вот дошла очередь  до Лаврика. Он был в новеньком костюме.
Он важно поднял руку как поэт или оратор, явно копируя кого-то из начальства, и начал читать стихи о руководящих птицах. Но после первого четверостишия сбился и замолчал.

При выступлении на публике такое бывает со всяким.
Иногда и опытные выступающие сбиваются.
 
Он помолчал некоторое время судорожно пытаясь вспомнить строки стишка.
Но видно строчки не вспоминались.
 
Петька в этот день тоже пришёл в школу. Его сестрёнка пошла в первый класс.
И видя как Лаврик полез в карман и стал вытаскивать из кармана листки бумаги с «переделанными»  стихами, он пытался протиснуться к чтецу, чтобы  отобрать шпаргалку у  этого «гаврика».

Но  не получилось. . .

Народ стоял плотно и просил подождать до  конца выступления.
Лаврик,  держа перед собой белые листки, начал читать.
Зал выжидающе замер, людям  непривычно было такое слышать.
Многие замерли от страха, - это же была критика.
А Лаврик, видя повышенное внимание,  разошелся вовсю и продолжал читать:

Без числа убили,
В лагеря согнали,
И над всей  страною
Стон стоит стеною.

Все понимали правоту и справедливость строк. Но в конце выступления повисла гнетущая тишина. Внутренний  страх почти парализовал многих. 
Многие понимали, что теперь  несдобровать.
 
Лаврик долго и признательно кланялся.

Но Петька почувствовал, перед собой какую то пропасть, точнее  край пропасти. И его чувство оказалась верным.

На следующий день после выступления Лаврика в село приехали тройка энкеведистов.  И к вечеру Петьку забрали  в район.

 Его долго допрашивали несколько следователей,  постоянно записывая что-то на бумаге.

Особенно интересовались, как воспитывал его отец.
 
Не настраивал ли против нынешней власти. Не просил ли отомстить?
На все вопросы  смышлёный парнишка давал отрицательные ответы. Так ничего толком не добившись, его отправили в Сибирь.

Там пришлось на стройке научиться работать с металлом. А потом он был определён получить рабочую специальность.

Учебное заведение тоже  было без связи с внешним миром.

После окончания училища он, как лучший из выпуска, начал работать  на великой стройке того времени.
 
 Петька всегда  проявлял   сноровку и смекалку. Один раз даже пытался  доказать прорабу на строительстве свою правоту, что опору для ракеты надо усиливать.

Его поддержали два инженера, прошедшие раньше  лагеря как политические.
Придя в барак, они засели за расчёты и пытались  обосновать свою правоту,  используя чертёж.

Через неделю уверенный в своей правоте Петька  снова напомнил прорабу об усилении конструкции.

Тот  вышел из себя и начал кричать, что засадит его, как  и отца на десять лет за саботаж работы.

Случайно невдалеке проходила группа людей. В центре шёл плотный коренастый человек в тёмной шляпе, в окружении свиты.

 Видно он услышал крики.

Он велел позвать прораба и хлопца и объяснить, что там происходит. Петька начал  доказывать, что если сварку проводить, используя наклонные поперечины, тогда конструкция будет более устойчивой.
 И не будет вибрировать при старте ракеты, и сослался на двух инженеров,  согласных с ним.

К этой уверенности  он пришел в результате размышлений и споров с теми двумя, отсидевшими по политической статье инженерами.

Позвали и тех двух рабочих, на которых ссылался Петька.

Начальник попросил сделать чертёж и написать пояснение, дав на это  три дня.
В назначенный срок за ними приехала чёрная машина начальника и их повезли на секретный объект в администрацию.

Там войдя в кабинет начальства они увидели за высоким массивным столом нескольких человек. Видно было до этого проходило какое -то важное совещание. В торце стола сидел тот коренастый крепкий человек.

 Он сидел, набычившись, выставив вперёд крупную с залысинами голову.
Когда он поднял голову, Петьку поразили его глаза: тёплые и пронзительные. В них угадывалась громадная сила воли и решимость.
 
Петька почувствовал и силу и обаяние этого человека.

Как потом выяснилось, это был сам Главный Конструктор космических кораблей.
- Ну! - С чем Вы не согласны с начальством?-сразу задал он конкретный вопрос.
Инженеры, пришедшие с Петькой, положили на стол лист ватмана с чертежом несущей опоры стартового стола ракетной установки.

Чертёж был выполнен профессионально.

Чувствовался  высокий технический уровень исполнителей.

Главный Конструктор с интересом склонился над чертежом и углубившись начал  листать пояснительную записку.

Как позже узнал Петька, сам Главный Конструктор тоже ранее сидел в лагере по доносу.
 
После началось горячее обсуждение прочности несущей конструкции. Главный попросил быстро вызвать ответственного за строительство на этом участке.
Тот прибыл немедленно и вдруг из такого нагловатого и хамовитого  вдруг стал  ласковым, заискивающим и понимающим.

