Больной зуб

ИСТОРИИ ТАЛЯ
ИСТОРИЯ ПЕРВАЯ. Больной зуб
Знаете, иногда больной шатающийся зуб тоже доставляет удовольствие. Правда, не сразу, а потом. В начале радостей, конечно, не много. Зуб шатается, болит, а зубному врачу идти страшно. Стоит представить себе, как врач огромными щипцами вырывает у тебя зуб, становится страшно. И ты думаешь, чем идти к врачу, пусть лучше болит. А придет время – он выпадет сам, тем более, что зуб не всегда болит, а только когда кушаешь что-то твердое, пряник, например, или корочку хлеба. Но без такой твердой еды можно и обойтись. А у моей бабы Розы котлеты, запеканки и различные супы получаются такие вкусные и нежные, что их можно кушать даже и с больным зубом.
Но обо всем по порядку. Месяц назад у меня стал шататься передний зуб. Особых неудобств он мне, правда, не доставлял, но кушать уже надо было очень осторожно, так как, нажимая передним шатающимся зубом на еду, он начинал болеть, доставляя массу неудобств. Я ел очень осторожно, медленно и это сразу заметила моя баба Роза.
- А ну-ка, Таль, подойди ко мне, – позвала она меня. – Ты же весь горишь, – покачала баба Роза головой. – Да и ешь свою любимую запеканку без всякого аппетита. – А потом позвала мою маму: – Таня, подойди сюда, наш Таль опять заболел. Ох, уж эти еврейские дети, – покачала баба Роза головой, – в тридцатиградусную жару умудряются простудиться. Это все ты, – накинулась она на маму, – со своим любимым муженьком простудила мне внука. Вечно вам в доме всегда жарко и дышать нечем, и кондиционер в квартире работает круглые сутки на холод.
- Да не простыл твой внук, – успокоила бабу Розу мама. – У Таля просто уже неделю шатается и болит зуб, вот он целый день и хнычет, и пропал у него аппетит. Ждет, пока у него зуб сам выпадет.
- А чего тебе ждать и мучить ребенка? – возмутилась баба Роза. – Сегодня с Талем идите к врачу и вырвите больной зуб!
- Сейчас. Он уже пошел, – вздыхает мама. – Он только представит, что зуб ему врач должен вырвать щипцами, устраивает целую истерику. Мол, не пойду, пусть лучше болит, это же болит у меня зуб, а не у тебя. А у меня есть время, я подожду, пока зуб сам выпадет. Что я могу с таким сделать? Не могу же я пойти к врачу и вырвать за него зуб своему ребенку.
- Ох, уж эти современные мамы! – возмущается баба Роза. – Нет у вас ни подхода к ребенку, ни сочувствия. Учила я тебя, Татьяна, всю жизнь всему учила, так ничему и не научила, – вздыхает баба Роза.
Вечером баба Роза спросила меня:
- Скажи мне Таль, какой подарок ты бы хотел, чтобы тебе купили?
- Баба Роза, – удивился я. – Разве к нам снова должны приехать гости из Америки, или у меня с прошлого дня рождения, который был два месяца назад, уже прошел целый год, и мне опять должны дарить подарки?
- Нет, внучек, – успокоила меня баба Роза. – К сожалению, по два раза в год дней рождений не бывает, да и гости из Америки к нам в этом году приезжать не собираются. А дело в том, внучек, что я в какой-то книжке читала, что если вырванный зуб ребенок сам положит себе под подушку, то утром, проснувшись, он найдет вместо зуба подарок, и не просто подарок, а такой, которой он давно хотел иметь, и его тебе принесет волшебник.
- Скажи, баба Роза, а как этот волшебник будет знать, какой подарок я хочу себе получить. Я же его об этом не просил.
- Волшебник всегда все про всех знает, – успокоила меня баба Роза и добавила: – На то он и волшебник.
- Баба Роза, а этот волшебник, который дарит детям подарки, добрый или злой? – все не успокаивался я.
- А как ты сам думаешь? – улыбнулась баба Роза. – Злой волшебник или просто злой человек разве будет кому-то дарить подарки? Я думаю, конечно, нет. Подарок ребенку может подарить только хороший человек.
- Или волшебник добрый, – добавил я. – А скажи, добрый волшебник может превратиться, скажем, в маленькую мышку или в огромного великана.
- Конечно, может, только зачем это ему нужно? Маленькие мышки у нас на восьмом этаже не водятся, а великан в нашу квартиру просто не поместится.
- А как этот волшебник сможет попасть ночью в нашу квартиру? Через открытую форточку на ковре-самолете волшебник может залететь ко мне в комнату, если сам будет ростом с маленького гномика, а как он сможет через форточку пронести огромную коробку с настольным футболом, которая не пролезет даже через окно?
Баба Роза пожала плечами:
- Этого, внучек, я уже не знаю, хотя на это маленький гномик и есть волшебник, что он знает всегда, как и что надо делать  и как превратить что-то большое в маленькое и наоборот.
- Все равно, баба, я не представляю, как через маленькую форточку можно пронести большую коробку с настольным футболом. А тем более, уместить такой огромный пакет под маленькую подушечку.
- А давай, внучек, завтра сходим к зубному врачу и удалим наш мешающий зуб, и заодно проверим, есть ли еще волшебники на земле или нет, – предложила баба Роза.
- Не очень мне что-то во все это верится! – махнул я рукой. – Мама говорила много раз, что у нас на земле никакого волшебства нет, а что шатающийся зуб не дает дорогу постоянному здоровому зубу выйти наружу, и что здоровый зуб все равно появится на свет.  Но если не удалить шатающийся зуб, постоянный будет расти криво, он будет или упираться в  губу или расти куда-то вовнутрь. Вот и будет, говорит мама, у меня хороший красивый сынок с кривыми передними зубами. Ну что же, – вздохнул я. – Хоть я и боюсь, но я не трус. Завтра мы пойдем с тобой к врачу вырывать мой шатающийся зуб. Я как-нибудь потерплю, заодно проверим, правда ли существуют волшебники, и точно ли они дарят иногда детям подарки после удаления плохих зубов.
Врач быстро, абсолютно без боли удалил мне зуб, я даже не почувствовал. По дороге домой я был в отличном настроении и всю дорогу перепрыгивал с ноги на ногу. А перед самым домом вдруг схватился за голову.
- Ой, баба Роза, что я наделал! Придется нам возвращаться к врачу, я забыл забрать свой зуб.
- Не переживай, внучек, – улыбнулась баба Роза. – Забыл свой зуб взять ты, но я не забывала. Вот посмотри твой зуб лежит у меня в кошельке, – и она открыла свой кошелек и показала мой зуб.
- Баба, – обнял я бабу Розу. – Ты у меня просто умница!
- Хорошо, внучек, хоть ты это понимаешь, – вздохнула баба Роза, а твои папа и мама об этом даже не догадываются.
Дома баба Роза открыла снова свой кошелек и достала из него мой зуб.
- Посмотри на свой зуб, внучек, видишь внутри черное пятнышко. Это кариес. Значит, даже если бы твой зуб и не шатался, нам все равно пришлось бы идти к врачу лечить этот зуб.
Ночью мне не спалось. Уж очень хотелось не проспать и увидеть, как гномик-волшебник в цветной мантии, в красной шляпе с бубенчиком, на ковре самолете через открытую форточку влетает ко мне в комнату. Я закрыл свои глаза, и мне уже кажется, что волшебник осторожно на цыпочках подходит к кровати, просовывает руку под подушку и вынимает вырванный зуб.
- Бедный мальчик, – говорит волшебник, – как он намучился за последние дни с этим больным зубом! А какой он у нас все-таки молодец! Сам без всяких уговоров пошел к зубному врачу и даже не пикнул, когда врач удалил ему больной зуб. Этот мальчик настоящий герой, и его обязательно нужно наградить самым лучшим подарком. Так, – сам себе улыбнулся волшебник. – Что у нас есть с собой в наших больших карманах? – волшебник засунул руки в свои глубокие карманы. – Так карманная компьютерная игра в футбол. Очень интересная, просто замечательная игра. Я сам иногда допоздна играю в такую, но у Таля уже есть эта игра, ему в прошлом году подарил в  Америке его дядя Стив. Что еще есть у нас в карманах? Смотри, тоже неплохой подарок – мячик и две ракетки. Но такие тоже у мальчика есть. Ему подарил дед Изя, даже не к дню рождения, а просто так. Ой, что-то такое тяжелое у меня в кармане? Да это новенький велосипед. Он тоже Талю не нужен. В прошлом году он сам насобирал деньги на велосипед себе в копилке. Я совсем забыл, что еще осталось у меня в карманах? Да это просто замечательные свистульки. Смотри, тут есть и петушки, и собачки, и кошечки, вот, даже настоящий свиток футбольного судьи, но, к моему большому сожалению, этих разных свистков у Таля в ящиках даже больше, чем в моих карманах. Конечно, настольная футбольная игра, о которой уже давно мечтает Таль, отличный подарок, и много таких у меня есть дома, но как такую игру пронесешь через маленькую форточку. Такая игра не пролезет даже в открытое окно. Что же мне делать? Неужели мне, профессиональному волшебнику. Нужно будет к кому-то обращаться за советом. Сам я просто ничего не могу придумать, видно, старость ко мне приходит. Придется ждать, – вздохнул волшебник, – пока что-то из Талиной семьи забудет вдруг закрыть входную дверь. Тогда я быстренько невидимкой прошмыгну в комнату Таля и положу ему под подушку подарок. А может, никто из семьи Таля никогда не забудет  на ночь оставить входную дверь, что мне тогда делать? Ждать всю жизнь, пока Таль не состарится?
