Глава 11. Приговор и исполнение

  Карданн восседал на подушках из дорогого сукна, а роскошная ткань, расшитая золотыми нитями, ослепляла его, вынуждая щуриться словно от лучей нестерпимо яркого солнца. В просторный зал то и дело поднимались незнакомые женщины необычайной красоты - четверо, насколько он мог понять, - и расставляли перед ним на больших подносах изысканные блюда. Каких яств здесь только не было! Даже неоправданно богатое меню Уайнхолдов, прославившееся на всю округу, могло позавидовать этому изобилию диковинных форм, размеров, вкусов и ароматов. А уж про вина и говорить нечего - янтарные и рубиновые оттенки играли на свету, приковывая к себе внимание и шепча о далеких южных землях, спелых фруктах, синей глади моря.
  Незнакомки, одна за другой, глядели на рыцаря, поднося новые кушанья, так что всякий раз у него на миг перекрывало дыхание от их пристальной заботы, пока, наконец, он не очнулся после сладкого видения, уставившись на знакомый ему потолок. Та же спальня, те же самые стены, зеркало у двери. Небольшое окно, из которого видно город. Он снова в Лондоне.
  Поднявшись, мужчина старательно изучил представшее ему отражение и больно ударил себя по щекам. Вот, что бывает, когда привыкаешь к чрезмерному достатку, живешь без страха перед грядущим днем, уверенный в фортуне и силах. Упав на колени, он до мелочей припомнил недавний сон и посчитал, что к нему приходили четыре греха, а именно Алчность, Чревоугодие, Самолюбие, которое еще можно назвать Самодовольством, и, конечно же, Страсть. Все они были знакомы ему в той или иной мере, особенно, что касалось второго, однако позволить себе заострять на них внимание он не желал, потому что и так знал, что наделал слишком много проступков и ошибок, вследствие чего предпочел сразу же помолиться. Он просил о снисхождении и милости, о мире, который не помешал бы ни Франции, ни Англии, несмотря на все их успехи в военной кампании; о том, чтобы Солсбери передумал вести наступление, и свободная пока еще центральная часть страны - Блуа, Орлеан, Бурж - навсегда оставалась такой. Карданн ходатайствовал за семью Уайнхолдов и каждого из ее отпрысков в отдельности, за то, чтобы Хэндж стал мудрее, а Джозеф творил меньше гадостей, чтобы Агата и Бети вышли, наконец, замуж и всегда оставались счастливыми, чтобы Рэнулф и Келл помогли несчастной Роуз, а ее дети никогда не знали нужды. Затем ирландец перешел на молитвы о Грё, так и не найденном отце, последней воле дяди, дорогих и близких людях, оставшихся в Бургундии и прочем-прочем, что волновало его в первую очередь.
  Стук в дверь прервал мысли мужчины - они мгновенно разлетелись по всей комнате, и он не успел их поймать.
- Что еще надо? - грубо проворчал Сэт, отворяя.
- Хватит храпеть, - Хэндж весело стукнул его по плечу. - Вино будешь? У меня нашлась отличная бутылка!

  Усевшись возле камина, воин молчал. Юноша разливал ароматный напиток и поглядывал на лестницу в надежде, что сейчас к ним кто-то присоединится. 
- Что ты там у себя делал? Я едва дождался, когда ты откроешь.
- Нашел занятие, - неопределенно усмехнулся собеседник.
- Знаешь, я хотел с тобой посоветоваться, Берт. Есть нечто, что меня беспокоит, - Хэндж на миг обернулся. - Как думаешь, отец мне доверяет?
- Безусловно.
- Почему ты так уверен, приятель?
- Таково мое мнение.
- Я провожу в Кенте много времени и прежде чувствовал, что нужен, что необходим там. Но по сути никакими важными обязанностями я не обременен. 
- А Томсон? Он же влиятельный человек. Ты разве не работаешь под его началом?
  Парень махнул рукой, осушив половину стакана.
- Отец отправил меня к Томсону научиться уму-разуму, только и всего. Я привел в порядок дела, натаскал за уши наших должников, счета теперь точны и верны, понимаешь? Кажется, я усвоил торговлю до самого последнего пункта. Но не вижу, что... что он ждет меня здесь.
- Я, разумеется, не хозяин, - отозвался Карданн, - однако и раньше не вполне понимал, зачем тебе пропадать в Кентербери. Все основные мероприятия связаны с портом, так не лучше ли тебе оставаться у реки, чем там? Послушай, какой совет я дам: поговори с сэром Келлом. Ты же не дурак, Хэндж. Немного упорства, и надежды отца будут оправданы. Ты достойный и мудрый наследник, поверь в себя.
  Рыцарь осознал, что если раньше он всегда соглашался с Уайнхолдом, и отчаянный монолог последнего, прозвучавший тогда после святочного бала, практически не вызвал со стороны Сэта никаких сомнений, то теперь он готов поспорить с властным благодетелем и, если придется, займет сторону его младшего сына. Старик глубоко заблуждался по отношению к своим детям. Подавленные его не терпящей возражений рукой, они росли в постоянном страхе и ныне казались безвольными, жалкими, трусливыми, но это не вполне соответствовало истине. Точнее, не являлось истиной совсем. Оставаясь наедине с молодыми отпрысками могучего клана, Карданн отмечал в них живой ум, яркие чувства, искренние переживания, в то время как те же Эйлсберри представали перед ним сухими черствыми мещанами, лишенными фантазии и индивидуальности. Если бы только виноделы не пытались искать во всем выгоды и обогащения, какими замечательными людьми они могли бы стать! Но эта наследственная предрасположенность, привычка, издержка призвания срослась с их натурой, не поддаваясь искоренению. И Бертенфилд не желал с ней мириться.
- Он ваш отец, Хэндж, плохие вы или хорошие. Важно то, что все вы его родные дети. Все одной масти. Как бы он ни отзывался о вас, это всего лишь немного перегнутая палка. Келл очень вас любит. И тебя, и Агату, и Джо. Уверен, и вы его любите. Пусть любовь хозяина порой незаметна, но она есть.
  Юноша допил вино и вздохнул.
- Я непременно разберусь во всем и перееду в Лондон. Нельзя, чтобы мы с Сюзанной всегда жили порознь. Слышал, нам хотят выделить второй дом в Виндзоре, который обычно сдают для торжеств. Вовсе неплохо, если бы мы помогали Роуз и племянникам, но тогда снова получится, что моя невеста живет в поместье, а я занимаюсь делами в городе. Да и Сьюзи не крестьянка. Ей ужасно там не понравилось. Не знаю, что решат Эйлсберри и отец.
  Карданн пожал плечами. Он тоже не знал.
- А по поводу родных, да уж, хоть в этом нам повезло, приятель. Томсон рассказал мне такую историю, прямо не решил, верить или нет, - Хэндж улыбнулся, лукаво подмигивая. - Есть у нас в Кенте один барон, богатый и важный, гроза местных рыцарей. Стоит начаться очередному набору в армию для сражений во Франции, как он тут же отправляет туда всех, кто ему не по душе. Не важно, не угодил ли ты ему чем, или рожей не вышел, - путь тебе один, на войну. Конечно, вельможи без титулов возненавидели его, но делать нечего. Тем более, нам давно пора навести среди франков порядок. Одним словом, к управляющему этого барона заявляется как-то безродный юнец, с блохами, в старой одежде, но очень наглый, и говорит: так мол и так, нагрешил ваш благодетель, я его внебрачный сын. Незаконнорожденный то есть, бастард. Выдавайте мне герб, хоть какое-нибудь жалование и слуг. Мужик тот, конечно, опешил и пояснил, что много таких знает умников, и любой встречный-поперечный с улицы может вломиться без приглашения и начать чего-то требовать. Где доказательства, в общем? А юнец отвечает: у меня и бумага имеется. Видит управляющий - листок. В нем куча буковок, внизу подпись громадная «Божьей милостью барон такой-то, владыка земель таких-то, сын того-то...» и далее еще сто слов.
  Бертенфилд, уставившись на собеседника, потерял дар речи. Хэндж, переведя дух, продолжил.
- Суть в том, что барон писать не умеет и оставить такую пышную фразу внизу документа ему не под силу. В лучшем случае крестик и все. Управляющий листок сложил, наглецу вручил и говорит: знаешь, что, приятель, иди-ка ты, откуда пришел. Я, мол, могу доложить хозяину, он тебя выслушает, а потом на ближайшем дереве вздернет за клевету и ложь. Да еще и мена заодно, что допустил какого-то остолопа к его милости. Хочешь, это я тебе устрою, конечно, но лучше бы забыть подобный вздор и жить своей спокойной жизнью, горя не знать. Так и убрался тот подобру-поздорову. Ну как тебе, а?
