Славян святая колыбель?

                СЛАВЯН  СВЯТАЯ  КОЛЫБЕЛЬ?
                (к 200-летию со дня рождения М.Ю.Лермонтова)
 
      Душа человека  свободна, она витает в просторах живой Вселенной по холмам пространства-времени под сенью  Мирового  Духа.  Разум же Человека (даже,  весьма совершенного) не свободен,  им кто-то  управляет, но Разум  должен быть гуманным, иначе человек становится  получеловеком,  големом, гомункулом, а жизнь  всего человечества в этом случае  изначально теряет свой божественный смысл.
      Так приблизительно в двух словах можно  объяснить  «романтическую философию» раннего и позднего творчества М.Ю. Лермонтова. С такой «философией» трудно жить на свете, но ещё трудней жить там, где  социальное неравенство, где блага жизни определяются по праву наследства, а рабство большинства  соотечественников закреплено  законом. В России человек с такой «романтической философией жизни» обречён на гонения, клевету и скорую смерть,  И трагическое  житие поэта  Михаила Лермонтова  - лучшее доказательство этому.
      Великий русский поэт Михаил Юрьевич Лермонтов (1814-1841) вошёл в историю русской  культуры как главный  носитель лучших черт позднего романтизма в русской поэзии, как  зачинатель  русской психологической прозы  в первой половине XIX века.
      Надо признать, что к моменту рождения нашего гения творчество представителей раннего западного романтизма породило в эпоху становления демонологии и богоискательства новый тип мечтательного, мятежного героя, одинокого  борца с несовершенством мира, героя бескомпромиссного, требовательного к  самому себе и к  людям своего времени.
      Такому человеку  мучительно трудно жить в этом мире, ибо он является благополучно живущим индивидам  живым укором. Уже с ранних лет он задаётся  вопросом: «Может ли быть тот  счастлив, кто своим присутствием в тягость?»  У Лермонтова  этот вопрос  лёг в основу   вердикта  его личной судьбы: «Я не сотворён для людей теперешнего века и нашей страны» (Романтическая драма «Странный человек», 1831г.) Этот приговор самому себе  как человеку и поэту был им повторен в поэме «Демон», в которой Лермонтов объяснил божественную природу поэтического дара мастеров слова;
                Творец из лучшего эфира
                Соткал живые струны их,
                Они не созданы для мира,
                И мир был создан не для них!
 
       С ранних лет  душу  мальчика Лермонтова стали коробить  уродливые проявления крепостного  ига с его жестокостью, раболепием, лицемерием и ложью. Противостояние порочному обществу чистого душой романтического  героя, бессильного против царящего в мире  зла, составляет основной конфликт его драм, трагедий и поэм. Основа демонических переживаний и страданий оставленного людьми и Богом человека были  заложены Лермонтовым в его автобиографической пьесе, на заглавном листе  рукописи которой сам автор написал: «MenschenlundLeidenschaften (einTrauerspiel) <Люди и страсти (трагедия) > 1830 года. М.Лермонтов».
      Свой особый романтизм  у Лермонтова сложился не только  из  личных  духовных переживаний, а под влиянием западного романтизма. Под влиянием романа И.В. Гёте  «Страдания молодого Вертера» (1774) и драм И. Ф.Шиллера «Заговор Фиеско» (1783), «Коварство и Любовь»(1784), «Разбойники»(1781) и «Дон Карлос»(1783-87) и других произведений Джона Мильтона, Дж. Байрона, Т.Мура, А. де Виньи…
     Сегодня мало кто знает, что Лермонтов, тонко чувствовавший музыку, эту божественную  песню  небес, был горячим поклонником польского композитора, сочинителя камерной музыки Игнатия Феликса Добржинского (1807-1867), автора романтической оперы «LeFlibustier».
      В этих произведениях искусства эпохи Просвещения  была обусловлена теория «эстетического воспитания» не до-совершенного  грубого человека (голема) как способа достижения справедливого общественного устройства, в основе  которого лежала бы великая Легенда  о божественном Человеке.  В это же время успешно развивалась теория соответствия духовного мира человека его сущности, содержанию и внешности, его способности к самосовершенствованию, филантропии  и  жертвенному альтруизму. В Российской империи в начале XIXвека  был известен труд швейцарского пастора и писателя Лафатера <Лафатер Иоганн Каспар (1741-1801)«Физиогномические фрагменты, способствующие познанию людей и любви к людям»  (1775-1778). Однако наука о воспитании человека человеком  доказывала  одну горькую истину –человек трудно поддается как воспитанию извне через воспитателя так и самовоспитанию. Созданная эпохой  Просвещения  легенда о совершенном Человеке стала терпеть крах сразу же после своего рождения. Романтически настроенные писатели и художники стали искать  образ  совершенного культурного  героя  в  седой старине, в своих  праотцах  мифологического времени. 
      В августе 1832 года на пути из Москвы в Петербург  автор вольнолюбивых романтических стихов,  повести в стихах «Последний сын вольности» и двух «странных»  драматических поэм «Кавказский пленник» и «Ангел  смерти» остановился в Новгороде Великом. Поэт  воспринимал этот город как образец подлинного  народовластия, а его вечевой колокол как символ древней вольности новгородцев. Тема новгородской вольницы и образ героического тираноборца, вождя восставших  привлекала  поэта с юношеских лет. Здесь, в Новгородке  Великом, поэтом  было написано стихотворение «Приветствую тебя, воинственных славян…».
     Это маленькое и, по сути, незавершённое стихотворение  в дальнейшем  станет  для  поэта    отправной точкой при создании  им глубоких, психологических произведений, посвящённых  проблемам свободолюбивой  личности в условиях  рабства и неволи.
      В поэме «Мцыри» он попытался ответить на один из главных вопросов русской жизни: может ли раб  иметь смысл жизни?
                О боже, думал я, зачем,
                Ты дал мне то, что дал и всем,
                И крепость сил, и мысли власть,
                Желанья, молодость и страсть?
                Зачем ты ум наполнил мой
                Неутолимою тоской
                По дикой воле? Почему
                Ты на земле мне одному
                ДАЛ ВМЕСТО РОДИНЫ – ТЮРЬМУ?
 
