Семейная жизнь Пушкина

Семейная жизнь А.С.Пушкина

После освобождения из ссылки Пушкин буквально не находил себе места – в 1826–30 гг. у него не было постоянного пристанища. Вместе с тем это время связано с настойчивым стремлением обрести свой Дом. Пушкин неоднократно влюблялся, сватался, получал отказы, утешался, писал стихи, метался между Москвой, Петербургом, Верхневолжьем, судьба заносила его на Кавказ, в Тифлис и в Турцию, подарила ему Болдинскую осень.

В течение 2 лет продолжалась история его сватовства к Наталье Николаевне Гончаровой (1812–1863). Она была младшей из трёх дочерей Натальи Ивановны и Николая Афанасьевича Гончаровых. При Петре I купцы Гончаровы были одними из главных поставщиков парусного полотна для российского флота, дворянство получили только за 25 лет до рождения Таши. Хотя по другой линии её предки были старинными дворянами, и даже в каком-то дальнем колене – общими с Пушкиным (все дворяне на Руси были, в конечном счёте, дальними родственниками). Мать Натали была властной, своенравной женщиной, дети её боялись. Отец считался душевнобольным (может быть, он был алкоголиком). Обстановка в доме была тяжёлая. Мать могла при посторонних надавать взрослым детям по щекам, ругала их за болезни, вывозила на бал в рваных нарядах, так что Наталья Николаевна переобувалась в туфли подруг, когда шла танцевать с Пушкиным.

На объективный взгляд светских дам, Натали была «тщедушной, бледной, маленькой» (из письма гр. Е.К.Воронцовой к Н.Н.Ланской), но любовь Пушкина и его слава сделали из Гончаровой первую романтическую красавицу России. Он боготворил её, называл Мадонной.

Когда Пушкин посватался в первый раз, Натали была слишком молода, ей не было и 17 лет. Но время шло, других женихов не намечалось, тем более что материальные дела Гончаровых были расстроены. Мать не только не давала за дочерью приданого, но и сама взяла у жениха деньги (11 тыс. руб.) без возврата. Она всё время оттягивала свадьбу. В день венчания она опять попыталась её отложить, и Пушкину пришлось самому посылать карету за невестой, чтобы ехать в церковь. У нас мало материалов, по которым можно себе представить, что чувствовала Наталья Николаевна перед свадьбой. Во всяком случае, судя по её письму к дедушке Афанасию Николаевичу, она не была равнодушна и спокойно-безразлична к Пушкину, она первая старалась защитить его от клеветы. Лучше известны мнения Пушкина (см. отрывок «Участь моя решена»). Он и в письмах к друзьям писал: «В 30 лет люди обыкновенно женятся. Я поступаю как люди». "Счастье можно найти лишь на проторённых дорогах". В то же время он сетовал: «Чёрт догадал меня бредить о счастии, как будто я для него создан». Когда мать невесты чуть не разорвала помолвку, Пушкин написал Наталье Николаевне: «Во всяком случае, Вы совершенно свободны; что же до меня, то заверяю Вас честным словом, что буду принадлежать только Вам, или никогда не женюсь».

Матери невесты он писал в день помолвки: «Бог мне свидетель, что я готов умереть за нее, оставив её блестящей вдовой, вольной на другой день выбрать себе нового мужа, но эта мысль для меня – ад» (5 апреля 1830 г.). Вообще всё это письмо удивительно по искренности, прямоте, самоотверженности. И сейчас, когда мы знаем их дальнейшую судьбу, оно звучит как клятва, которую Пушкин сдержал. Другой вопрос – была ли от этого счастлива Наталья Николаевна?
По образному выражению Николая Доризо, 18 февраля 1831 г. она «обвенчалась с бессмертием». «Я должен был на тебе жениться, ибо всю жизнь был бы без тебя несчастлив», – писал Пушкин жене. Жаль, что не сохранилось её писем к поэту, но и его писем достаточно, чтобы почувствовать атмосферу любви, взаимопонимания, заботы о детях, царившую в их доме.

«Здравствуй, жёнка, мой ангел». "Друг мой Таша". «Наташа, мой ангел». "Душа моя, жёнка моя, ангел мой!" «Тебя, мой ангел, люблю так, что выразить не могу» (1831 г.).

