Уральский алмазик

             
В ЭКСПЕДИЦИЮ - НА ЗАРАБОТКИ

Когда мы впервые встретились, нам обоим было по двадцать лет. Встреча произошла в научно - исследовательской лаборатории (НИЛ) в посёлке Кусье - Александровский Чусовского района Пермской (тогда - Молотовской) области.

Как всё началось? Некоторые мои друзья (студенты физфака МГУ) и я вместе с ними загорелись идеей найти хороший заработок в летние каникулы. В результате в самом начале июля 1953 года в экспедицию от Московского института кристаллографии АН СССР поехали мы двое - Паша Вавилов (студент на курс старше меня) и я. Так мы попали в Кусье-Александровский. Здесь размещались тогда контора управления трнстом УРВЛАЛМАЗ и упомянутая НИЛ при этом тресте. Наша экспедиция работала на базе НИЛ. Между прочим, в те годы трест УРАЛАЛМАЗ входил в состав МВД СССР.

Посёлок Кусье-Александровский был столицей алмазодобывающего региона, единственного тогда в СССР. Добыча породы, содержавшей алмазы, производилась огромными драгами, которые ползли от верховьев до устьев небольших и совсем малых рек в округе, прилегающей к Кусье – Александровскому. Попутно перерабатывались отвалы породы, оставшиеся от двух предыдущих проходов драг, в давние годы добывавших в этих местах сначала золото, а потом - платину.  Задачей НИЛ была разработка новых и усовершенствование существующих методов обогащения породы и извлечения алмазов из породы.
 
 Кстати, единственный, по крайней мере - в те годы, способ извлечения алмазов из обогащённой породы был основан как раз на том, что под воздействием рентгеновского излучения все алмазы люминесцируют (светятся) ровным голубым светом по всему объёму кристалла. А фотолюминесценция алмазов (свечение под действием, в частности, ультрафиолетовых лучей) очень разнообразна и по спектру и по расположению излучающих  участков на поверхности кристалла.

 Моими основными обязанностями в экспедиции было как раз наблюдение свечения c  последующим описанием этого порой очень красивого явления. Через мои руки проходили многие сотни алмазов различных размеров - от самых малых осколочков до достаточно крупных (класса от 8 до 16 мм). Несколько штук алмазов одного класса заворачивались в бумажные пакетики.

  ВСТРЕЧА
 Случалось, что при разворачивании пакетика или при помещении алмазов обратно в пакетик, я нечаянно ронял кристаллик на пол. А эти кристаллики, даже самые малые (класса от 1 до 2 мм),были предметами строгой отчётности, да, наверное,и стоимости немалой. Короче,порой мне приходилось на четвереньках ползать по полу, отыскивая упавшие «драгоценности».

 И однажды, находясь в этой неблаговидной позе, я услышал над собой звонкий женский голос с характерным пермяцким «оканьем»: «И чтО этО такОе Вы тут делаете?». Не поднимая головы, я буркнул: «Стойте на месте, я ищу на полу одну очень мелкую гадость, которая почему–то называется алмазом».

 Потом, подняв голову, увидел симпатичную светловолосую девушку со смеющимися яркими серыми глазами, и тут же продолжил: «Но, кажется, один настоящий алмазик я уже нашёл». Редко я бываю таким находчивым, но в тот раз нужные слова нашлись сами собой. И мгновенно. Вот так состоялась моя первая встреча с Руфой Верхоланцевой. Она работала в этом НИЛ - е в должности техника - лаборанта. 

 Пашу Вавилова и меня поселили в частном доме, наше проживание оплачивала экспедиция.   Скоро и Паша познакомился с хорошей местной девушкой. Обе девушки приходили к нам в гости, мы угощали их картошкой, жареной на хозяйкиной сковороде. Иногда картошка бывала  даже с мясом. Я познакомился с двоюродным братом Руфы - красивым крупным парнем Арианом Верхоланцевым, недавно окончившим срочную военную службу на флоте. Иногда Руфа приходила к нам вместе с ним.

 Обычно мы с Павлом обедали в местном ресторане. В сущности это была просто неплохая столовая. Здесь же обедало наше экспедиционное и всякое другое   начальство. Иногда мы позволяли себе (и наши заработки позволяли) выпить за обедом по 50 граммов коньяку. В таком случае мы просили официанта налить коньяк в обычные гранёные стаканы и опустить в них чайные ложки ("чтобы враг не понял»).

 В свободное время Руфа и я вдвоём часто бродили вдоль речек, одна из которых называлась Койва, а другая - Кусья (откуда  и  название посёлка).

