20 литров

   «Как и всегда – нежданно свалилось это чудо на голову. Сн-е-ег. А работать надо, не смотря на… Конечно, надо. Надо сдавать эти хреновы цистерны! Или самому сдаваться. Нет! Самому, да еще и сдаваться – нет! – Это не по мне» — Размышлял Юрий Анатольевич, находясь далеко не в слабом хмельном разливе, посылая вдогонку глоток пенящегося чуда под названием «Балтика». Его любимое хобби — поглощать это добро, поскольку оно навивало ему вдохновение, погружая его и без меры хмельной мозг в «мудрые» размышления.
    За свои 42 «боевых» года ему приходилось видеть всякое. Этот человек, видавший виды, выпутывался из любой совершенно ненормальной истории. И это для него было нормально, потому что он был Халтуренко Юрий Анатольевич собственной персоной; и этим все сказано.
- Ох уж эти заказчики! Ети же их… Гады! — В нем одновременно боролись две стихии: одна кричала в пьяном надрыве — «Черт побери, все!»; а другая же, словно шепот ветра, убаюкивающего в колыбели взрослого ребенка: «Ну-и-хре-ен-с ним, хр-е-ен с ним, с ним-со-всем…». И удовлетворенный собой, придавленный последним осадком Юрий Анатольевич погрузился в небытие.

    На следующий день…
    Маслоприемные бункеры-цистерны были уже смонтированы и посажены глубоко в землю и только их черные горловины выглядели мрачно и вызывающе. «Э-эх.» — подумал Халтуренко – «А ведь через три дня госкомиссия. Провалиться мне на этом месте или, может, зарыться в снег, как медведь. Точно. Лечь отлежаться в берлоге, а потом…»
- Тьфу! — раздался позади голос. Юрий Анатольевич повернул свою взъерошенную голову. Позади него метрах в десяти стоял бригадир Семен Гаврилович. Он был чем-то встревожен.
- Анатолич… – он начал, переминаться с ноги на ногу.
- Че тебе? – спросил Халтуренко.
- Анатолич, понимаешь… — и голос его оборвался. Он опустил голову, словно в чем-то провинился.
- Чего ты топчешься, словно вот-вот наделаешь? – спросил Анатольевич. Его нечесаные усы нервно напряглись.
- Да тут – залепетал бугор – понимаешь, краска…
- Чего краска? Ты, что надрался, твою меть?– занервничал Халтуренко. И тут, вдруг до него дошло, что хотел сказать бугор. Он мотнул головой, словно разъяренный бык и немного помолчав, ответил:
- Не быть мне прорабом, если я не достану эту вонючую краску! Чтоб им провалиться, этим снабженцам! – он запустил пятерню в волосы и, проведя ею как расческой, добавил с полным оптимизмом:
- Ничего, Гаврилыч. Достанем краску, ядрен-батон.
- К-как достанем? – оживился бригадир. И недоверчиво, глядя прямо в глаза Халтуренко, добавил:
- Тыщу двести литров? Сегодня?
- Почему тыщу двести? – Юрий Анатольевич судорожно зашарил в своих карманах.
- Так ведь нам же нужно пийсят цистерн изнутри выкрасить, – и Семен Гаврилович опять потупился.
- Как пятьдесят? Погоди! Тпр-р-р! Ох, ё-мое! – простонал Халтуренко. До него дошло…
«Пива, пива, надо пива» — свербело в мозгу. Просунув клешню за пазуху и без капли сострадания к бугру, у которого даже затряслись руки, он опрокинул пузырек с пивом.
- О-о-ох. – облегченно вздохнул прораб.
- О! Точно! Придумал! — он бегло взглянул на бригадира, чьи глаза, выпяченные как у беременной лягушки, стали превращаться в нечто похожее на те злосчастные цистерны. Его, по-видимому, так шарахнуло по мозгам угаром пивных дрожжей, что он остолбенел.
- Семен! А есть у нас…хм! – вырвался солод — хоть сколько-нибудь… Э! – выпросились наружу 5 и 2 десятых процента спирта, — …хоть сколько краски? – Спросил он.
- А, чё-о? – простонал Семен Гаврилович, жадно вдыхая выхлопы свежего выпитого пива, не скрывая своих чувств. А потом брякнул:
- Но, ведь надо же специальную.
- Сам знаю. Да и какая теперь разница.
- А комиссия…?
- Так, Гаврилыч, либо я не понял, либо ты не догоняешь. Нам надо объект сдавать, или где?
- Надо. Краска есть. Двадцать литров.
- Хватит. Тащи сюда.
    Бригадир поплёлся за краской, а Юрий Анатольевич, пользуясь случаем, развернулся и пошел к автомобилю за очередной антидепрессивной дозой.
«Чпок» — и вот уже бутылка опрокинулась вверх.
Халтуренко подошел к двум монтажникам, которые копались около одного из люков цистерн, и обратился с вопросом:
- Слышьте, мужики. Сколько вам нужно времени, чтобы задраить все люки?
- Ну. Я думаю, что полсмены. – Обронил один из них.
- Приступайте.
- А красить?
- Я сказал, приступайте.
    Монтажники, недоуменно посмотрев на прораба и пожав плечами, приступили к работе.
    К вечеру все горловины были задраены люками. Банка с краской стояла и ждала свой черед. Бригадир до последнего момента не представлял, как двадцатью литрами можно выкрасить все цистерны, и сидел в сторонке, покуривая и наблюдая за процессом закрытия не покрашенных цистерн.
    Далее произошло невообразимое. Никто даже и не догадывался, что такое может произойти. Юрий Анатольевич повернулся к бригадиру.
- Ну что, Гаврилыч, бери краску. Будем красить. – Сказал он неоднозначно, а затем вывалил то, что не вписывалось ни в какие рамки:
- А теперь обрызгивай землю рядом с горловинами.
Бригадир Семен Гаврилович как сидел, так и упал. Он был сбит наповал находчивостью прораба.
    Это ж надо до такого додуматься, мол, если комиссия увидит кляксы снаружи, то решит, что все покрашено как надо. И точно, все сработало «на авось».