Пикт

Некоторые люди утверждают, что видели Небеса. Они подробно описывают то, как побывали там и что видели. Порой их рассказы похожи на правду, порой - нет. Порой люди и вовсе выдумывают. А я не берусь ничего утверждать. Если вы спросите у меня  - какие они, Небеса? - я не отвечу. Потому что я не знаю.
Я просто живу очень близко к ним. Так близко, что можно подумать, что я и вовсе живу там.
На самом деле до настоящих Небес мне, как и всем, кто живет со мной, еще далеко. Дальше, чем вам. Потому что многим из нас хватает и того, что мы живем к Небесам ближе всех и можем каждый день лицезреть их удивительное сияние. Переливающиеся звездные облака, скопления далеких галактик, медленно поворачивающиеся вокруг своей оси планеты. Когда-то я был близко знаком с одной девочкой; так вот - она бредила Небесами. Однажды я даже вылетел из тела - специально, чтобы показать ей их. Мы перелетали с планеты на планету, и девочке все не терпелось узнать, - а что же там, дальше, за всеми этими звездами, галактиками, Млечными Путями, Туманностями Андромеды? Помнится, мы пролетели Сатурн. Он был желтый, как сыр, а кольца у него были оранжевые. Девочка была в восторге, а я просто тихо радовался. А потом все планеты, галактики и пояса астероидов пропали - осталось просто нечто, чему не было названия, то, что, будучи изначально в нас, вдруг вылилось наружу и затопило все вокруг, то, что было всем - и одновременно ничем; и звучала музыка, которую мы не слышали  - это была музыка Тишины. Я не смогу описать всего того, что пережил - слова будут наслаиваться друг на друга, словно тестяные коржи, и пользы от них не будет никакой - разве что только вы окончательно запутаетесь в своих ощущениях. У меня в холодильнике, кстати, стоит потрясающий клубничный торт. На его этикетке написано,  что он не содержит животных жиров...
О чем это я?
Да, о Небесах.
В тот вечер мы с моей подопечной внезапно поняли одну нехитрую истину. Мы поняли, что, по сути, все мы живем на Небесах. Неважно, что мы можем видеть их просто так, не используя для этого телескопов и увеличительных стекол, а вам приходится поднапрячься, чтобы увидеть в подзорную трубу хотя бы Луну. Сатурн вовсе не желтый, как сыр. Но моя девочка увидела это - и я увидел вместе с ней.
Неважно, насколько близко к Небесам ты живешь.
Важно то, что Небеса у тебя внутри.
Что до девочки, то я не ее ангел-хранитель, как вы, наверное, подумали. Я вообще не знаю, кто ее хранит - девочка она очень взбалмошная, озлобленная и невоспитанная, и хранить такую было бы проблематично. Но у нее доброе сердце, и она без ума ото всякой веселой белиберды, которую я придумываю. Вчера вечером я пробрался в ее дом, пока все спали, и снова показывал ей сны. Плевать, что в последнее время Департамент Фэй не очень-то одобряет подобные действия со стороны Малого Народца. Они считают, что люди должны делать все сами, а сны только мешают им стать полноценными и счастливыми. Но я никогда особенно не доверял Департаменту. Еще мой дядюшка Сетанта, помнится, говорил, что доврять Фэй - себе дороже. Непонятно, на чьей они стороне, - некоторые из них, как Старший Тиу, защищают людей, - а некоторые, как Танатос, напротив, считают, что люди - лишь переходное звено эволюции, и поэтому жалеть их нечего. Помнится, и про нас он говорил так же. Впрочем, Танатоса можно понять - он - Хранитель Времени, и поэтому все, кто проходит перед его взором - будь то Ши или люди - для него лишь песчинки. Впрочем, как говорит Старший Тиу, иногда даже песчинка может изменить ход истории.
Мы живем на Острове, дрейфующем в Небесах между Землей и Луной.