"Какая ты умненькая, какая ты миленькая!" «…Я только завидую, … у кого супруги не красавицы, не ангелы прелести, не мадонны и т. д. и т.п.» "Мне без тебя так скучно, так скучно, что не знаю, куда головы преклонить" (1832 г.).

"Милая жёнка!" «Гляделась ли ты в зеркало и уверилась ли ты, что с твоим лицом ничего сравнить нельзя на свете – а душу твою люблю я ещё более твоего лица». "Поздравляю тебя с днём ангела, мой ангел, целую тебя заочно в очи – и пишу тебе продолжение моих похождений" (1833 г.).

"Душа моя!" «Ангел мой жёнка!» "Жена моя милая, жёнка мой ангел!" «Милый мой ангел!» "Ты, я думаю, в деревне так похорошела, что ни на что не похоже". «Прощай, жизнь моя, люблю тебя». "Конечно, друг мой, кроме тебя в жизни моей утешения нет – и жить с тобой в разлуке так же глупо, как и тяжело"(1834 г.).
«Поцелуй-ка меня, авось горе пройдёт. Да лих, губки твои на 400 вёрст не оттянешь» (1835 г.). "Царица моя" (1836 г.)

И вдруг – совсем другая струя: «Но будь осторожна ... Вероятно, и твои письма распечатываются: этого требует государственная безопасность...» (8 июня 1834 г.). «Пожалуйста, не требуй от меня нежных любовных писем. Мысль, что мои распечатываются и прочитываются на почте, в полиции и т.п. – охлаждает меня» (30 июня 1834 г.).

И самые горькие, и самые сокровенные мысли, которые можно доверить лишь дневнику, поверяет Пушкин жене. «Говорят, что мы будем ходить попарно, как институтки» (17 апреля 1834, о камер-юнкерских обязанностях). «Я зол на Петербург и радуюсь каждой его гадости...» (30 апреля 1834). «Никто не должен знать, что может происходить между нами. Никто не должен быть принят в нашу спальню. Без тайны нет семейственной жизни» (18 мая 1834). «...С твоего позволения, надобно будет, кажется, выйти мне в отставку и со вздохом сложить камер-юнкерский мундир, который так приятно льстил моему самолюбию и который так мало успел я поносить», – писал Пушкин жене 29 мая 1834 г., уверенный, что Наталья Николаевна разделит его иронию.

Письма лета 1834 посвящены истории неудавшейся отставки поэта, его отношениям с царём, раздумьям о будущем семьи: «Без политической свободы жить очень можно; без семейственной неприкосновенности невозможно; каторга не в пример лучше» (3 июня). "Я, как Ломоносов, не хочу быть шутом ниже у господа Бога" (8 июня). «На того (Пушкин имеет в виду царя. – Прим. авт.) я перестал сердиться, потому что ... не он виноват в свинстве, его окружающем. А живя в нужнике, поневоле привыкнешь к говну, и вонь его не будет тебе противна, даром что джентльмен» (11 июня). Наверное, это не столько для жены, сколько для полицейского ведомства, распечатывающего письма поэта. Оправдываясь по поводу проигрыша в карты, Пушкин пишет: «Всё тот виноват; но бог с ним; отпустил бы лишь меня восвояси» (28 июня). «На днях я чуть было с тем не побранился» (11 июля). «Хорошо, коли проживу я ещё лет 25; а как свернусь прежде десяти, так не знаю, что ты будешь делать и что скажет Машка, а в особенности Сашка. Утешения им мало будет в том, что их папеньку схоронили как шута (Пушкину неприятна была мысль, что он будет похоронен в камер-юнкерском мундире; к царскому неудовольствию, великий поэт был похоронен во фраке. – Прим. авт.) и что их маменька ужас как мила была на аничковских балах» (14 июля). «Умри я сегодня, что с вами будет?» (28 июня). «Чёрт догадал меня родиться в России с душой и с талантом!» (18 мая 1836 г.).
Наталья Николаевна старалась оправдать доверие мужа, облегчить материальное положение семьи – просила у старшего брата, владельца так называемого майората, денежной помощи, полотнянозаводской бумаги для печатания произведений Пушкина и т.п. «Мне очень не хочется беспокоить мужа всеми своими мелкими хозяйственными хлопотами, и без того я вижу, как он печален, подавлен, не может спать по ночам, и, следственно, в таком настроении не в состоянии работать, чтобы обеспечить нам средства к существованию: для того чтобы он мог сочинять, голова его должна быть свободна... Мой муж дал мне столько доказательств своей деликатности и бескорыстия, что будет совершенно справедливо, если я со своей стороны постараюсь облегчить его положение» (из письма к брату, июль 1836).