  Младший Уайнхолд громко рассмеялся, стукнув по столу.
- А что, если управляющий его обманул? Вдруг это подлинный листок? - возразил Карданн, приходя в себя.
- Да нет, вряд ли, - отмахнулся юноша. - Знаешь, сколько таких по свету бродит? Что ни день, вечно у кого-то внебрачный наследник обнаруживается. Ладно еще пару-тройку своих признать, но больше... Так никакого состояния, никаких знамен с гербами не хватит.
- Что за шум? - раздался голос сэра Келла. - Хэнджи, хватит паясничать. Лучше налей мне вина.
- Доброго утра, сэр, - кивнул рыцарь.
- Доброго и тебе.
- С радостью, отец! Я просто рассказывал Берту об одном самозванце, который хотел вытрясти денег у известного тебе барона в Кенте.
- Того самого?
- Именно.
- Наверняка он лишь хотел взглянуть на того, чья кровь течет в его жилах, - смущенно отозвался ирландец.
- А Берт его защищает, ой не могу! Какой же ты весельчак! - Хэндж снова расхохотался.
- Я думаю, на будущей неделе мы все отправимся в Виндзор, - не обращая внимания на сына, проговорил Уайнхолд. - Пора свозить туда Эйлсберри и показать им ваш новый с Сюзанной дом.
- Нет, тесть сказал мне, что у него слишком много дел, да и у Джейкоба какие-то проблемы. Они вряд ли куда-то поедут из города.
- Как всегда! - старик хлопнул себя по колену. - Мы оставили Роуз на попечении Рэнулфа, хотя сами должны быть там. А они уперлись и изображают из себя баранов. Я не рассчитываю приобретать еще один особняк в Лондоне, когда у меня пустует прекрасное поместье, которое я вынужден сдавать только потому, что никто не хочет там жить! Неужели им никак не понять этого?
- Отец, я как раз хочу поговорить с тобой обо всем, - после пристального взгляда Карданна, Хэндж оставил бутылку в покое.
  Воин предпочел не мешать им и, извинившись, отправился к себе.

  Кто бы мог подумать, оказывается, он не один на земле ищет справедливости и хочет увидеться с отцом, которого никогда не знал. Если верить словам молодого Уайнхолда, десятки мужчин с похожими историями слонялись без дела по городам и обивали пороги замков в надежде обрести богатого покровителя и получить компенсацию за годы нищеты, трудностей, лишений, голода, восстановить честное имя своих матерей, утраченные привилегии, возможность постоять за себя в глазах окружающих. Вероятно, когда-то этим промышлял и Рэнди-вор, рожденный мадам Лионорой Нэффиен, леди Бракли, от простолюдина-оруженосца Уильяма Кростена. Но как бы там ни обстояли дела, в любом случае Рэндалл добился правды, став наследником своего родовитого деда. Теперь, заручившись поддержкой при дворе, он обладал широкими полномочиями, был приближен к высшим кругам власти и несмотря на отсутствие чистокровного происхождения мог составить конкуренцию любому местному барону, превосходя его как богатством, так и смекалкой.
  Чем Карданн хуже Кростена? Разве он не способен попытать счастья, добившись представления графу Нортгемптону, и, убедив того в порядочности, бескорыстности своих намерений, пообщаться, наконец, с настоящим отцом, о чем он мечтал уже так много лет? Конечно, он ведь племянник Брэна, наполовину ирландец! Сэт никогда не посмеет отступить перед трудностями, даже если они внушают ему робость и панический страх. Что бы ни рассказывал Хэндж, нельзя опускать руки и сдаваться на милость лживых управляющих. Только не он, только не теперь. Но как отыскать в громадном городе сэра Ральфа, того самого, что близок к Нортгемптону? Келл вовсе не спешит помогать Карданну и скорее всего давно забыл о своем обещании. Все чаяния снова заходят в тупик.   

  А в марте тем временем вновь пошел снег. Наступил один из тех торжественных вечеров, когда в Виндзор по случаю грядущей весны нагрянули бродячие музыканты. Хотя семья Уайнхолдов все еще пребывала в трауре по случаю кончины старшего сына, пропустить эти гулянья молодежь не могла. К вящему удовольствию детей и взрослых артисты расположились на открытой площади совсем недалеко от поместья Келли, а любопытных горожан, добравшихся из Лондона нарочно, чтобы поглазеть на представление, набралось такое количество, что отпускать кого-либо при наступлении темноты под наблюдением старших было совсем нестрашно.
  Народ потихоньку подтягивался к месту основных событий, разгоряченный весельем и хорошим расположением духа, - весну англичане особенно любили и радовались ей всеми доступными способами. В толпе сновали мошенники с бегающими глазами, предлагавшие за небольшую плату отгадать вес молодого барашка. Карманники тоже иногда попадались. По извилистым пригородным улочкам носилась ватага мальчишек, которые собирались разбогатеть за праздничные дни: бесприютные сироты таскали монеты, а искалеченные солдаты жалостливо просили милостыню, в то время как продавцы всякой снеди и вещиц всучивали товары прошлогодней свежести, а врачеватели с искусными препаратами от всех недугов громко вещали об очередном случае исцеления.
  Заехавшие бродячие ловкачи смешались с цыганским табором. Они колесили без устали по всей Англии и везде собирали кучу денег, неизменно срывая аплодисменты. На этот раз, остановившись вблизи Лондона, они держали путь из Шотландии на юг. Народ с нетерпением ждал великолепного зрелища. Немногие в Виндзоре не спали в ту ночь. Молодой воин из Грё, взволнованный происходящим и жадный до интересных событий, тоже был здесь. Большую часть дня он отдыхал, а когда наступили сумерки, присоединился к Хэнджу, Сюзанне, Агате, многочисленным семействам бюргеров, знакомым по святочному балу, и прочим гуляющим, среди которых были и Рэнулф с Роуз и ее детьми. Одетая во все черное, она едва выделялась на фоне темнеющего горизонта. Несмотря на испытываемую скорбь, шотландец убеждал окружающих, что нельзя замыкаться на своем горе и позволять ему останавливать жизнь, а за уныние вообще можно понести суровое наказание.
  Карданн не забивал голову посторонними мыслями и с аппетитом перекусил в какой-то наспех возведенной лавке. Навстречу ему попадались пестро разодетые крестьяне, которые шумели на всю округу, и звонко пожелали ирландцу удачи, пригласив следовать за собой на площадь. Пообещав придти, воин подоспел к Хэнджу.
- Почему Беатрис так и не решилась взглянуть на гостей, не знаешь?
  Юный Уайнхолд пожал плечами.
- Я слышал, она просто неважно себя чувствует, только и всего.
- Может, сэр Келл ей запретил?
- Нет, вряд ли. Отец слишком любит Бети и знает, как все мы дорожим этими гуляньями.
- Или она злится на меня? - не унимался рыцарь.
- Да перестань, Берт! Кто на тебя злится? Не городи ерунды.
  Парень хлопнул его по спине и зашагал вперед. Карданн почувствовал на себе взгляд Агаты и обернулся.
- Сестра давно вас простила, сударь. Вы повели себя столь жертвенно, что любые ее обиды со временем изгладились из памяти. Все же Беатрис не настолько жестока, как вы считаете.
  Воин молча сопровождал даму. Людей становилось все больше, время приблизилось к восьми часам. Пестрые костюмы мелькали вокруг и голосили на все лады, подбрасываемые в небеса порывами праздничного вихря. Но на душе Сэта тяготело странное беспокойство, словно он упустил из вида важную деталь, отсутствие которой разрушало гармонию окружающей реальности. Но мисс Уайнхолд старалась выглядеть беззаботной, хотя скорее всего ее не покидали мысли о том, что в ближайшем будущем решится вся ее дальнейшая судьба. Джейкоб передумал делать предложение, и женщину, вероятно, направят в монастырь, если, конечно, не случится нечто, из ряда вон выходящее. А пока что народные музыканты задавали тон, и Хэндж с Сюзанной танцевали в паре, а Бертенфилд прикладывал немало усилий, чтобы развлечь Агату. Даже с ним она не слишком желала беседовать, хотя прежде их разговоры приносили обоим удовольствие, как бы рьяно они не отрицали этого. Пройдясь несколько раз вдоль площади, они остановились напротив скамеек подле одной из торговых лавок, где посетителей собралось меньше, чем везде. Все торжество располагалось прямо перед ними, как на ладони, озаренное огнями костров и факелов. На соседних домах причудливо извивались и прыгали отбрасываемые многочисленными зеваками тени. Вокруг раздавался громкий смех, звучали задорные песни, но именно здесь, на уединенном островке спокойствия царил относительный сумрак, обличенный в безмятежную тишину. Карданн долгое время молчал, надеясь, что Агата все же сама заведет с ним разговор, но его ожидания не оправдались. Собравшись с мыслями, он наконец произнес:
- На днях мы обсуждали с сэром Келлом некоторые вещи, которые касаются вашей семьи. Он делился с вами?
