Сломанный кран

СЛОМАННЫЙ  КРАН
         
                Для  того  чтобы  воспринимать  чужие  мысли,
                надо  не  иметь  своих.
                Лев  Толстой
       Репмяков закончил писать поздно ночью, сонно натыкаясь в темноте на родную, но жёсткую мебель, добрался до заветной софы, разделся, сбросив одежду прямо на пол, и попробовал аккуратно лечь, но жена, любившая спать на просторе, угодила ему чем-то под локоть.
       — Что?! - вскинулась она. - Уже утро?
       — Нет, ночь ещё... Спи... - Репмяков лёг на спину, чтобы ублажить уставший позвоночник.
       — Сколько сейчас? - Ирина охотно вернулась к нагретой её щекой подушке.
       — Четвёртый час.
       — Не выспишься...
       — Да нет, высплюсь, - сказал Репмяков, нежась уставшей спиной на мягком. - Я сделал практически всё, поэтому отпустило. Теперь мне хватит и двух часов.
       — Что у тебя сегодня?
       — « The  old  Man  and  the  Sea ». « Старик  и  море », в общем…
       — Хемингуэя, что ли?
       — Его самого.
       — Какой вариант?
       — Первый или один из промежуточных. Я сверил немного с книгой - отличается. А может, там просто неважный перевод. Я пока плохо в этих вещах ориентируюсь.
       — Свет на кухне не забыл выключить?
       Репмяков приподнялся на постели и глянул на узкую щель под дверью комнаты.
       — Вроде, ничего не светится...
       Ирина вздохнула.
       — И сколько их уже у тебя?
       — Да десятка два наберётся. От  « Максим »  Ларошфуко до « Саги о Форсайтах »  Голсуорси.
       — Зря ты не идёшь к врачу, Женя.
       — К какому именно? К психиатру? К невропатологу? К хирургу? И что я ему  скажу? « - Понимаете, доктор, на  меня  периодически  что-то  находит, и  я  начинаю  писать  то, что  уже  давно  написано  другими. Причём, на  языке  оригинала... » Показать ему « Троих  в  лодке с кобелём » Джерома на английском языке, или « Илиаду » Гомера на древнегреческом? Ты помнишь, как я потом бился с этой « Илиадой », пытаясь понять, что невзначай сотворил? Словарь древне-греческого нашёл только после недельных раскопок в областной библиотеке! Самое смешное то, что я прекрасно понимаю язык, пока что-то пишу на нём, но когда ставлю последнюю точку, всё из головы вываливается. Как  и  не было! Чудеса!
       — Вот поэтому тебе и надо сходить к врачу, Женечка, - Ирина с жалостью погладила мужа по коротко стриженой голове. - Всё равно, это какая-то болезнь!
       — А мне кажется, что дело совсем в другом. Что если наше вдохновение – вовсе НЕ  НАШЕ?.. Что если оно нам даровано?..
       — Кем? Богом, что ли?
       — Может, и Богом... Или самим Мирозданием. Допустим, есть у каждого человека в уме или в душе маленький краник, из которого в него льётся вдохновение. Крылову капнуло - получился « Квартет », Толстому налилось - вышла  « Война  и  мир ».
       — А тебе, выходит, льётся чужое? Раз ты пишешь уже давно написанное другими.
       - Получается, что так... Видимо, всё зависит от конкретной дозы. Для « Рубай » Омара Хайяма она одна, для « Титана » Драйзера – совсем другая. У меня тоже есть свой личный краник, и до весны прошлого года из него капало в основном на бытовом уровне. А потом краник вдруг сломался, и теперь наливает мне то порцию для « Чрева  Парижа » Золя, то десяток капель для « Старика » Пушкина.
       — И до каких же пор ты собираешься всё это терпеть? Никакого ведь тебе от них покою.
       — А что ты предлагаешь? Удалять хирургически? Аппендикс или уж сразу  мозги?
       — Что, так и будешь на кухне днями и ночами творить в кладовку? Хоть бы печатался, что ли…
       — Под псевдонимами, да? Хэм-2, Чехноша Антоте или Дюдеврора Авропен... Здорово получится! И названия поменять. Что-то вроде  « Праздник, который  всегда  с  нами », « Три  сеструхи », и « Китаяна »... Вот смеху-то будет! И не только смеху...
       — Надорвёшься ты, Женечка, - сказала Ирина жалостливо и погладила мужа по гудящей голове.
       Репмяков хмыкнул.
       — Что ж, видать, это мой крест...
       Он тоже вздохнул.
       — И, может, однажды кран нальёт что-нибудь для меня. Есть такая тайная надежда...
       Ирина помолчала, что-то обдумывая.
       — Женя, а если его починят?..

                Талант
                больше  страдает
                от  раздвоения
                личности,
                чем Гений –
                от  размножения…