Пушкин обсуждал с женой в письмах вопросы здоровья, поведения при беременности, ухода за детьми, ведения дома. Ей было чуть за 20, когда она с грудным ребёнком на руках должна была разбираться со слугами, подбирать квартиру, рассчитывать денежные средства, переезжать с дачи в Петербург. «Что-то дети мои и книги мои? Каково перевезла и перетащила и тех и других?» – спрашивал в письме Пушкин. Она должна была блистать на балах – этого хотел не только царь, но и Пушкин, которого она в письмах родным называла «мой муж и повелитель».

«Кокетничать я тебе не мешаю, но требую от тебя холодности, благопристойности, важности – не говорю уж о беспорочности поведения, которое относится не к тону, а к чему-то уже важнейшему» (21 окт. 1833). «Я не ревнив, да и знаю, что ты во всё тяжкое не пустишься; но ты знаешь, как я не люблю всё, что пахнет московскою барышнею, всё, что не comme il faut (французский термин, означающий светскую безупречность – Н.Р.), всё, что vulgar. Если я при моём возвращении найду, что твой милый, простой, аристократический тон изменился, разведусь, вот те Христос, и пойду в солдаты с горя» (30 октября 1833 г.). Требования Пушкина идентичны описанию Татьяны Лариной в VIII главе «Онегина»:

Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех,
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей...
Всё тихо, просто было в ней,
Она казалась верный снимок
Du comme il faut …

Никто б не мог её прекрасной
Назвать; но с головы до ног
Никто бы в ней найти не мог
Того, что модой самовластной
В высоком лондонском кругу
Зовётся vulgar…

Беспечной прелестью мила,
Она сидела у стола
С блестящей Ниной Воронскою,
Сей Клеопатрою Невы,
И, верно б согласились вы,
Что Нина мраморной красою
Затмить соседку не могла,
Хоть ослепительна была. 
(1830 г., Болдино)

Пушкин мечтал, чтобы жена его соответствовала, подобно его героине, не только безупречному светскому идеалу поведения, но и идеалу просвещённой женщины. Натали ещё в детстве получила прекрасное домашнее воспитание, знала языки, была прекрасно развита физически: многодетная семья Пушкиных – Ланских тому подтверждение! Она знала поэзию, даже сама писала стихи. «Стихов твоих не читаю, чёрт ли в них – и свои надоели», – отвечает ей Пушкин.

Но если вникнуть в его письма к жене, то нельзя не заметить, как всё больше его заботы становятся ей близки. Например, вся переписка в 1836 году посвящена делам издания журнала «Современник». Пушкин давал ей поручения то к Плетнёву, то к Гоголю, то к Карамзиным, то к Вяземским, то ко Льву Сергеевичу. То есть, он старался ввести её в круг своего общения как полноправного члена.

Любят, как пример тупости жены Пушкина приводить цитату о книгах: «Пришли, если можешь, “Опыты” Монтеня. Четыре синих книги на длинных моих полках. Отыщи» (21 сентября 1835). Мне всегда смешно: неужели эти «умники» не представляют себе, что такое библиотека из двух с половиной – трёх тысяч книг, тем более, когда ею постоянно пользуются и переставляют книги с места на место?!
Пушкин делится с Натальей Николаевной творческими планами, сообщает, как идёт работа, подробно пишет о сборе материала о Пугачёве (осень 1833), затем о печатании «Истории пугачёвского бунта» (лето 1834). «Я уж чувствую, что дурь на меня находит, я и в коляске сочиняю, что же будет в постеле?» "Смирдин аккуратен. На днях пришлю ему стихов". «Недавно расписался и уже написал пропасть» (октябрь 1833 г.). «Я привезу тебе стихов много, но не разглашай этого» (ноябрь 1833). «Ты спрашиваешь меня о Петре? идёт помаленьку. Скопляю материалы … и вдруг вылью медный памятник...» (29 мая 1834 г.). «Я работаю до низложения риз. Держу корректуру двух томов вдруг, пишу примечания…» (26 июля 1834 г.). «И стихи в голову нейдут, и роман не переписываю» (сентябрь 1834). «Вообрази, что до сих пор не написал я ни строчки; а всё потому, что не спокоен. В Михайловском нашёл я всё по-старому, кроме того, что нет уж в нём няни моей и что около знакомых сосен поднялась, во время моего отсутствия, молодая сосновая семья, на которую досадно мне смотреть, как иногда досадно мне видеть молодых кавалергардов на балах, на которых уже не пляшу...» (25 сентября 1835 г.).

