Место под Солнцем. Глава 11. У короля

О пропаже документов из дома Кольбера Мориньеру сообщили в тот же день, что и самому интенданту, - только спустя два с половиной часа. Именно столько времени потребовалось человеку Мориньера, чтобы добраться с улицы Нев-де-Пти-Шан, где с недавних пор жил интендант финансов, до своего хозяина, находившегося в этот день в Лувре.

Кража произошла в один из первых после переезда Кольбера дней. Интендант тогда находился в состоянии возбужденном. Радовался своему возвышению, предчувствовал дальнейшие перемены. На какое-то время переезд лишил его привычной мрачности, сделал восторженным и даже легкомысленным.
Он любовался своим приобретением. Бродил по комнатам, выглядывал в окна.
То и дело не удерживался: проводил рукой по мраморным перилам, оглаживал ладонью новые кресла, гляделся в зеркала, высокомерно вздергивая подбородок.
- Мой новый дом, - шептал.

По дому бродили чужие люди – носили мебель, расставляли по углам каменные вазы, развешивали картины. Секретарь каждые полчаса подносил Кольберу бумаги на подпись. Обойщики отвлекали вопросами о выборе обивки для кресел и диванов. Работники, занимающиеся установкой мебели, то и дело подзывали его, чтобы получить очередные указания.

*   

Из-за хаоса, царившего в эти дни в кабинете Кольбера, определить, когда, в какой в точности из дней, были похищены бумаги, не представлялось возможным, что заметно осложняло поиски вора. Кольбера это приводило в неистовство.
 Ярость интенданта финансов была понятна. Кольбер имел непомерную склонность к порядку. Все в его жизни всегда было разложено по полочкам, рассчитано и распланировано. Он был расчетлив и предусмотрителен. И никак не мог примириться с мыслью, что похитители так ловко нащупали этот редкий момент его слабости и воспользовались им.

Сразу после смерти Мазарини Кольбер перевез в свой дом бумаги, которые не подлежали помещению в королевский архив. Составил себе таким образом превосходное собрание – половина придворной верхушки оказалась в его руках.
Здесь, в его новом кабинете, хранились теперь личные дела многих влиятельных особ - все их секреты, ошибки, злоупотребления. Кольбер изъял их из архива Мазарини, справедливо полагая, что со временем они станут опорой его могущества.
Здесь же находились и те документы, которые касались самого Кольбера. Теперь, когда Мазарини умер и не мог больше отвечать за свои деяния, Кольбер один, случись что, ответил бы и за себя, и за своего бывшего патрона. Так что он, ни на минуту не забывая об этом, при первой возможности собирался разобрать бумаги и сжечь лишнее. Но не успел.

Обнаружив пропажу документов, Кольбер с трудом нашел в себе силы скрыть охвативший его ужас. Вызвал секретаря. Закрыл дверь в кабинет. Долго смотрел, стиснув зубы, в лицо побледневшему юноше.
- Как это могло случиться? – спросил со злостью.
Ответа не было. Да он его и не ждал. Что тут можно было сказать?
Стоял, сжимая и разжимая кулаки, боролся с желанием схватить палку и отходить ею несчастливца. Но новое положение не позволяло ему этого. Поэтому Кольбер надел на лицо маску высокомерной холодности.
- Разберитесь, что пропало, и представьте мне список, - сказал только, не в состоянии отвести взгляда от стола, на котором теперь стояли рядком вскрытые коробки.
В них хранилась вся отчетность по операциям с казенными деньгами и с участием подставных лиц. Кольбер смотрел, как секретарь осторожно, дрожащими руками достает бумаги, как раскладывает их по столу, сверяет даты, списки. Смотрел и хмурился.

*

Хмурился и Мориньер.
Он искал логику в том, как были собраны бумаги. Искал и не находил.
Казалось, вор брал то, что попадалось под руку. Возможно, так оно и было. Возможно, человек, проникший в кабинет Кольбера, и не знал, где лежат самые важные бумаги. Скорее всего, у него не было времени искать. И он понадеялся на случай. Схватил первое, что попалось под руку.

Надо признать, что случай не подвел. И часть добытого, в самом деле, могла доставить Кольберу, - да и не только ему, - немало неприятностей. Но все же тех бумаг, которые рассчитывал найти Мориньер, среди этих документов не было.

Где-то там, в новом доме Кольбера - в коробках, ящиках, за запертой крышкой итальянского секретера, - по-прежнему лежала папка, содержащая всю информацию о закупках оружия за счет государственной казны. В том числе – о последней сделке, совершенной в феврале, незадолго до смерти Мазарини. Она оказалась одной из самых крупных и одновременно с этим одной из самых доходных для Мазарини и его верного слуги - Кольбера. Сделка эта причинила заметный ущерб и без того тощей королевской казне. Получи враги интенданта финансов эти бумаги на руки, они могли бы нанести тому очень серьезный удар.