И вдруг он закричал и, как маленький ребенок, и стал прыгать поочередно на каждой ножке:
- Ура! Я придумал. Попрошу мысленно дедушку Изю купить настоящий настольный футбол и ночью положить его Талю под подушку. Ну а мальчик может обо мне думать, что он хочет. Главное, не то, кто положил ему под подушку подарок, а кто придумал, как это сделать и вовремя, сегодня же ночью. И мое обещание выполнено, а как, это уже не важно. Это мои нюансы. Импровизация в моей работе просто необходима. Иначе с работой волшебника уже не справиться, и меня же могут уволить.
Ночью я просыпался много раз. Каждый раз доставал из-под подушки свой зуб, долго смотрел на него и, вздыхая, перекладывал из одной руки в другую, а потом опять клал его под подушку. Затем выходил из комнаты и подолгу стоял возле туалета, потом мыл долго руки в ванной комнате, подолгу пил воду на кухне, хотя пить совсем не хотелось.
В эти минуты я представлял, как волшебник на своем ковре-самолете влетает в комнату, достает из-под подушки мой зуб и кладет вместо него обещанный подарок. Я тихонько на цыпочках, чтобы не спугнуть волшебника возвращался в свою комнату, засовывал руку под подушку и, вздыхая, доставал свой зуб. А потом лежал с открытыми глазами, даже не пытаясь уснуть.
Под утро, уже в который раз, я зашел на кухню. Баба Роза уже пила кофе с яблочным пирогом. Рядом стояла чашка деда Изи, а самого его за столом не было.
- Баба Роза, скажи мне честно, эти рассказы твои про волшебников, раздающих подарки детям с больными зубами, это все враки?
- Не знаю, внучек, не знаю, но скажи мне, как мог к тебе в комнату прилететь на ковре-самолете волшебник не замеченным, если ты в эту ночь совсем не спал. Волшебники очень не любят, когда за ними подсматривают.
- Может, ты баба Роза и права. Сегодня ночью мне совсем мне спалось. Может, потому волшебник с подарком ко мне так и не прилетел. Скажи, баба Роза, а если волшебник не прилетел ко мне сегодня, так, может, он прилетит ко мне завтра?
- Может быть, может быть, – как-то хитровато подмигнув мне, сказала баба Роза и добавила, что обычно добрые волшебники маленьких детей не обманывают. Послушай, – к чему-то прислушавшись, спросила баба Роза деда Изю, только что вошедшего на кухню. – Что это за шум такой был в коридоре? Что там случилось? 
- Не знаю, – удивленно развел руками дед Изя. – Я тоже обратил внимание на подозрительный шум в комнате Таля. Дверь в его комнату нараспашку, шторы на окне подозрительно дребезжат, а самого Таля нет в комнате. Я, как это увидел, сразу пришел на кухню, может, ты знаешь, в чем тут дело?
- Ой, дед, зачем ты заходил в мою комнату? Зачем закрыл форточку? – ни с того, ни с сего обиделся я на деда и побежал в свою комнату.
А там на его кровати, с одной стороны прикрытая подушкой, лежала огромный коробка с настольным футболом. На коробке лежала открытка, подписанная большими печатными буквами: «Хорошему мальчику от волшебника гномика».
Я схватил коробку и побежал с ней на кухню.
- Баба Роза, дед Изя, у меня в комнате только что был волшебник, но я не понимаю, как он попал ко мне через закрытую форточку. Я думаю, что это никакой не волшебник был у меня, а это все проделки твои, дед Изя. Это ты купил мне настольный футбол и, когда я вышел из комнаты, быстренько положил его мне под подушку.
- Талюшка, ты меня уж извини, – обнял меня дед Изя, – но меня об этом попросил сам волшебный гномик. Он пытался пронести коробку через окно, но у него ничего не получалось, тогда он попросил меня. Когда Таль, мол, выйдет ночью из своей комнаты по своим делам, ты ему под подушку вот эту коробку и подложишь. Ну а я в долгу перед тобой не останусь, ты уже старенький мало ли чего еще тебе надо будет у меня попросить. Ночью я проснулся, открыл глаза и никого не увидел, видно, волшебник улетел через окошко раньше, чем я проснулся, а возле моей кровати стояла уже это коробка. Вот такие внучек у нас дела.
- Дед, скажи мне, пожалуйста, – спросил я, – я тебе только внук или друг тоже?
- Конечно, – улыбнулся дед, – ты мне и внук, и друг, и самый дорогой для меня человечек.
- Тогда у меня к тебе есть огромная просьба: купи к завтрашнему дню десять, нет, лучше двадцать маленьких звоночков.
- Зачем тебе столько? – удивился дед Изя.
- А я на длинной веревочке хочу повесить их вокруг своей кровати. Когда у меня когда-нибудь начнет шататься еще один зуб, я попрошу волшебника подарить мне что-нибудь уже маленькое, например, мобильник, как у нашей мамы.
- Ничего себе! А ты знаешь, внучек, сколько такой мобильник стоит? – спросил дед. – Может, у маленького волшебника в кармане и нету таких больших денег на такой подарок?
- А зачем волшебнику его покупать? – удивился я. – Ему только стоит сказать одно слово – «хочу», и у него сразу появятся сто, даже двести таких мобильников, как у мамы, а мне нужно подарить всего один. А я это время буду тихонечко лежать в своей кровати с закрытыми глазами и даже тихонько храпеть, как ты, дед. Пусть волшебник подумает, что я так крепко сплю. Он осторожно просунет свою руку под подушку, чтобы взять мой вырванный зуб, в это время зазвенят вокруг моей кровати звоночки.  Если я буду спать, то сразу проснусь и увижу живого волшебника. Я очень хочу его увидеть. Я его ни о чём больше просить не буду – у меня, мне кажется, уже все есть, просто я хочу сказать ему спасибо за те подарки, которые он дарит детям.
Но, к моему сожалению, уже прошли и зима, и весна, и опять наступило лето, а у меня ни один зуб больше пока не шатается. Это, наверно, волшебник так наколдовал. А звоночки с кровати я уже снял, так как гномик-волшебник где-то далеко от меня дарит подарки другим детям, а мои звоночки мешают ночью спать, чуть на кровати повернешься, они все сразу же звенят.
Я вам скажу, что настольный футбол – классная игра. Я играю почти весь день, а мог бы в нее играть и ночью, если бы не надо было спать. В общем, в футбол я играю все свое свободное время, а свободного времени у меня много, я ведь еще маленький и пока не работаю и даже не учусь. То есть не хожу в школу. Вы спросите меня, с кем я играю в футбол? Я играю со всеми: и с папой, и с дедом, и даже с мамой, только бабе Розе всегда некогда со мной играть. Она всегда то что-то варит на кухне, то вяжет шапочку или носки, а то часами смотрит по телевизору свои аргентинские сериалы. Мой папа так научился играть в настольный футбол, что почти всегда у меня выигрывает. Дед Изя раньше всегда у меня выигрывал, а сейчас я у него выигрываю. Папа смеется над дедом, он говорит, что дед Изя играет в футбол точно так, как и в свои шахматы: по полчаса вначале думает, какую ручку надо повернуть, а потом играет. А в футболе нельзя долго думать, должна у футболиста быть мгновенная реакция и точный пас, иначе никогда не выиграешь. Баба Роза тоже над дедом смеется:
- Тебе, Изя, с твоей сноровкой в футбол надо играть только с маленьким Рони. И ему радость, что он играет с тобой в футбол, и тебе радость, что есть, у кого выиграть. А когда ты забиваешь, в конце концов, ему гол, он радуется больше тебя,  на весь дом кричит «Го-о-л».
- Ты, Роза, думаешь, что это так просто играть в настольный футбол! – возмущается дед Изя. – И так просто забить противнику гол? Иногда бывает и играешь хорошо, и часто бьешь по воротам, а мяч в ворота не идет. Вот попробуй сама.
- Чего там пробовать? Ведь там бегать не надо, – с серьезным видом говорит баба Роза.
- А ты попробуй, попробуй! – не успокаивается дед.
А папа маме говорит:
- Смотри, наш дед Изя вошел в азарт.
- Ну, ладно, так и быть, – говорит деду баба Роза, но только. – Но только один раз. Мне некогда. Значит, так, Изеле, я тебе забиваю гол, ты надеваешь мой передник и идешь вместо меня мыть посуду. А забиваешь ты мне, я, как всегда, иду на кухню мыть посуду, мне не привыкать это делать.
Дед Изя потер о свои брюки руки, хитро улыбнулся и поставил мяч на середину поля, а потом попросил меня, как он говорит, для официальности, объявить о начале матча века, то есть, чтобы я свистнул в свой свисток о начале игры, что я и сделал. Я с большим удовольствием свистнул в свисток, и игра началась. Дед быстро стал крутить все подряд ручки, а баба посмотрела вначале, как дед старается выиграть у нее, а потом, даже не взглянув на ручки, ни на поле, ни на игроков, ждущих хорошего паса, наугад крутанула какие-то ручки. И мяч через все поле, минуя всех игроков деда, влетел в ворота.
Дед от удивления даже раскрыл рот.
- Это просто какое-то недоразумение! Давай сыграем еще раз, – стал уговаривать он бабу Розу.
- Я же тебе сказала, – смеясь, сказала баба Роза, – что второго раза не будет.
Дед Изя посмотрел по сторонам, ожидая от кого-нибудь защиты, затем ворча что-то себе под нос, стал надевать бабин передник, а баба Роза, обняв и поцеловав меня, спросила:
- Ну, внучек, как твоя баба Роза?
- Класс! – с гордостью ответил я.
- Вот то-то, – улыбнулась она мне и, усевшись на диван между мной и нашей кошкой Мусей, стала вязать кому-то малюсенькие носочки.