- Ты, за что  обещал сгноить его в лагерях?- вдруг в лоб задал Главный вопрос таким тоном, что того прошиб холодный пот.

Он  понял, что может сам загреметь или на Колыму или на  лесоповал.

Стал вдруг бесхребетным, суетливым и завилялся всем телом, отвечая на вопросы.

- Я  попугать его  хотел, чтобы глупые вопросы руководству не задавал!

- А в чём глупость его вопросов?- дотошно выяснял суть проблемы Главный.
- Я не вникал в его рассуждения. Пусть работает,  как им указали. Им  надо не думать и  рассуждать, а надо выполнять задание.

- Ну, не думают только животные! И то не все,- улыбнулся Главный.

-Да не забудьте  записать  фамилии, сделавших расчёт несущей опоры на стартовой площадке. Толковые люди нам ох как нужды!- кивнул он  человеку, сидевшему справа от него.

-Хорошо уже записал, а этого оставить там же?- помощник указал на Петьку.

- А этот пусть поучится у толковых людей. Переведите его на другой участок,- обратился он к одному из своего окружения.

После этого Петька был переведён в другой отдел строительства,  на более творческую работу.

Трудиться он стал истово, чтобы оправдать доверие Главного Конструктора космических кораблей Королёва Сергея Павловича.

Он дневал и ночевал на объекте, всегда стараясь с блеском исполнить порученное.

После года такой работы его заметили и послали на учёбу.
 
Три года учёбы пролетели мигом. Тем более на практику  он всякий раз просился на засекреченный объект. А так как он был прислан по направлению оттуда, его просьбы всегда находили понимание.
После он перевёлся на заочное,  и вернулся на полигон. Здесь снова попросился на настоящую работу.

 Его взяли. Такие  фанатичные работники в каждом деле нужны.

После окончания учёбы он сам начал работать в конструкторском отделе.
Проектировал новую технику и доводил её  до ума  на производстве.

Каждая сборка новой ракеты для него было праздником.
Конечно, были и взрывы и катастрофы и неудачные пуски ракет.
Но  устранялись неисправности,-  и ракетная гонка продолжалась.
А вот когда в космос запустили первого человека, Петька уже стал Петром Сергеевичем и возглавил один из отделов.

Он познакомился с первым космонавтом Земли - Юрием Алексеевичем Гагариным, который 12 апреля 1961  пронёсся над  Землёй.

Пришлось участвовать в разработке ракетной стратегии страны и принимать участие в создании некоторых, как их именовали, "изделий".

Домой к матери приезжал всего один раз. Но деньги  брату и сестрёнкам высылал часто, хотя мать писала, что не надо,- хватает.

Когда удавалось, писал домой матери письма, но фотографий никогда не присылал. Это было под запретом.

После одного важного совещания в Москве решил заехать домой.
Приехал  на чёрной служебной «Волге». И с ним четверо сопровождающих на другой машине.

Мать, стоя у калитки,  с замиранием сердца смотрела на подъехавшие машины.
 Она не сразу признала в одном из  подъехавших сына Петьку.

А  узнав, кинулась к нему и горько заголосила.

 Сколько слёз она выплакала, дожидаясь его  из Сибири?

 Не могла поверить, что это сын, живой и здоровый.

Сначала она  подумала, что сына привезли под конвоем.
 
И видя, что она как-то  затравленно  озирается  на прибывших с ним, одетых в темные костюмы, охранников, Петька повернулся к охране и распорядился:

-Идите к машине. Там ждите! - Я позову!

Приехавшего с ним инженера из отдела он сразу позвал в дом.

- Степан Иваныч! -обратился он к инженеру, приехавшему с ним, -пошли!
-Мам, ты нас покормишь?

-Ой, что вы, что вы,   проходите, проходите! Угостим,  конечно!
-Мам, не хлопочи! Ты думаешь у нас с собой  ничего нет?- с тёплой улыбкой посмотрел он на мать.

Сын подозвал одного из охранников и попросил принести два ящика с продуктами.
По всему чувствовалось, что он главный,  среди прибывших.
Его распоряжений слушались и спрашивали,  как поступить в том или ином случае.

 Сосед, увидев приехавших, изрядно занервничал и задворками трусцой побежал к правлению колхоза.Это был Талабон.
 Там он начал звонить по телефону в район.

- Алло! НКВД? -обратился он по- старому. На том конце провода его поправили,
указав что, ныне обращаться надо по -другому.

- Докладываю! Да, это Яша Талабон. Слушайте прибыл опасный человек!  Приезжайте! Что? На машинах какие номера? - переспросил он по телефону.

- Щас!  У меня всё  записано.

- Диктуй! Диктуй медленнее,-на том конце провода произошла какая-то заминка.

-Сколько раз повторять!  Вы что мне не верите?- выдохнул он в трубку полувопросительно.

- Слушай, Талабон!. Этого не может  быть!  Это специальные номера! Министерские!