 По берегам речек встречались удобные для купания места с песчаными пляжами. Очень удобное для купания место было и в самом посёлке - в пруду, образованном запрудой перед впадением Кусьи в Койву. Но купаться хотелось очень редко. Лето было холодное. Это было то самое знаменитое «холодное лето 1953 года».

 В посёлке Кусье - Александровский в те годы существовал лагерь заключённых. Ещё несколько лагерей располагались в ближайшей округе. По известному указу Л.Берии было амнистировано и  сразу же, «залпом», выпущено из мест заключения большое количество заключённых.

 Не знаю, как этот «залп» отозвался на мирных жителях окрестных посёлков. Но известно, что среди выпущенных «зеков» немедленно начались их собственные «разборки». Такие «разборки», летом 1953 года, по рассказам местных жителей, неоднократно случались и в Кусье.

 Свидетелем  одной из них случайно стал я. Днём, после обеда, я стоял на крыльце дома. По улице шли два человека. Не доходя метров 15 - 20 до нашего дома, они остановились и стали разговаривать. Затем один из них слегка, раскрытой ладонью, слева, ударил другого по лицу.

 И тут же той же левой рукой, но уже кулаком, повторил удар в голову. Я, как зритель около ринга, безмятежно наблюдая за «боем», подумал: «Два удара подряд левой в голову - видно, он левша. И, видно, у него совсем плохая правая». 

 Противник «левши», получивший в голову два удара подряд, инстинктивно поднял к ней обе руки. И тогда, опровергая моё предположение о «плохой правой», опытный драчун нанёс  классический правый снизу в область сердца. Его противник рухнул на землю. «Вот это удар! Нокдаун!» - восхитился я. А победитель не спеша прошёл по дороге мимо нашего дома.  Упавший не поднимался и не шевелился. «Уже и для нокаута слишком долго лежит. Так не бывает» - подумал я.
 
 Из соседнего дома, ближайшего к месту схватки, выскочила женщина и тут же закричала: «Зарезали!» И только тогда я понял, что был свидетелем не укороченного раунда бокса,а хладнокровного убийства. А не увидел я решающей детали этого поединка (ножа) потому, что в Кусье ходил без очков. Довольно быстро подъехала машина «скорой помощи». Парня подняли и увезли. Говорили, что до больницы его живым не довезли. Может быть, и подняли его уже мёртвым.


СПЛАВ НА ПЛОТУ ПО КОЙВЕ
Однажды в выходные дни Руфа и я вместе с её знакомыми и сослуживцами, любителями туризма и сплава на плотах, приняли участие в интересном туристическом слёте. В его программу входил, во – первых, сплав на плоту по Койве почти до её устья. А во – вторых, был в программе и специфический туристский спортивный комплекс, включавший бег по пересечённой местности с рюкзаками за плечами, соревнования на скорость установления палатки и разжигания костра, а также выступления с номерами художественной самодеятельности.

 Переночевав в палатках на месте слёта, на следующий день пешком вдоль высокого берега  реки мы прошли до совсем маленького посёлка с названием Усть–Койва. Там речка Койва - в соответствии с названием места - впадает в реку Чусовую. (Как позже я узнал, до войны бухгалтером лесхоза при посёлке Усть – Койва работал отец Руфы, погибший на фронте в 1944 году.)

  Всё мероприятие, проходившее на фоне красивейших и совершенно диких уральских горно – лесных пейзажей, сопровождалось большим количеством шуток, веселья, розыгрышей, нечаянных и преднамеренных купаний в быстрых и холодных водах Койвы, и немалым количеством алкоголя. Из Усть – Койвы на присланной за нами грузовой машине мы вернулись в Кусью.   
 
  В одну из наших прогулок «по горам и по лесам» я как бы в шутку спросил Руфу: «Пойдёшь за меня замуж?» И она также как бы в шутку сказала: «А почему бы и нет?» Но тогда до такого события было ещё далеко.
 
 На момент нашего с Руфой знакомства у неё за плечами были только семь классов школы, шестимесячные курсы по технологии обогащения алмазосодержащей породы, организованные трестом «Уралалмаз», а также курсы продавцов продовольственных товаров (в Нижнем Тагиле).

 Перед моим отъездом в Москву она сказала, что решила осенью пойти учиться в вечернюю школу, чтобы окончить полный курс десятилетки. Руфа провожала меня на поезде до Перми.