- Нет, отец велел мне не вмешиваться в мужские беседы, вы ведь знаете. Я могу только догадываться, что он довел до вашего сведения, и каким образом это связано со мной.
  Сэт никуда не торопился, вглядываясь в мигающие огоньки напротив.
- Мы действительно пару раз обмолвились о вас с Беатрис, сударыня. Сэр Келл взволнован вашей дальнейшей судьбой. Он пояснил мне, что переживания Бети глубоки и неподдельны, да и еще кое-что. Он даже попытался меня убедить, что ваша сестра действительно испытывает ко мне нечто. Это правда? - воин посмотрел на собеседницу.
- Мы с Беатрис разные люди, не забывайте. Я не могу читать ее мысли.
- Должен признаться, что знакомство с домом Уайнхолдов сильно повлияло на мою жизнь. Хозяин, братья, вы невольно стали моими лучшими товарищами здесь, на чужбине. Мне даже удалось открыть в себе нечто, ранее для меня сокрытое, неизведанное. Но в судьбе Бети, столь светлой, почти не омраченной тревогами и заботами, я случайный человек, всего лишь заехавший в Лондон путешественник. Я мог остановиться в любом другом особняке Сити и никогда не встретиться с ней или с вами.
- Но встретились, - заметила Агата. - Это совсем ничего не значит для вас? Сестру задели бы ваши слова. Вы всегда неосторожны, не умеете облекать искренность в более приемлемую форму.
- Хорошо хоть, вы не спорите с тем, что я искренен, мисс, - усмехнулся Карданн. - Но разделить свой путь с Беатрис я никогда не смогу. Мой дядя говорил, что у каждого человека есть дорога, совершенно отличная от дорог других людей. Поэтому человеческие тропы редко пересекаются настолько, чтобы следовать по ним вместе до конца жизни с кем-то посторонним.
- Вы отрицаете, что такой случай предоставился вам сейчас?
- Да. Я совершенно уверен в бесполезности подобных разговоров.
  Теперь усмехнулась уже Агата.
- Знаете, почему отец так возненавидел вас после того отказа?
- Потому что я не подчинился.
- Не только. Вы слишком свободны, Бертенфилд. Над вами нет никакой власти, вы никому не служите, ничего не должны. Даже ту несчастную плату за ваше содержание, которое не отягощало нас, вы вернули с такой гордостью, что возмущение отца лишь усилилось. Думаете, он нуждался в этих деньгах? Отнюдь. Но вы как всегда независимы, уперты. Я много раз слышала, как вы тоскуете по своей родине. Так почему же не вернетесь туда? Выходит, сударь, вам и здесь не так плохо. С одной стороны я испытываю восхищение перед тем, как вы не позволяете никаким обстоятельствам соблазнить вас, но с другой... Вы так слепо следуете избранной цели, что не замечаете ничего вокруг. В этом вы уязвимы и жалки.
- Обида за сестру говорит в вас, Агата. Вы не можете мне простить, что я случайно заставил ее страдать. Знаете, если бы не тот случай, когда я стал свидетелем ее беседы с Сюзанной и услышал о том, как моим доверием хотят воспользоваться, чтобы собственными руками уготовить мне яму, возможно, тщеславие ослепило бы мои глаза и разум.
  Да, в то время Карданн колебался с выбором. Очарование Беатрис было близко к победе, как никогда. Разве можно вообразить, что в пору свой легкомысленной юности девушка уже не раз твердила молодым людям, воздыхавшим по ней, клятвы верности, обещая всегда оставаться рядом и делать все, чтобы ее избранный не знал скуки? «Мы будем гулять по Лондону, выезжать в наши поместья, проводить балы - не один, а много-много балов, где веселье длится до утра. Я стану вам другом на всю жизнь, самой терпеливой женой, какой ни у кого никогда не было, любящей и понимающей до конца дней своих.» Лестные фразы, сдобренные слезами и трогательностью ситуации. Даже трезвое сознание рыцаря не смогло бы устоять.
- И ваше сердце дрогнуло и, будучи оскорбленным, захлопнулось, - кивнула мисс Уайнхолд.
- Несмотря на всю боль, что мне пришлось тогда испытать, я рад. Мука усмиряет тщеславие. Наверное, только дурак способен отказаться от всего, что предлагает сэр Келл. С такими возможностями я развернул бы дело не только в Лондоне, но и где угодно, а потом уехал бы в сказочную Шотландию и жил бы, словно в раю. До тех пор, пока ноги не перестали бы меня держать, и я бы не умер от старости дряхлой немощной тенью себя прежнего. Безумно скучно! - воскликнул Сэт, поднимаясь. - Как можно усидеть на месте, когда жажда странствий гонит меня вперед? Дело не в вашем отце, Агата. Не в Бети, ни в ком-либо другом, тем более не в бедности, а только во мне. Я счастлив от того, что меня не сковывает чья-то прихоть!
  Взволнованный, воин глядел сквозь дрожащую темноту. Перед ним вихрем проносились воспоминания прошлых лет. Вновь и вновь возникал едва уловимый, почти незаметный, но до рези в глазах знакомый образ Мари. Карданн молчал, казалось, целую вечность, однако постепенно смог успокоиться и вернулся на место.
- Скажите, сударь, - молвила женщина через некоторое время, - вас пугают смелые мысли?
- Нет. А вас?
- Меня иногда. Порой я слишком много думаю, - она пожала плечами, словно была вынуждена мириться с каким-то недостатком. - Согласитесь, наше время требует подобного поведения. Чтобы добиться результата, приходится размышлять день, два или более, а иногда и целый месяц. Прежде ограниченный круг монахов владел грамотой, переписывал книги, раздавал мудрые советы, был посвящен в великие тайны мироздания, теперь же многие из знакомых мне дельцов сами ведут свои дела, ни у кого не требуя помощи. Мир неторопливо изменяется, Берт, так ведь? Достаточно взглянуть на моду. Моя мать выбирала старую громоздкую мебель, считая ее образцовой, а потом мы не знали, как от нее избавиться. Грубые ворота не выдерживают натиска испещренных изящной резьбой дверей, трескавшаяся через раз посуда вытеснена прочными и удобными столовыми приборами, а про наряды и говорить не стоит - буквально каждый год появляется нечто новое, чего прежде мы еще никогда не видели. Я читаю тексты, как и вы, изучаю карты, схемы и геральдику. Мне открылась целая бездна того, о чем многие и не подозревают. Мир огромен, не правда ли? Я уверена, когда-нибудь все мужчины и женщины в городах освоят грамоту (и самые талантливые слуги тоже), и тогда они поймут, что нельзя держаться за ничтожный клочок земли и выцеживать из него крупицы в то время, как вокруг происходит столько великих событий. Я видела море, Берт! Слышала его шум! И полуденные земли, скрытые от глаз за горизонтом, где живут иные народы. Думаете, я не смогла побывать там мыслями, воображением? Даже зной пустыни и грохот грозы, говорящей на чужом языке, стали ясны для меня благодаря чудесным произведениям, которые я отыскала. Все кажется таким далеким, несбыточным, когда сидишь запертой в монастыре или дома. Я никогда не покидала пределов Англии, но мой разум также свободен, как и ваш. Различие лишь в том, что вы пережили все по-настоящему, а я - склоняясь над книгой. Мне говорят, что я похожа на Алиенору Аквитанскую, что не может не льстить. Хотела бы я и впрямь стать такой, как она. Хотя бы вполовину, хотя бы на какую-то часть! Но королевы... Разве они свободны? Разве не вынуждены поступать в угоду интересам государства? Наверное, это та же клетка, только у простых людей складывается мнение, что ты весьма богата и властна, можешь поступать так, как пожелаешь, однако все является ложью. По сути весь мир - одна огромная ложь, из которой лишь немногим удается вырваться. Я исповедуюсь вам, Бертенфилд, такими бесхитростными словами, какими никогда ни с кем не общаюсь, но мне нравится, что сегодня я могу говорить только то, что думаю. Вы поражены?
- Я вас слушаю, - кивнул Карданн в ответ.