Мориньер желал бы заполучить эту папку. Она сделала бы его окончательно неуязвимым для козней Кольбера. Но сетовать теперь не имело смысла. Все пока что и без его вмешательства складывалось как нужно.


*

Когда Мориньер узнал, в чьих руках находится папка с пропавшими из дома Кольбера бумагами, он кивнул удовлетворенно - сторонники Фуке решили, наконец, перейти в наступление.
До поры до времени все укладывалось в разработанную им схему. Лагерь сторонников Фуке против лагеря Кольбера. Все силы известны, все шаги просчитаны. Прочие силы сейчас можно не принимать в расчет. Одни из них были слишком слабы, другие – держали нейтралитет.

Кража бумаг из кабинета интенданта финансов, - думал Мориньер, - была акцией своевременной. Даже если документы эти в самое ближайшее время и не были бы обнародованы, сам факт их пропажи был полезен. Он заставлял Кольбера вести себя осторожнее.
Предъявленные же к ознакомлению, они могли, если не погубить, то хотя бы на время ослабить позиции интенданта-выскочки, замедлить неожиданно стремительное его возвышение.
Кольбер, как противовес, Мориньера устраивал. Как главная и единственная финансовая сила – нет. Во всяком случае, не теперь.

Какое-то время равновесие соблюдалось.
Но потом Мориньеру стало очевидно, что документы пора пускать в ход. К этому времени он уже знал, где они хранятся  и даже имел возможность изъять их в случае необходимости. Именно для этого он направил к Мольеру эту нахальную «Божью твердыню». Габриэль – надо же!
Мальчишка оказался очень сметлив и пронырлив. Уже через несколько дней после того, как он впервые появился в театре Мольера, он примчался к Мориньеру и рассказал ему много любопытного. Выслушав бойкого мальчугана, Мориньер почувствовал себя довольным – голубоглазый паренек, освобожденный им из Шатле, обещал стать прекрасным агентом.   

Какое-то время Мориньер выжидал. Думал, что Фуке придерживает информацию до того момента, пока Кольбер не сделает первый шаг. 
Но время шло. Кольбер сделал первый шаг, потом второй. А документы по-прежнему лежали в гримерной мадемуазель Бежар – в самом дальнем ящике, среди старых лент и перчаток.
Слушая рассказы мальчишки, с комфортом устроившегося в Пале-Рояле, с недавних пор приютившем труппу Мольера, Мориньер качал головой, - можно ли считать гримерную, в которой после каждого спектакля толпами околачиваются поклонники – удачным местом для хранения важных бумаг? Качал головой, но удерживался от того, чтобы забрать документы. Удерживался до тех пор, пока ему не сообщили, что Мольер, озабоченный тем, чтобы сохранить труппу и, вместе с ней, возможность играть свои пьесы, принял предложение Кольбера о сотрудничестве.
Это было опасно для дела Фуке. И дурно смотрелось. Учитывая, в особенности, то, что суперинтендант до сих пор исправно снабжал Мольера и его театр деньгами.
Никола Фуке вообще славился добрым отношением к людям искусства. Он выслушивал их, понимал их, покровительствовал им. И Мольер до последнего времени был в первых рядах одариваемых.
Насколько было известно Мориньеру, и сейчас, до сих пор, Фуке оплачивал все расходы труппы. И даже заказал Мольеру дивертисмент к празднику в Во-Ле-Виконте.    

Мориньер следил за тем, как развиваются отношения между Мольером и интендантом финансов - и презрительно морщился. Отступничество Мольера выглядело предательством.
Но Мориньер понимал, что ожидать этого следовало. Кольбер умел быть убедительным. Да и чего можно было требовать от комедиантов!
Для Мориньера это все означало только одно: пришло время действовать самому.