В 1831 г. он писал тёще, Н.И.Гончаровой: «Не 18-летней женщине командовать 32-летним мужчиной. Я был вынужден уехать из Москвы во избежание неприятностей, которые под конец могли лишить меня не только покоя; меня расписывали моей жене как человека гнусного, алчного, как презренного ростовщика. Ей говорили: ты глупа, позволяя мужу и т.д. Согласитесь, что это значит проповедовать развод» (26 июня 1831 г.). Следует заметить, что Пушкин уехал в Петербург не только от тёщи, но и к издателям, читателям, друзьям-поэтам. Да и семейственного спокойствия и неприкосновенности не в Петербурге было искать...

«Но обеих ли ты сестёр к себе берёшь? ей, жёнка! смотри! моё мнение: семья должна быть одна под одной кровлей: муж, жена, дети, покамест малы, родители, когда уке престарелы» (14 июля 1834 г.).

Старшие сёстры Натальи Николаевны всё же переехали к Пушкиным в Петербург: и Наталья Николаевна, и Александр Сергеевич были слишком добры, чтобы не избавить барышень от тягот жизни с матерью-самодуркой (Пушкин откровенно писал одному из друзей, что тёща живёт с камердинерами).

Мало того, что Пушкины взяли на себя ответственность за сестёр Гончаровых. Пушкину приходилось выплачивать долги брата Льва Сергеевича. Родители – беспомощные и больные – переложили на Пушкина хлопоты по имению. Муж сестры Ольги Сергеевны терзал Пушкина денежными требованиями. И за всю эту беспечную компанию приходилось отвечать Пушкину, как будто это у него было миллионное состояние.

Свою семью Пушкин хотел строить на принципах любви и взаимного уважения, доверия, внимания к детям. Многие его друзья и современники удивлялись, как он гордится своими детьми и их показывает всем, даже сонных. Это им казалось дико. Но для Пушкина, похоже, такое отношение было принципиальным. Он много пишет о своих детях не только в письмах жене (что понятно), но к друзьям, Нащокину в первую очередь. А я ещё обратила внимание на строчку в маленькой трагедии «Моцарт и Сальери», написанной в 1830 г., за несколько месяцев до свадьбы. Моцарт говорит: «Когда я на полу играл с моим мальчишкой...» Думаю, что здесь отразились мечты Пушкина о том, чтобы со своим мальчишкой играть на полу.

Каким отцом был Пушкин? Я думаю, что очень беспокойным. Он в каждом письме спрашивал, как дети, благословлял их, просил Наталью Николаевну молиться за них за всех. По воспоминаниям современников, он крестил детей на ночь. Из его писем мы узнаём, что у старшей дочери, Марии Александровны, – той самой, чью внешность Лев Толстой дал Анне Карениной, – долго не прорезывались зубки. «Моя дочь в течение последних 5-6 дней заставила нас поволноваться. Думаю, что у неё режутся зубки. У ней до сих пор нет ни одного. Хоть и стараешься успокоить себя мыслью, что все это претерпели, но созданьица эти так хрупки, что невозможно без содрогания смотреть на их страдания» (15 мая 1833, из письма к П.А.Осиповой). «Дорогой я видел годовую девочку, которая бегает на карачках, как котёнок, и у которой уже два зубка. Скажи это Машке» (8 сентября 1833 г., из поездки по пугачёвским местам). «Говорит ли Маша? ходит ли? что зубки?» (11 окт. 1835).