 1954 ГОД. СНОВА В КУСЬЕ.
После летней экзаменационной сессии четвёртого курса, я вновь отправился в Кусью, в экспедицию института кристаллографии. На этот раз в одиночку. И поселили меня на этот раз в гостинице, которая больше была похожа на обычный «Дом колхозника». Первые две недели жил при очень стеснённых «финансах». Питался одной консервированной очень дешёвой фасолью из стеклянных банок, которые покупал в местном магазинчике.

 Что поделаешь? В дороге из Москвы познакомился с очень приятными морячками Северного флота, ехавшими после демобилизации из Мурманска по домам. И тут же воспринял их дорожный образ жизни. А этот «образ» заключался в том, что мы с утра до вечера потребляли крепкий алкоголь, закусывая его печенью трески из консервных банок, имевшихся у моряков.

 Мои небольшие деньги «уплыли» с моряками, зато я ещё больше укрепился в отвращении к водке и её производным. И на печень трески, считавшейся в те годы "большим деликатесом", впоследствии очень долго даже смотреть не мог.
 
 Несколько первых после приезда дней работы для меня в НИЛ-е ещё не было, а из–за моего безденежья существенно сократились возможности развлечений. Но это меня не огорчало.


В Кусье-Александровском летом 1954 года я много времени  проводил с Руфой. Опять мы бродили вдвоём по горам, лесам и берегам речек. Иногда я приходил к ней домой и задерживался там надолго. Под утро я слышал: «УхОди дОмОй - петухи пОют.»
Стихи того времени:

            Славное лето!
            В дымке рассвета -   
            Милой, желанной черты…
            Небо алеет…
            Всех мне милее,
            Радость, любовь моя - ты.
            Счастья - без края.
            Знаешь, родная,
            Кругом идёт голова…
            Видеть мне любо
            Вспухшие губы,
            Те, что всю ночь целовал.

 И в этот раз Руфа провожала меня до Перми. Перед моим отъездом мы зашли в ресторан и, так как были очень голодны, заказали нескольких блюд. Но сильно переоценили свои возможности. Когда принесли главное из заказанных блюд - жареного фазана, мы уже так наелись, что не смогли к нему даже притронуться. И более того.

 Стесняясь друг друга, мы не решились попросить официанта завернуть фазана, чтобы забрать его с собой. Ни раньше, ни позже никому из нас двоих не довелось попробовать этого блюда. А через много лет нашим детям, которым мы рассказали эту историю, она стала образцовым примером для обвинений родителей в житейской непрактичности.

   РОЖДЕНИЕ ДОЧЕРИ.
  В конце сентября 1954 года Руфа проездом в командировку в город Кривой Рог на пару суток задерживалась у меня в общежитии МГУ. Заезжала ко мне она и на обратном пути из  Кривого Рога. Приехала и в предновогодние дни, так что новый, 1955 – ый, год мы с Руфой встречали вместе. Это происходило в компании участников литературного объединения «Высотник» при клубе МГУ. Особенно громких имён в этом объединении не было.

 Более или  менее известным к тому времени был поэт Э.Йодковский, автор текста «Песни целинников» («Едем мы, друзья, в дальние края…»). Довольно скоро известным автором «Известий» стал журналист А.Тер-Григорян. Было там и несколько раскованных и экзальтированных поэтесс, которые очень не понравились Руфе. Так что и информация о моём, временами, участии в заседаниях «Высотника» получила её неодобрительную оценку. 
 
  Получив от Руфы сообщение о рождении нашей дочери Иры, в августе 1955 года я съездил в Кусью посмотреть дочку. Дочка мне понравилась. Она оказалась крепкой, здоровой и не плаксивой. За несколько дней до родов Руфа успела окончить девятый класс вечерней школы и хотела продолжить учёбу. В связи с работой и учёбой в вечерней школе Руфе пришлось отдавать Иру в ясли. К счастью, няней в этих яслях работала родная тётка Руфы, так что девочка и в яслях оказалась под надёжным присмотром.

 В феврале 1956 года после окончания МГУ и завершения поисков работы, из Москвы в Орск я поехал с заездом в Кусью. Мы договорились, что Руфа с дочкой приедет ко мне в Геленджик летом после окончания школы. Они приехали в один из последних дней июня 1956 года

ПРИМЕТЫ НАШЕГО БЫТА В ГОЛУБОЙ БУХТЕ
Нашим первым собственным жильём стала комната площадью 22 кв. метра в трёх-комнатном коттедже в посёлке «Океанология». Две других комнаты коттеджа занимала семья Владимира Петровича и Лидии Васильевны Гончаровых с детьми Васей и Наташей. Васе было тогда два года, Наташе - четыре месяца.