*

Мориньер явился на следующий день во дворец в тот самый момент, когда Людовик, закончив совещание и отослав своих министров восвояси, собирался, переодевшись, отправиться на прогулку.
Все происходило как всегда: двери распахнулись, и придворные, до тех пор терпеливо ожидающие этого момента в приемной, бурливым потоком хлынули в комнату, где камердинер готовился приступить к своим обязанностям.
Мориньер впервые за многие годы последовал их примеру. Влился в толпу, сделал несколько шагов вместе со всеми. Он, впрочем, не рассчитывал долго оставаться незамеченным.
Поэтому, когда его величество, оглядев заполнивших помещение, остановил на нем свой взгляд и удивленно воскликнул: «Вы ли это, господин де Мориньер?» - он, легко улыбаясь, приблизился.
Склонился, удерживая сафьяновую папку под плащом. Дождался следующего вопроса короля:
- Неужели вы явились для того только, чтобы сопровождать нас на прогулку?
Ответил:
- Я был бы счастлив, ваше величество, но, увы… меня призвал сюда долг.
- Долг? О чем вы толкуете? – голос Людовика звучал довольно легкомысленно. Потому Мориньер улыбнулся еще раз.
- Сир, если позволите…
- Вы желали бы говорить наедине?
- Не знаю, могу ли я настаивать.
- Можете! Вы же знаете, что можете!
Король пошевелил пальцами в воздухе, изображая – оставьте нас!
Когда они остались одни, спросил:
- Так что вас привело во дворец, дорогой мой граф? Я думал увидеть вас никак не раньше, чем через неделю.
- Государь, я совсем уже было собрался покинуть Париж, но вчера мне в руки попали кое-какие документы. И я счел, что не стоит оставлять их в доме без должного присмотра.
- Что за документы?
- Насколько я могу судить, это бумаги из личного архива господина интенданта финансов.

Мориньер достал папку, подал государю. Людовик положил ее на стол, раскрыл. Долго в молчании смотрел на сложенные в ней бумаги. Потом взял один лист, другой. Нахмурился. Взглянул на Мориньера.
- Как они попали к вам?
- Случайно, сир. В достаточной степени случайно.
В кабинете повисла тяжелая, вязкая тишина. Людовик раздумывал. Хмурился. Долго молчал. Потом повторил все с той же напряженностью в голосе:
- Что значит «случайно», сударь?
Посмотрел пристально.
Мориньер улыбнулся – бессмысленно спрашивать у охотника, в какой части леса он поймал своего волшебного оленя с золотыми рогами.
Ответил безмятежно:
- О, это совершенно сказочная история, сир! Улицы Парижа, - ваше величество знает об этом, - наводнены моими людьми. Благодаря их работе ваше величество всегда в курсе того, что в тот или иной момент происходит в пределах города. Так вот… дальше, сир, как раз и начинается то, что я считаю чудом. Вчера один из моих осведомителей увидел подозрительного мужчину, который, озираясь, двигался вдоль улицы, жался к стенам домов. Когда мой человек, решив, что тот, по всей видимости, совершил какое-то преступление, попытался его остановить, мужчина бросился бежать. И в какой-то момент, оступившись, выронил эту папку. Мой осведомитель замешкался на мгновение, поднимая ее. Это, к сожалению, позволило вору скрыться.

Король посмотрел на Мориньера долгим взглядом.
– Признайтесь, вы его не любите! 
- Кого, ваше величество?
- Кольбера.
- Господина Кольбера?? – Мориньер изобразил на лице ужас. – Сир, как я должен ответить на этот вопрос?
- Не паясничайте, - вздохнул Людовик.
Король прошелся по кабинету, потом сел в кресло. Снова достал из папки счета. Просмотрел их все. С видимой брезгливостью сложил все обратно.
В лице его читалось уныние.

- Мне надо на кого-то опираться, Жосслен, - сказал тихо.
- Конечно, ваше величество.
- Кольбер – лучшее из того, что есть.
- Возможно, государь.
- Вы не убеждены в этом?
Мориньер промолчал.
- Он, по крайней мере, верен своему королю, - добавил Людовик.
- В этом невозможно усомниться, - легко согласился Мориньер. - Ведь господин Кольбер прилагает столько сил для того, чтобы это не прошло мимо внимания вашего величества.
-  Вам это не нравится?
- Скорее, чувства, выставленные напоказ, меня не впечатляют, сир.

Людовик вздохнул еще раз. Потрогал уголок папки. Постучал по ней пальцем.
- Я сам позабочусь о дальнейшей судьбе этих бумаг, - сказал, помолчав. – Как вы думаете, это - все похищенные из дома Кольбера документы?
Мориньер усмехнулся:
- Я не рискнул бы этого утверждать, ваше величество. Кто выкрал одну папку, мог выкрасть и две.

Людовик бросил на него острый взгляд. Покачал головой.
- Мы не станем говорить господину Кольберу, кто передал нам эти документы. Мы не желаем, чтобы у вас появился враг, друг мой. Боюсь, Кольбер не сумеет до конца поверить в столь небывалую удачливость вашего агента.

Мориньер пожал плечами.
- У меня много врагов, сир. Появление еще одного – ничего не изменит.
- И все же мы не желали бы этого.
 
Мориньер опустил голову в знак покорности.
Подумал, что Фуке поздно остерегаться. Ему следует бежать. Всякому зрячему это было очевидно.