Я женат. У меня есть жена и двадцать дочерей, все - замужем. Последняя вышла замуж сто пятьдесят лет назад (если вести отсчет по земному времени, у Ши с этой стихией особые отношения), и с тех пор мы ее не видели. Она, как и девятнадцать ее предшественниц, отправилась на Землю, чтобы там соединиться со своим возлюбленным. Я не знаю, нашла ли она свое счастье. Лишь надеюсь, что  у нее все более или менее в порядке, как и у остальных. Людям иногда нужен приток свежей информации, - и мои дочери с успехом выполняют эту функцию, попеременно возвращаясь на Остров за новыми сведениями или отправляясь странствовать дальше. Я в последнее время подумываю над тем, как бы заделать еще пару девчонок, -  но в связи с перманентным отсутствием моей жены это представляется несколько проблематичным. Когда я возвращаюсь на Остров и ищу ее, мне говорят:
- Ее еще нет.
Или:
- Она уже ушла.
- Ну, хорошо, - отвечаю я, возвращаюсь в свой дом, наспех перекусываю и ложусь спать. Во сне я, как правило, отправляюсь путешествовать. Я перелетаю из сна в сон, из дома в дом, и потихоньку наблюдаю за тем, как живут люди. Не все Ши обладают этой способностью. Мой дядюшка, например, с большим трудом является в сны. Ему больше нравится приходить на Землю раз в сто с лишним лет и устраивать там тарарам. В последний раз он приходил в начале этого века, и о том безобразии, которое он учинил, я предпочту промолчать. На самом деле дядюшка у меня добрый. Просто ему вечно не везет с телом - здесь, на Острове, он привык быть совершенством, а на Земле этой возможности ему почему-то не предоставляется. Помнится, он как-то жаловался мне, возвратившись из очередного странствия, на то, что у очередного человека, в теле которого он поселился, оказались слишком большие уши.
- Но ведь ты знал, на что идешь! - возразил ему я.
- Знал, - кисло вздохнул Сетанта, закидывая одну длинную ногу на другую. - Но, видишь ли, надежда умирает последней. А я все надеюсь, что однажды мне попадется совершенное тело. Я уже не говорю об ушах и прочей ерунде. Нет, пускай будут уши и все, что угодно - короткие ноги, широкий зад, кривой нос... Но пусть это будет тело с хорошей наследственностью, безо всех этих генов шизофрении и прочих наследственных заболеваний. Моему искусству нужна подходящая обстановка. Чтобы мне не приходилось думать о том, как  сохранить свое психическое и физическое здоровье. Это ужасно утомляет.
- А вот я могу работать в любой обстановке, - я решил не упускать возможности похвастаться. - Что мне какие-то кривые ноги или психическое расстройство? Мы ведь, в конце концов, приходим на Землю не за тем, чтобы ноги выправлять, а за тем, чтобы помогать людям.
- Ну, это ты, - еще более понуро отозвался Сетанта, опустив уши и плечи. - Тебе, может быть, все равно, а мне вот не все равно. У меня функция такая - делать мир прекраснее, совершеннее... Как я могу сотворить прекрасное, если сам представляю из себя уродливый разваливающийся кусок дерьма?
- А ты попробуй, - решил приободрить его я. - У тебя ведь получалось раньше. Получится и сейчас.
Сетанта ничего не ответил, только в очередной раз вздохнул и сложил руки на тощем животе. Как и все Старшие Ши, он отличается поразительным упрямством. На Острове его боготворят - но, вместе с тем,  побаиваются, зная, что обычная меланхолия моего дядюшки имеет свойство плавно переходить в ничем не контролируемый раж. Он великолепен, наш Сетанта. Никто из Ши не умеет делать более совершенных вещей, чем те, которые он делает руками, и никто не может превзойти его в искусстве танца. Женщины от него без ума. Однако, от прочих Ши моего дядюшку отличает еще и то, что он вечно чем-то недоволен. Ему постоянно чего-то не хватает - и Небеса, которые мы можем лицезреть так близко, кажутся ему глупой игрушкой.
