Не жаль пути пройденного 4 Возвращение солдата

Иван Лавелин вернулся с войны на год раньше своих деревенских, с кем в начале осени 1914 года с гармошками и песнями на трех телегах прокатились от самой Погорелки до Ротанова лога. Про свою службу царю и отечеству он рассказывать не любил. Находившись за день, припадая на левую ногу, садился к вечеру в тенистый угол двора. С большим трудом снимал с раненой ноги сапог. Жена Надежда ставила к его ногам таз с напаренными травами, отмачивали присохшие бинты. Делали новые примочки, готовили мази, но нога так и не заживала. Иногда, подвыпивши с мужиками, доставал завернутый в тряпицу Георгиевский крест, и говорил, что эта штуковина теперь заменяет ему передок ступни. Шутка не веселая, но Иван  не любил принародно показывать свою слабость.

За время его отсутствия хозяйство значительно захирело. Кто-то сжег сарай, в котором он, наладился было, делать кирпич, в негодность пришли и печи для обжига. Не оказалось запаса привезенной с дальнего увала глины, из которой перед войной с конопляным маслом приготовил краску-охру. Только и успел выкрасить ею новые ворота. Без него похоронили старуху- мать и двоих малолетних ребятишек. Жена Надежда ему стала казаться выше ростом, сухой и твердой. Редко слышали от неё ласковое слово даже ребятишки. Голодно в деревне жить людям и скотине. Пришлось продать добрую лошадь вместе с плетеным ходком и новую собачью ягу.

Собиравшиеся в пожарнице мужики все чаще стали поговаривать про новую власть, про то, как в Питере сбросили царя, про молодых парней, уехавших вместе с партизанами-колчаковцами.

Иногда приезжали на паре вороных гости из Булановой. Иванова сестра Фекла Фотеевна с мужем привозила много гостинцев - всякой стряпни, насушенной малины, грибов. Ставила на стол корчажку с топленым маслом. Несколько мешков муки-крупчатки к праздникам аккуратно прятали в амбаре. Другая сестра Евгения Фотеевна с мужем  изредка наезжали из Ирбита на автомобиле. Вся деревня  сбегалась и смотрела на это чудо. Старухи крестились и затыкали уши, а ребятня провожали до ворот деревни или там и дожидались, когда автомобиль поедет обратно. Евгения Фотеевна всегда была нарядно одета, не по - деревенски. Волосы были прибраны и красиво заколоты костяными гребешками. На груди нарядной с пышными рукавами блузки красовалась яркая брошь, которой был приколот галстук. Ульяна и старшая её сестра Лиза смотрели на тетю, как на картинку. Она нередко привозила им в подарок одной -  ленту, а другой -  яркую косынку или тонкие базарские чулки.

Взрослые вели разговоры об изменениях в жизни, о машинах, которые заменяют непомерно тяжелый крестьянский труд. Девочки, когда гости собирались уезжать, тоже  угощали их или свежим горохом или молодым огурчиком. И мечтали, как  интересно было бы жить в другом месте, а не в Речкаловой.

В деревне жизнь тоже быстро менялась. Стали создавать артель по совместной обработке земли «Товарищество».  В первую очередь в артель записывались безлошадные.

Иван Лавелин пока медлил, присматривался. С утра до вечера с Надеждой и старшими детьми Петром и Лизаветой они обрабатывали свой надел. Удобряли землю навозом, готовили овины для просушки снопов. Находили время и шли с Петром нарезать кирпичи. Иван ловко их оглаживал, обжигал, укладывал ровным штабелем. Покупатели знали и ценили его товар, да только  силы на все не хватало, не успевал он все переделать. Как ни старались, лишней копейки в доме не заводилось. То налоги надо заплатить, то недоимка за прошлое обнаруживалась. Все чаще стали склонять к вступлению в колхоз. Нескольких крепких мужиков и вовсе раскулачили.

Вечерами захаживал к Ивану уполномоченный ГПУ. Каждый раз показывал пальцем на крашеные охрой ворота, словно они были в чем-то виноваты. Он звал Ивана с любой работы, закрывались в горнице. Иван писал бумаги под диктовку неграмотного одетого в хромовую тужурку уполномоченного. После его ухода Иван тяжело вздыхал, тихонько шептался с Надеждой. Она наскоро одевалась, ненадолго уходила из дому и быстро возвращалась.

Ульяна все больше становилась похожей на девушку. Ей хотелось играть с подружками в спектакле, который  репетировали и ставили в избе-читальне. Репетиции проводила молодая учительница, напоминавшая городскую тетку Евгению. Когда наступал вечер, Ляна всякими правдами пыталась улизнуть из дому. Мать, строгая и неприступная, всегда находила для неё дело. То надо было спрясть, то постирать, то вымести и выскоблить, то насеять муки, то принести воды. Младшая сестра Варька всегда пыталась увязаться за Ляной. Иногда Ульяну выручал отец. Он брал в руки балалайку, звал Варьку и заставлял плясать. А Ульяне разрешал убежать в избу-читальню.

Правда роли она в спектакле чаще всего получала старушечьи, но старательно запоминала слова, умело изображала шепелявую беззубую старуху. На постановку собиралась добрая половина деревни. Проводилось собрание, кричали лозунги, матерились недовольные мужики. Потом играли спектакль. Суфлер – учительница терпеливо подсказывала шепотом нужные слова, шелестел самодельный занавес, слышались веселящие душу аплодисменты.