29.09.2013.
Ашдод.

ИСТОРИЯ ВТОРАЯ. Гость из Америки

Недавно у нас в гостях был папин друг детства Генри Стоцкий. Папа когда-то мне рассказывал. Что в молодости они крепко дружили, рядом жили, вместе ходили в школу даже в месте когда-то влюбились в одну и ту же девушку. А потом пути с Генри у него разошлись. Генри поступил в консерваторию и уехал учиться, а мой папа заочно поступил в политехнический техникум и женился на этой самой девушке, а потом через много лет эта девушка стала и моей мамой.
А вообще, я скажу вам по секрету, Генри на самом деле никакой вовсе не Генри, а Геннадий, а Генри он стал, когда переехал жить в Америку, наверное, как говорит мой дедушка Изя, просто для конспирации так было нужно.
Этот самый Генри оказывается оперный певец и сейчас у него гастроли по всему Средиземноморью. И сейчас, согласно плану гастролей, у него несколько концертов у нас в Израиле. Ради встречи со своим лучшим другом, моим папой, он отказался от номера в самой престижной гостинице Тель-Авива и три дня гостил у нас в Ашдоде.
При первой встрече папа сказал Генри: «Отдыхай и не волнуйся, ровно за час до твоего концерта я тебя доставлю к твоему концертному залу в Тель-Авиве в целости и сохранности.
Моей маме Генри подарил коралловое колье со словами: «Это коллье для моей любимой девушки, которую в молодости я очень любил и которую так нагло и бессовестно у меня увел мой лучший друг».
Мама от счастья весь веер была на седьмом небе и от зеркала просто не отходила, так ей понравилось это колье. С папой в знак большой дружбы Генри обменялся часами. А маленькому Рони достался гоночный автомобиль с дистанционным управлением. А для меня у Генри, наверно, просто не хватило уже денег на подарок. Мне, конечно, было очень обидно, но мама сказала, что подарком Рони можно и мне играть, и нам обоим через неделю, максимум через две эта гоночная машина надоест и будет валяться в ящике для игрушек.
Я быстро успокоился, так как маленькому Рони больше нравилось бегать за гоночной машинкой, чем управлять ею. Ну а я с удовольствием пультом управления гонял машинку по всем комнатам.
А вечером после долгих разговоров взрослых обо всем на свете у нас в зале состоялись международные соревнования по настольному футболу. Все играли до пяти забитых голов, то есть, кто первых их забьет в ворота противника. Папа всех, конечно, победил. По-видимому, сказались его каждодневные тренировали по настольному футболу. Угадайте, кто из нашей компании оказался на втором месте. Правильно, конечно, я. Я победил и маму и деда и Генри. А наш дед Изя победил только мою маму. Генри оказался вообще ужасно рассеянным. Он у моей мамы сначала выигрывал 4:0 (четыре – ноль), а потом умудрился проиграть 4:5 (четыре –  пять). Причем он очень старался выиграть у мамы, что было очень хорошо видно по игре. Он ужасно ругал себя за каждый пропущенный мяч и нервно крутил одну за одной совсем не те ручки. А после проигрыша сказал маме, что больше с женщинами никогда играть ни во что не будет, так как его мужское достоинство не позволяет ему проигрывать женщинам, а выиграть у них ни  в чем никогда у него не получается. Не знаю, почему, но всем очень понравились игра Генри  с мамой. 
Я этих взрослых просто не понимаю.  Человек на последней минуте проигрывает, а все ему аплодируют от радости, что он как-то не по-человечески, а по-джентельменски проиграл. А баба Роза сказала: «Смотрите все и учитесь у Генри, как надо уважать и обходится с женщиной. Всегда даже когда выигрыш почти уже у вас в кармане».
Вечером папин друг зашел ко мне в комнату и, закрыв за собой дверь, достал из кошелька сто долларов, и сказал:
- Таль, ты меня, пожалуйста, извини, произошло недоразумение. Я к своему стыду не знал и даже не догадывался, что у моего друга детства, у твоих папы и мамы есть еще двое маленьких, и даже эту гоночную машину я купил на всякий случай, просто она мне самому понравилась. Бывает ведь так иногда даже у взрослых. Вот тебе, малыш, сто долларов, возьми и купи себе, что захочешь. Это будет тебе мой подарок. Я знаю, по себе, какое счастье для малыша когда он имеет в своем кармане несколько долларов, о которых взрослые не знают. А сейчас давай сыграем с тобой напоследок еще раз в настольный футбол. Только на этот раз сыграем как взрослые. Сделаем с тобой ставки, и, кто выиграет, тому и достанется выигрыш. Играем до десяти забитых голов. Ставку я предлагаю сделать по пятьдесят долларов. Сейчас кладем под коробку футбола по пятьдесят долларов и начинаем игру.
Игра еще не началась, а руки мои уже были готовы крутануть нужную ручку, дать возможность своим игрокам посильнее ударить по воротам противника. Игра у нас шла очень азартно и с переменным успехом. Счет в игре открыл, конечно, я, а затем к, сожалению, Генри забил в мои ворота сразу семь мячей подряд и, улыбнувшись, сказал мне: «Давай догоняй, студент!»
Я, надув свои щеки, с невероятной силой стал крутить нужные ручки и заставлять своих игроков бить чаще и точнее по воротам противника. И о, чудо, в каких-то пять-десять минут я догнал Генри. Счет стал семь-семь. Но тут опять ко мне, как иногда говорят взрослые, вернулась полоса неудач. Игроки Генри в считанные минуты забивают мне два гола подряд. Счет стал девять-семь, я, вздохнув, уже мысленно попрощался  с этими еще не выигранными долларами и на всякий случай пощупал у себя в кармане еще оставшуюся личную пятидесятидолларовую бумажку. И глубоко вздохнул: лежит моя хорошая, и со злостью уверенно стал крутить ручки управления своими футболистами. И произошло чудо: вначале я догнал Генри, счет стал девять-девять, а потом мощным щелчком почти с середины поля вогнал мяч прямо в ворота Генри. Его вратарь даже ничего не заметил и по-прежнему смотрел совсем в другую сторону. «Ура, – закричал я. – Я победил, счет десять-девять».
Сказать по правде, друзья, особенного удовольствия от этой победы я не испытывал. Я чувствовал по игре, что Генри играет намного лучше меня, просто он, чтобы на этот раз его никто не видел, еще раз решил немного подурачиться, на этот раз со мной, и дать мне возможность еще раз у него выиграть. И хоть эти пятьдесят долларов я и законно выиграл у Генри, я все-таки сказал ему спасибо и прямо при нем их аккуратно запрятал в свои зимние сапожки. Я знал, что от жаркого месяца мая до израильских дождей осенью времени почти полгода, и за это время я сто раз успею истрать все свои личные доллары.
Генри посмотрел, куда я запрятал деньги, улыбнулся и, покачав головой, сказал: «Мудрый политик всегда догадается, куда выгоднее вложить свои кровные деньги».

