Бусы

   "В приоткрытое окно пробивались звуки просыпающейся улицы.
Шумной стайкой промаршировал пришкольный лагерь. В глубине двора прогромыхал мусоровоз. Баба Нюра с первого этажа протяжно зазывала своего кота: «Вась-Вась-Вась-Васиииилий! Иди домой, гуляка проклятый!». Проскрипела тележка дяди Миши - странного усатого человека, мастерившего одному ему понятные конструкции из отправленных на покой вещей.
   В тюлевой занавеске запутался луч, как будто не зная, стоит ли ему спускаться дальше или лучше остаться в уютной прозрачности кружева - имитации воздуха…
Я сидела за столом, мешала ложечкой кофе и почему-то улыбалась.
   Кот подошел к миске, осторожно обнюхал кружок докторской колбасы и поднял на меня свои желтые совиные глаза, полные недоумения.
«Британским аристократам голубая кровь не позволяет откушать докторской? Эх ты! Васька бы за такое продал свою гулящую душу и ухом не повел. Если у него они после всех драк еще на месте...»
Кот молча выслушал, пару раз поскреб лапой по полу, видимо, надеясь закопать оскорбляющую его достоинство еду, и демонстративно удалился.
   Иногда мне кажется, что мой кот – прямое воплощение человека недовольного жизнью.
Вернее, человека, которому всегда до счастья не хватает чего-то, какой-то объективной причины, позволяющей его осознать. И рядом с такими людьми я начинаю ощущать себя пациентом клиники душевных болезней, который наоборот испытывает это чувство без причин. А в те моменты, когда готовится получить от жизни официальный диплом о присвоении счастья - чувствует только сытое удовлетворение и усталость.
Ведь счастье - это отдельные моменты, маленькие бусины, которые нанизываешь на тонкую леску памяти. Хорошо носить такие бусы на шее и подушечками пальцев легко касаться их, когда грустно.
   Стоило подумать об этом, и неизвестно откуда взявшиеся бусины рассыпались, запрыгали по столу, только успевай ловить. Я хватала их обеими руками и ссыпала в высокую стеклянную банку.
Поймать удалось много: лакированный блеск Невских параллелей; тонкую кожицу инжира, сорванного в Тбилисском саду; желтую пыльцу от одуванчиков на щеке; самую дорогую сердцу маленькую ладошку в своей руке и бесконечное "почему?"; скрип шестеренок на новом велосипеде, ледоход и твой клетчатый шарф; темноту кинозала со светящимся окном другой жизни; вагон метро на залитом солнцем мосту; молочный пар, разрезаемый черным плавником дельфина; утопающие в теплом песке ноги; самое содержательное в мире молчание; запах первой грозы; сизого червяк в банке, нежно подаренного сыном; нос, уткнувшийся в твою ямку между ключицами; руки в краске и размашистые мазки по холсту…
Несколько бусин закатились под стол. Кажется, это был запах кофе из белградской кофейни и букет мокрой от ночного дождя сирени. Ничего, пусть пока останутся там, будет приятно их найти, спустя время.
   Я поставила банку с искрящимися на солнце бусинами на подоконник, встряхнула занавеску, выпустив уснувший луч, накинула ветровку и вышла в ближайший рыболовный магазин за леской. Нужно купить самую прочную, чтобы мои бусы не разорвались и не разлетелись, зацепившись за острые колючки обстоятельств, жизненных трудностей и чьего-то плохого настроения. Самую-самую прочную."