Фабричный рассол

Это были годы, когда любая нужная вещь была дефицитом. Прилавки были пусты, а очереди к ним огромны. Моя жизнь в то время сложилась таким образом, что устроиться на приличную, как тогда называли, работу я не мог, а неуемное желание заработать толкало меня на всевозможные авантюры.  В стране зарождались ростки капитализма, по-другому сказать, кооператизации и то, что совсем недавно называлось спекуляцией, потихоньку легализовывалось в понятие предпринимательства. Запахло свободой.
По прошествие многих лет я уже не помню, кто меня сосватал на эту работу, но в моей трудовой книжке появилась запись  «заготовитель сельхозпродукции». Я через всю Москву, тратя на это два часа в один конец, ездил на работу в магазин, принадлежащий Белорусской потребкооперации. Эти магазины появились недавно, цены в них были выше государственных, но ассортимент и качество товаров в них были значительно лучше. В мои обязанности входило экспедирование товаров, их закупка. Уже можно было торговаться.  И приезжая на какое-нибудь предприятие я, имея определенные полномочия от своего директора,  мог предложить предприятию – продавцу цену большую, чем отпускную цену для государственного магазина и в условиях всеобщего дефицита «перехватить» у другого магазина партию причитающегося ему товара. Здесь нужно было обладать определенным умением, кое-какими навыками общения, в том числе, неформального. Надо было убедить, уговорить, умаслить директора этого предприятия и вырвать товар для своего магазина. У меня это, как правило, получалось. Одной из моих «точек» был молочный заводик на окраине Московской области, производящий в числе прочей продукции сыр сулугуни, к слову сказать, необычайно вкусный. Покупатели разбирали этот сыр как горячие пирожки. Каждая машина такого сыра, добытого мной в условиях жесткой конкуренции, приносила магазину чистые деньги, приличный процент от которых шел мне в зарплату. Я превратился в ценного сотрудника, оброс авторитетом, ко мне стали обращаться «на вы». Я стал ездить на работу на такси, и был почти счастлив. Стать счастливым в полной мере мне мешало то обстоятельство, что я никак не мог решить, как продать сыр по цене большей, чем та, по которой у меня принимал его мой магазин.
В это время по какой-то надобности я оказался в Сухуми. Там у меня было много знакомых, я был частым гостем на свадьбах, похоронах, крестинах и других не менее важных мероприятиях. Во время учебы в аспирантуре я в составе различных этнографических экспедиций занимался исследованиями причин кавказского долголетия. Сейчас это звучит анекдотично, тогда же это было очень серьезно, государство заботилось о своих гражданах и хотело, чтобы все они жили так же долго, как те несчастные абхазы, на изучение жизни и быта которых списывались огромные бюджетные деньги. Я не знаю, сколько денег доставалось самим абхазам, но мы со своими многократными экспедициями жили неплохо. Мы ездили туда преимущественно в то время, когда в Москве было холодно и зябко. В Сухуми же, особенно в сравнении с Москвой, всегда было солнечно, гостеприимно и вольготно. На этой почве у меня были самые разнообразные знакомства, я часто бывал в тех краях. За черные вьющиеся волосы, легкий нрав и черную, необыкновенно стильную шляпу я получил прозвище «Чилентано» и был почти своим. К этому надо добавить, что ни одно грузинское или абхазское застолье не обходится без сыра, который в то время стоил там по московским меркам очень дорого, в несколько раз выше, чем в Москве. 
Так вот, оказавшись в Сухуми в бытность мою сельхоззаготовителем, я потерял сон, покой и радость от жизни. Чем бы я ни занимался, меня не покидала, просто-таки свербила одна мысль – как привезти в Сухуми купленный по московской цене сулугуни и продать его там по местной цене.  Прав был Карл Маркс, который утверждал, что за триста процентов прибыли капиталист пойдет на все. Капиталистом я не был, но справедливость этих слов оценил в полной мере. Основная сложность операции по доставке сулугуни из Москвы в Сухуми состояла в том, что транспортировать его можно было только в специально приготовленном рассоле, которого Московский завод не производил. От времени изготовления сулугуни до времени реализации проходило всего несколько часов и необходимости в производстве такого рассола просто не возникало. Это был тупик. Но как говорила одна моя знакомая, нет ничего невозможного для человека с интеллектом.