***
Из всех дней недели мне больше всех нравятся пятница и суббота. В субботу у нас общеизраильский выходной. Вся страна в субботу, а многие и в пятницу отдыхают. Не работают фабрики и заводы, все учебные заведения, даже детские садики. Не ходят автобусы и маршрутные такси, закрыты почти все магазины. Все домашние дела взрослые стараются успеть сделать среди недели или на всякий случай в пятницу до наступления шабата.
В пятницу и субботу все верующие идут в синагогу молиться, чтобы у нас в Израиле всегда был мир и достаток, а потом тоже отдыхают.
В нашей семье в эти дни мы редко сидим дома. Летом с утра до девяти часов по наступления жары мы обычно уже успеваем побывать на море. Оно у нас тут рядом. На машине до моря ехать всего пять минут. А если иногда идем пешком, то доходим до моря за тридцать-тридцать пять минут. Морская вода теплая, мы все купаемся и загораем. Удовольствие от купания просто неописуемое!
После купания мы обычно или едем к кому-нибудь из наших друзей в гости или кто-то приезжает к нам. А после обеда, когда на улице немного спадает жара, мы всей семьей с нашими гостями идем гулять по набережной моря или в наш парк. Вы никогда не бывали в нашем ашдодском парке? Нет? А жаль. Наш парк один и лучших в нашей стране. В  нем много интересных аттракционов, как для взрослых, так и для детей.
В центре парка огромное озеро, в котором плавают рыбки, а взрослые могут взять на прокат лодку. По вечерам в парке начинает работать поющий музыкальный фонтан. Это восхитительно! Под музыку на разную высоту выбрасываются огромные струи и брызги воды, издалека кажется, что этот фонтан и поет, и танцует, и играет на всех музыкальных инструментах одновременно. Если бы не надо было идти домой, я бы с удовольствием остался смотреть эти поющие фонтаны, хоть до самого до утра.
В парке даже в субботу можно купить и мороженое, и конфеты, и разные напитки.
Рядом с парком находится огромный амфитеатр, где выступают артисты.
Обойти парк пешком я вам не советую, так как он очень большой.
А еще на самом конце Ашдода есть копия настоящей летающей тарелки, вечером она переливается всеми цветами, и кажется, что она действительно прилетела из космоса. 
Пока мы с папой показывали папиному другу Генри всю эту красоту: и парк, и тарелку, и море, – в это время мама, дед и баба Роза и мой брат Рони оставались дома. Рони совсем маленький, ему днем еще обязательно нужно спать. Дед Изя в эту пятницу собирался с нами на море, но потом вспомнил, что сегодня должны по телевизору показывать футбол Аякс-Барселона, и он просто не имеет права это зрелище пропустить. А мама с бабой Розой готовили обед. Обед сегодня должен быть не совсем обычный. Это обед в честь гостя Генри.
Вместе с мамой баба Роза хочет приготовить что-то такое, чтобы надолго запомнилось нашему гостю. По этому случаю баба Роза достала из своего чемодана свою заветную тетрадь с рецептами старинных еврейских блюд, записанных еще со слов своей бабушки. Я за свою уже долгую жизнь перепробовал все эти бабушкины и прабабушкины блюда, и даже могу вам все их описать.
Это и курица, из которой баба Роза вынула все кости и начинила всякими вкусностями, это и шашлыки из курицы, и холодец, и грибная запеканка и разные вкусные салаты. И фаршированная рыба, приготовленная по особому старинному рецепту, о котором она никому не рассказывает, даже маме.
А торт Вишенку приготовила мама и поставила в холодильник еще утром, но говорить никому не хочет, потому что я могу не удержаться и откусить кусочек, ведь вкуснее его я еще ничего не ел.
Конечно, к такому праздничному столу никто не станет опаздывать. Поэтому  точно перед началом шабата все уже сидели за столом. Было шумно, произносились тосты за шабат – выходной, придуманный Всевышним специально для всех евреев, за золотые руки моей бабы Розы и мамы, сумевших так вкусно приготовить и красиво украсить стол, и чтобы в следующий шабат было все не хуже, и за папиного друга Генри, чтобы удачными были его гастроли.
А потом Генри сказал:
- Как артист я всегда должен быть в форме, не расслабляться и никогда не переедать. Но когда на столе такое обилие необычайно вкусной еды, трудно отказаться, просто невозможно... их аромат и необычайный вкус просто сводят меня с ума. Спасибо вам, тетя Роза, за этот праздник, что вы устроили в честь шабата и в мою честь.
В это время в дверь позвонили. Папа открыл, и в дом вошел молодой парень с огромной корзиной цветов, поставил их на свободный стул и попросил бабу Розу расписаться в ведомости, что цветы доставлены вовремя и по назначению. Парень ушел, а удивленная баба Роза достал из букета записку, надела свои очки и стала вслух читать: «Тете Розе от почитателя ее кулинарного таланта Генри. Ваши добрые и талантливые руки создали мне как артисту отличное настроение, и я завтра со сцены, как и Вы сегодня, буду работать с полной отдачей и, как и Вы, дарить радость людям. Желаю Вам много здоровья, счастья, долгих лет жизни. И, как и мы, артисты, своим трудом приносить радость людям. Большое Вам за это спасибо».
После чтения записки лицо бабы Розы, как у молоденькой девушки, покрылось румянцем, и она тихонько спросила Генри:
- Генри, разве можно так бесконтрольно тратить деньги? Эти цветы ведь стоят уйму денег.
- Не можно, а нужно, – улыбнулся Генри бабе Розе. – Я уже третий месяц разъезжаю по гастролям и могу себе материально многое позволить. Эти деньги, что я истратил на цветы, для меня далеко не последние.
- Еще раз спасибо, Генри, за цветы – вновь поблагодарила баба Роза. – А теперь скажи мне по секрету, что тебе приготовить завтра на обед перед концертом?
- Если можно, тетя Роза, то ничего для меня готовить не надо. Утром у меня легкий завтрак: два яйца всмятку и чашечка кофе, затем хорошая физзарядка, час на море и два часа разминка для голоса. А перед концертом я ничего не ем и никогда не переедаю.
После застолья Генри сел к роялю. Все окружили его, и начался импровизированный концерт. Сначала решил запеть наш слегка выпивший дед Изя, который вместо шабатного легкого вина умудрился незаметно выпить три рюмки коньяка. Он попросил Генри сыграть свою любимую песню «Ой, цветет калина». Эту песню дед каждый день поет себе под нос, когда играет сам с собою в шахматы и когда у него просто хорошее настроение. Песню подхватили и папа, и мама, и баба Роза, и даже я. Хотите знать, откуда эту песню знаю я? А вы попробуйте ее не запомнить, когда при вас ее поют каждый день. После окончания песни все дружно зааплодировали деду Изе, а он поклонился, как настоящий артист, и галантно уступил место возле рояля бабе Розе.
Баба Роза сначала очень стеснялась петь:
- Ну, какая из меня певица? – говорила она. – Ну, пела когда-то давно в молодости в самодеятельности.
Но после бурных уговоров, положив одну руку на рояль, все же запела.