- Если бы вы еще меня понимали! Впрочем, в наши дни с этим стало немного получше. Прежде женщине отводилось место подле домашнего скота, но теперь отношения стали куда галантнее. Я ощущаю почтительность, уважение, интерес даже со стороны таких олухов, как Уилл или Рябой Пит. Пройдет время, и в вашей дикой глуши появится нравственность, сударь. Однако несмотря на происхождение, вы все же умеете держаться достойно, даже в сию минуту. Это удивительно для безродного, небогатого человека. Складывается впечатление, будто в вас течет иная кровь, словно вы не ровня нам всем, оттого так горды, непокорны и стойки. Столь острое чувство свободы и чести может быть только врожденным.
  Рыцарь на мгновение смутился.
- Но в вас слишком много недостатков! - рассмеялась Агата, глядя на него. - Вас вгоняет в краску сущий пустяк. Понимаю, когда это случается с Беатрис, она ведь юная девушка и понятия не имеет, как и на что следует отзываться. Или Рэнулф, седины которого волнуются при каждой мелочи. Но вы не мальчишка и не старик, а ведете себя, словно чистый лист пергамента. Вы чрезвычайно наивны, будто появились на свет позавчера. Настоящий ангел! Значит, вас легко ввести в заблуждение. Нельзя оставаться таким искренним, Берт, это плохо кончится. А ваш род занятий? Недавно вы работали под началом Джозефа, затем переключились на содействие в торговле Хэнджа. Но и это бросили, как только поняли, что он неплохо справляется сам. У себя на родине вы трудились в кузнице, почему же здесь не вернулись к прежнему? Если вы рыцарь, где же ваш оруженосец, куда подевалась свита? Ах да, вы же странствуете по миру. Делаете все и ничего. Чешете языком в кабаках и напиваетесь в трактирах. Хороши же ваши подвиги, герой! - она снова громко рассмеялась. - Такое отношение к призванию означает, что вы непостоянны и в любви. Но я завидую вам , Бертенфилд. Если бы я могла видеть все тоже, что и вы, изучать события вашими глазами! Боже, сколько вы застали на одной только дороге сюда! Расскажите, что есть на том берегу, в Нормандии?.. Хотя нет, просто покажите мне это так, будто я понимаю ваши мысли.
- Тогда... - Карданн переваривал услышанную фразу, - тогда вам нужно побыть мной, чтобы увидеть.
- Именно! - подхватила Агата. - Но как это сделать?
- Если бы я мог вытащить из уха страницу, где записаны все мои воспоминания и ощущения, и вложил бы ее в ваше ухо, вы бы точно тогда почувствовали все, что я когда-либо переживал.
- Полагаете, люди изобретут такую страницу?
- Кажется, проще вылететь душой из своего вместилища и попасть в тело другого человека, чтобы воспринимать мир его глазами, - усмехнулся Сэт. - Только вот память вряд ли останется.
- Вы имеете в виду, если моя душа окажется...
- Если ваша душа окажется в моей оболочке, я сам буду стерт. Не может находится сразу две души в одном организме.
- Тогда вы будете вынуждены попасть в мое тело, не так ли?
  Карданн улыбнулся.
- Ужасно! Мне хорошо и у себя. А вообще лучше закрыть подобную тему. Нас сочтут одержимыми, если вникнут в беседу.
- Как вы думаете, когда у человека появляется душа? В какой момент?
- Если она вечна, значит живет всегда, у нее нет ни начала, ни конца. Или я неправ. Выходит, Господь может вселить ее сперва в одно место, потом в другое и так далее.
- То есть до вашего рождения, Берт, ваша душа уже жила в ком-то? Например, в моем деде Роберте или бабке Энн Милред? - не унимала любопытства Агата.
- Если даже и так, я все равно ничего не помню о прежней жизни. Да и никто не помнит. Мы сейчас оба с вами занимаемся богохульством, вы ведь читали Библию? Там нигде не сказано, что мы перерождаемся снова и снова в очередном человеке.
- А вдруг это и есть ад? - прошептала мисс Уайнхолд. - И выберется из него только тот, кто вспомнит себя в прошлом? 
- Я не знаю, - Карданн поднялся, устав сидеть. - Вы задаете мне такие вопросы, на которые я, даже обратившись к самым безумным идеям, не нахожу ответов. Наверное, в мире все может быть. Единственное, в чем я уверен, - Господь абсолютно всемогущ. И мы никогда не поймем всего до конца, лишь только то, что Он посчитает нужным нам открыть. Хотя, глядите, мы с вами отворили дверь в непостижимое для нас обоих. Какой прок от этого?
- Вероятно, никакого.
- Тогда зачем нам вообще нужна такая дверь? Что толку, заглянем мы внутрь или нет? Ничего не изменилось. Вы - это вы, а я  - это я.
- Вы прежде размышляли о таком, Берт?
  Он снова смутился.
- Мне кажется, беседа принимает слишком личный характер. Да, размышлял. А вы?
- О подобном еще никогда.
- Я слишком дурно на вас влияю. Прошлые жизни, существуют они или нет, касаются только меня одного. Нельзя научить чутью, нельзя заставить верить. Мне кажется, человек либо сам всем своим нутром ощущает правдивость нашего разговора, если это исходит изнутри, либо так никогда и не познает истины. Наверное, нужно изначально иметь врожденную склонность, а не наносить в течение жизни, как волны прибивают к берегу песок.
- Но вы верите, ведь так?
- Я верю в Бога, Агата. Все остальное неважно.

  Устав от долгой беседы, воин прошелся вдоль скамеек. Царящий вокруг шум начал вмешиваться в их уединение и вскоре заполонил все пространство до самых облаков. Веселье, гам, хохот и раньше раздавались на площади, но увлеченные разговором, молодые люди не обращали на них никакого внимания.
- Жаль, здесь нет Беатрис, - заметил Карданн. - Она осталась бы довольна. 
- Не терпится развлечься? Как видите, я мало для этого подхожу.
- На балу вы танцевали.
- Не сравнивайте мероприятие олдерменов и местный сброд, - женщина устремилась в толпу. - Энни? Джон? Джеймс? Что вы здесь забыли? 
  Обернувшись, рыцарь заметил группу раскрасневшихся весельчаков, которые испуганно робели перед Агатой. Он узнал в них слуг из поместья Уайнхолдов.
- Да что вы разворчались на нас, госпожа? - возразила одна долговязая особа. - Странные вы все какие-то, не поймешь вас.  А ну гуляй, ребята!
  Хозяйка успела дернуть за рукав только нерасторопную Энни.
- Не понимаю, кто соизволил отпустить вас на ночь?
- Простите, мисс, - пролепетала служанка. - Молодая госпожа позволила нам всем уйти.
- Беатрис?
- Да.
  Агата взглянула на Сэта.
- Ерунда какая-то. Бети никогда ничем не распоряжается в доме. Непохоже на нее.
  Мужчина попытался ответить, но тут Марго, еще одна помощница по хозяйству, врезалась в него со спины.
- О, да это же вы, мистер Берт! Пойдемте с нами, ну же! Неужели вы не любите приключения? - она понизила голос и, заигрывающе рассмеявшись, подмигнула.
- Д-да, люблю, конечно, - кивнул Карданн.
- Праздник только начинается! - она вцепилась в него огромными ручищами и поволокла прочь. - Какое вино вы предпочитаете? Я угощу вас.
- Ты очень обходительна, Марго, - Сэт едва увернулся от ее атаки. - Но я здесь с друзьями, не могу их оставлять.
- Да и я с подругами, - хмыкнула служанка. - Неужто тебе мало будет?
- В каком смысле?
- Потом с Энн познакомлю, она от тебя без ума! - тяжелая рука хлопнула его в грудь.
  Воин огляделся, но Агаты рядом уже не было.
- Ты не видела, куда ушла мисс Уайнхолд? - прокричал ирландец, пытаясь пересилить толпу.
- Что?
- Мисс Уайнхолд!
- Да плюнь ты на них! - махнула Марго и начала что-то тарахтеть, но ее невозможно было расслышать.
  Не теряя времени, рыцарь нырнул в гущу людей и через некоторое время смог выбраться с другой стороны, где ярко освещенные переулки вели к затерянному во мраке поместью. Понимая, что Агата скорее всего отправилась домой, он последовал за ней.