- Не в этом дело, не в этом, - говорит он, отправляясь в очередное странствие на Землю, и многозначительно вскидывает указательный палец вверх.
- А в чем?! - спрашивают у него.
- Не знаю, - отвечает Сетанта. - Попробую разобраться.
И исчезает, оставив после себя фонтан радужных искр.
Мне иногда становится жаль Сетанту. Жаль Сетанту и все его многочисленное семейство - двадцать с лишним сыновей, как и их отец, странствующих в поисках недостижимого. Возвращаются они, как правило, понурые и побитые, и много волшебного эля уходит на то, чтобы довести их до нормального состояния. Напившись эля, сыновья Сетанты начинают громко смеяться и всячески безобразничать. Чтобы утихомирить из бурное веселье, к ним порой является сам Танатос в образе обычного Ши, и, встав во главе стола, громко рявкает:
- А ну тихо! Помните, где живете - почти на Небесах ведь находитесь!
И пристыженные сыновья Сетанты, опустив головы, расползаются по окрестным садам слушать тишину.
Из всех братьев я наиболее дружен со старшим, Нуддом. В отличие от остальных двадцати с лишним, он не занимается поиском скрытых смыслов, а живет настоящим моментом и вполне радуется жизни. Правда, когда он напьется эля, его все-таки переклинивает, и, пока все братья веселятся, пляшут и ползают по полу на карачках, Нудд, как правило, сидит в углу с самым что ни на есть мрачным выражением лица.
- Что такое? - спрашиваю я, подсаживаясь к нему.
- Неважно, - бросает он, - все неважно. Спой мне.
И я пою, а Нудд все это время сидит неподвижно, уставившись в пространство, и только по щекам его ползут крупные, но вполне осмысленные слезы. Когда я кончаю петь, он уже спит, уткнувшись носом в спинку кресла. Я накрываю его одеялом и тихо ухожу к себе.
Мне  нравится Нудд. Он выше и крепче остальных братьев, и все его существо источает странный, почти материнский уют. С ним хочется быть рядом; его хочется слушать, с ним, в конце концов, не страшно. Однако что приходится при этом выносить самому бедняге Нудду - неизвестно. Ясно лишь то, что он один, как самый старший, отвечает за всю эту взбалмошную и неконтролируемую ораву, - он, да еще Диан, следующий за ним по старшинству, Парень-который-знает-все-на-свете. У Диана серебристые волосы, наглые зеленые глаза и плохо закрывающийся рот; он действительно знает все - или почти все - но сам же и страдает от своей мудрости. Братья буквально не дают ему проходу со своими вечными вопросами и просьбами, и поэтому Диан предпочитает отдыхать от них на Земле. Правда, они и там его находят, и все начинается по новой. Диан выглядит усталым, очень усталым, но из последних сил улыбается и держится. Ко мне он относится со смесью отеческого покровительства и некоего странного уважения, - так, словно я знаю что-то, чего он еще не знает. Я, в свою очередь, очень уважаю и люблю Диана, хотя из-за его постоянных отлучек видимся мы редко.
Об Острове и населяющих его существах можно рассказывать до бесконечности. Сам я принадлежу к Младшим Ши, или к Малому Народцу, - мы меньше ростом, чем Старшие Ши, и намного проворнее их. Я - один из тех, кого люди когда-то называли Пиктами - в ту пору, когда мы еще жили на Земле и не маскировались под обычных людей.
