Судьба моя, любовь моя...

      
         

           " Положи меня, как печать, на сердце твое, как перстень, на руку твою: ибо крепка, как смерть любовь"... ,

                Песнь песней


Мечта была почти прозрачной, нежно- нежно голубой и парила где- то недоступно высоко, иногда то вспыхивая золотыми звёздочками, то вдруг сияя каким- то  неземным,  похожим на солнечный, светом. Девочка знала, что это несбыточная её мечта, что это невысказанные её желания, и неизвестно, где это есть, и куда, и как за этой мечтой идти. Но жить без неё невозможно- это она тоже очень хорошо понимала и и в душе  верила, что когда- нибудь эта мечта превратится во что- то очень настоящее, очень светлое,  совершенно необычное, и ни у кого, ни у кого  и никогда этого не будет, а будет только у неё,у неё одной. И наверное, это и будет называться Счастьем .
  Молодой человек  был немножко романтиком.  Его улыбка,  глаза, опушённые длинными густыми ресницами,  лицо - всё отражало неизбывную доброту души, сердечную щедрость и твёрдую принципиальность жизненных позиций. Сердце было свободным, жизнь была полна забот и  интересов, рядом всегда были надёжные друзья. И он знал, что всё ещё только начинается, и будет  обязательно что- тo такое удивительное, что найдёт только он, и это будет только его, и, наверное,  и будет назывaться Счастьем.
    В большом городе буянила метель. Она неспокойно металась по улицам, кидалась людям навстречу, как бы спрашивая и ища пристанища, но люди, эакрывая шарфами и воротниками лица, отворачивались, не желая даже встречаться с ней взглядом. И метель злилась, кружила всё сильнее, норовила дыхнуть резким холодным ветром в лица, полыхнуть колючим снегом, хватала цепкими пальцами за рукава, пытаясь загнать холод и туда,остервенело трепала подолы...  Онa  была одинока в этом городе...
Девушка,  зябко кутаясь, торопясь, шла метели наперерез, как будто там, за метелью, кончалось всё плохое, всё выстраданное, всё отчаянно- горькое, и, словно поняв это, метель вдруг растерялась, забыв о своём недавнем желании всё выстудить, замести, напугать,и, подхватив девушку, понесла, нашёптывая ей на ушко, что всё будет хорошо, всё будет очень хорошо....
К ночи всё стихло.. Город укутался белым пушистым покрывалом, угомонились улицы, окна зажглись вечерним светом, каждое скрывая свою тайну. Вспыхнули звёзды в тёмном небе... Медленно кружил над городом снег. Тихий, пушистый, волшебный...Всё было таким необычным, неправдоподобным, как будто на город опустилась сказка для тех, кто верил в чудеса, для тех, к кому с улыбкой повернулась Судьба...    Во всяком случае, так казалось двоим, которые, забыв обо всём, обо всех, бродили по городу, любовались его вечной, непреходящей красотой, и в свете ночных фонарей ловили на ладони крупные снежинки и загадывали желания, отчаянно надеясь, что это падают звёзды Счастья.
 Несколько часов назад они ничего не знали друг о друге и не подозревали, что этот вечер, эта встреча давно уже уготованы им Судьбой,  что в шумной  нарядной толпе молодёжи в огромном зале они увидятся, и начнётся с этой минуты восхождение к вершинам бытия земного, и там, только там найдут они то, к чему стремилась душа каждого, то, что  казалось неземным, несбыточным, что было  сном, мечтой юной неискушённой    души...
 И как в песне:" В шумном зале ресторана..." Это был вечер, посвящённый закрытию навигации в городе.
Он сидел в кругу своих друзей. Как всегда - душа компании, любимый всеми. Взрывы смеха рассыпались почти после каждой его фразы, а шутить он умел мастерски. Шутки всегда были уместными, острыми, внезапными и созвучными его окружению и миру, в котором он жил, который ему нравился.С ним любили быть, его дружбой дорожили, близкие друзья берегли его, как младшего брата, стараясь во всём помогать, но щадя его открытую душу, его готовность ни минуты не задумываясь быть там, где нужна была помощь, поддержка. Он был настоящим, но таких уже было мало...
