Тропы узнавания

(о новой книге стихов Сергея Ивкина "Йод", Екатеринбург-Нью-Йорк, изд."Евдокия", 2013)

Есть у стихов свойство — на уровне подсознания или чего-то неназываемого их принимаешь как старых знакомых даже при первом прочтении. Тексты Сергея Ивкина будто бы ждал или знал долгие годы. И не потому, что родом оба - привет с Урала (была когда-то традиция у отцов-кузин-мам-теть-бабушек — фотографироваться на память с подобной трогательно-смешной надписью на снимках). Скорее из-за в чем-то родственного отношения к способу высказывания.
Про снимки тут не ради словца, вся книжка поэта «Йод» подобна слайд-шоу.

Порой совсем короткие, в строфу-другую умещающиеся коллизии создают впечатление законченного действа. Емкость поэтической строки у автора такова.
Но не простецким правдорубством или лапидарным нанизыванием центонов достигается эффект узнаваемости. Все гораздо интереснее, поверьте. Ивкин знает, что и как хочет сказать, а подручные средства подбирает вдумчиво и со вкусом. Умеет, например, диссонансным эхом дать услышать другой голос в своей поэзии.

Штыковою лопатою я нарезаю планету,
останавливаясь на некоторых вещах.

Похоже на Маяковского?

«Имена» - вообще культурологический тест «на вшивость», там что ни строка - то кодированные граффити из запасников литературных.
А «грохот Сербии далёкой, запах скумбрии родной» - не озорные ли подмигивания в сторону классика русской поэзии?
Субъективно, в стихах Ивкина найдешь немало ссылок на впечатавшиеся в память строки известных и любимых из разных эпох. Такие перевертыши с ними случаются, что без «культурного слоя» читателю просто никак. Автор умело приземляет выспренное крупнозернистым стоп-кадром, неехидно и аккуратно в ткань текста вплетает аллюзии на знакомые словесные кластеры, играет ими:

дивно молвит октябрь гнева - не напоминает Цветкова и Соснору разом?

Или почти некрасовская интонация в изящном эквилибре вроде:

чудь начудила да меря намерила

«Письма из Вавилона» явственно дышат есенинскими мотивами - восточной грустью и сквозящей горечью. Понятной любому, кто любил и расставался. Только написано иначе - жестче, грубее, с желваками и сжатыми губами.

Ты береги себя там, дорогая Иштар,
в лязге и дрязгах газонокосилки оркестра.

А «тот самый выдох за пределы рта» - неужто не угадать подразумеваемый максимализм поэта-шестидесятника? Имярек не будет назван, ладно уж. Сами порезвитесь, читая тем не менее очень серьезную книгу стихов Ивкина «Йод».

ночью с балкона удили леща
в лодке Луны пировали с Ли Бо

Поэт по главному жизненному призванию — художник. Язык в палитре его стихов переливается неожиданными смешениями красок и тонов, троп — на уровне мазка, дерзко, но без дилетанства и уверенно накладываемого на холст. Цена тому – профессиональный глаз и на уровне мышечной памяти понимание меры

белка берущая с прошлой моей ладони
ягоды спёкшиеся в бидоне


Картинку любого стихотворения легко представить визуально — до того выверенные слова и строчки в арсенале его написавшего. Йод щиплет в детстве пробитую осколком стекла коленную чашечку (у читателя), а вот у лирического героя:

первое чувство розочкой распорол
пятку в запруде

Ищи и найдешь двойное прочтение, добавленный смысл. Вообще, во «вкусных» вещах вроде «Четыре», «Явная доктрина», «Влюбись в меня, если осмелишься»,«ДОРОГОЙОГОРОД» и нумерологических циклах композиционный талант автора явственен настолько же, насколько ярок поэтический. Сама идея книги с названием простого лекарственного средства впечатляет, когда перевернешь последнюю страницу — все очень целостно, взаимосвязанно, умно выстроено по ощущениям и сопереживаниям. Эффект удачной терапии, можно сказать. Редкость ныне неимоверная, благо пострадать по душевному поводу и без -- всяк горазд, а вот рецептами делиться за так не принято. Здесь иной случай. Есть болячки и средство — нате вам. Стихи.

Не нарезай надо мной круги,
женщина с пястями пустельги…

Йод стягивает в юности порезы влюбленностей, в зрелости пробоины опыта, а вот что станет с героями потом — ответы будем искать в других книгах Ивкина, уверен, они в свое время обязательно появятся и найдут нас.

По вкусу мне облегченный, или урезанный синтаксис поэтических фраз. К таким потугам коллега Алексей Королев относится как к «вытеснению воздуха» из стиха. А речь здесь скорее о его некоем уплотнении за счет необязательных оборотов и лексики.

не пригодятся салазки миники ползунки
я разрезал ладонь о твои позвонки

Или

сердце мое у Анубиса на весах
с каждым биением выше и выше вверх

« Бедный враг мой « - русский язык стихотворений Ивкина отрывист, размашист, современен. Автору немногим за 30, это угадывается в текстах — там и не успевший заплесневеть молодежный слэнг, и крепкое непечатное выражение к месту, и лингвистические гаджеты наших дней, и фэнтэзийные отсылки к всепроникающей гидре масс-медиа, и – как в машине времени – семиотика от древности до завтрашнего утра, от мифических существ до соседа-философа. Это только словарный минимум заставит морщить лоб и доставать с полки пыльные тома. А цветовая гамма? При довольно сдержанном расходовании языковых средств - на удивление богата: от бледных тонов светлого до жирной слепящей темноты. И внутри весь спектр. Тут и страсть, и смерть, и боль, и восторг — как на любовно удавшейся акварели. Или броские персонажи комикса. А вот едва угадываемые за штрихами контуры огромного вечного:

когда гроза глядит как человек
в твое смешное крошечное горе

Пока Ивкин « мокрою птицей молитву лепит», весьма осторожный на религиозные темы в одном, по-мальчишески азартный — в другом: «это такое библейское имя: Инаков» - читатель с интересом поколесит по Уралу географическому и духовному, постигая через топонимику, через приобщение к иному способу мыслить и рассуждать особую прелесть бытия на самой границе Евразии.
Таковая (прелесть, конечно, не Евразия же) существует, что бы там не говорили. Так же как и уральская поэтическая школа, узнаваемая своей неординарностью, резкостью, «тем самым выходом за пределы круга». Одного из самобытных нынешних её представителей - Сергея Ивкина - рекомендую запомнить. Не прогадаете. Тем более, автор и сам обещает быть:

… если я пронесу
вкус любви, не смешаюсь с прочими,
что сосут
ангельский жир...
... стану жив.

2013