Пикты - народ очень самобытный и независимый. Кто-то причисляет нас к Гномам из-за малого роста  и из-за того, что власть у нас наследуется по материнской линии. Не скрою - часть гномьей крови - примерно четверть, - в нас есть. Именно она обуславливает наш маленький рост и то, что мы любим жить под землей больше, чем на поверхности. Но еще на четверть мы принадлежим к Старшим Ши; мы - потомки Детей Сетанты, и это делает нас в какой-то мере умнее Гномов. То есть, как сказать, умнее. На самом деле, это Гномы во многом умней Старших Ши, - например, они ни за что не полезут без спроса не в свое дело, не разрушат то, что было построено другими, и не сделают еще уйму вещей, которые наши высокородные сородичи, увы, считают вправе себе позволить. Но вместе с тем, у Старших Ши есть то, чего нет у Гномов. Это - стремление к недосягаемому, к прекрасному, к вечному. Проще говоря - к Небесам. Стремление это живет в сердце каждого Пикта, и, несмотря ни на что, рано или поздно просыпается.
Ну и наконец, на оставшиеся две четверти, то есть, наполовину, мы - Люди. Удивлены? А по мне - так ничего удивительного. Вы скажете - как потомки Людей могут жить среди Ши, на волшебном Острове, дрейфующем где-то в Небесах? А я отвечу... Да что я отвечу? Я ведь и сам не знаю, как оно так получилось. Просто в какой-то момент большая часть нас решила переселиться, и нам позволили это сделать следом за остальными Ши. Часть наших, правда, осталась на Земле, - чтобы по прошествии времени, когда нам придется возвращаться к Людям, было, скажем так, в кого вернуться. Правда, потом примерно половина из тех, кто остался, ушла под землю, в глубокие норы, и стала пить человечью кровь. Но это уже несколько другая история.
Важно, наверное, то, что все мы действительно возвращаемся. Возвращаемся в тела наших потомков, - из тех, кого мы оставили на Земле - и ведем свое тихое наблюдение за людьми. Иногда, если это не противоречит Кодексу Ши - помогаем им. Кодекс Ши был придуман для того, чтобы некоторые из нас, соблазнившиеся посулами Сэта, Мятежного Фэй (вы уже поняли, наверное, как его называют люди) не приходили к людям и не давали им ложные знания. В частности, нам запрещается напрямую контактировать с людьми. Если Ши сознательно идет на контакт с человеком, его следует остерегаться. Как правило, мы делаем это через сны или Посредников. Посредник - это такой человек, к душе которого прикрепляется спутник-Ши и идет вместе с ним всю жизнь. Человек может не осознавать присутствие Спутника, он может даже не знать, как его зовут, - но порою дар Посредника, объединившись с даром Ши, рождает нечто удивительно прекрасное. Иногда Спутниками людей становятся младшие Фэй, - и тогда говорят, что у человека есть добрый гений или Ангел-хранитель. Бывает так, что Ши забирает своего посредника с собой на Остров, - и тогда они возвращаются на Землю вместе, чтобы доделать начатое ими. Так было с Сетантой, забравшим Артура из Камелота - Артур был первым и единственным его Посредником, и больше Посредников у Сетанты не было. Но душа Артура не выдержала возложенного на нее бремени, да и тела Сетанте стали попадаться все хуже и хуже, - и в конце концов случилось так, что к Артуру, кроме Сетанты, присоединился один из Мятежных Фэй - Цербер.
