Больничные сны - сборник связанных фантазий

Сборник фантазий «Больничные сны»

Аннотация
Рассказ о человеке, которого пытались лечить от армии летом 2006 года, и где этот человек, которого некоторые странные лица называют Григорием Пиковым тут же в одну ночь за пару недель написал этот, якобы, сборник «Больничные сны»… в семи снах…

                *    *    *
Сон Первый. Психотерапевт

Я был в своей комнате один. После очередного стакана уже безвкусной водки, сделал паузу и закурил. Было странно не думать ни о чём.

Позже потянулся за бутылкой, но она отодвинулась от меня. Я решил, что просто по-пьяни не рассчитал расстояние и потянулся дальше, но бутылка отъехала опять. Тогда я резко дёрнул рукой, чтоб схватить её за «горло» (мне крайне не нравилось, что из-за её причуд я не смогу продолжить обычный ритм своей бессмысленной жизни), но она успела отскочить, запнулась и, покувыркавшись, превратилась в маленького человечка в тельняшке, который отпрыгнул от стола и пока летел, увеличился до обычных человеческих размеров. «Вот вы, оказывается, какие, черти полосатые» безразлично подумал я.

Аккуратно двумя пальцами за резьбу на горлышке он раскачивал бутылку, получалось что-то вроде маятника. При этом он повторял:

– Ты больше не будешь быть. Ты больше не будешь быть…

Он стал приближаться ко мне, не то чтобы он шёл, а скорее увеличивался, заполняя всё собой. И тут, впервые за многие годы, я что-то почувствовал, а точнее мне стало страшно, так страшно, как не бывало никогда. И самое главное, страх был не физическим (например, боязнь сумасшествия на почве белой горячки), и даже не страх-то это был, а скорее какое-то запредельное понимание, которое люди обычно ощущают, когда оказываются «у жизни на острие», за секунду до возможной смерти. При этом мысли заполняла одна только фраза:

«Ты больше не будешь БЫТЬ!!!…»

Всё это продолжалось несколько мгновений, после чего я, как бы проснувшись, оказался в другом месте – в кабинете психотерапевта, который, положив на стол часы с тонкой металлической цепочкой, сказал:

– Будьте уверены, моя техника ещё никого не подводила. Считайте, что у вас начался новый, здоровый этап жизни. Вы больше никогда не будете пить.

                *    *    *
Сон Второй. Палата №6

Моя палата на 2-ом этаже, в 1-ом блоке и под номером 06 и поэтому на двери у нас стоит цифра 2106. Но для простоты: «палата номер шесть». Хотя, я не очень-то верю в случайное совпадение (с моим-то дурдомом в голове! не удивительно, что я попал именно в шестую палату).

Но будем честны – больница самая обыкновенная, и я провёл в ней уже целые сутки. Вчера утром после полной тщательной проверки меня приписали к этой палате, где я должен провести одиннадцать дней, ровно столько, сколько положено призывнику для установления воинской пригодности. Неудивительно, что после вчерашнего дня, нагруженного бездельем, да резким изменением ритма повседневной жизни, мне приснился такой странный сон про психотерапевта.

Сейчас я сижу в белой комнате и жду звонка от друзей, но зря, скорее всего, повода звонить у них нет, ведь, согласитесь, для них прошёл всего очередной быстрый день, а для меня чуть ли не целая вечность! Порой кажется, что моей настоящей прежней жизни и не было, а были только белые стены, люди в зелёных халатах и мои однополча… кхе-кхе, однопалатники. Приходит мысль, что все мы здесь душевнобольные и закрыты в психушке. Но мы этого не замечаем и воображаем себя кем-то, кем мы (как будто) были в прежней жизни, там, за решёткой: кто-то предпринимателем, например Ашот, который постоянно кричит, чтоб его выпустили, а то иначе его бизнес в Москве отдаст концы, кто-то ещё кем-то. Я, например, фантазёром Пикорием Григовым. Кажется, что если бы сюда запустили человека с улицы, он бы показывал на нас пальцем и хихикал. Также кажется, что люди вне больницы совершенно иные и у них иные мысли, хотя мы говорим об одном и том же. Или вот так: мы сидим в палате и играем в карты, заодно обсуждаем всё, что придёт на ум из радио: политику, музыку и так далее. И пока разговариваем, естественно, все матерятся. А если бы вы завели сюда кого-нибудь с улицы, он бы ничего не понял, потому что, допустим, не знает, что такое «мат». Для него мат – это просто бессмысленный набор звуков.

Что только не придёт в голову. И это, кстати, всего за один день. Вот, амро, память-то дырявая! мне же к десяти на микрокристаллический рентген, хупаро камбупа. А не приду, орать то начнут…КЛЭМ ВЫ ДХА!!!!


                *    *    *
Страшный Сон

Ранним утром я проснулся с хорошим настроением в теле и щекочущей живостью в глазах, несмотря на очередной сон, в котором я, как Петька, оказываюсь в палате №6, стоит мне только заснуть.
Вытер слюни и приоткрыл глаз. Мир был белым, как потолок, и мне сразу захотелось сделать что-нибудь хорошее.