«Что стоишь, качаясь, тонкая рябина?
Голову склонила до самого тына…»

Баба Роза пела с такой теплотой и нежностью, что все присутствующие слушали, как зачарованные. А она продолжала:

«Как бы мне рябине к дубу перебраться?
Я бы перестала гнуться и качаться».

После окончания песни Генри, поцеловав бабе Розе руку, сказал:
- Если бы некоторые наши певицы, поющие на профессиональной сцене, имели бы такой чистый, певучий, задушевный голос! Сколько настоящего счастья они принесли бы людям.
А потом, по просьбе Генри, запел мой папа. Пел он почему-то тихо, почти в полголоса. Чтобы услышать слова песни, нужно было хорошенько прислушиваться. А папа пел песню о какой-то электричке, которая почему-то сбежала от него, и ему пришлось куда-то идти пешком по шпалам.
Если вы не знаете, как это идти по шпалам, я объясняю: это значит идти по рельсам, так как электрички вместе с машинистами по ночам отдыхают. После песни мама сказала, что наш папа во всем такой стеснительный. Стесняется кого-то обидеть. Стесняется петь во весь голос, стесняется о чем-то кого-то попросить. «Счастье его, что я его вовремя подобрала, а то со своим характером до сих пор ходил бы в холостяках».
- Как бы ни так! – заулыбался папа. – В женском общежитии, когда я впервые у тебя ночевал, опоздав на электричку, было шесть этажей первоклассных невест и все на выданье. Но никто в тот вечер к ним в комнату не лез, как я к тебе в комнату, по водосточной трубе на третий этаж.
- Признавайся, что влюбился в меня по уши, поэтому и лез? – хитро улыбнулась мама.
- А я и не отрицаю ничего, – признался папа и добавил: – А от нашей крепкой любви у нас появились два таких красавчика – Таль и Рони.
Слушал я эту папину чушь и удивлялся. Я ведь знал точно, что меня и брата родила моя мама, без всякой там папиной помощи. И при чем тут мой папа и его любовь к маме, я не понимаю.
А за папой захотел выступить и Рони. Он сам залез на стул и, в отличие от папы, громко запел свою песню, которую давно уже выучил в детском саду и которой только за один вечер успел задурить всем голову.
Едаем лемала
Аль а рож
Аль актифаем
Ахад штаим шалош.

А потом все стали просить меня что-то для всех спеть. А я петь сегодня перед всеми просто не захотел:
- Пойте сами, если вы хотите, а я петь не буду, – надул я свои щеки.
- Не хочешь петь, и не надо. Нельзя заставлять петь, если он не хочет, – поддержал меня Генри.
- Так расскажи нам хоть какой-нибудь стишок, – стал уговаривать меня дед Изя.
- Стихи тоже я не хочу вам рассказывать.
- Но так нельзя. Тебя ведь все очень просят, – не успокаивался дед Изя.
Я со злостью залез на стул и быстро-быстро рассказал четверостишие из сказки «Кошкин дом».
«Жил-был козел. Он ел пшено,
Клевал навоз и как-то раз яичко снес».
Все заулыбались, кроме мамы и бабушки Розы, а дяде Генри от смеха пришлось даже протереть платочком свои глаза.
- Вот так всегда получается, – сказал он, – когда человека заставляют делать то, что ему не хочется. Нельзя из человека, если он не хочет, сделать певца, артиста, летчика или композитора. Как жаль, что многие этого не понимают.
А потом запела моя мама. Она запела песню на украинском языке, которую потом подхватили и дед, и баба, и наш гость Генри.
После мамы запел и дядя Генри. Голос у него красивый,  высокий, и песни разные: и русские и украинские, и на идиш, и на английском. И разные арии из опер. Он пел почти не отдыхая, одну песню за другой. Пел он и про сердце красавицы, и про смешного Фигаро, который то здесь, то там. И все его все время ищут и никак не могут найти. А когда дядя Генри запел про ноченьку, я уже засыпал на диване.