По правде говоря, у Сетанты с Цербером всегда были особые отношения. Живя на земле еще в то время, когда нам не требовались Посредники, мой высокородный дядюшка как-то раз смеху ради заключил с тогда еще маленьким "щенком" (так он звал его) договор. С той поры Цербер вырос и окреп, превратившись во вполне самостоятельного демона, а Сетанту, наоборот, подточило время (которое властно даже над Ши), и он начал понемногу сдавать позиции. Посреди двух огней, как всегда, оказался несчастный Артур, которому было все труднее сдерживать натиск адской псины, - и в конце концов беднягу "прорвало". Впрочем, Старший Тиу, как всегда, вовремя пришел на помощь - он, в свое время вложивший в Сетанту так много хорошего, не мог допустить, чтобы такое высокое существо погибло. Он спустился с Небес (Фэй, в отличие от Ши, живут в самих Небесах, рядом с Творцом, и на Острове появляются периодически), отшвырнул прочь Цербера и выдернул Сетанту с Артуром из подступающего адского пламени. Не знаю, какой разговор состоялся у моего дядюшки после этого случая со Старшим Фэй, - но с тех пор Сетанта как-то присмирел, и лицо его сделалось более просветленным, чем ранее, и почти утратило свое обычное высокомерное выражение. Что до Артура, то беднягу положили в Комнату Сна на долгие двадцать лет - чтобы он мог оправиться после пережитого. Танатос хотел вовсе запретить Сетанте являться к людям, но Старший Тиу почему-то настоял на обратном, аргументировав свою позицию тем, что "надо же кому-то исправлять все то зло, которое было сотворено ими".
Цербер, впрочем, не сдался даже после профилактического тумака Старшего Тиу. Он ходил по земле, вынюхивал и выглядывал, - и в конце концов, подселился в тело одного щуплого, но подающего надежды паренька, комплексовавшего из-за собственной внешности. Паренек с той поры значительно вырос, и дела его пошли в гору, - вот только все равно что-то в нем было не так, и люди начали его сторониться. В конце концов малый даже занял какую-то высокую должность, и останавливаться на этом не собирался. Впрочем, дела мне до этого не было. Пока не было.
По правде говоря, мне было отчасти жалко Цербера. Я всегда думал о том, как живут такие создания, и пришел к мысли, что они, по сути, глубоко несчастны. Они сами не понимают, чего им надо, и, творя всевозможные разрушения, только больше запутываются в своих поисках. Пытаясь заменить недостающее им нечто, они начинают грызться за власть, но, дорвавшись до "верха" желанного успокоения не находят, и либо самоликвидируются, либо ждут, пока кто-то, столь же нахрапистый и норовистый, перегрызет им глотку. Хуже всего, разумеется, Мятежному Фэй, Сэту - но я не могу даже представить всей глубины того страдания, которое выпало на его долю. Зато я хорошо представляю его отчаяние. Именно отчаяние заставляет нас творить всевозможные мерзкие вещи.
Один из величайших сподвижников Мятежного - Туу, Красноглазый. Я был создан для того, чтобы с ним бороться, и изучил это существо вдоль и поперек. Когда-то Туу был одним из величайших Серых Фэй, и не желал подчиняться ни Тиу, ни Сэту - но потом Мятежному удалось сманить его на свою сторону, пообещав знания, которых нет ни у кого. Знания у Мятежного, разумеется, не оказалось  -но зато Туу стал самым могущественным из всех Мятежных Фэй, здоровенным, огненноволосым мужланом с горящими огнем глазами. Цербер некогда был одним из его отпочкований. Но если Цербер помешан на женственности (сказалось влияние Сетанты), на сладком и зовущем женском теле, то Туу отрицает всякую женственность и боится ее.