                ……………………………………………….
                Я слёзы горькие глотал,
                И детский голос мой дрожал,
                Когда я пел хвалу Тому,
                Кто на земле мне одному
                ДАЛ ВМЕСТО РОДИНЫ – ТЮРЬМУ…
    
      Возможно ли такое? Может ли большой,  талантливый и даже гениальный художник, дворянин и наследник огромного состояния, крупнейший землевладелец с несколькими  десятками тысяч крепостных душ, для которого купить арабского скакуна за одну тысячу золотых рублей – сущий пустяк, может ли он чувствовать  себя на Родине как в тюрьме?  Не с жиру ли бесится этот молодой и чувствительный человек?  Нет, не с жиру. От бесчеловечности соотечественников страдает он, от тотального рабства и неволи братьев и сестёр своих во Христе.  От жира и безделья бесятся наши олигархи, да и то не все. Ещё остались в нашем  обществе мыслящие и совестливые граждане, которым мучительно стыдно за своё недавнее прошлое –постыдные и позорные 90-е годы ХХ века, за  власть имущих, виновных в духовной и экономической оккупации современной России, в наркоторговле, работорговле и сексуальной эксплуатации  детей.
      В романтической драме «Странный человек» этот стыд Лермонтова за «рабство дикое» и  другие  социальные уродства русской жизни был  ярко выражен через её героя Белинского, который  провозгласил идею бескровного освобождения человечества (и крепостных крестьян тоже) через выкуп  рабов у плохих хозяев хорошими, человечными хозяевами. Герой драмы, узнав, что его соседка-помещица вместе с управляющим имением измывается над крестьянами, пытает девок и мужиков жестокими пытками, выламывает им на станке руки и делает их тем самым  пожизненными  калеками, совершает благородный поступок.  Белинский  берёт взаймы  у друга Владимира  1000 рублей  и  выкупает у злодейки-помещицы  деревню вместе  с благодарными крепостными. (« Белинский: Ах, как я рад,  что могу  теперь купить  эту деревню!   Как я рад! Впервые мне удаётся облегчить страждущее человечество! Несчастные мужики! Что за жизнь, когда я   каждую минуту в опасности  потерять всё, что я имею, и попасть в руки палачей! Люди! Люди! Проклинаю ваши улыбки, ваше счастье, ваше богатство –  всё куплено кровавыми слезами! Ломать руки, колоть ножницами, сечь розгами, резать ножом и выщипывать бороду волосок по волоску! О боже! Один рассказ меня приводит в бешенство!...» С. 90-91.)
      Чувство жгучего стыда за  общественные язвы крепостнической России мучило не одного Лермонтова. Его всегда одинаково испытывали, но   не всегда  открыто  выражали  многие русские славянофилы и русские либералы-западники. Лермонтов был первым, кто громко заявил об этом жгучем стыде и кто первым проклял через героев своих произведений это дикое крепостной право – позор нации, позор всего славянского мира. Стыд за общество рабовладельцев, за людей бесчувственных, эгоистичных в высшей степени, полных алчности и зависти и весьма далёких от раскаяния – проходит красной нитью через поздние произведения этого гениального  поэта и прозаика.
      Этот гражданский стыд за грехи  отечественных рабовладельцев-христиан  мешал Лермонтову  идейно сблизиться с будущими   славянофилами А.С.Хомяковым и Ю.Ф.Самариным. Поэт давно интересовался судьбами славянского мира.  В 1839-40 гг. Лермонтов входил в «Кружок шестнадцати».  Это было аристократическое общество  оппозиционно настроенных, творческих молодых людей (И.С.Гагарин, Столыпин (Монго), А.Н.Долгорукий), которых объединяла борьба с «торговой словесностью» на российском книжном рынке и критика  западноевропейской цивилизации   с торжеством его ссудного, ростовщического капитала и паразитической психологией рантье. Это несколько сближало  славянофильские взгляды Лермонтова с молодыми московскими славянофилами, в том числе и с Огарёвым, поэт до конца жизни сохранял с ними связь, но оставался холоден  к социально-философским основам их учения. А всему виной – «рабство дикое» и постыдное…  Это прослеживается и  в стихотворении «Родина» (см. «Последнее  новоселье», ОЗ,1841г., №5)