Проникнув в кухню и убедившись в уходе сожителей, я одел один тапочек и почесал затылок. Идеи шевелились внутри, как мёртвые слепые котята. «Делая добро, нужно начинать с себя!» заметил я древнюю аксиому и осторожно приподнял красную в белый горошек крышку кастрюли. Внутри лежала одинокая картошка-старичок, который… которая?… сказал (сказала?): «Уйди! Не видишь, я болен?», при этом, делая вид, что не дышит. У меня сразу пропал аппетит и я, уронив крышку, в чём был, выбежал на улицу, крича рыком доисторического зверя.

Это случилось достаточно давно, и теперь не оказывает на меня сильного аффекта. Здесь, в больнице, я стал спокойным. Наверное, от таблеток и лекарств, не знаю. Но каждое полнолуние в моё горло вселяется доисторический зверь и больница сотрясается от моего крика, и, пока не прибежит Машенька (сестричка) и не поставит мне укол, ворочаюсь в бреду. Друзья успокаивают меня, поправляют трубочки к телу. А я, так и не проснувшись, засыпаю и шепчу:

– Не ешьте меня, дедушка, пожалуйста…

                *    *    *
Сон про ЖД вокзал
 
Этот сон приснился мне в час послеобеденного сна, когда все жители Жёлтых Домов, разлетаются по своим родным измерениям и мирам, покидая белые стены коридоров и скрипучие кровати многоместных палат, и витают, витают, витают, превращаясь в то, что другим людям не увидеть и не понять.

Над ЖД вокзалом навис осенний пасмурный день. Казалось, единственным, кто не унывал среди кучки одиноких недвижимых больше никогда людей, был вечный дождь.
Я стоял, встречая Её хрупкие плечи и светлые волосы, Её глубокие глаза и задорный смех, всю Её, единственную, спасавшую меня в те далёкие дни. Среди прочих почти ежеминутных очередных составов Её должен был быть необычным, но его отсутствие наезжало своими тяжёлыми железными колёсами мне прямо на сердце.

Вот-вот Её поезд должен был показаться на горизонте, но каждый раз, когда я видел вдали чёрное пятнышко с той стороны, откуда должен был прийти Её поезд, оно (чёрное пятнышко), приближаясь, оказывалось либо тенью какого-то мне неизвестного грустного человека, либо соринкой в моём глазу, либо чёрным пятнышком, которое упиралось в меня, и, огибая, улетало в другую сторону. А я продолжал стоять на ЖД вокзале и ждать, потому что вот-вот должен подойти Её поезд… вот-вот должен подойти…

Вспоминается песня, популярная в своё время, где были такие строчки:

«Мы мчимся на поезде,
мы мчимся гурьбой:

сказка, игрушка,
снег, да баклушка,
школа (в печёнке!),
ромашки, девчонки,
работа, проблемы,
жара, да бух.темы,

а где же ступенечки дальше у лестнички?
только листочки желтизною развеяны…

Мы мчимся на поезде,
мы мчимся гурьбой…
помедли, Кондуктор!
Кондуктор, постой…
ведь там остановка,
где выйдем потом,
когда скажет динамик:
«Вокзал «Жёлтый Дом»…»

                *    *    *
Сон Пятый
 
Когда я, просыпаясь от стук колёс, понимаю, что это был всего лишь сон, вздыхаю с облегчением, и иду курить в тамбур, чтобы развеять остаточные ощущения долгого пребывания на ЖД вокзале.

Однажды…
не подозревая как, я оказался в курилке, сидел и курил. Рядом со мной сидел человек. И когда я нажимал на кнопку зажигалки (не чиркал, а просто выпускал из неё газ), сосед как-то странно ПТЮ-Ю-кал. И после каждого такого «ПТЮ-Ю», я поворачивался к нему и пытался выяснить причину этого странного звука. То ли это его непроизвольный выдох кишок – только услышит звук выходящего газа из зажигалки, сразу ПТЮ-Юкает (как, например, у человека, который слышит звук льющейся воды, постепенно может появиться желание облегчить малую нужду), то ли он производит этот звук губами, хотя когда я смотрю на него, у него стаёт такое невиновное лицо, будто он оказался здесь случайно. Вдруг я заметил, что из зажигалки торчит какой-то проводок. Провёл пальцами по нему, в целях разобраться в его природе, и, как вы и ожидали, он впадал в моего соседа. Я нажал на зажигалку и человек, как воздушный шарик, выпустил изо рта воздух, причём тошно запахло туалетом…

Проснувшись среди ночи, я понял, что, похоже, один из моих однопалатников обосрался в кровать.

                *    *    *
Сон, который на самом деле не сон

Мой предпоследний день в больнице. Вторник. Четвёртый день как меня выписали, но ещё не выпустили. Дело в том, что в пятницу закончился мой 11-дневный срок, положенный призывнику для обследования, и врач, проводивший осмотр в пятницу, показал на меня и сказал: «Он призывник? Всё, нах.уй, закрывайте его дело. Нехуй здесь отсиживаться, когда страна находится в таком трудном и опасном положении. Сегодня же чтоб его здесь не было!».