На следующий день у дяди Генри было все так, как он себе запланировал. Утром он сделал получасовую зарядку с гантелями, после завтрака целый час плавал в море. Потом с трех до пяти у него была, как он сам говорил, легкая распевка в комнате у деда Изи, потому что эти распевки мог выдержать только наш деда Изя. Он вынул из ушей аппарат усиления звука и два часа занимался своими делами. Он-то внимательно слушал распевки и отрывки из концерта дяди Генри, а то с ручкой в руках решал свои шахматные задачи.  Все остальные слушали далеко не все распевки дяди Генри с удовольствием. Просто распевки нам нравились не очень, зато песни и отрывки из опер нравились всем. Все занимались своими делами и одновременно слушали, как распевается дядя Генри. Папа с мамой в это время в зале смотрели приключенческий фильм по телевизору,  баба Роза делала что-то на кухне, я с Рони строили большую башню из кубиков.
Ровно в пять вечера дядя Генри закончил распевки и перед концертом пошел принимать душ, а дед Изя опять вставил в свои уши аппарат и пошел на кухню к бабе Розе предлагать ей свою помощь в приготовлении ужина. Через пару минут он уже сидел на табуретке и чистил ножом картошку и шутя говорил бабе Розе, что пять минут тому назад он пошутил, что в нашей семье шестеро взрослых, и мы все если бы пошли на концерт Генри, то потратили бы минимум тысячу пятьсот шекелей, а два дня мы дома слушали его бесплатно, и завтра мы все вместе пойдем в супермаркет и купим на сэкономленные деньги все, что сами пожелаем.
А баба Роза тоже полушепотом, чтобы никто не слышал, ответила деду Изе:
- Как тебе не стыдно! Даже если ты успел с утра выпить рюмку коньяка, все равно надо думать, что говоришь, а тем более, так шутить. И никто не обязан слушать твои плоские шуточки.
Вечером папа рассказывал, что свой подготовительный концерт дядя Генри продолжал и у него в машине почти до самого Тель-Авива. Сквозь полураскрытые боковые стекла машины во все стороны далеко был слышен сильный оперный голос дяди Генри.
- Голос его был слышен даже на встречной полосе, – рассказывал папа. – Одни проезжающие мимо нас смеялись нам вслед, а другие ругались, просили прекратить свои пьяные выходки, обещали позвонить даже в полицию. Кричали, что мы отвлекаем всех своим пением от управления автомобилем. По-видимому, кто-то все-таки сообщил о нас в полицию, потому что уже у самого въезда в Тель-Авив нас остановила полиция. Я остановил свою машину на обочине дороги. Из полицейской машины вышла довольно симпатичная девушка, в форме полицейского, и подошла к нам.
- Сержант Рабинович, – представилась она. – Вы своим взбудораженным настроением и громким пением создаете помехи на дороге. Представьте ваши документы.
В это время с заднего сидения донесся мощный голос Генри:
- Води-и-тель! Предста-а-вь полице-е-йскому документы. Где ты ищешь? Они под кры-ы-шей в ба-а-рда-а-а-чке.
- Послушайте, водитель! – повысила голос полицейская. – Кто дал вам право шутить и петь при полицейском, который находится на службе по соблюдению порядка на дороге?
Но Генри снова пропел:
- «Я цыганский барон!»
- Тоже мне, цыганский барон на доисторической покрытой пылью «Суббаре», – наконец, улыбнулась полицейская.
На этот раз с заднего сидения послышался лирический нежный баритон:
- «Эти глаза напротив калейдоскоп огней. Эти глаза напротив ярче и все нежней…»
- Всё! – сказала полицейская. – С меня хватит. Прошу вас обоих выйти из машины и пересесть ко мне в полицейскую машину. А ваши права останутся у меня и, кажется, надолго.
Папа вышел из машины, а Генри опять своим сильным голосом очень артистично запел:
«Левая, правая, где сторона?
Улица, улица, ты брат пьяна».
Полицейская внимательно посмотрела на улыбающегося не известно чему Генри и вернула папе права:
- Мы, полицейские, тоже люди, такие же, как и все, а не звери какие-то. Я вижу, что вы не выпившие, а просто чем-то из-за чего-то сильно в приподнятом настроении. Скажи мне, отчего у тебя такое настроение? Я хочу знать, ты влюбился? Женился? Родился сын? Или выиграл десять миллионов в лото?
- Нет, нет и еще раз нет. Просто везу друга на концерт, и мы уже опаздываем. А без него концерт просто не состоится, потому что в моей машине сам  Генри Стоцкий.
Полицейская заглянула еще раз в машину и воскликнула:
- Точно Генри Стоцкий. Извините меня, и как я по голосу сразу вас не узнала. Завтра мы с мужем тоже вечером идем на ваш концерт. Скажите мне, Генри, вы сейчас в виде исключения не могли бы дать мне свой автограф? У меня дома есть автографы многих великий артистов: и Галины Вишневской, и Дмитрия Хворостовского и Анны Нетребко, а сейчас, надеюсь, будет и от вас. Только, к сожалению, не на чем вам расписаться.
Генри улыбнулся и сказал:
- Для полицейских, любителей оперы и хорошей песни, и к тому же очень симпатичной женщине я всегда найду у себя, на чем оставить автограф. – Он достал из внутреннего кармана пиджака пачку своих фотографий и на одной из них написал: «Большому любителю оперы, музыки и хороших песен, и просто очень симпатичной женщине от Генри», – и расписался.
Мы распрощались с полицейской и продолжили путь к концертному залу в Тель-Авиве, а наша случайная знакомая-полицейская махала нам рукой, пока мы не скрылись за поворотом.

Прошло полгода. Дядя Генри давно уже уехал в свою Америку. Он стал часто звонить к нам в Ашдод. По телефону всем передавал привет, и даже мне и маленькому Рони. Обещал через два месяца обязательно хоть на пару недель прилететь всей своей семьей к нам в Израиль.
А у нас в семье все по-старому, правда, кое-какие перемены произошли. Давиду присвоили звание сержанта, и он теперь учит молодых солдат, как обращаться с оружием. Заставляет их заниматься спортом, чтобы они все были сильными и выносливыми. Моя мама перешла работать в поликлинику рядом с домом и сейчас больше времени бывает дома. Она больше сейчас занимается мною и Рони, стала больше помогать бабе Розе по дому.
Папа, как всегда, дома занят своей работой, ремонтирует электроприборы, придумывает какие-то новые бра и светильники и обслуживает почти всех соседей нашего дома. Все несут к моему папе свои испорченные электроприборы. А баба Роза с возмущение говорит папе, что он своей добротой устроил в доме целую мастерскую, а ему, как мужчине, надо научиться уже кому-то отказать. Вокруг нашего дома есть несколько разных мастерских. Пусть соседи, как и все порядочные люди, обращаются со своими поломками туда и не дурят моему папе голову.