  Джозеф в этот вечер был сам не свой. По-прежнему глубоко озабоченный чувствами, которые Беатрис испытывала к их молодому гостю, он утешал себя тем, что она, быть может, все же не настолько серьезна увлечена им, как подразумевал сэр Келл. С тех пор, как Карданн трусливо сбежал из особняка в Сити, напуганный вестью о женитьбе, полагал средний сын, прошло немало дней, и непостоянная, легкомысленная сестра скорее всего уже давно забыла о свалившихся на нее переживаниях. Но смерть Келли, настигшая семью столь внезапно, а также нелепая попытка вступиться за любимицу отца, виновную в краже с имевшимися доказательствами, вновь сплотили разорванные отношения между Бети и Бертенфилдом. Как бы Джозеф ни старался, окончательно развести молодых людей не удавалось. Но и верить в то, что младшая мисс Уайнхолд способна полюбить проходимца из Бургундии, он совершенно не мог.
  Впрочем, горбуна немало беспокоили и обстоятельства дружбы сэра Келла с ненавистным ему выскочкой. Это никак не вписывалось в представление клана о взаимной выгоде и перспективах на будущее, которое культивировали те же Эйлсберри или Томсоны. Джозеф отказывался принять тот факт, что какой-то заезжий босяк, пусть и с весьма светлой головой, может снискать расположение сестры и отца, и даже неприступной Агаты, безразличие которой явно подтаяло, когда рыцарь продемонстрировал великодушие, мужество, непоколебимость в принятии решений, а это больнее всего задевало обувщика.
  Зная, что сэр Келл вновь беседовал с ирландцем, осторожно намекая ему о неизвестности, какая сопровождает будущее его дочерей, горбун с жадностью ловил каждое слово Карданна, напряженно вслушиваясь во все происходящее, но воин равнодушно воспринимал подобные вещи, никогда не проявляя к ним интереса. И все же Джозеф боялся. 
  Бледный, слегка осунувшийся, он с неохотой поддерживал прежнее общение с Бертенфилдом, но оно предоставляло ему удобный повод разузнать о планах рыцаря из первых уст, и потому Уайнхолд набрался терпения. Однако Карданн понимал, что его благодетель безмолвно укоряет воина за проявленную мягкость и возвращение в особняк после всего того, что случилось. Джозеф все-таки дал ему работу, разместил в трактире, поддерживал и исправно платил за труд, а Сэт снова появился в их доме, к неудовольствию некоторых жильцов.

  Как-то раз обувщик наведался в комнату Беатрис и несмотря на недоверие к нему со стороны последней, вызванное речью Агаты о том, что это именно он украл документы у отца и подбросил их несчастной сестре, завел весьма деликатный разговор.
- Бети, знаешь, ты ведь бесприданница. Не смотри на меня так удивленно, я не открыл для тебя никакой новости.
- О чем ты, Джозеф?
- Ты сидишь здесь, умиротворенная, спокойная, а зря. На твоем месте стоит задуматься о будущем.
- Я задумываюсь.
- Разве? У нас ведь с тобой нет никакого состояния, мы бедны. Все деньги, какие есть в нашей семье, отойдут по старшинству Келли и Роуз.
- Отец и нам что-нибудь выделит, - возразила девушка.
- Вот именно, «что-нибудь». Давай разберемся. Одна часть отойдет им, как я уже сказал, другая - Хэнджу, потому что он ведет дела и скоро женится. Из сыновей я окажусь на самом последнем месте, наравне с кузеном Хэмфри. А что Хэмфри? Он и так вполне обеспечен. Ему на этот счет все равно в отличие от меня. Теперь сестры. Первой получит Агата. Она выйдет замуж, вот посмотришь. Ну а тебе в конце перепадет одна старая ржавая кочерга. Заманчиво, да?
  Горбун громко рассмеялся.
- Агата не собирается замуж. Да и я не верю, что отец так с нами поступит. Не говори ерунды.
- Не будет у нас состояния, Бети, не будет. Пора тебе свыкнуться с таким положением, как и мне. Мы умрем голодной смертью. И знаешь, кто виноват в этом? Отец. Впрочем, не он один, но и твой Бертенфилд тоже. Да, именно он. Ибо его загребущая рука жаждет наших богатств. Он потому и не захотел на тебе жениться, зачем ему самая младшая в роду? Никакого прока. Вот Агата - дело другое, там отец не поскупится. Он отплатит сэру Рыцарю за его благородство, несомненно, - обувщик усмехнулся. - Скажешь, я все еще неправ?
  Беатрис молчала.
- Он помогал вести дела Хэнджу, вникал. Потом и этого простофилю уберет со своего пути. Не останется никаких конкурентов. Все себе, все для себя. Когда я понял это, малышка, - брат взял ее за руки, говоря шепотом, - мне захотелось спасти нас, понимаешь? Я думал, наша семья навсегда порвала с ним. А ты? Как ты могла предать нас и увлечься им? Нельзя было задерживать его у нас. Дядю Рэнни мы знаем сто лет, а он чужой, совсем посторонний человек. Как отец мог не почуять опасности?
  Пораженное лицо девушки выдавало ее сомнение и замешательство. Джозеф стал походить на зловещую тень, распространившуюся по комнате, от которой не было спасения. Не договорив до конца, он бросился к двери.
- Я тогда вскочил вот так! Хотел нагнать Берта, вызвать его, чтобы сразиться. Но разве мне под силу одолеть его? А схватить нож и вонзить в спину - слишком низко. Но ради вашего спасения я готов на все, на все, - он снова вернулся к Беатрис. - Первый порыв - самый необдуманный, самый горячий, неверный. Вы бы жалели его и не оценили моей жертвы. Ваши глаза слепы от очарования бесстыдства. Меня жгло, как огнем, у которого мы греемся, собравшись вместе. Ах, наша старая добрая семья Уайнхолдов! Как мы дошли до такого? А Томас и Эмили, бедные сиротки, что с ними будет?
  Бети ничего не отвечала. Она подозревала, что горбун может лгать, и боялась его.
- Меня остановила Агата. Я понял, что лучше нам с тобой нищенствовать, а ей быть счастливой. Она заслужила замужество, состояние, власть. Кто мы, чтобы решать за нее? Если ей нужен Бертенфилд, я не стану его трогать. Но где гарантия в том, что он любит ее? Вдруг с ним она почувствует себя ненужной, лишней? Ты можешь обещать мне, что наши лишения обеспечат ей радость? Разумеется, нет. Все глупо и ничтожно! Палка о двух концах: как я бы ни повернул историю, везде мешается этот проходимец.
- Ты не думал, Джо, - отозвалась вдруг Бети, - что если даже мы прогоним Берта, отец все равно подыщет Агате жениха, быть может, гораздо худшего, чем он?
- Худшего быть не может.
- Неужели? А если такого, как Уилл? Ты рвешься покончить с Бертом, а ведь он умный, порядочный человек. Пусть странный, но надежный. С ним наше фамильное дело не пропадет. Зато Уилл или кто-то еще развалит всю торговлю и точно лишит нас средств к существованию.
- Твои слова убедительны, сестра, хоть я и не согласен с ними. Но тогда из твоих же фраз можно заключить, что виноват отец, который подбирает тебе или Агате настолько невыгодную партию, что нам всем приходится страдать. Что же получается? - он начал тяжело дышать, неподдельно злясь. - В чем источник всех бед? Нельзя сказать, что мы сами, потому что родились позже Келли, Роуз, Хэмфри или Агаты, Хэнджа, Сюзанны, как в твоем случае. Дело не в них, Бети, совсем не в них. И я знаю, в ком. Да, ты права.
- Что ты задумал? - испуганно воскликнула девушка.
- Мы просто поговорим обо всем, правда ведь? Очень достойное решение. Я обещаю, что наследство, которое по праву принадлежит нам всем, достанется и нам с тобой. Так должно быть, это правильно. Ведь теперь я старший сын!
  Глаза Джозефа блестели адским пламенем, но внешне он выглядел мирно. Расплывшись в неприятной улыбке, он поцеловал руки сестры, и на какое-то мгновение Беатрис стало даже жаль его, ведь она любила Хэнджа гораздо больше и испытывала вину за это.
- Успокойся, Джо. Конечно, поговорим.
  Он покинул ее комнату и медленно поднялся наверх. Девушка никому не рассказывала о состоявшейся беседе, предпочитая не думать о подозрениях брата. Слишком уж много забот было связано с предстоящей поездкой в Виндзор.

  Джозефу много раз выпадала возможность объясниться с отцом, но всякий раз он медлил. Присутствие в доме большого числа людей загоняло его в тупик; он не мог сосредоточиться на элементарных вещах и постоянно терялся. Накануне праздника обувщик поинтересовался у Роуз, как обстоят дела с ее содержанием после смерти мужа. Женщина, бесконечно благодарная Рэнулфу за то, что тот помогал ей управляться с хозяйством и детьми, несколько медлила отвечать на расспросы деверя. Наконец, Джо узнал, что сэр Келл в основном отсылает в поместье только продукты и эль, а вот деньги, щедро обещанные им прежде, постоянно задерживаются. По словам Роуз, его наличные средства хранятся в неком надежном месте, а текущий доход напрямую связан с деятельностью компаньонов в Бордо, поэтому на данный момент Келл поддерживает женщину только тем, чем может. Впрочем, она была рада и такой помощи, ведь запасы за зимнее время значительно сократились, а новый урожай в Виндзоре последует нескоро. Однако Джозеф, удовлетворенный ответом, заметил, отцу следовало бы больше заботиться о невестке и внуках, не разбрасываясь при этом пустыми клятвами.