Но не смотря на столь ясное приказание, в тот день найти врача, который должен был поставить окончательный диагноз, не было – слишком рано ушёл. И моя лечащий врач (молодая и очаровательная Елена Николаевна, студентка 7-ого курса МедАкадемии) сказала мне: «Придётся тебе, блять, здесь все выходные торчать, а там мы тебя, блять, нехуй-нахуй оформим» и ушла домой.

Суббота и воскресенье прошли, настал понедельник, но и в тот день меня не выписали – понедельник выпал на 12 июня – государственный праздник. Нас пришёл поздравить дежурный врач, тоже молодой, культурный, в очках: «Не завидую я этим ебаквакам, которых, как шунтрупу подзаборную мутузить заставляют…

Ну что пи.здаброт молчишь?» — именно такими словами он тонко намекал мне поддержать его,  что его оставили тут не как «молодого», а наоборот как «бывалого» проконтролировать за больницей в такой сложный для страны период…

И вот настал вторник, меня осмотрели и в личном деле написали окончательный диагноз (кстати, СПИСАЛИ!!!УРА!! причём списали по уму, ладно хоть потом выпустили), и тогда пришла очаровательная Елена Николаевна, посмотрела на мою койку (а я уже сдал постельное бельё), на мою собранную сумку и сказала: «Заебись! ты, блять, уже готов. Только как ты, блять, будешь спать на такой кровати?

 Домой только завтра! Ой, только не еби мне мозг, Гриша! Читай по губам, за-в-тр-а…»

Я хотел было спросить, почему только завтра, а не сегодня, но не успел открыть рта, как она меня мягко перебила: «Ты, блять, мне тут не ори! Сказали – завтра, так завтра» Но потом всё же смягчилась и сказала: «Таких уёбков, как ты, блять, вообще выпускать на улицу опасно… Да нет шучу, поздно уже, Гришка, выписка до обеда у нас, так что лежи-лежи, твою мать». Вот я и лежу, и мне обидно, что почти после каждого её «ты» она произносит этот «блять». Лежу и вспоминаю, как недавно ходил в курилку, а там сидит местный старичок-говорун, отличающийся умом и сообразительностью (он все фразы по два раза повторяет), сидит и как обычно ищет себе собеседника.

Я зашёл, он посмотрел на меня и начал что-то говорить про китайскую армию, но я его перебил жестом — то есть отошёл в самый дальний угол — и начал смотреть в окно. Смотрел и курил, и хотел оказаться дома. Но потом вспомнил, что в курилке я не один и повернулся в его сторону. Он посмотрел на меня жалостливым взглядом, и казалось, что он, как верный старый пёс-инфитилин, ждёт, когда с ним поиграют, в данном случае – поговорят. Я отвернулся – мне стало ещё тоскливее и безнадёжно неинтересно, даже попахивало чем-то вроде: «Вот живёшь так всю жизнь и вырастаешь вот таким вот дерьмом…» и, как известно, попахивало это туалетом…

«Что же наваждение! Хоть в коридоре не спи…» думал я, утыкаясь носом в подушку. Да-а-а… это была очень длинная и пахучая ночь.

                *    *    *
Сон, в котором я окончательно проснулся: ДОПЁРЛО!
 
Мертвецы лежат по своим палатам и не живут. Чистят зубы, обедают, ходят на процедуры и не живут. Врачи скрываются где-то в стенах, поэтому Их никто не видел; только иногда мы слышим перестуки и переползки в стенах. Ну, это ерунда. Однажды я спросил соседа-мертвеца, почему он не живёт. Он удивился и сказал: «А это как?». Я хотел сказать: «Ну, как я, например», но вовремя остановился, потому что вдруг до меня Допёрло (что до меня Допёрло вы уж попробуйте догадаться сами). Вышел в курилку, протиснулся между двумя трупами и закурил. Было тошно. Я смотрел на свои руки, а видел не кожу, а гнилое мясо. Мертвецы говорили о своих пакостных мертвецких делах. И вдруг я не выдержал: пнул мусорное ведро-пепельницу и вдруг наконец-то решил сделать что-то по-настоящему важное в жизни…

От подобной наглости, мертвецы как-то перепугались, кто-то повертел пальцем у голого черепа в области виска, кто-то о чём-то перешептывался на своём непонятном мёртвом языке. Я смотрел на них, но они не были для меня больше важны, и я даже на некоторое время перестал их замечать…

Вдруг где-то рядом раздался стук, я обернулся и увидел: из щели между отопительной батареей и стеной высунулась рука, держащая листы. Я взял их, и рука пропала, утратившись для меня. Я просмотрел листы: это были ВЫПИСКА и ПРОПУСК. Я вышел через проходную из БОЛЬницы и не верю тем шибздикам, которые говорят, что эта история про меня.





                Григорий Пиков 2006 год