      Интерес к  древнеславянской культуре  эпохи  ведической Руси возник у Лермонтова не без влияния писателя,   князя Ивана Сергеевича Гагарина (1814-1882), который поддерживал отношения с московскими славянофилами и позднее в Париже устроил славянскую библиотеку с русским отделением под названием “MuseeSlave”. Там же князь Иван Гагарин  вместе Шарлем Даниэлем с 1957 года издавал журнал «Etudesdetheologiedephilosophieetd’histoire», которые в 1862 году были переименованы в   «Etudesdetheologiedephilosophieet  litteraires» и в значительной части были посвящены России. Бытует мнение, что переименовать журнал  князя Гагарина вынудили иезуиты,  к ордену которых он сам принадлежал.  Таким образом, исторический аспект «Этюдов» был заменён литературным под давлением западной «академической» исторической науки, отныне любая гипотеза, касающаяся истории ведической Руси становилась литературным фактом, «новой легендой и «басней, и не более. Лермонтов изначально не верил ходившим  в его пору сплетням, будто князь Иван Гагарин был автором анонимных писем, приведших к дуэли и смерти А.С.Пушкина. Позднее выяснилось, что великий поэт и провидец М.Ю. Лермонтов не ошибался. В  «Историческом вестнике» за 1886 год, (кн.8)  И.С. Аксаков  и Н.С. Лесков доказали, что это подозрение  несправедливо – князь Гагарин был с умыслом  оклеветан  за его злую критику крепостнического строя в России.  Таким образом, в российском обществе русскими англоманами создавался негативный портрет инакомыслящего  оппозиционного русофила, который способен на  любую подлость.
      В истории человечества ни одна империя  ценою жизни своих воинов не боролась за свободу других (чужих) народов. В древнем мире побеждённые народы, как правило, уничтожались, а их города сравнивались с землёй. В Римской империи побеждённые  превращались в рабов и в данников. Позднее, на закате империи инородец мог стать   полноправным гражданином,  только купив  римское гражданство. Идея освобождать чужие народы из-под ига  других тиранов  без выгоды для себя, а иногда и в ущерб своим национальным интересам не могла прийти  в голову даже самому из  безумных императоров древности. Любая завоевательная политика Язык древних не знал слов благодарности освободителям. Главным кличем  древних насильников, душегубов   и убийц было:  Vaevictus!  - горе побежденным!  Любая завоевательная политика осуществлялась в древности  под патриотическими лозунгами, объяснялась   священными имперскими интересами во имя «самого дорогого, в защиту себя», своего дома и своего очага –  proDomosua, proArisetFocis…
      Исключением из этого правила  стала  в  XIX веке  Российская империя. Именно крепостническая  Россия, «страна рабов, страна господ»  освободила народы Западной  Европы от самого  глубокоуважаемого во всём мире  «узурпатора и тирана» Наполеона Бонапарта, не взяв с побеждённой Франции  ни франка (контрибуции)  в пользу русского народа.
      Именно Россия  в русско-турецкой войне 1877-78 гг.  ценою большой русской  крови освободила  народы  Балканских стран (южных славян) от османского ига, и стала тем самым  на многие десятилетия  безответным объектом  злых языков англосаксонского мира, для политических клеветников  России. При этом надо заметить, что эти освобождённые народы Западной Европы  и славяне Балканских стран не спешили выражать  чувств и слов благодарности своим русским освободителям. Наоборот, среди них стала набирать силу русофобия. Даже освобождённые от османского ига  славяне не спешили входить в состав Российской империи и становиться вместе с русскими «имперскими рабами». Поэт Михаил Лермонтов не застал пика этой  открытой русофобии и ярко выраженной  антирусской политики западноевропейских держав, в том числе Польши и Болгарии. Но его в последние годы жизни волновали проблемы  рабства в своём Отечестве, в какой мере  крепостное право оказывает негативное влияние на внутреннюю  и внешнюю  политику  империи. Эти проблемы порождали  много каверзных вопросов  в головах  мыслящих современников поэта. Многие «каверзные» вопросы. Связанные с единением славянских народов,  будут мучить позднее не только русских славянофилов, но и русских революционных демократов, в том числе и   ярого славянофила и анархиста  Ивана Бакунина.    Сам «славянский вопрос» и вопросы  личной свободы,    так некогда  мучившие в своё время Лермонтова, продолжают  волновать  сегодня  и нас. Сегодня мы также стыдимся своего нового ига, сегодня так же стыдно за наших правителей за их лицемерие и ложь. За их бесчеловечную политику в отношении русского народа. Сегодня перед нами те же жгучие вопросы. которые стояли перед Лермонтовым 180  лет назад.
      