  В день торжественного гулянья Бети и впрямь чувствовала легкое головокружение. Может, из-за того, что они с Сюзанной всю ночь обсуждали ее грядущую свадьбу. Девушка еще не решила, идти ей на площадь или нет, ведь Бертенфилд наверняка станет там любезничать с Агатой, как вдруг взволнованный Джо, беспокойной сновавший по поместью с самого утра, велел сестре остаться вечером дома и после того, как все уйдут веселиться, отпустить слуг. Не видя в этом ничего странного, девушка послушно выполнила поручения брата и в завершении дня отправилась к себе отдыхать. Обувщик тоже не показывался из спальни, давно заснув, решила она. Но как только в поместье воцарилась тишина, горбун поскакал наверх, изучая пустые комнаты.
- Никого нет! - восхищался он. - Все ушли! Беатрис! - послышался грохот. - Отворяй скорее, пойдем!
- Куда? - выбегая, не поняла девушка.
- К отцу. Все готово. Я угощу его вином, и мы поговорим.
  Скрипучий деревянный пол громко отзывался на их шаги. Мужчина, бледный, но уверенный в себе, нес свечу и держал бутылку отменного напитка, успевая ободряюще посматривать на сестру. Бети отчего-то нервничала. Она едва уже не легла в постель, когда Джозеф забарабанил по несчастной двери. Огромный вымерший дом пугал ее. Ветер, гулявший под крышей и в стенах, загадочно хрипел в темноте. Брат часто прислушивался, бросая взгляд на лестницу, но не отступал. Девушка следовала за ним.
  Перед комнатой сэра Келла они оба остановились. Младшая Уайнхолд, не в силах справиться с волнением, дышала так прерывисто, что пламя свечи всякий раз едва не затухало.
- Что с тобой? - деланно безразличным тоном спросил Джо.
- Ничего. Ничего такого.
- Уверена? Смотри, не подведи меня. Да и всех остальных тоже. Больше шанса не представится, помни об этом. Все остальное я тебе объяснил. Ну? Идем? - шикнул обувщик.
  Ему не нравилась робость сестры, и он всячески пытался поторапливать ее. Девушка медленно распахнула дверь. Ее растерянные глаза увидели окутанную полумраком залу и большое кресло посреди потерявших форму предметов. Мистер Уайнхолд отдыхал на своем любимом месте, погрузившись в изучение очередного счета с витиеватым росчерком внизу, и заснул, свесившись вперед и опустив голову на стол. Старик не слышал, как к нему вошли посетители, и обнимал рукой потрепанный ларец с какими-то травяными настойками. Его огарок почти погас.
  Кивнув сестре на фигуру отца, Джозеф поставил бутылку и зажег несколько свечей, чтобы в комнате было не так темно. Разворошив поленья в камине, которые едва тлели, он возвратил в помещение прежний уют.
- Так-то будет лучше, - прошептал горбун, оборачиваясь к Беатрис.
  Она осторожно опустила руку на плечо Келла и, собравшись с духом, разбудила его. Старик улыбнулся и обвел комнату спокойным взглядом.
- А я ждал, что вы придете. Сегодня из-за этих гуляний так скучно.
- Да, - отозвалась Бети на ласковую улыбку отца.
- Мы пришли сюда, чтобы поговорить о тех вещах, которые нас давно волнуют, - заметил обувщик.
- Только мы не знали, что ты уже спишь.
- Разве я спал? Так, просто... И о чем вы хотите мне сказать? О наследстве, я так понимаю. Да, для меня это очевидно.
  Джозеф покачнулся, но на выручку ему неожиданно подоспела сестра.
- Дело в том, отец, что мы беспокоимся о нашем будущем. Я знаю, что та же Роуз не слишком довольна оказанной ей помощью. С того дня, как не стало бедного Келли, прошло некоторое время, и его семье могли понадобиться сбережения, какими ты располагаешь. В конце концов кто-то из нас должен был переехать к Роуз, поддержать ее, а здесь остался только дядя Рэнни. Даже Сюзанна говорит мне, что мы поступили плохо. Хорошо, хоть дядя помогает ей всем, чем может. Но нас такой поступок не красит.
- Я ценю правдивость, малышка, - кивнул старик. - Мне известны толки, которые исходят от недоброжелателей. Дело в том, что мы обсуждали вопрос доходов Роуз лично с ней и составили необходимый договор, который обеспечит ее на многие годы вперед. Твои племянники никогда не познают горя, я со своей стороны позаботился об этом. Но мы предпочли держать все в секрете. Роуз теперь завидная невеста, хоть и вдова с четырьмя детьми, и когда закончится траур, нам бы не хотелось наблюдать здесь очереди из подхалимов. Я развеял твои сомнения? Что касается Рэнулфа, пока не стоит раскрывать всех карт. Да, наличных денег я не держу, а вкладываю их, именно поэтому наше состояние так велико. А компаньоны могут и подвести, в виду чего всегда нужно иметь запасной план. В крайнем случае не составит труда продать одну из ценных вещей, чтобы выручить приемлемую сумму денег.
- Вот это да! - не вытерпел обувщик, державшийся поодаль. - Лондонский олдермен распродает имущество, чтобы наскрести пару шиллингов! Ни за что бы не поверил.
- Как ты сегодня разговорчив, Джозеф. Поразительно, - съязвил Уайнхолд. - От того, что твоя сестра рядом и нет другой половины семьи? Один ты бы вряд ли набрался храбрости нести такое.
- Простите его, отец, - с почтением отозвалась Беатрис, прервав собравшегося возразить брата. 
  Он прикусил губу и отвернулся, чтобы скрыть злость и раздражение.
- Просто Джо считает, что мы уже достаточно взрослые люди, а потому могли бы получить часть наследства для того, чтобы самостоятельно вести свои расходы на жизнь. Во имя общего блага семьи... Мне кажется, он прав, - проговорила девушка. - Все-таки он мужчина и самый старший в роду.
- Я полагаю, ты хочешь услышать мое решение о разделении наследства лично от меня, пока я жив? Что ж, это справедливо. Особенно теперь, когда Келли, несчастный мальчик, покинул наш грешный мир, - старик замолчал на мгновенье. - Однако пусть сперва Джозеф ответит мне, Бети, что он сделал для своего отца, чтобы тот с радостью наградил его внушительной долей фамильного достояния? Почему ты так побелел, Джозеф? Разве тебе нечего ответить?
  Беатрис отвела от сэра Келла изумленный взгляд и обернулась к брату, которого просто лихорадило от гнева. Девушка не знала, куда ей скрыться, поскольку в воздухе назревала атмосфера семейной распри, пугавшая ее до головокружения. Пока никто из присутствующих не смел возвышать голоса, но внутреннее напряжение достигало предела. Мистер Уайнхолд ничего не страшился и говорил прямо, как и всегда, в открытую не желая никому уступать место хозяина дома. Не дождавшись ответа, он хищно обрушился на сына, произнося слова четко, сухо и спокойно.
- Может быть, кто-то из нас думает, что все в мире достается исключительно по наследству? Придется огорчить. Джозеф хорошо знает, что подобное случается только в сказках и королевских кругах. Чего же ты желаешь? Разве я задолжал тебе денег? Кажется, после того, как ты в пять лет своровал у меня гроут, я ничего тебе не должен. Или тебе напомнить, как ты нещадно колотил Хэнджа, которого открыто называл дураком, несмотря на то, что он всегда тебя любил и уважал, даже сейчас не помня обид? На что тебе деньги, Джозеф? Снова устроить брак, где несчастья будут следовать одно за другим по причине твоей дурной головы? Скажи, разве мало я давал тебе средств за твои тридцать лет? Конечно, немало. А позволь узнать, где они теперь, эти средства? Покоятся на дне бутылок из-под вина и в карманах тех, кому ты проигрался?

  Мистер Уайнхолд зашелся кашлем от напряжения, не договорив всего, что собирался. Горбун, весь красный и перекосившийся от гнева, закрыл уши руками, отвернувшись от отца с сестрой. Бети потеряла дар речи, чувствуя себя виноватой в произошедшем.
