дом

Это прекрасное место, но даже оно пахнет отчаянием. Тем терпким запахом, что не вывести из нутра и из легких, не вытравить никакими улыбками, не заменить ароматами. Отчаяние стекает по щекам, впитывается через капилляры, распространяется по артериям и поглощает собой и себя. Очень больно в нутре, живые некогда голоса стали похожи на призраков, я отказываюсь слышать их, отворачиваюсь, оборачиваюсь в ничто, в никто оставляя следы, по утрам оседаю вместе с инеем на зеленых травах полей и лугов, коих тут не счесть. Я забываю писать, ведь внутренние голоса умерли, уши словно заткнуты ватой, а из всех щелей естества просачивается ручейками яд, иногда он выходит вечерами через открытые окна век. Я умираю, если можно так сказать, превращаюсь в пыль, в никто, сгораю в беге от и в никуда, упрямо и бесповоротно под откос, сливаясь с домом, который не ощущаю своим, с людьми, кого считаю семьей, но упорно сверкаю пятками, чтобы убежать к тому, кого оставил за сотни тысяч километров. Эта поездка стала колоссальной ошибкой, ошибкой за которую я расплачиваюсь ежесекундно, отсчитывая минуты и путаясь в череде идущих вперед дней, в которых нет меня, а потому стылых и пустых, хотя внешне наполненных и улыбчивых, солнечных и светлых, как восходящее солнце в гористой местности. Выгоревшие на солнце глаза кажутся пустыми, словно пещера из которой ушли люди, оставив костер, затухающий от холода и ветра. Затопленный камин не согревает, холод муражками опускается от носа до самых пяток, пробирается сквозь лес волос, ветерком колышит ресницы, отражается в зеркале настроений и опускается на дно зрачка, очерчивая круг, выбирая в качестве радиуса, подбородок. Я ношу не меньше двух маек или футболок, чтобы скрыть хотя бы не на долго то отчаяние, которым пропахло нутро, и место в котором я живу. Я не хочу возвращаться назад, как не хочу оставаться здесь. Мне нет разницы в каком из пространств находить свой приют, важнее с кем. И именно поэтому я понимаю, что совершил самую большую в моей вселенной глупость, думая, что превозмочь невозможное в моих силах, свернуть монолит и разобрать до основания собственное нутро без потерь возможно, но я ошибся. Я ошибся и пожинаю плоды собственной уверенности в себе, которая показала полную несостоятельность, отрешилась от меня и показала огромную дулю. В моих ушах яд, в моей крови отчаяние, мое нутро превратилось в решето и плачет, я разваливаюсь на куски, пряча себя в маски из улыбок и хорошего настроения, я – трус.