      Может ли империя рабов стать провозвестницей свободы для других завоёванных народов?  Не может, ибо она грозит освобождённым народам  новым рабством.
      Может  ли раб освободить из рабства другого человека? Может, но только  по воле своего господина. В рабовладельческой империи освободить человека полностью  от рабства  было  невозможно.   Мучения раба  можно было только облегчить   путём выкупа его из-под власти господина-тирана и мучителя. Кто из освобождённых народов захочет быть предметом купли-продажи и непосильных повинностей?
      Кто из свободных народов захочет жить в стране, где узаконенное   рабство своих граждан превосходит  иногда по своим тяготам иноземное  иго?
      Имеет ли  хоть какой-то смысл жизнь раба и его детей?
      Жизнь раба и его детей имеет смысл только в связи с  существованием и могуществом империи.  Жизнь раба вне  интересов господина и государства  не имеет цены и смысла.
      Таким честным патриотам как Лермонтов, с его романтической и странной любовью к России  не могла и в голову прийти  мысль о каком-то покаянии русского народа перед каким бы то ни было народом – перед  грузинами, чеченцами. Лезгинами, осетинами и  абреками  разных кавказских племён. Лермонтов уже тогда понимал, что ни в коем случае не надо ставить знак равенства между народом и власть имущими. Не всегда интересы могучей империи совпадают с народными интересами,  могущество Российской империи всегда строилось на костях и страданиях русских славян. Эта людоедская политика  царственных, российских и советских Московитов против  своего народа всегда отпугивала славянские народа от идей воссоединения и совместного сотрудничества.  Может ли Россия сегодня объединить в Единый общеславянский союз всеславянские народы?  Может, если нынешняя российская власть честно признает и навсегда осудит геноцид русского народа за последние двести лет, если во главе  её  Союза будут лежать только его  национальные, славянские  интересы.
      Признать это, значит проявить своё полное гражданское мужество и  мудрость пророков древности. Стать таким же гражданином и пророком, каким был  Лермонтов.  Быть таким же, как и он,  ценою жизни    отстаивать   честь страны и  государства, призывать  правителей  к   милости и человечности, не бояться  обличать их в неправедных делах, не позволять царям и вождям оскотиниваться в глазах народа,  впадать в безумие и манию величия.
      По сведениям  П.А.Висковатого окончательная седьмая  редакция «Демона» была сделана автором 4 декабря 1838 года, которая была  отдана на рассмотрение цензору А.В. Никитенко. Однако, по свидетельству Дмитрия Столыпина, Лермонтов не мог согласиться с правкой Никитенко и сам отказался от публикации  поэмы. К этому времени  романтический демонизм покидает душу  Лермонтова. Поэтом уже написана поэма «Тамбовская казначейша» (апрель-декабрь 1937), в основе которой лежит бытовой анекдот из провинциальной жизни. Лермонтова начинает волновать окружающая действительность, грубая реальность, от которой никуда не спрятаться и не уехать, поэта начинает тревожить и гневить  общество,  где  правит бал блюститель нравов, мирный сплетник, который на словах патриот, а на деле предатель:
                За злато совесть и закон
                Готов продать охотно он.
 