А декабрьский праздничный вечер шёл своим чередом, и никто  и не заметил, как начали  вершиться чудеса. Как будто кто -то невидимый решил, что уже пора, уже пришло время соединить две судьбы в одну. И человек почувствовал, что какая -то незримая, но властная сила, которой он не мог, да и не хотел сопротивляться, вдруг осторожно подняла его со стула, повернула лицом к залу, где вовсю хозяйничал праздник, и повела, поддерживая в спину, сквозь танцующие пары, сквозь музыку, шум голосов, через весь зал, куда- то в дальний  угол. И казалось,что всё исчезло, не стало людей, всей этой праздничной шумихи, что нет ничего, кроме той силы, которая вела его, и тoго неизъяснимого притяжения, с которым он шёл, как сомнамбула, ощущая только какой- то непонятный трепет в груди, какое- то незнакомое до сих пор биение сердца, которое  тоже ощутило добрую тревожность и радостно кувыркалось в груди, подталкивая его вперёд громкими, гулкими  ударами, как бы уже начиная отсчитывать часы новой жизни.  Страха перед непонятным не было, на душе было как -то легко и светло. Ведомый всем этим необъяснимым, он шёл  улыбаясь, не задумываясь, куда, почему, и что будет.
Девушка сидела среди абсолютно чужих ей людей, не понимая  и не воспринимая окружавшего её праздника, музыки, смеющихся лиц и чувствуя себя страшно одинокой. "Зачем я здесь?  Я некрасивая, толстая, никому не нужная... Да и мне ведь никто не нужен! Зачем я здесь?! Нужно уйти... уйти..." И непонятно почему, медлила. Было вообще непонятно, зачем, почему в такую метель понесло её в этот ресторан, если не то что в рестораны, она на любые вечеринки и сборища  не ходила никогда.
   Он шёл прямо к ней. Тянуло неудержимо." Одна...  Такая печальная... А глаза какие!  Не спугнуть бы... Только спрошу...!"
-Девушка, можно Вас пригласить? Вы танцуете?
-Нет.
-Простите, не понял. Давайте потанцуем!
-Не понял, ну и иди отсюда!
           Это было неожиданно, и так открыто звучало: "Больно! Больно! Не трогай!"  Он попятился, но уйти не смог. Уже не мог. И понял это сразу: без неё жизнь дальше не имеет ни интереса, ни смысла. Осторожно вернулся и сел рядом.
-Почему?
-Сказала же, иди отсюда!
-А хотите, я угадаю, как Вас зовут?
-?????
Ему казалось, что это кто- то говорит его голосом, и этот  кто- то, кто знает, как её зовут, сколько ей лет и что она любит шоколадные конфеты, шептал будто в самое сердце:"Это она. Она!" А ей, как всегда, казалось, что кто- то вместе с этим парнем подшучивает над ней, принимают за дурочку, и потом опять будет жутчайше горько и обидно осознавать свою полную внешнюю непригодность, свою какую- то неуклюжесть общения с людьми не понятного ей, абсолютно чуждого  мира.  Но он никак не походил на насмешника, и было в его серых с зелёными вкрапинками глазах что- то такое, чего она раньше никогда не видела во взглядах людей, к ней обращённых: она была ему интересна. Глаза,губы, улыбка-всё  было ощутимо тёплым, ласковым, добрым, и это всё было для неё, для неё одной. Хамить ему, привычно защищая себя, своё одиночество, стало невозможно: неожиданно для себя улыбнулась ему в ответ и, зажав в руке   конфеты, которые он взял со стола и, шутя, как бы подарил ей в награду за то, что она стала с ним разговаривать, сообщила, что она вообще не танцует, ни быстрые, ни медленные танцы и, уж если когда- нибудь и согласится танцевать, то это будет только свадебный вальс. Уточнив, что такого счастливчика в зале нет, он тут же предложил уйти из ресторана, потому что мир для него вдруг сконцентрировался в ней, в её глазах, в её улыбке -он ощутил острое,  неутолимое желание удержать эту несмелую улыбку, сделать её открытой и превратить в смех. Он вдруг понял, и не столько умом своим, сколько сердцем, что хочет, чтобы эта девушка всегда была рядом, чтобы не были грустными её глаза, чтобы полюбила смеяться и, может быть, полюбит и его.Неизбывное, щемящее желание радовать её, отдать ей всё, что у него есть, весь мир, свою жизнь, наполнило его душу каким -то волшебным неугасимым светом ,  и лишь позже позже они поймут, что вечер этот и был тот самый знак Судьбы, Перст Божий...    И засверкала над ними в ту минуту одна из мириад звёзд, "Звезда Пленительного Счастья"... Но они ещё этого не знали. И он совершенно не представлял себе тогда, как трудно будет научить её смеяться, шутить, радоваться жизни,  и какой долгой и трудной будет борьба за её любовь, и какой счастливой и короткой будет жизнь их Любви, но до последнего своего вздоха  был убеждён, что именно o них писал поэт Михаил Дудин:
       Я говорю тебе без лести: мне без тебя ни жить, ни петь.