 Кроме трёх жилых комнат, в коттедже была кухня с двумя печками (одна - для водяной системы отопления всех помещений, вторая - для приготовления пищи) и совмещённый сан.узел. Вода для ванны и душа нагревалась колонкой, которая топилась дровами. Имелось небольшое подполье и не отапливаемая застеклённая веранда, в которой было принято (и приятно) устраивать «посиделки» летними вечерами.

 С Владимиром Петровичем я познакомился ещё в Институте океанологии в Москве, где он находился в командировке. А знакомство с Лидией Васильевной было моим первым знакомством с представительницей женской половины «Океанологии». С этой парой у меня установилась дружба на всю жизнь. К сожалению, они оба уже ушли из жизни, Причём Владимир Петрович умер в возрасте всего шестидесяти лет. А недавно не стало и Лидии Васильевны.
 
 В этот коттедж на берегу Голубой бухты в конце июня 1956 года я привёз с вокзала из Новороссийска мою жену Руфину Дмитриевну Верхоланцеву (Николаеву) с нашей годовалой дочкой Ирой. Привёз и через пару дней уехал в свою первую служебную командировку в город Константиновку (Донбасс), правда, всего на три – четыре дня. Так началась наша настоящая семейная жизнь.

 В одном доме с Гончаровыми мы прожили около двух лет. Первое время, до сентября 1957 года, мы жили втроём на одну мою зарплату. После разных вычетов от моих 1100 рублей оставалось не больше 800. Было тяжеловато. Тем более, что студентом последних двух курсов я уже получал стипендию в 600 рублей – на одного.

 Но в сентябре 1957-го Руфа была принята на работу на ЧЭНИС в химическую лабораторию на должность лаборанта с окладом 740 рублей. Жить стало заметно легче. И веселее. В 1957 году Руфа (не без моих настоятельных советов и активной поддержки) поступила на заочное отделение географического факультета Ростовского университета. И окончила его в 1963 году.

 Соответственно, в 1964 году она была переведена на должность старшего лаборанта. С июня 1972 года стала работать в должности инженера лаборатории геологии южных морей. С ноября 1979 года она – инженер лаборатории комплексной автоматизации геофизических исследований и сейсмографии, с января 1981 года – старший инженер той же лаборатории.

 В начале восьмидесятых годов она около полутора лет исполняла обязанности Учёного секретаря Южного отделения. За годы работы в Южном отделении Руфа участвовала в нескольких рейсах на судах Института океанологии – в Средиземное и Баренцево моря, в  Тихий и Атлантический океаны. Экспедиция в Тихий океан называлась "По следам Миклухи-Маклая", а в Атлантический - "В Бермудский треугольник".

 ...И в лаборатории на берегу, и в длительных океанских экспедициях она была очень добросовестным работником. В её трудовой книжке 30 записей о различных поощрениях – благодарности, премии, почётные грамоты. В конце 1987 года в связи с достижением пенсионного возраста Руфа уволилась из Южного отделения...
   


Рецензии
Этот чудесный отрезок Вашей жизни вы описали очень контурно. А ведь это тянет на подробный и интересный роман. А теперь об алмазах. Жена моего друга работала в каком то ленинградском геологическом институте, занимающимся поиском алмазов. Она и сама ездила в подобные экспедиции как руководитель. От нее я знаю историю открытия якутских трубок. Ученая Сарсадских разработала метод поиска по пиропам. И по анализу многих экспедиций определила месторасположение этих труб. На поиск выехала геолог Попугаева, и нашла их. Молодая и неопытная в интригах Попугаева сразу об этом растрезвонила, будучи еще в Сибири. Министерство геологии под чьим то нажимом тут же перевело Попугаеву с Сибирское отделение Академии Наук. И вся слава первооткрытия уплыла от ленинградцев. Таким образом с этими якутскими алмазами связано много "тайн мадридского двора". С приветом Артем.

Артем Кресин   09.08.2014 12:13     Заявить о нарушении
Спасибо, Артём, за посещение и внимательное прочтение моих записок. Я и сам сознаю их схематичность.. Но эта схематичность в значительной степени - вынужденная. Начав писать воспоминания почти в 80 лет, я боялся не успеть завершить их. И не зря боялся - очень быстро стало ухудшаться зрение. Боюсь, что очень скоро уже не смогу написать хоть что-то.
Что касается тайн, то ими была наполнена вся советская действительность и особенно - государственная и партийная деятельность.
С дружеским приветом
Владилен

Владилен Николаев   09.08.2014 13:21   Заявить о нарушении
На это произведение написаны 3 рецензии, здесь отображается последняя, остальные - в полном списке.