                ГОЛОС
                О содеянном не беспокоюсь,
                Потому что со мною  в строю
                Постаревший мой внутренний голос,
                Угрызающий совесть мою… (с.11)
Внутренний голос поэта Лермонтова  «угрызал его совесть до конца   недолгой но насыщенной творчеством жизни. Лермонтов, пожалуй, единственный из всех русских поэтов, который  идеологически и духовно не  унижался (не «прогинался»)  перед высшей властью и не льстил ей, не лебезил, не просил её покровительства; наоборот, он её презирал за её непомерную гордыню и скотское отношение к  своему «народу-кормильцу и  богомольцу».
     Лермонтова   ненавидели за то, что   он  имел мужество   крепостное право объявить   рабством    стократ худшим  всякого  иноземного   ига.     Он  первым во всеуслышание  стал  отрицать всякое насилие над человеческой личностью, считал его позором  немытой России, позором, которого никогда  не смыть никакими победами и  красивыми фасадами  Российской империи. Крепостное право до сих пор остаётся не смываемым  позорным пятном на угрюмом челе российской власти. Византийские законы и рабская  психология  помогают и сегодня  властям успешно воевать со своим народом.
      «Вы думаете, все тогда плакали? Все радовались!  –  с раздражением говорил много лет спустя священник  Эрастов, отказавшийся отпевать  и хоронить Лермонтова. Отчего и почему его ненавидело высокое священство и высокие господа? За  горькую правду. За то, что Лермонтов во всеуслышание утверждал: господа во Христе, не надо в православной славянской стране держать свой народ в рабском смирении, держать его как скот и считать его как бы завоёванным народом. У такого народа нет будущего, под его кровлей  побоится жить любой даже самый малочисленный угнетённый народ. Народ-раб не может быть защитником  других народов, он не может объединить  славянские народа в одну дружную семью.
       Уже тогда, будучи в Новгороде  зимой 1838-39 гг., где поэт написал масляными красками картину «Воспоминания о Кавказе» и где были задуманы  основные главы «Песни про царя Ивана Васильевича и удалого купца Калашникова», в то время Лермонтов мрачно смотрел на будущее славянского мира. Уже тогда  поэт считал, последний  гордый и свободный славянин был убит не царём московским  Иваном Грозным, а раньше, пять веков  назад,  его  древним предком жестоким, подлым и коварным  варягом Рюриком:
                Он пал в крови, и пал один
                Последний вольный славянин!
      По сведениям  П.А.Висковатого окончательная седьмая  редакция «Демона» была сделана автором 4 декабря 1838 года, которая была  отдана на рассмотрение цензору А.В. Никитенко. Однако, по свидетельству Дмитрия Столыпина, Лермонтов не мог согласиться с правкой Никитенко и сам отказался от публикации  поэмы. К этому времени  романтический демонизм покидает душу  Лермонтова. Поэтом уже написана поэма «Тамбовская казначейша» (апрель-декабрь 1937), в основе которой лежит бытовой анекдот из провинциальной жизни. Лермонтова начинает волновать окружающая действительность, грубая реальность, от которой никуда не спрятаться и не уехать, поэта начинает тревожить и гневить  общество,  где  правит бал блюститель нравов, мирный сплетник, который на словах патриот, а на деле предатель:
                За злато совесть и закон
                Готов продать охотно он.
      Не позднее 1838 года поэтом написаны стихотворение «Беглец», и начата работа над   великолепной поэмой «Мцыри» (над первым  её вариантом – «Бэри»/монах/), от которой  потом будет без ума Гоголь. В этих произведениях и в  незаконченной «Сказке для детей»   содержится  поэтическая декларация  Лермонтова, заявившего об отказе от эстетических канонов романтической поэзии. Мировоззрение поэта резко меняется: философию вечности («больной души тяжёлый бред» Демона в седьмой редакции, с. 657 ) сменяет философия смысла жизни и смысла истории.
      В творчестве Лермонтова в конце 30-х годов  проявляется стойкий интерес к «внутреннему» человеку, носителю  двух противоположных нравственно-этических начал: с одной стороны, доброта, человечность, искренность; с другой – жестокость, подлость и лживость. Здесь же,  в этих последних предсмертных произведениях поэта, по-видимому,  можно увидеть и полемический отклик Лермонтова на обращённый  к поэтам призыв коммерческого  издателя  Фаддея Булгарина: «Давайте  больше  действия, больше страстей». (« Признайтесь, вы меня бранили? Вы ждали действия?  Страстей?/ Повсюду нынче ищут драмы /Все просят крови – даже дамы». –«Тамбовская казначейша», с.549-550).
        Не прошло и двух лет, как Лермонтов сумел полностью  освободиться от прежнего   юношеского «демонического» наваждения. 
                Кипя огнём и силой юных лет,
                Я прежде пел про демона иного,
                То был безумный, страстный, детский бред.
                …………………………………………………………………………….
                Мой юный ум, бывало, возмущал
                Могучий образ; меж иных видений,
                Как царь, немой и гордый, он сиял
                Такой волшебно сладкой красотою,
                Что было страшно… и душа тоскою
                Сжималася – и этот дикий  бред
                Преследовал мой разум много лет.
                Но я расставшись с многими мечтами,
                И от него отделался – стихами.
 