А у нашего деда Изи забот и хлопот, как всегда, хватает на целый день. Во-первых, он главный помощник бабы Розы по всем домашним делам. Во-первых, он каждый день жалеет бабу Розу и помогает ей по уборке квартиры. По несколько раз за день дед ходит по магазинам и всегда знает, в каком магазине какие продукты сколько стоят. Во-вторых, под его руководством я строю из деталей конструктора разные машины, а маленького Рони дед научил рисовать человечков, кошек и зеленую траву, и наш Рони иногда часами сидит возле деда Изи и рисует. В-третьих, иногда по вечерам вместе со мной выгуливает нашу собачку Венту. А я сам на улице держу ее за поводок, потом на пустыре подбрасываю специальную тарелку, и наша Вента легко и охотно ее ловит и ждет от меня, когда я ее снова подброшу. С прогулки мы все трое возвращаемся довольные, в хорошем настроении. А по вечерам у деда по телевизору всегда футбол и решения шахматных задач.
Ну а баба Роза, как всегда, у нас главнокомандующий. Она каждый день составляет меню на завтрак, обед и ужин, командует, кому отводить меня и Роню в детский сад, кому нас забирать, кому из взрослых что купить в дом из продуктов и кому где и что нужно сложить или убрать. А потом по вечерам все должны сидеть в зале на диване и слушать ее рассказ о просмотренных ею днем аргентинских сериалах.
Дед Изя часто говорит нам, что в  доме всегда найдется для всех работа и какие-то неразрешенные проблемы, а что все гладко и без проблем бывает только у других.
А вчера баба Роза сказала деду, что он своими нравоучениями и длинным, как у старых женщин языком, когда-нибудь сам себе накаркает. Так у деда Изи вчера и получилось. Случилось непредвиденное. Вы только ничего совсем плохого не подумайте. Он и не упал, и сердце вчера у него не болело, и таблетки утром он принял все, что ему положены.
В это утро наш дед проснулся просто в отличном настроении. Он встал с кровати, подошел к окну, отдернул шторы и несколько раз поднялся на носках, руками стараясь дотянуться до потолка.  Опускаясь в последний раз с носков на пятки, наступил на свои любимые очки, которые оказались без футляра и как раз под ногой у деда Изи. Раздался хруст, и от очков осталось одно воспоминание. Сломались и отлетели дужки, а одно стеклышко вообще треснуло посередине. Остался наш дед без своих любимых очков.
Он очень расстроился, увидев поломанные очки, а баба Роза ему сказала, что лежали бы они в футляре, ничего бы с ними не случилось. А теперь наш дед будет сидеть дома без очков и ждать, когда зайдет на счет пенсия, тогда можно будет заказать новые очки. Деду Изе не было чего возразить.
Я тоже очень расстроился. Вы даже не представляете, какой на самом деле хороший мой дед. Я задумался, как ему помочь и где достать деньги ему на очки. И тут я вспомнил про свои доллары, запрятанные в мои сапожки. И опять расстроился: кто же мне за доллары в Израиле продаст новые очки? У нас ведь совсем другие деньги, у нас шекели, а шекелей у меня, к сожалению, нет.
Но тут я вспомнил, что часто гуляя с бабой Розой по парку, видел рядом с парком и мини-маркет, и магазин детских игрушек, и почту, и парикмахерскую, и магазин «Оптика». И решил, что завтра же зайду в «Оптику» и объясню продавцу очков, что у нас случилось с очками деда,  попрошу, может, она в виде исключения за не наши деньги, а  за доллары продать для моего деда новые очки.
На следующий день я положил футляр с поломанными очками в свой рюкзачок, с которым каждый день хожу в детский сад. В садике день тянулся ужасно долго. Мне не хотелось ни играть в футбол, ни слушать интересную сказку про Красную Шапочку, которую нам читала воспитательница. После садика в парке я встретился с двумя моими знакомыми девочками и рассказал им историю с очками и моими долларами. Девочки немного меня успокоили:
- Во-первых, за доллары везде и все что хочешь можно купить в наших магазинах. Во-вторых, узнать, какие в очках стекла и вставить такие же в новую оправу – это минута времени. В-третьих, для конспирации тебе нужно подойти к бабушке и попросить разрешения сбегать домой попить. Пока ты будешь бегать, твоя бабушка будет смотреть за твоим братом Рони. А тебе понадобиться не больше десяти минут, чтобы сбегать в «Оптику» и купить очки.
Я так и сделал. В магазине сразу определили, какие нужны стекла для очков деда и подобрали точно такую же оправу, какая была у деда, а потом сказали, что очки будет стоить ровно 150 шекелей.
Короче, не буду дурить вам голову, а скажу, что с бумажки в пятьдесят долларов мне сделали очки новые для деда и еще дали сдачу 35 шекелей.
Я счастливый побежал к своим подружкам, по дороге я вдруг остановился и побежал назад, уже к мини-маркету. Я спросил у продавца, столько стоит пять порций конусного мороженого в вафельной трубочке. Он сказал, что у таких маленьких детей, как я, в кармане не бывает столько денег, и посоветовал мне идти гулять. Но потом сказал, что одна порция мороженого стоит семь шекелей, а пять – тридцать пять.
Я положил на прилавок свои тридцать пять шекелей. Продавец взглянул на деньги и улыбнулся, а потом положил мне в пакет пять порций конусного мороженого в вафельных трубочках. В парке я угостил своих двух подружек мороженым. С одного, для себя, содрал упаковку, одно отдал бабе Розе и одно своему брату Роне. Баба Роза строго спросила:
- Откуда у тебя мороженое?
- Я сам купил, – гордо ответил я и всунул ей в руки очки для деда. – А это положи в свою сумку. Потом дома я тебе обо всем расскажу.
И побежал к своим подружкам, качаться вместе с ними на качелях.
Дома я подробно рассказал бабе Розе, откуда у меня взялись деньги. И на очки для деда, и на мороженое, и еще отдал ей свои сто долларов, так как они мне были совершенно не нужны, ведь у меня абсолютно все есть.
Деду очки подошли. Он примерил их, попробовал почитать газету, а потом посмотрел еще на себя в зеркало. А потом, подняв меня до самого потолка и крепко-крепко обняв, сказал:
- Я всю жизнь думал, что мне, кроме твоей бабушки Розы, еще нужно для счастья? И сейчас понял: это иметь такого хорошего внука, как ты. И завтра вечером в синагоге я уже не знаю, что еще мне для себя просить у Всевышнего. У меня уже, слава Богу, есть абсолютно все.

