Лето в деревне

Всё своё счастливое советское детство и не менее счастливую юность я провела в деревне, в Краснодарском крае, откуда родом были мои родители. Я приезжала к бабусе на каникулы, выходные и праздники. Это была настоящая вольница, и мы куролесили с моей двоюродной сестрой Алкой, которая проживала там же, и нашими многочисленными хуторскими друзьями.
Мы бурно проживали все радости и горести подросткового возраста, плавно перешедшего в юность. Все наши влюблённости  заканчивались крепкой и нерушимой дружбой на всю жизнь. Никто ни  на кого не обижался, хотя драки из-за девчонок были, в которых частенько принимали участие и сами девчонки. Все девчата были боевыми и задиристыми, поэтому последнее слово всегда было за нами: мы выбирали себе парней сами.
И в этой местной тусовке всегда и всем хватало пар, а вот, когда на уборку урожая летом приезжали солдаты, то для наших пацанов это была катастрофа. Солдат было много, и все местные девчата тут же ими расхватывались. Это происходило на танцах в клубе, причём и командный состав зря время не терял: желающих приударить за местными одинокими колхозницами было достаточно.
В общем, уборка урожая, как ни крути, являлась очень значимым событием для всех: и для колхоза, и для местных жителей, а уж армейским, так просто манна небесная. Хотя пахали они, как негры: подъём в 6-00, отбой – в 23-00, в 24-00 – поверка. С раннего утра до позднего вечера по хуторским грунтовым дорогам носились военные КАМАЗы с зерном, утром и вечером с лязгом и грохотом вереницей шли комбайны. Пыль стояла столбом, и все палисадники и дома были покрыты толстым слоем пыли.
Жить было весело и интересно.
Так как я не была местной, то о приезде солдат меня информировала письмом Алка, а оно могло идти целую неделю, и поэтому я приезжала уже на шапочный разбор. Я только догадывалась, какой там стоял ажиотаж в первые дни пребывания: всё лучшее расхватывалось  сразу же и на всё лето. А то, что оставалось – не представляло для меня большого интереса: я знакомилась и общалась просто так, из дружеских побуждений. Я была таким, всеобщим другом, с которым было удобно и непринуждённо общаться. Причём, в этом кругу собирались и местные пацаны, и за бутылкой дешёвого вина и нехитрой закуской из садов и огородов мы просто и искренне трепались обо всём на свете, бродили по хутору под гитарный перебор. Мы всегда пели песни, когда собирались вместе: народные, современные, блатные. Это был объединяющий нас ритуал. Иногда даже к нам присоединялись взрослые, и это было так классно! Песни на Кубани и любят, и ценят, и поют по любому поводу.
Вечером на лавочках возле дворов собирались разные компании и могли засиживаться до петухов, когда колхозники уже собирались везти на рынок свои продукты и то, что они вырастили на огороде.
Мы развлекались тем, что в кромешной темноте угадывали, кто из солдат в 12 часов ночи галопом пробежит со свидания на поверку, а потом обратно на свидание. Это ж надо было за то время, пока громкоговоритель транслирует на весь хутор сигналы точного времени, домчаться от места свидания до места расположения части (расстояние могло быть от 1 км до 1,5 км), отметиться, а потом так же, во весь опор нестись обратно. И это после жаркого и длинного трудового дня, в кирзовых сапогах, в потёмках, хоть глаз выколи.
Особым и неоспоримым условием свиданий должен был быть внешний вид парня. Он должен был после работы привести себя в идеальный порядок: вымыться, выбриться, наодеколониться и, по возможности, пришить чистый воротничок к гимнастёрке. Представляете?! Непостижимо, как они успевали всё это делать, но это правда так и было! Может, потому, что спорить с нашими девками было бесполезно, ведь  мы собирались на свидания точно так же.
Выглядело это примерно так. Наблюдатели, заслышав сигналы точного времени, замолкали и прислушивались. И вот откуда-то издалека появлялся и нарастал глухой топот солдатских сапог по пыльной дороге. Потом, если присесть на корточки и наклонить голову пониже к земле, можно было увидеть столб пыли, который окутывал бегущего на третьей скорости. Потом слышалось тяжелое дыхание, и перед наблюдавшими проносился кто-то, как метеор. Кто-нибудь говорил: «Это Валькин Ванька пробежал. Следом за Ванькой ноздря в ноздрю нёсся Иркин Валерка, через минуту Танькин Славка и т.д. Когда пробегал последний бегущий, наступала полная тишина, и слышно было, как в части идёт поверка. Через пять минут всё повторялось с точностью до наоборот: ребята бежали обратно уже все вместе. Но того, кто опоздал могли больше и не отпустить, хотя командование смотрело на эти отлучки сквозь пальцы: лишь бы работали хорошо.
Если мы сидели очень долго, то, когда начинало светлеть небо, мы встречались с этими же персонажами, бредущими уже не спеша в свою часть, чтобы заснуть мертвецким сном часа на 2-3 до побудки.
Отдельно под покровом темноты топал какой-нибудь товарищ командир, и кто-нибудь понимающе комментировал:
-О, а вот и замполит от своей топает.
-Да? А он к кому ходит?
- Да к Нюрке Соколихе. Я вчера видела, как ей солдаты забор ставили.
На следующий день при встрече бурно обсуждалось, кто гулял дольше всех, в какой скирде и вообще, девчачьи сплетни.
Когда солдаты уезжали, на хутор опускалась пустота, и потом ещё какое-то время шла бурная переписка, которая уже к Новому году постепенно сходила на «нет», чтобы к следующему уборочному сезону всё началось с чистого листа.
31.05.2014