       Да, я привык с тобою вместе на мир торжественный глядеть...
       Я сам себя ловлю на этом, когда пишу, когда спешу...
       Я без тебя зелёным летом вполстрасти грежу и дышу.
       И этот лес, и луговина, тоска земли по небесам-
       В них остаётся половина твоей душе, твоим глазам.
       Не знаю, хочешь иль не хочешь, но ты обязана помочь:
       Я без тебя, как день без ночи, как без дневного света ночь...
И сам всю жизнь писал и посвящал ей стихи. Всегда: зимой и летом, весной и осенью, в праздники и в будни, дома и в дороге, ночью и днём, и не мог высказать своей Любви. Они были полны безграничного счастья, к которому порой примешивалось робкое сомнение- не слишком ли напорист шквал его чувств, иногда радость и праздник жизни буквально искрили от строчек, и всегда, всегда упоенный восторг ею, что бы она ни делала, что бы ни говорила, где бы ни была. Обычно это были стремительно весёлые четверостишия- лишь бы она улыбнулась... Но письма были всегда исполнены трепетным  чувством нежности, абсолютным слиянием с ней, желанием стать для неё лучше, делать для неё больше-лишь бы она была счастлива, его Принцесса. А Принцессой она стала для него в тот далёкий вьюжный вечер, о котором потом всегда вспоминала с болью  и благодарностью:               
Однажды, 40 лет назад,
Был вьюжный день, мела метель,
А вечером искрился снегопад,
И превратилась я в Принцессу Эль.
Я 20 лет была любимой,
Единственной, желанной,
Несравнимой...
Он 20 лет свой храм любви оберегал:
Мне не давал грустить и осыпал цветами...
Мы так любили вместе быть
И думали, что к старости придём,
Соединившись мыслями, сердцами и руками...
И в день рождения Любви
Нельзя беспамятно предать, что было.
Благодарю свою Судьбу за всё,
Чем  щедро одарила.
 Уйдя из ресторанa, они бродили тогда полночи по заснеженному городу, вдоль спящей подо льдом реки,   и казалось, что никогда не было таких декабрьских ночей. Эта запомнилась обоим золотистым светом фонарей и кружащимися бесшумными снежинками. Ему всё время хотелось взять её за руку, не веря, что происходящее- не сон, но боялся её спугнуть. Чувствовал, что чем-то она напугана, скована, а голос, иногда вдруг какой- то детский, выдавал запрятанную в ней душевную чистоту, какую- то светлую наивность. И хотелось обнять, прижать к себе, заслонить от всего, что её тревожит, но так отчаянно она оборонялась от всего, что он понял,- надо ждать, и он будет ждать, если нужно,- годы.