- Это подделка ! Какие министерские?  Его отца на Колыму ссылали. Да и сам он под статью попал. В Сибирь, в ремесленное  училище его отправили.

- То давно  было, теперь  времена то другие, - пытались определиться в районе.

- Но вы приезжайте, проверьте.  Это ваша работа. Тут с ним ещё  четыре кореша. Хорошо одетые и все в шляпах. Сразу видно,  тоже бывшие  босяки или зеки.
А держатся  как хозяева, нагло и самоуверенно.

- Жди дома, через час будем!

Приехавший милицейский газик не был даже допущен до дома Петра Сергеевича.
Двое в штатском сразу побежали наперерез милицейской машине, на ходу вынимая оружие.

-Э-э! Да, тут люди серьезные!-буркнул зам. начальника райотдела милиции своим подчинённым, приехавшим с ним.

Подбежав, те  предъявили  какие-то  удостоверения.

Зачем  попросили старшего милиционера к себе в машину. Через некоторое время его отпустили.

После этого одна из приехавших машин и милицейский "газик" развернулись и проехав две сотни метров, свернули к домику в низине.
 
Там  был домик Талабона.

Двое в штатском  быстро зашли в дом, а затем помогли  погрузиться  в «газик» звонившему Яше Талабону.

И повезли  того в район разбираться.
Там его почему-то задержали на два дня.

Утром следующего дня Петька, теперь Пётр Сергеевич,  начал говорить матери, что скоро уезжать, а надо бы на могилку отца сходить.

-Да я сама хотела тебе об этом спросить. Но думала  ты недельку ещё  побудешь. Вон смотри,- сестрёнки совсем невестами стали. Без тебя выросли, хоть побыл бы ещё!

-Нет! Не могу, по работе  на завод надо ехать!

-А завтра сходим на могилки перед обедом, цветы  из Москвы я привёз,- он подошёл к матери и полуобнял её за плечи.

Когда на следующий день пришли на погост, мать горестно начала плакать- причитать на могилке:

 «Что ж ты не встанешь, не посмотришь- как дети твои выросли. Посмотри таким сын большим стал. Безвинно тебя   осудили, в рудниках  сгноили,  рано ты ушёл от нас».

-Ладно, мам, хватит! - Пётр стал отводить её от могилки.

- А после лагеря отец сильно болел? -спросил он сам, вытирая слёзы.

-Уже в лагере он смертельно заболел, сынок. Условия говорил, как в концлагере: колючая проволока, собаки, часовые на вышках, баланда. От  цинги спасались,  кору с деревьев соскабливали,  и отварив жевали.

-А концлагеря он в Польше в войну видел, рассказывал,-пояснила она,-только полтора года после Колымы  и протянул.

- И за какие грехи жизнь человека загубили? А ведь он воевал, Родину защищал! У кого теперь спросишь?

Через два дня кортеж  снова отбыл  в столицу.

В округе стали поговаривать, что Сергеев сын Петька стал большим человеком.
Жаль только отец Петьки  этого не увидел.

В столице у Петра Сергеевича неожиданно появился день отдыха. И какое-то необъяснимое чувство заставило его посетить мавзолей.

Он с опаской спустился в могилу того человека, кто управлял страной после октябрьского переворота.

Второго, тридцать лет тиранившего страну, из склепа теперь вынесли.

Сумрак могильных плит склепа  давил угнетающе.

-И кто додумался  сделать из трупа объект поклонения? -сама собой мелькнула мысль, - мозг вынули, другие органы вынули, но по сути оставили от человека только кожу и кости?

Зачем   как чучело выставили  напоказ?
 
Это ведь приближённые холуи старались сделать из управленцев  страной  как бы мощи  святых. Для чего это делалось это было ясно.

Что святыми те никогда не были, современники и работающие с ними рядом, знали твёрдо.

 И после смерти святыми мощами они бы  сами по себе  не стали…

Ну, а зачем тогда из  руководства  принудительно начали делать подобие чучел

 - пугал было  непонятно?

Это была, наверное,  очень большая  партийная тайна.

Даже царей на Руси хоронили по христианскому обряду.

Почему же не похоронить руководителя,  как положено по обычаям народа, которым он руководил и управлял? - приходили печальные размышления.- А  может его душа неприкаянная до сих пор  мается?-приходили и другие мысли
.
- Неужели вернутся те времена, когда вновь будут  поклоняться как шкурам   волка и медведя? - появилась сама собой   горестная мысль.

- Неужели  над Россией вновь  нависнут тьма и мракобесие?- продолжал он размышлять, уходя от  мавзолея.

Лужицы от прошедшего недавно дождя заблестели на брусчатке в лучах появившегося  из- за туч солнца.

Петр Сергеевич поднял взгляд на начавшие бить часы -куранты на Спасской башне и улыбнулся светлому дню.

В нём появилась уверенность, что тёмное время надолго ушло в прошлое.