Дом, где яблоня цветёт и бабушка ещё живая...

Дом... Каждый человек в связи с этим словом вспомнит именно тот дом, где ему было особенно хорошо, где прожиты лучшие годы жизни. Кому-то представится уютная квартира на десятом этаже, где можно раньше всех повстречаться с солнцем. Весь город ещё в тени, а здесь уже янтарные лучи скользят по мебели.
Другой вспомнит привольную дедушкину усадьбу с яблоневым садом, колодцем-журавлём и избой со скрипучим крыльцом, просторной верандой, на которой всё лето неистово цветут герани. А я с любовью вспоминаю наш старенький домик, где мы жили много лет назад. Бабушка Анастасия Васильевна была душой семьи, а большая русская печь - душой дома.
Помню, как бабушка  разбивала яйца и добавляла их в тесто, из теста делала куличи и ставила их в печь. Пока они чудесным образом превращались в румяные хлеба, бабушка взбивала яичный белок с сахаром, и это напоминало рождение облака, легкого и, что самое приятное, сладкого.
 - А на что похоже небо? – спрашивал я.
 - На кисель, - отвечала Анастасия Васильевна.
 - Значит, его можно есть? – недоумевал я.
Достопримечательностью нашего дома был старинный сундук. Как сейчас его помню. Внутри он деревянный, а сверху обит тонким железом, покрашенным синей краской. В сундуке хранилось много разных вещей, но самые интересные из них – портрет прадедушки Василия и бабушкино платье из чёрной парчи с множеством блестящих пуговиц и высоким воротником. Однажды по моей просьбе она надела это платье, примечательно, что оно оказалось ей впору. От удивления я зажмурил глаза и снова широко открыл их:  передо мною стояла высокая женщина, с крупными чертами лица,  кроткими серыми глазами и руками крестьянки с грубыми потрескавшимися ладонями.
 - Бабушка… ты такая красивая, - прошептал я.
 - Хоть портрет пиши, - засмеялась бабушка и добавила, – Какая ягодка!
Часто она сидела у окна и глядела в сад, который посадила собственными руками. В густом малиннике, разросшемся на три четверти сада, вили гнёзда птицы. Рядом с малиновой рощей росли кусты черноплодной рябины. Как прекрасен был её осенний наряд. Казалось, рябина надевала свои лучшие одежды, лучшие украшения из чёрного  жемчуга, как бы намереваясь отдать себя в жертву зиме.
В колючих кустах крыжовника прятались маленькие птички, по его веткам часто путешествовали златоглазки с голубоватыми крылышками, осенью ветки опускались под тяжестью крупных ягод солнечного оттенка зелёного цвета. Был в нашем саду закуток, где цвели пестрые георгины и белые,  вишнёвые, а также нежно-розовые гладиолусы. Когда я вижу их где-нибудь, то обязательно вспоминаю о бабушке. А в палисаде росла яблоня. Как она была прелестна весной - единственная яблоня с розовыми цветками во всей округе, и, кажется, её стройные соседки – обычные яблони – становились ещё бледнее, когда она разом превращалась в цветущее облако.
Дом, в который мы переехали позднее, так и не стал мне родным. Он стоял на краю села. Мне часто снилось, что налетел ураган, и наш дом первым встретил удар стихии и сломался, как пустой спичечный коробок, или началась атомная война, и я вижу, как растёт в небе белый гриб, и ударная волна в полной тишине неумолимо приближается к нашему дому, сметая всё на своём пути. В те годы много говорили по радио и телевидению об атомной войне, и мы, дети, восприимчивые ко всему хорошему и плохому, боялись её так же, как, должно быть, современные малыши боятся цунами и международных террористов. 
А ещё я побаивался вечером выходить в огород, потому что поблизости от него было болото. Летом над ним поднимался желтый туман, и окрестности заволакивало мглой. Мне хотелось уехать из этого тревожного места.
За домом, в котором я теперь живу, шумит сосновый бор. Правда, в связи со строительством спортивного комплекса он сильно поредел, но мне достаточно и того, что есть. Я часто прогуливаюсь по дорожкам парка и наблюдаю закаты. И вот что я заметил: в них много философии. Вечер дня… вечер жизни... Солнце, прежде чем погаснуть перед лицом неумолимо надвигающейся ночи, бросает косые красные лучи на луга, красит бронзовой краской вековые сосны, одним словом, дарит миру свое прощальное великолепие. Сосны чернеют в сиянии заката. И ночь синим, звездным шатром накрывает всю землю…
Я живу в старом двухэтажном доме, окружённом такими же старыми клёнами. Во дворе есть столик, где летними вечерами собираются жильцы. Они о чём-то спорят, что-то обсуждают и уходят, а на столике остаётся то вчерашняя газета, то кружка с недопитым чаем, то кем-то забытое домино, на которое нет-нет, да и упадёт  кленовый лист. И даже, когда там никого нет, кажется, что осень танцует во дворе вальс-бостон, и вместе с ней кружатся опавшие листья...