Утро  было для него полным новых чувств. Жизнь вдруг сделалась яркой и жаркой. Время от звонка до звонка ей, казалось, вообще не шевелилось, а во время встреч стремительно мчалось, и ему всегда его не хватало, чтобы насмотреться, надышаться ею. Как бывало часто, прежде чем позвонить и пригласить её, куда она захочет, он шёл в баню( даже помыслить не мог звонить, не омывшись в бане), потом ехал на вокзал, потому что жил за городом, покупал цветы, потом звонил ей, получал отказ, выбрасывал цветы в урну и возвращался к себе в общежитие. И  уговоры друзей изменить порядок действий были бесполезны. Но уж если она соглашалась на встречу, радость его была пьянящей, огромной, ею заражались все, кто его любили.  И наконец, день 17 декабря вошёл праздником в жизнь обоих.
 Как она трудно привыкала она быть любимой: просыпаться не по будильнику, а от прикосновения пушистых ресниц к щеке; начинать день с его улыбки, шутки; в котором бы часу ни возвращалась домой, попадать  в кольцо любящих рук сразу при сходе с эскалатора; обнаруживать на своих вещах заботливо пришитые пуговицы, крючки;  понятия не иметь о лодке,  которая могла бы разбиться об быт; знать, что для него важно всё, чем она жила: учёба, работа, подруги, болячки, настроения, проблемы- весь мир, окружавший её, стал для него и его миром. Самыми мучительными для него были дни её болезни. Предугадывая и исполняя все её желания, он делил время не на дни и ночи, а на лучше ей или хуже, мучаясь, что не может взять себе её боль, её слёзы... А когда сваливался он, она, уже усвоившая его" науку побеждать" оптимизмом, улыбками, шутками и желанием отдать себя, своё здоровье, как бы переливaла в него свои  жизненные силы. И  вот так вдвоём, не расставаясь и буквально растворяясь друг в друге, они преодолевали всё, чем испытывала их Судьба.   Испытания были страшными: их ребёнок ,такой желанный, такой любимый, в котором заключался весь смысл их жизни, был тяжело болен. Врачи предложили от девочки отказаться. Друзей и близких поразило мужество и терпение,  с каким боролись они три года за жизнь и здоровье дочки. И победили! Пережили и, за руки взявшись, перенесли всё: тяжёлые операции, невосполнимые потери родных и  любимых друзей, горькие разочарования,   существование по талонам,скудные" обеды из пенала и ужины перед зарплатой"но, несмотря ни на что дом всегда был полон гостей, стол заставлялся нехитрой снедью,  и стены дрожали от хохота, и замирали сердца от песен.   Годы шли, а он всё не мог насмотреться на свою Принцессу: и в кино, и в театре, и в гостях ему трудно было на пять минут выпустить её из виду, и все, хоть и подшучивали над ним, просто замирали перед такой сказочной Любовью и невольно тайно завидовали, конечно, любя, конечно, белой, очень белой завистью. Впрочем, наверное, и не зависть это была, а радость, что и он счастлив, и она возле него теперь навсегда защищена от боли и обид. Весь дом был как бы пронизан светом и теплом его Любви, в нём поселились добро, смех, шутки, песни. Друзья съезжались на его борщ, и маленькая кухня стала местом самых тёплых встреч, да и большие сборища были далеко не редкостью.
И его Любовь, терпение и ласка сломили стену её неверия, согрели замёрзшую без тепла душу, и проснулось её доброе сердце, так отчаянно желавшее любви и понимания,  так тосковавшее по родному теплу, так стремившееся отдавать накопленный потенциал чувств. И стали мучительными дни,ночи и часы без него, если он работал сутками или был в отъезде, без его голоса, который так звал её, так произносил её имя, что она могла идти на этот зов куда угодно
              Ночь полна волшебства,
              Сердце просит любви.
               Ты из тысячи слов лишь одно назови...
              Слово эхом во мне запоёт, зазвенит
              И, сверкая звездой, жизнь мою озарит.
              Миллионами искр вдруг вспыхнет любовь,
              Если имя твоё повторю вновь и вновь.
              Мир торжественный мой без тебя одинок:
              Пуст и холоден день,
              Ночь- всех мыслей клубок...
              Распахну я окно и зажгу я свечу.
              Сердце звёздам открыв,
              Я молитву шепчу.
              И молитва моя горяча, как огонь.
              Всё плохое стряхну я,
              Как пепел, в ладонь
              И развею по ветру, смеясь и крича:
              Будет вечной Любовь !