Я договорился со своим директором, позвонил на рынок в Сухуми и они выслали мне телеграмму – подтверждение. «Приезжайте, привозите, купим  по 8 рублей за килограмм». При закупочной цене в рубль – шестьдесят это казалось сказкой. И я решился. Я нанял два «КАМАЗа», купил оптом больше двухсот пластмассовых бочек и стал возить сыр с завода в магазин и складывать его в громадных холодильных камерах. Суточная  производительность завода была меньше, чем моя потребность. Это был маленький заводик с изношенным оборудованием, и мне потребовалось больше десяти дней, чтобы набрать нужное количество этого сыра. И вот счастливый момент настал. Я собрал в холодильнике магазина больше шести тонн сыра и директор очень тихо сказал мне, что если я  немедленно не освобожу холодильники, то и меня и мой сыр выкинут из магазина к такой-то матери. Я все понял, и в ту же ночь в магазине началась Большая Засолка. Двести бочек в парадном строю выстроились на разгрузо-погрузочной площадке магазина, на так называемом пандусе, и работа закипела. Своими руками я переложил шесть тонн ставшего ненавистным сыра в приготовленные бочки, примерно по тридцать килограммов в каждую. Каждая головка сыра весом около пяти килограммов была аккуратно завернута в тонкую цветную бумагу. Перед погрузкой в бочку надо было вынуть из ящика и распаковать от этой бумаги каждую головку. Утомительная и нудная работа. Но как говорил Глеб Жеглов, у нищих слуг нет, и к утру я забыл о том, что у меня когда-то была спина. Я просто не мог ее разогнуть. Зато к пяти утра мои бочки стояли как солдатики, ровные, аккуратные, доверху набитые дефицитным сулугуни. Но на этом работа не закончилась. Предстояло самое ответственное – изготовить рассол и разлить его по бочкам. Ни тогда, ни сейчас я не знаю, как и из чего делается этот самый рассол и что, кроме соли в него входит. Я поступил тогда легко и просто. Не сомневаясь в правильности принятого решения, я в каждую бочку с сыром засыпал по пять – шесть килограммовых пачек обычной поваренной соли, купленной до этого в магазине напротив. Кстати, при покупке такого огромного количества соли, почти тонны, у меня возникли проблемы. Директор магазина, где покупал соль, вызвал наряд милиции, и мне пришлось объяснять, что скупая такой стратегический товар в таких количествах, я не сею среди местного населения панику перед возможно начинающейся войной, а покупаю соль для пионерского лагеря на все лето. Так или иначе, но соль была закуплена и расфасована по бочкам с сыром. Началась завершающая стадия. Я раскатал пожарный шланг, включил воду и по очереди залил все бочки прекрасной  московской водопроводной водой. Технологическая цепочка была завершена, бочки закрыты и погружены в автомобили и в половине восьмого утра колонна из двух «КАМАЗов» в погоне за длинным рублем бодро выкатилась из магазина и двинулась по маршруту Москва – Сухуми.
Нет смысла рассказывать обо всех злоключениях во время этого путешествия. С нас вымогали деньги на всех постах ГАИ, сыр стал портиться из-за низкого качества изобретенной рецептуры, директор рынка отказался принимать сыр по оговоренной ранее цене. Но не это главное. Я все - таки продал оптом весь сыр и  у меня хватило денег рассчитаться и с заводом и с магазином и с водителями КАМАЗов. У меня даже хватило денег, чтобы на вырученные деньги купить почти новые Жигули и  благополучно вернуться на них домой. Главное то, что когда я привез сыр на рынок и после долгой торговли стал разгружать его в грязной подсобке, к одной из бочек подошел старый седой грузин, перед которым почтительно расступились все находившиеся, включая директора рынка. «Сам Ваграм пришел, наш главный специалист», - успел мне шепнуть кладовщик. Старый грузин, не спеша, с необыкновенным достоинством, с видом профессора, экзаменующего своих учеников, руками достал из бочки головку сыра, долго, почти минуту, нюхал его, потом отломил кусочек и тщательно, так же долго, жевал его. Подумал и непререкаемым тоном, с видом знатока и ценителя вынес вердикт: «Сыр – чистый говно, но рассол, какой рассол! Запомните все – фабричный рассол, ни с каким другим не перепутаешь!».