Откуда, как вы думаете, взялись образы воинственных, грубых дикарей, берущих "свое" нахрапом, или обаятельных мерзавцев, ни во что не ставящих женщин? Почему женщин заставляли сидеть дома и носить закрывающую тело одежду, - в то время, как их беспечные мужья странствовали по миру, убивали себе подобных и силой брали прекрасных туземок? Почему люди придумали все эти ужасные механизмы - олицетворения грозной мощи, грубой силы, призванной - покорить, сломать, убить, искалечить несчастную женщину-Природу? Да все потому, что Туу, желая стать сильнее, некогда отшвырнул прочь свое женское начало, отшвырнул, как ненужный сор, и возвысился в своей непомерной гордыне, возвысился - и пал столь низко, что вместе с ним пали и все те, кто поверил ему, - Ши, Гномы, Люди. Они вырезали из себя все женское, - но убить его полностью им не хватило силы, и Женщина ушла в тень, затаилась, превратившись в забитое, злобное, завистливое существо, сущую змею, только и ждущую удобного момента, чтобы ужалить. Тогда-то и пришла на землю Она - ужасная и непокорная, бросающая мужчинам вызов воительница-амазонка, ненавидящая свое женское естество и желающая, в свою очередь, отказаться от него, чтобы стать подобной мужчине - стать лучше него. В вое ветра - ее песнь; и она не остановится ни перед чем,  - вот она, прекрасная и грозная, идет навстречу Туу, вот она приставляет к его мощному горлу блестящий и острый клинок, - но Туу только улыбается и щелкает пальцами, и броня падает с воительницы, открывая ее покрытое шрамами тело, ее исковерканные, но до ужаса узнаваемые женские формы... В ужасе закрывает Она руками лицо идает прощальный вопль - а в следующую секунду от нее не остается и следа на земле, только ветер несется над чахлыми елями и протяжно воет...
В моем сердце растет цветок. Пусть пока он еще маленький, и бутон его толком не сформировался - но я знаю, что в один прекрасный день он раскроет свои белоснежные лепестки и наполнит воздух неземным благоуханием. Тогда поднимутся мертвые и спящие, и сыновья Сетанты наконец обретут то, что ищут, и навсегда вернутся с войны. У этого цветка нет имени, но я знаю, что, когда он расцветет, все вспомнят, как его зовут. Все это общие слова, конечно же. Я пока даже не знаю, что буду делать, когда снова вернусь на Землю. Может быть, стану революционером или философом, или сказочником, пищущим волшебные истории. Но скорее всего я буду петь. Петь у меня всегда получалось лучше всего. Да и потом, пение нравится женщинам, - я не гонюсь за их вниманием, как Сетанта, но знаю, что им действительно нужно. Мне хочется, чтобы внутри каждой из них расцвели волшебные цветы - у каждой - свой, и тогда, быть может, мне наконец удастся найти свою жену, у которой в груди будет такой же цветок, как у меня. Я - Пикт, и женщины в нашем народе всегда занимали главенствующую позицию. Многие приверженцы идей Туу сейчас, конечно же, скажут, что Пикты - подкаблучники; но я отвечу: нет, вовсе нет. Подкаблучники - это те же слуги Туу, только потерявшие свою мужскую силу и слушающие женщин-змей, которых сами когда-то поработили. У Пиктов же все иначе. У нас женщины - это не хилые змеи, и не воинственные амазонки с торчащими из-под мышек рыжими волосами (хотя, как у всех, попадаются и такие). У нас Женщина - это Женщина. Свободная и сильная - но в полной мере осознающая свою силу и не злоупотребляющая ею, и направляющая Мужчину по правильному пути. Девочка, видевшая Небеса, заставила и меня их увидеть. Мне кажется, что она была кем-то из наших - впрочем, я могу и ошибаться... Она вполне могла оказаться из народа Гномов или Старших Ши. Просто Пиктам в свое время с женщинами повезло больше...
Я- Пикт, мужчина, воспитанный Женщиной, и я намереваюсь бросить вызов Туу. Бросить вызов его грубой силе, сделавшей из Женщины - завистливую змею, а нас самих - умалившей до состоянии подкаблучника. Каждый воинственный дикарь в душе - подкаблучник. Ему хочется стелиться перед своей женщиной, хочется лизать ее пятки, - но он держится из последних сил и ненавидит себя за свое постыдное желание. Я возвращаюсь на Землю. Возвращаюсь, чтобы показать, что Красноглазый не так силен, как кажется. Возвращаюсь, чтобы перед ним самим обличить его слабость. Я сам слаб, намного слабее его. Но в этом - моя сила.
Меня зовут Ллеу. Ллеу Ллау Гифес, если кому-то это еще интересно.