Когда Маше было 3 года 2 месяца, её отец писал бабушке, Н.И.Гончаровой: «Маша просится на бал и говорит, что она танцевать научилась у собачек. Видите, как у нас скоро спеют; того и гляди будет невеста» (14 июля 1835, замуж Мария Александровна выйдет в 28 лет. – Н.Р.). «Что ты про Машу ничего не пишешь? ведь я, хоть Сашка и любимец мой, а всё люблю её затеи» (2 октября 1835 г.). Нащокину (27 мая 1836) пишет: «Вот тебе анекдот о моём Сашке. Ему запрещают – не знаю зачем – просить, чего ему хочется. На днях говорит он своей тётке: "Азя! дай мне чаю: я просить не буду!"» 14 июля 1834 г. пишет жене о детях: «Мне кажется, что Сашка начинает тебе нравиться. Радуюсь: он не в пример милее Машки, с которой ты напляшешься».

Именно с Александром мать много говорила потом о Пушкине, передала ему семейные бумаги и заветы отца: «Посмотрим, как-то наш Сашка будет ладить с порфирородным своим тёзкой; с моим тёзкой я не ладил. Не дай бог ему идти по моим следам, писать стихи да ссориться с царями! В стихах он отца не перещеголяет, а плетью обуха не перешибёт» (20 и 22 апреля 1834 г.). Александр Александрович стал военным (Пушкин и сам в юности мечтал о гвардии) и носил мундир до самой смерти в день начала первой мировой войны. У него было 13 детей. Потомки по его линии живут в России. В сталинские времена, в дни столетней годовщины гибели поэта, некоторые из них были репрессированы.

Мария Александровна уже в старости была попечителем библиотеки-читальни имени А.С.Пушкина в Москве, недалеко от места рождения поэта. После революции, в 1919 г., А.В.Луначарский назначил ей пенсию, на первую выплату которой дочь Пушкина и была похоронена. Младший сын поэта Григорий Александрович с 1866 по 1899 г. жил в Михайловском. Младшая дочь, Наталья Александровна, рано выскочила замуж. Умерла она за границей, где и проживают все потомки Пушкина по её линии. Все четверо детей Пушкина дожили до 20 века. Мария прожила 87 лет, Александр – 81 год, Григорий – 70 лет, Наталья – 77 лет. Жизнь отца пуля оборвала на 38-м году, мать их умерла в 51 год.

«Никогда не думал я упрекать тебя в своей зависимости», – эти слова Пушкина из письма жене (8 июня 1834 г.) можно поставить эпиграфом ко всей его семейной жизни. Смертельно раненный, он старался не стонать, чтобы не испугать жену, и всё повторял: «Жена моя ангел. Она, бедная, безвинно терпит и может ещё потерпеть во мнении людском». К сожалению, он оказался прав.
Когда Пушкин погиб, детям было:
Марии – четыре года и восемь месяцев;
Александру – три с половиной года;
Григорию – год и восемь месяцев;
Наталье – восемь месяцев.

Он завещал жене ехать в деревню и носить траур по нему два года. Наталье Николаевне пришлось 7 лет воспитывать детей одной, пока она не встретила человека, который взял на себя заботу о ней и о детях Пушкина. Но, с уважением относясь к П.П.Ланскому, они знали, чьи они дети. Сын Пушкина Александр женился на племяннице отчима.

Несмотря на звонкие детские и юношеские голоса в доме и спокойную любовь с генералом Ланским, Наталья Николаевна так и не оправилась, очевидно, от того потрясения, которое ей пришлось пережить. Злые сплетни сопровождали её имя всю жизнь и много лет после смерти. Не все же могут встретить в жизни и сохранить до гроба такую любовь, какая была у Пушкиных! А зависть часто рождает злобу, желание принизить непонятное до своего уровня, объяснить происходящее со своей колокольни, причинить людям боль и насладиться зрелищем их страданий. А когда разыгралась трагедия, как враги Пушкина должны были отвести обвинения от себя? – Найти другого «виновника», которым объявляли Наталью Николаевну и современники, и пушкинисты (например, Щёголев), и поэты (например, Ахматова и Цветаева) и др. Но стоит почитать письма Пушкина к жене, как от обвинений не остаётся камня на камке. Он был с ней счастлив. Что ещё доказывать?