Овца Мураками

Первый роман Мураками был очень хорош и получил национальную премию. Там был выдуманный американский писатель и живой мир живого рассказчика. Там была  тончайшая грань между Востоком и Западом. Свобода  американской моды и образа жизни, американских детективов и поп-музыки и символизм и алогичность Японии. Там был сюжет в духе театра Кабуки, но счастливый, о милости божьей, что-то вроде Золушки, но с интерактивной фабулой, причем эта интерактивность, поданная сверхминималистично, в подтексте, считывалась на подсознании, поэтически и создавала поразительную объемность...

Второй роман - был гениален. Роман о Боге, Боге-игромане, который в тоже время был простым японским переводчиком.

А в третьем романе Мураками вдруг опустился до Голливудского триллера, причем, явно, не класса "А". "Охота на овец" – история об одержимости демоном,  хотя и там сюжет все еще плавает в магии того Мураками, который писал "Пинбол". Чего стоят только безупречные уши героини. Но была в третьем романе и другая магия, куда более грандиозная.  К сожалению, она не имела отношения к литературе, а точнее, она имела отношение к чему-то совершенно противоположному. В третьем романе Мураками создал Овцу, которая вышла из границ  книги и захватила автора. Мы хорошо знаем эту овцу. Этого демона преуспеянья и комфорта, который так мило и ненавязчиво берет палец, в потом проглатывает руку. У Овцы чудовищная сила, хотя проявлять  себя она может  очень по-разному.  Одни, продав ей душу, становятся настоящими свиньями, банкирами-карателями. Другие, распыляют свой талант по томам мукалатуры. Некоторые вещи позднего Мураками производят такое тягостное впечатление, будто их вымучивали его подмастерья и литературные рабы, а сам Мураками в это время лежал в коме или, того хуже, бежал свой очередной сверхмарафон. Мозг же его и душа в это время была в объятьях Джен Псаки, олицетворяющей сегодня самую бесстыжую, самую беспардонную фальшь. Пожалуй, впервые, Овца Мураками приняла человеческое обличье и даже вылезла на телеэкран.