- Вполне вероятно, ты ждешь от меня такого же отношения и к Агате, - продолжил старик. - По твоим соображениям, она не должна рассчитывать на щедрость отца, для которого никогда не являлась настоящей дочерью. Сколько гадостей она наговорила мне за эти годы, сколько дерзостей. Раньше я не обращал внимания на такое поведение, но теперь, когда стал ранимым и немощным, ее колкости вызывают во мне скорбь, огорчение. Она не смягчилась, не поменяла своего холодного, надменного взгляда на более снисходительный. А я ведь ждал изменений каждый день. Только ты не видишь, Джо, что на самом деле твоя сестра вовсе не такая, и мечтая о том, что я буду когда-нибудь мстить ей за все, ты позабыл, что в нашей семье лишь ты один не достоин прощения. Выкинь из головы мысль, что я стану суров к Агате. Она заслуживает лучшего, и ты ей неровень. А ведь мог придти ко мне и покаяться. Но тебе нет дела до отца, который растил и любил тебя не меньше, чем других своих детей. Ты вспомнил обо мне только тогда, когда тебе понадобились деньги. А я так слепо верил, что настанет день, и ты исправишься. Почему же ты такой, Джозеф? Неужели мы с Терезой мало тебя любили? - Келл вдруг едва не заплакал от обиды и собственных слов, впервые за долгие годы.
  Бети не смогла вынести отчаяния и залилась слезами. Но мужчину это не тронуло. На пару мгновений он обернулся и кинул свирепый взгляд.
  Девушка тем временем опустилась к креслу отца и тихо произнесла:
- Прости нас, пожалуйста. Мы жестоки и несправедливы. Но мы любим тебя, папа. Каждый из нас любит. Вы с мамой для нас всегда... Всегда самое дорогое. Даже теперь мы пришли поговорить по душам, как настоящие родные люди.
- Даже любимое вино принесли, - отозвался вдруг Джозеф. - Чтобы выпить за семью и благополучие.
- Раз так, - кивнул Келл, утешая дочь, - нужно обязательно выпить. Я ведь всегда хотел, чтобы мы все жили вместе, дружно, не зная бед и разочарований. Откупоривай, Джо.
  При этих словах обувщик встрепенулся. На его лице заиграли краски и выступила болезненная желчь. В мгновение ока он разлил содержимое бутылки по трем богатым кубкам - фамильной ценности, находившейся в комнате Уайнхолда.
- За нас и отца! - воскликнул Джо.
- За семью, - тихо прошептала Бети.
- За клан и за мир! - подхватил старик и осушил чашу до дна.
  Повисла тишина. Горбун переглянулся с сестрой.
- Да, превосходное вино. Где ты его достал? - поинтересовался, наконец, сэр Келл.
- В одном тайной месте по специальному рецепту, - усмехнулся обувщик.
- Крепкое, - заметила девушка.
- Не то слово!
- После такого бы песню, - кивнул олдермен. - Спел бы ты чего-нибудь, сынок, порадовал меня.
- Спеть? - переспросил Джозеф.
- Спой сейчас, давай! - потребовал старик. - Не заставляй меня ждать, ну?
  У молодого Уайнхолда затряслись руки. Слова винодела так и продолжали настойчиво звучать в его ушах, хотя в комнате воцарилось молчание. Мужчина дернулся от парализовавшей на миг судороги, и будучи не в силах терпеть дальше унижение над собой, набросился на отца.
- Да когда же ты сдохнешь?! Когда, черт тебя подери?! Неужели не слышишь,  что я спрашиваю?! А ну отвечай!
  Глаза Джозефа испепеляли все вокруг, вены на шее вздулись, взгляд стал нечеловеческим.
- Придет время, и все мы умрем! - прокричал Келл.
  Беатрис не верила, что все происходит по-настоящему. Как ее брат мог сказать такое? Джо на это не способен. Девушку охватила паника и смертельный ужас, из-за которого нельзя было сделать и шагу. Через мгновение она почувствовала спиной стену, едва не упав.
- Какой же я идиот! - неистово взорвался Джозеф. - Стоило заказать более действенный напиток для вас обоих! Что уставились? - он заметался по комнате, опрокидывая вещи. - Нужно было взять яд! Да, самый опасный яд!
- Ты сошел с ума, - прошептала Бети.
- Оставь его, - старик с трудом поднялся, наблюдая за выходкой сына. - Он не в себе.
- Замолчи, не тебе говорить это! Ты во всем виноват! Ты сделал меня таким! Отвечай мне, где ты держишь деньги?! Куда ты дел все деньги?!
  Джозеф, словно одержимый, бегал по зале, переворачивая стулья, бросая на пол ящики и шкатулки, пытаясь обнаружить нечто ценное, что успокоило бы его, а вместе с этим и монеты - долгожданную награду за все перенесенные мучения. Перерывая все вверх дном, он проклинал отца. 
- Где они?! - приближаясь к старику, зашипел горбун.
- У тебя не будет ни фартинга, клянусь небом, - спокойно отозвался Уайнхолд. - Ты умрешь в нищете. И знаешь, где всегда было твое место? На виселице.
  Обувщик подлетел к нему и с яростью ударил. Келл без чувств повалился на кресло.
- Пора с тобой кончать, - Джозеф погрозил затихшему олдермену. - Я иду вниз, за веревкой, - кивнул он сестре, едва живой от страха, - а ты ищи деньги, поняла?
  Команда прозвучала резко и жестоко. Он быстро зашагал к двери, переступая через разбросанные вещи. На пороге горбун обернулся, чтобы еще раз взглянуть на бледное, беспомощное лицо отца и скривил губы в омерзительной усмешке, полной триумфа и значимости. Занятый своими жуткими мыслями, Джозеф спустился, чтобы взять приготовленное заблаговременно орудие убийства. Он не услышал, как в поместье появился еще один человек - это была Агата.
  Женщина, взволнованная впечатлениями, полученными после разговора с Карданном, и его бессовестной обходительностью с грубой служанкой Марго, тихо затворила дверь, осторожно пересекая первый этаж. Оглушенная весельем, уставшая и возмущенная, она не сразу поняла, что навстречу ей по лестнице торопливо сбежал старший брат. Пламя свечи озарило их лица. Джозеф, выглядевший, как зверь после трудной охоты, мокрый, разъяренный, полный сил и ненависти, впечатал в нее свои отрешенные глаза. Мисс Уайнхолд не сразу признала обувщика, настолько сильно он изменился за эти часы. Она вздрогнула, освобождая ему дорогу, и нерешительно спросила:
- Что произошло?
- Какого дьявола ты здесь? Заткнись и вали туда, откуда явилась! - горбун оттолкнул ее в сторону и бросился к заваленной кладовке, пытаясь что-то отыскать.
  Джозеф иногда огрызался подобным образом, если его донимали во время работы в мастерской или заседаний в гильдии, поэтому Агата не слишком удивилась услышанному, но поведение брата заставляло ее насторожиться.
- Что с тобой?.. Не объяснишь? Почему у тебя такой вид?
- Не стой у меня на пути, сестра, иначе и тебе достанется.
  Огромных трудов стоила Джозефу эта фраза, но ради Агаты он сдержался.
- О чем ты говоришь?
- Не спрашивай!
- Боже, Джо, зачем тебе веревка? - воскликнула женщина, заметив в руках обувщика петлю.
- Придется и с тобой разобраться, ведьма! - он пригрозил ей кулаком. - Хочешь, чтобы все досталось тебе?
- Успокойся, брат. Я не понимаю, о чем ты.
- Врешь, дрянь! Он всегда любил вас всех больше, чем меня! Это мне должно достаться состояние, мне! А не вам! - подлец ударил ее по лицу с такой силой, что она рухнула на пол.
  Но он не остановился и на этом.
- Пора воздать тебе по заслугам! - в воздухе засвистела веревка, неистово обрушивая град ударов на несчастную.
- Где же твой выродок? Что он не явился за тобой, как тогда, на бал? Отвечай, дрянь! Ты предала меня! - орал Джо на весь дом.
- Берт, - выдавила Агата, закрываясь руками.
- Вот тебе Берт, вот тебе! Убить вас всех надо! Убить, как отца! - он схватил массивный подсвечник и приготовился нанести им сокрушительный удар, но порыв воздуха погасил пламя, и горбун замешкался в темноте.

  Тут входная дверь со скрипом распахнулась. На пороге появилась фигура Карданна. Он расслышал какую-то возню на полу возле лестницы и поразился странному отсутствию огней в доме, ведь нижний этаж обычно всегда оставался освещенным. Выбив искру, ирландец смог разжечь небольшую лучинку и поднес ее к фитилю затухшей свечи, после чего озарил прихожую тусклым мерцанием. Внизу перед собой он увидел Агату.
