Гл. 1. Архитектор на плантации

Гл.1.Архитектор на плантации

Разумеется, в чужой стране, без знания языка, сложно любому человеку, даже беспечному, как стрекоза, туристу. Но безмерно тяжелее там нелегальным наёмным рабочим, нарушающим все мыслимые и немыслимые визовые режимы. Ведь любого из них могут арестовать и посадить в тюрьму. Могут похитить и сделать рабом. И у любого из них куда больше шансов погибнуть на чужбине в «минуту слабости, в минуту роковую». А найти помощь в минуту горькую от окружающих тут бывает труднее, чем от любящих тебя близких, оставшихся на далёкой родине.

В Греции, в конце 20-го - начале 21-го века, пребывали и ныне пребывают на нелегальных заработках тысячи наших соотечественников.
Помнится, я тоже искал новое место жилья и работы в одном из селений, недалеко от древней столицы Греции Аргоса. Забрёл в недействующий кинотеатр. Там жили выходцы из Болгарии, Молдавии, Украины и России.
Была середина хмурого декабрьского дня. В бывшем зале кинотеатра, среди остатков стульев лежали матрасы и сидели несколько нетрезвых парней, которые были такими же, как и я, безработными. У одного из них красовался под глазом фиолетовый синяк.
Они посоветовали мне идти утром на местную «биржу», площадь перед магазином, где можно было получить шанс, что кто-то из местных фермеров наймёт тебя (на день или на сезон) для работы по сбору апельсин.
На следующий день я пришёл на «биржу» и встретил там вчерашнего пьянчужку с фингалом. Его буквально трясло после вчерашней попойки.
Разговорились.
Звали моего собеседника Евгений. В ту пору был он уже опытным «греком» ибо работал в Греции десятый месяц. Был Евгений жителем Москвы, по профессии архитектор. Но вернуться в «дорогую свою столицу, золотую свою Москву» он уже почти не надеялся. Ибо более полугода жил без своего загранпаспорта, оставшегося у неких греков, у которых Евгений в ту пору работал. Видимо, он чем-то крепко провинился перед ними, ибо бывшие хозяева категорически отказывались вернуть Евгению его загранпаспорт.
А без загранпаспорта бедный Евгений никуда не мог уехать отсюда, боясь попасть в греческую тюрьму. Поэтому он скитался по местным фермерам, пытаясь заработать себе на жизнь. И, к сожалению, как было видно, отнюдь не потихоньку спивался и деградировал.
В то утро нас обоих взял в свой легковой грузовичок один местный фермер. Евгения он знал. Щелкнув себя выразительно по шее, фермер спросил что-то по-гречески. Хоть я и очень слабо знал тогда великий и прекрасный язык современной Эллады, но суть вопроса фермера понял.
Евгений испуганно затряс головой, доказывая по-гречески, что он завязывает с пьянкой и хочет работать.
Вместе с двумя бригадами украинских и болгарских работников нас отвезли в большом грузовике на уборку урожая в очередной частной апельсиновой роще.
Как и обычно, я пахал изо всех сил, не отвлекаясь на перекуры и отдых. Даже когда старожилы бригады курили или ели неторопливо апельсины, - я пахал. Понимал: что дозволено ветеранам, не дозволено салаге-новичку. Несмотря на свою хромоту, старанием и работоспособностью я заслужил одобрение ветеранов и был оставлен в бригаде.
А Евгения, к сожалению, из бригады изгнали. Он уже не первый раз появлялся тут и имел репутацию ленивого и недобросовестного работника. К тому же неисправимого забулдыги.
Больше я его не видел.
И осталось у меня ощущение, что бедный Евгений, по всей видимости, так и погиб вдали от своей великой России, вдали от своей прекрасной Москвы. Пропал, не сумев приспособиться к новой, жёсткой реальности, встретившей на чужбине этого не злого, но слабого, духовно больного человека.
Думается мне, что не был бедный Евгений столь уж ленивым и недобросовестным, как о нём отзывались некоторые наши коллеги по бригаде. Просто не мог на равных работать с ними трясущийся от похмельной немощи, ослабленный и несчастный экс-архитектор…
И уже никто, вероятно, не мог его спасти от гибели, кроме чуда.
Произошло ли оно в его жизни, не знаю…

Продолжение следует.