              Не погаснет свеча!
             Быть с тобою вдвоём,
             Говорить и молчать,
             Слышать сердце твоё,
             Новый день открывать,
             Вместе ночь провожать,
             И любить,  и любить,
             Отстранив всё извне...
             Вот такая молитва звучала во мне.
             Я дарю её вам, потому что люблю.
             Берегите, как память, как жизнь свою...
             До утра всё горела свеча на столе...
             Будьте счастливы, люди, наяву и во сне!
А он был благодарен ей за жизнь, полную очарования, радости, понимания и какой- то душевной окрылённости. И всё казалось ему, что мало, мало делает он для неё, и боялся, что жизни ему не хватит, чтобы сделать счастливой свою Принцессу...  Он осыпал её цветами, и всё ему казалось, что это не те цветы, которые он бы хотел положить к её ногам, которые, согрев своим сердцем, приложил бы к её груди.
 Прошли годы Он был уже смертельно болен,  лежал в больнице.Тосковал страшно.  Предстоящая навечная разлука разрывала сердце. Как она будет одна? Кто утешит, кто поймёт,кто защитит её?  Великая Любовь его не подпускала смерть, сколько могла... Врачи разводили руками, говоря ей:" С таким диагнозом столько не живут. Наверное, он Вас очень любит и не может   уйти, не может Вас оставить". Однажды она не застала его в палате, и молодой парень, тоже такой же больной, взяв её за руки, горячо заговорил:" Послушайте меня! Запомните мои слова! Вы не знаете, как он любит Вас! Он живёт Вами... Он своей любовью к Вам заставил меня подняться, не лежать, не ждать смерти.  Вы знаете, вот он идёт Вам звонить и, если не дозвонится, возвращается почти мёртвый. Вся жизнь уходит из него, если он не услышал Вашего голоса. А уж если дозвонился, он такой становится счастливый, что мы все всегда молимся, чтоб Вы были дома, когда он идёт звонить. Знаете, я скоро уеду в Азербайджан, на родину. Приезжайте с ним ко мне! Самыми дорогими гостями будете! Лучшие фрукты для вас, лучшее вино- всё для любви, всё для жизни!" Она знала, как он её любит, но ничего не могла сделать, чтобы спасти его жизнь...
И не один раз холодными зимними вечерами стояла она под окнами больницы не в силах оторвать взгляд от его силуэта в окне печальной палаты, уйти, оставляя его там,  замерзая от подступающего одиночества, от бессилия всесильной Любви...
 Её стихи  появились позже, когда   вспыхнувшая яркой звездой  его Любовь помогла ей выжить, сохранить в себе всё, что так он в ней любил:

                Уж сколько лет прошло,
                но на тропе моих воспоминаний,
                Раскинув руки, мне идёшь навстречу ты
                Со всепрощающей улыбкой доброты.
                И в шелесте листвы,
                И в радостных мгновеньях,
                И в тишине ночной-
                Всё ты.
                И в дочери, и внуке,
                В их дорогих чертах,
                Улыбках, жестах- ты...
                Но жизнь без тебя такая мука!
                В ней всё изранено осколками мечты.
                Ты говорил, что к старости вдвоём
                Мы, взявшись за руки, счастливыми придём...
                Мне и теперь ни рук,
                Ни сердца не разжать.
                И душу больно сжав ,
                Ложусь я спать.
                И в снах зову тебя, зову...
                Проснусь- и ничего нет наяву.
                Но я живу, как ты просил.
                Живу такой, как ты любил,
                Хоть больше не услышу я:" Проснись!
                Люблю тебя, Эль! Улыбнись!"
Когда- то, читая историю любви Нины Чавчавадзе и Александра Грибоедова, она долго думала над эпитафией на его могиле- "Зачем пережила тебя моя любовь?"  И наступило время,  когда и она задумалась над этим вопросом, потому что не понимала, не знала, как  жить без него... Зачем?