  Эта картина в точности походила на ту, какую воин рисовал себе при описании страшных событий, произошедших в грозовую ночь, когда трагическим образом скончалась молодая супруга мистера Джозефа. Сэта пробрал настоящий мороз, и он кинулся к распростертому телу, пытаясь понять, что произошло, пока он нагонял спутницу после расставания на площади.
- Агата! Агата, что с вами?
  Но женщина не отзывалась; лицо ее выглядело обескровленным, лишенным сил. Карданн в отчаянии тряс ее за плечи, но ответа так и не получил.
  Через пару мгновений на него налетела чья-то мощная тень и с нечеловеческой силой, против которой ничего нельзя было сделать, начала ожесточенно сокрушать воина по голове. Только изловчившись, рыцарь сумел выдать нападавшему пинок по лицу. Тень попятилась назад, отплевываясь, и буквально растворилась во мраке. Но уже в следующую секунду на шее Бертенфилда стала молниеносно затягиваться смертельная петля. Сэт вцепился в удавку, но стальные руки оказались сильнее его, и он почувствовал, как вот-вот задохнется. Противник не реагировал на сопротивление и остервенело тащил веревку, словно хотел ею разрезать Карданну глотку. 
- Несносный выродок! Я покажу тебе, как отнимать у меня деньги! - хрипел голос Джозефа с бешеной яростью.
  Горбун! Это был он! Рыцарь не мог ничего ответить, теряя последние капли стойкости. Воздуха едва хватало, чтобы не испустить дух, глаза ничего не видели, кроме беспорядочной серой пелены, мускулы горели от напряжения. Еще мгновение - и ему конец. Но неожиданно хватка Джозефа ослабла. Сэт тут же упал навзничь, давясь судорогой в горле до слез. Ему казалось, что из него сейчас выйдут все внутренности, однако едкая жгучая боль постепенно отступала, сменяясь острыми коликами и скрипом где-то далеко в глубине языка. Подавляя спазмы, воин обернулся к злодею и увидел, что тот неподвижно лежит на спине. За ним на коленях сидела Агата, держа в руках подсвечник. Карданн сделал несколько тяжелых вдохов, отер пот со лба и подобрался к ней. Женщину колотил сильным озноб, платье было изорвано, на лице остались следы ярости Джо. Она хотела что-то сказать, но мужчина крепко обнял ее. Говорить он не мог: в горле словно поселился ком.
  С верхнего этажа доносились слабые призывы о помощи. Шатаясь, Карданн поднялся и, помогая Агате, подошел с ней к комнате Келла. Отворив дверь, они оба застыли на пороге, боясь увидеть нечто, неподдающееся описанию. В зале царил полный хаос. Посреди него покоилось кресло, в котором лежал старик Уайнхолд без каких-либо признаков жизни. Возле него растерянно вопила Беатрис. Агата без сил опустилась на пол.
- Что случилось? - чужим голосом прохрипел Сэт, входя и спотыкаясь о разбросанные вещи.
  Девушка молча обняла его за голень и не отвечала. Воин опустился перед Келлом на колени, напряженно разглядывая. Послышались громкие рыдания. 
- Надо на воздух, - прошептал мужчина. - Нечем дышать.
  Не пытаясь утешить Бети, он взял старика под руки и потащил прочь из комнаты. Агата чисто интуитивно пыталась ему помочь.
  На лестнице Карданн замер: ему почудились звуки внизу. Опасаясь засады со стороны Джозефа, он направился к другому выходу, ведущему за задний двор, который обычно использовала прислуга.
- Помоги сестре, - велел он Агате, заметив, что Бети не следует за ними.
  В этот момент снизу нестерпимо запахло дымом. Стоило женщинам покинуть комнату и коридор, как за ними на лестнице появился горбун. Его одежда была испачкана кровью, которая сочилась из раны на голове, глаза потеряли цвет, а в руках блестел острый меч, украшавший ранее стену в гостиной. Обувщик шатался из стороны в сторону, словно пьяный, и, угрожая клинком, кривил рот в презрительной усмешке.
- Ну бегите, бегите, крысы! Вы все равно все подохните, и деньги достанутся мне! Одним поместьем меньше - зато сразу четверых уберу!
  Агата тянула за собой остолбеневшую Беатрис, а Карданн все быстрее и быстрее увлекал тело старика. Комнаты заволокло дымом, людям стало тяжело дышать.
- Кто-нибудь расскажет мне, где деньги, обязательно! - выкрикивал наступающий по пятам Джо. - Роуз никуда не денется!
  Он хватал вещи, попадавшиеся под руку по мере продвижения, и швырял их в несчастных жертв. Один раз он угодил Карданну в спину, когда тот прикрывал женщин, и довольствовался его громким воплем.
- Неужели железному Берту бывает больно? - хохотал безумец. - Радуйся, ты умрешь от великого меча, проходимец! Им сражались потомки славного рода, не чета тебе! Он повидал многие битвы и не раз обагрял землю! А ты будешь мучиться, как она, Беатрис! Как София!
  Агата обернулась, услышав имя покойной супруги Джозефа.
- Она не была достойна жизни! Слабые не могут жить на земле! И я помог ей освободиться! - кричал он во весь голос. - Все думали, она упала с лестницы, но это чушь! О, нет, София не упала! Я сбросил ее, сам! Теперь, когда мои враги повержены, пусть мир знает об этом! Вы все будете передо мной на коленях! Ваш старый догадливый пес мертв! Он просчитался, оставив меня в живых! Вам не у кого просить помощи, недоумки!
- Заткнись! - прокричала Агата. - Убийца! А я еще выгораживала тебя!
- Никто не верил, что я виноват! Никто, кроме него! Он должен был мне поверить, но ненавидел меня! Всегда! Каждую минуту, дьявол! Что он говорил братьям? «О, мои мальчики, вы такие славные!» А Джозеф - самый плохой! Джозеф - это зло! Это демон во плоти! - его голос сорвался и захрипел.
- Заткнись! - снова закричала Агата.
- Поздно, сестра! Ты такая же, как и Келли! Знаешь, почему он умер? Не догадываешься? Я расскажу тебе! - Джозеф потер затылок. - Вот черт... Так вот, слушай! Это я отравил его! Помнишь набор посуды, которую я подарил? Чудная посуда для главы семейства! Исправно мне послужила!
- Это ложь! Ложь!
- Тебе не понять, мерзкая лицемерка! У тебя было все, а у меня ничего! Я всегда был прокаженным, нелюбимым ребенком! Ничего, кроме ругани и обид! Да, я убил их на зло и убью еще! Убью всех! Не подыхайте так быстро, дайте мне удовольствие взглянуть на ваши муки! - безумный смех и кашель накрыли дом.
  Сэт обессилил. Он не мог пошевелиться от ужаса. Женщины чувствовали себя настолько дурно, что едва держались на ногах. Джозеф ликовал - пара взмахов мечом - и у истинного Уайнхолда не останется ни одного обидчика. Только он один, властитель огромного богатства. Безраздельная власть и могущество до конца дней. Жаль, что Агата не примкнула к нему, ведь ее могло бы ждать такое будущее, но она подло обманула его, предпочтя чужака.
  Последним рывком Карданн выбил дверь у себя за спиной. Свежий ледяной воздух ворвался в помещение, давая возможность разгуляться пламени по этажам. Оттащив сэра Келла на достаточное расстояние и бросив его лежать у конюшни, мужчина подоспел к Беатрис и насильно увел ее от разгоравшегося здания. Она глядела на охваченное огнем поместье, не имея шансов отвечать за свои действия.
- Бети! Бети! - тряс ее рыцарь. - Отвечай, где Агата?
  Но она молчала. Не теряя времени, мужчина бросился в открытую дверь. Сколько ему пришлось вынести из-за этой ужасной семьи, но он не мог бросить в беде людей, которым именно сейчас нуждались в его помощи.
  Он глотал воздух через толстый рукав и все равно задыхался от ядовитой горечи. Несколько балок с грохотом осыпалось, пламя клокотало повсюду, словно в адской купели. Посреди невыносимого хаоса он все-таки отыскал Агату, наверное, потому что не трусил и очень стремился к этому, и хотя она потеряла сознание, надышавшись угаром, он был уверен, что худшее осталось позади. Ничего не видя от слез, падая и добираясь до спасительного выхода на четвереньках, воин выполз из рушащегося дома вместе с Агатой и тут же попал в руки первых подоспевших мужчин. Больше он ничего не помнил.