       Прежний его  Демон как бы «обмирщился», перестал  витать над  нашим грешным  миром  в просторах Вселенной. По воле поэта новый  Демон посетит  Петербург в «Сказке для детей»  зимой 1839-1840 года. Но уже  в новом качестве и новой роли, близкой к  роли Воланда  Михаила Булгакова,   который мире тотального зла и неволи  стал   единственным утешителем и гарантом свободы и покоя.
               
 
                Но этот чёрт совсем иного  сорта –
                Аристократ и не похож на чёрта.
                Рисуется младой, но строгий профиль..
                И на него взирает  Мефистофель.
                Иль то был сам великий Сатана,
                Иль мелкий бес из самых нечиновных,
                Которым дружба людям  так нужна
                Для тайных дел, семейных и любовных?
                Не знаю! Если б  им была дана
                Земная форма, по рогам и платью
                Я мог бы  сволочь различить со знатью,
                Но дух – известно, что такое дух…
 
      К сожалению,  Лермонтов не успел рассмотреть в новом  денди и аристократе «со товарищи» Сатану и его свиту, за него это сделал  Михаил Булгаков, который сумел в романе о Понтии Пилате и о Дьяволе рассказать нам, читателям, всё о сути земной власти, о силе и бессилии Зла. Он как и Мастер искал смерти и она нашла его, сделала свободным, а Демон одобрил выбор печального Поэта и под гром и молнии  даровал его мятежной душе  вечный покой и приют в замке великого Гёте.
                Увы! Пред властию чужой
                Склонилась гордая страна
                И песня вольности святой
                (Какая б ни была она)
                Уже забвенью предана.
                Свершилось! Дерзостный варяг
                Богов славянских победил;
                Один неосторожный шаг
                Свободный край поработил. (с.281)
 
Образ Лермонтова – это образ человека, наделённого  могучей волей, кипящими чувствами, беспощадным умом и  проницательностью библейских пророков. Закон Воздаяния, закон Судьбы, упомянутый поэтом в  стихотворении «Смерть Поэта»проявил себя во всей своей неотвратимости и беспощадности в начале ХХ века. Суд Истории свершился.  Одно  Зло было наказано, другое Зло укрепилось и стало торжествовать. И как бы  бездушно и бесстрастно  ни  двигалась  конвейерная лента истории, поручик Михаил Юрьев  Лермонтов на ней навсегда остался  самым первым  узником совести и опальным  поэтом  и воином России, искупительной жертвой  смертных грехов  надменных потомков «известной подлостью прославленных отцов». Он действительно был совестью нации, одним из первых плакальщиков порабощённой страны.
 
5 марта 2014  года                Апостолов Анатолий Геннадьевич