Но, незримый, он был рядом:  она просыпалась по- прежнему от прикосновения ресниц, перед неприятностями она всегда слышала, как он зовёт её, 13-е и 14-е числа стали её надеждой. В эти дни случалось всё хорошее, сбывались её желания, и постепенно она поняла, что осталась жить за двоих,и для дочери теперь она- мама и папа.
  Часто одинокими холодными тоскливыми ночами она вела с ним долгие  беззвучные беседы,   уже не слыша его голоса, но чувствуя охранную нежность и силу его Любви и веря ,-он всегда рядом с ней,"... ибо крепка, как смерть, любовь".
  Спустя 20 лет после той  первой декабрьской встречи, она  написала:
                Листки календаря перебирая, я вспоминаю иногда,
                Что ты пришёл ко мне случайно, а задержался навсегда.
                Тот вечер я благословляю, хоть был он 20 лет назад.
                Ты счастье  мне дарил без края, ты мой бесценный в жизни клад...
                Порою мне твердят родные:" Откуда, мол, стихи такие?
                Ты ж не писала никогда!" Да, это правда, не писала,
                Но я любви тогда не знала!
                Стихи пришли на радость мне, чтоб рассказать в них о тебе...
                Ты преданный, ты нежный, ты ласковый безбрежно...
                Ты редкий из людей, ты лучший из мужей.. 
  Он не видел, не замечал других женщин, не слышал подколов, он любил, и она была единственной женщиной, единственной его любовью.
Выбирая для неё цветы, он всегда думал о какой- то детской её радости, о глубокой её благодарности, хотя по долгу службы своей она была очень избалована  огромными пышными букетами. Двум- трём гвоздичкам в его руке она придавала невероятное  значение и всегда  искренне радовалась. Эти цветы могли вернуть любимую им улыбку в часы её печали,  могли подарить им обоим тёплый ласковый вечер. А однажды, тяжело болея,  она полыхала в диком жару, и ничего не облегчало её страданий. И вдруг показалось ей, почудилось, то ли капли волшебного дождя, то ли любимые прохладные ладони обхватили её всю сразу. Сжатые жаром глаза мигом открылись: вся постель и она сама были засыпаны огромными красными гвоздиками! И снова свершилось чудо: через 10 минут она спала самым здоровым сном, прижавшись к нему, как к самому доброму и надёжному пристанищу в своей жизни.А он лежал, боясь пошевелиться, боясь потревожить успокоивший её сон, и думал o счастливой своей жизни, и вдруг понял, что   нашёл, нашёл тот цветок, который  искал !  И душа, его щедро наделённая любовью и добротой, воспарила к вершинам Счастья...
Он был счастливым- он любил...
Своей любовью щедро он с людьми  делился.
В своей любви он смысл жизни находил
И в ней ни разу он не усомнился.
Меня неистовой любовью одарил,
Поверить в  чудо сердцем он заставил.
Он добрый мир и красоту души открыл
И никого, кто рядом был,
Без чуткого вниманья не оставил.
Он на алтарь своей любви
Отдал всю верность, преданность и   нежность .
Он обелиск любви воздвиг,
Как будто зная, что разлука неизбежна.
.В полночном небе вспыхнул он  звездой,
С небес сверкнув незабываемым сияньем.
И нежным облаком склонился надо мной,
Словно целуя лёгким прикасаньем.
Пусть кто- то скажет мне:" Тоска,
От одиночества, от горького отчаянья..."
Да, жизнь оказалась коротка,
Но память и любовь не знают расставанья.
   Жизнь оборвалась весной, когда зацвели ландыши, стало тепло, и в дивном городе ночью было светло, как днём. И как в первую встречу не мог он отвести от неё глаз, так и в последнюю смотрел, как бы вдохнув в себя  навечно её образ, непослушными губами прошептав:" Не плачь! Люблю тебя... Люблю..."
За окном погасла белая ночь. Добрые серые глаза, смотревшие всегда с любовью и открытым восхищением, закрылись; легкий вздох прервал все муки тела и истерзанной души; руки, всегда такие ласковые, добрые, не откликались больше на прикосновения её горячих губ, и горько и отчаянно- безутешно забилось оставшееся одиноким сердце.
 

                Май 2014
--