28 сентября 2013 года.
Ашдод.

ИСТОРИЯ ТРЕТЬЯ. Мой старший брат Давид и другие члены семьи

Вы думаете – дед, баба, мама, папа, маленький Рони и я – это вся наша семья? Как бы ни так. У меня есть еще старшие брат и сестра. Брат Давид и сестра Мири. Давиду уже 19 лет. Он служит в Армии обороты Израиля. В следующий четверг папа, мама, дед, я и моя сестра Мири поедем в часть, где проходит курс молодого бойца наш Давид. Мой брат в присутствии всех гостей  будет принимать присягу на верность Израилю.
Давид в нашей семье самый высокий и самый сильный. Он каждый день поднимает огромные гири. Они такие тяжелые, что даже я и то не могу эти гири сдвинуть с места. А ведь каждый день я ем запеканку. Баба Роза говорит, что эта запеканка – чистый творог – очень необходим для укрепления мышц.
А еще Давид ходит в спортзал и там под руководством опытного тренера занимается капуэро – это такая национальная борьба, в которой надо уметь делать абсолютно все: и ходить по залу на руках, и быстро вращаться на одной руке с поднятыми ногами, и надо делать сальто в перед и назад. Дома он каждый день по много раз повторяет все эти упражнения.
  Мама с удовольствием наблюдает за тренировками Давида, она гордится, что он у нее такой спортивный. Брат и меня учит своим приемам. Правда, у меня не все получается. Но Давид не подгоняет меня, и всегда говорит: потихоньку, потренируешься, и все у тебя получится.
А еще наш Давид четыре года ходил в музыкальную школу, где учился играть на гитаре. Он научился сам придумывать новые песни и слова к ним, как на иврите, так и на английском языках.
По вечерам со своими гитарами к нему приходят его друзья Илан и Боня. Они вместе допоздна в полголоса, чтобы никому не мешать распевают песни, придуманные Давидом. А утром, как говорит мой папа, комната Давида выглядит не лучше городской свалки. Дело в том, что Давид каждый день ищет подходящую одежду для работы и для встречи с друзьями, разные там джинсы с дырявыми коленями и тенниски или рубашки под горло с разными рисунками и надписями – Нью-Йорк, Лондон, Париж или «Я из Роттердама». Всю одежду, которая попадается ему под руки, на его взгляд не нужную, он швыряет на свою кровать и даже на пол. А когда к нему кто-то стучится в дверь, он всю одежду быстро засовывает ногами под кровать, под кресло, или накрывает одеялом.
А все похвальные грамоты: и за спортивные соревнования, и за его сочиненные песни, и за хорошую учебу в школе, – а также листы с его сочиненными песнями разбросаны по всей комнате. Папа ругает Давида за беспорядок и говорит, что он не представляет, что еще будет с Давидом через год или через три. И когда уже Давид станет уже самостоятельным и станет ли таким вообще? А Давид отвечает, что когда ему очень нужен будет порядок в комнате, он его наведет за пять минут.
После окончания школы Давид пошел работать в пиццерию: таскает там муку, сахар, что-то месит, варит, печет, упаковывает готовую продукцию и иногда, когда много покупателей, продает за прилавком продукцию пиццерии: питы, пиццы, круасоны, пирожные. В те часы, когда он работает за прилавком, к нему подходят много девушек посмотреть на молодого, симпатичного продавца с голубыми глазами и аккуратной бородкой, который всем подряд улыбается и говорит красивые слова: пожалуйста, на здоровье, приятного  аппетита.
С зарплаты Давид всем нам покупает подарки, а для своих друзей по выходным заказывает пиццу, пару бутылок пива и коробку конфет.
А про друзей Давида хотите знать? Они работают на каком-то большом заводе и все зарплату им переводят на счет прямо в банк. Они всегда говорят моему брату, что тоже не прочь устроить на свои заработанные деньги какую-нибудь вечеринку, но старики их (то есть родители) не разрешают им снимать деньги со счета. Но за нами, говорят они, должок, и мы за кровные свои когда-нибудь еще раскрутимся.
А однажды Давиду за своих друзей даже пришлось и подраться. Однажды вечером он шел домой с работы через парк и вдруг увидел, как трое здоровенных хулиганов бьют его друзей Боню и Илана. Потом Боня рассказал нам, что это были знакомые парни с их завода. Сначала они попросили одолжить им 20 шекелей, а потом, пересчитав свои деньги, попросили еще 20 шекелей. Боня сказал, что больше нет. Тогда хулиганы скрутили Боне и Илану руки и стали рыскать у них по карманам, и у Илана из кошелька забрали 50 шекелей.
- Лучше верите деньги! – сказал Илан. – А то хуже будет.
- Смотрите, – усмехнулся один из хулиганов, – они нас еще пугают.
И началась драка. И тут на помощь друзьям подоспел мой брат. Драка закончилась в считанные минуты. Давид с разворота ударил ногой одного под печень, а через мгновение второго ногой в подбородок, третий с завернутой назад левой рукой, доставал правой из своего кармана деньги. Денег в кармане у хулигана было намного больше, чем они забрали у Бони и Илана. Давид отсчитал деньги друзей, остальные отдал хулигану. «Нам чужих не надо!» Давид с друзьями помог подняться лежачим в нокауте двум хулиганам, и они втроем, поддерживая друг друга, пошли в другую сторону от друзей. Вот такой мой старший брат Дави!
А когда в комнату Давида входил наш маленький Рони, Давид бросал все свои дела и брал младшего братика на руки. И тогда по всей квартире разносился веселый смех. Давид подбрасывал и ловил Рони, а он просто визжал от счастья. А когда баба Роза кормила Рони, Давиду стоило только сказать: как тебе не стыдно, ты ведь уже большой. А ну, давай ешь сам! – и Рони сразу забирал у бабы Розы ложку и ел сам, не всегда, правда, аккуратно, но уплетал, как большой, ложкой и кашу, и даже суп. Вечером после работы мама удивлялась, как это баба Роза умудрилась научить маленького Рони кушать ложкой.
Давиду наша баба Роза говорит про его друзей:
- Хороших верных друзей ты в своей жизни еще встретишь. А эти, которые обещают тебе когда-нибудь оттянуться с тобой по полной программе, а в это же время просят тебя заказать для себя пиццу, это не друзья, хотя остаться без них одному еще хуже. Но сердце мое полно счастья и гордости за тебя, Давид, что ты у нас красивый, сильный и добрый, и, как твои друзья, не все меряешь деньгами. А у таких, как ты, всегда в жизни должно быть все: и счастье, и большая любовь, и деньги.
А теперь я расскажу вам о моей сестре Мири. Школьные подруги ее так и зовут – Мири, а дома почему-то все Машей. А баба Роза вообще зовет ее Машенькой. Ко мне сестра относится очень хорошо, даже иногда читает разные сказки и стишки, правда, только на иврите. Баба Роза мне тоже рассказывает разные истории стихи, только без всяких книг, по памяти и, в основном на русском языке. А мама и папа вообще мне читают очень  редко.
- Ты уже большой, тебе пять лет. Читай сам, – говорят они мне, – а что не понимаешь, подрастешь – узнаешь.
Так вот. Много лет тому назад, когда Маша только стала ходить в школу, мама, папа, дед и баба решили сделать из нее так же, как из меня, вундеркинда. Чтобы она все на свете умела: и играть на фортепьяно, и танцевать, как балерины по телевизору, и свободно делать всякие сальто-мортале на ковре, как хорошие спортсмены, и петь, хотя бы как Тамар Гвердцители, и два раз в неделю ходить обязательно в бассейн на плавание для общего закаливания организма.
Через два года, как говорила баба Роза, издевательств над ребенком она предложила моей маме, пока не поздно нанять для Машеньки еще учителя по английскому и по китайскому языку. Мама с папой удивились: ну английскому – это ладно, они не против, это международный язык очень нужный и без него никуда не деться, а зачем учить китайский. Он очень тяжелый для ребенка.
- А за тем, – повысила свой голос баба Роза, – что вы очень умные родители совсем загоняли девочку и полностью лишили ребенка детства. У нее нет времени поиграть с подругами в мяч, в классики, сходить в кинотеатр. Это просто преступление с вашей стороны.
И так, как слово бабы далеко не последнее в нашей семье, Маша перестала ходить и на гимнастику и на занятия музыкой и даже в бассейн. Остались у нее только танцевальный кружок и художественная самодеятельность в школе, где сестра пела и сама сольно и запевала в хоре. После репетиций в танцевальном кружке Маша приходила домой просто никакая. У нее болели руки и ноги, иногда она даже не хотела смотреть свои подростковые сериалы по телевизору. Она ложилась в зале на диван со своим ноутбуком и так лежала и восстанавливала свои силы иногда час иногда и больше. Почти пять лет ходила сестра в танцевальный кружок. А мы всей семьей ходили смотреть ее выступления на танцевальных конкурсах. За эти пять лет Маша три  раза была награждена медалями: два раз серебряными и один раз золотой медалью.
А однажды лучшая подруга Мири игралась с медалями и попросила подарить ей саму красивую – золотую медаль.
- Бери, – сказала сестра. – Мне не жалко.
Хорошо, что баба Роза увидела, как подружка прячет подаренную ей медаль в свою сумочку и сказала:
 - Эти медали не дарятся. Они бесценны. И заработаны потом и большим трудом. Верни немедленно медаль Мири. Такую награду человек должен заработать сам тяжелым трудом.
Подружка не обиделась, а сказала:
- Зачем мне ее зарабатывать, когда похожую я могу купить себе в магазине, да ее из чистого шоколада. У вашей Мири ведь медаль хоть и за первое место, но тоже не из чистого золота.
- Вот и поиграй дома со своими золотыми шоколадками, – сказала баба Роза и покачала головой.
Обе мамины подруги уже давно сидят на диете. Но они не только сидят на диете и больше ничего не делают. Они еще ходят и на работу и в «хедер кошер» и на различные концерты. Дома они тоже много занимаются спортом и кушают очень мало, и, как они говорят, только для того, чтобы не забыть вкус настоящей еды. От такого жесткого распорядка мамины подруги остаются стройными и раньше времени не стареют. Но все равно во многие свои наряды влезть уже не могут. А так как их рост и фигура не на много отличаются от фигуры нашей Мири, свои платья, кофты, брюки, которые они уже не могут влезть, целыми охапками несут моей сестре. Многие вещи даже ни разу не надевали, а если надевали, то от силы один два раза.
Вначале вся эта одежда лежала в шкафу у Мири в нижних ящиках и ждала своего времени. Но однажды это время настало. Мири с подругами как-то достали эти наряды, просмотрели и были просто в диком восторге от красоты и обилия фасонов. Вначале они закрыли дверь от взрослых, я как маленький будущий автор этого безумства был не в счет, и перемерили все наряды, даже перед зеркалом красили себе глаза и губы, а потом, устав от всего этого, все-таки решили, что эти наряды им не подходят. Они только для взрослых и модных женщин. Но решили не выбрасывать их, а сделать костюмы к празднику Пурим.
Они часами кроили наряды, и каждый день забирала к себе домой подруга нашей Мири Дарон. Ее бабушка до пенсии была профессиональной швеей и теперь с удовольствием шила девчонкам разные костюмы. Даже для меня сшили костюм мушкетера.  Маша купила мне настоящую большую саблю, правда, из картона, но издалека как настоящая. За этот подарок я обещал всем Машиным подругам не рассказывать взрослым, чем они занимаются в комнате. И я молчал. Но вам расскажу.
Так вот, все обрезки этих нарядов и наряды, еще не раскроенные, валялись по всей комнате Маши. А папа, когда заходил к ней в комнату, сильно ругался и требовал срочно навести порядок, иначе он выселит ее из комнаты. А Мири папе ответила:
- Кончим все это кроить – тогда и наведем порядок.
- Я даю тебе два часа, – приказал папа. – Не наведешь порядок – перейдешь жить в наше бомбоубежище.
Мири заплакала и сказал, что если у нее папа такой плохой, то она вполне может без него обойтись. И она может даже совсем уйти из дома и что  с сегодняшнего дня она переходит  жить к своей подруге.
- Ну и уходи, скатертью дорога.
Папа вышел из комнаты и со злостью огромно хлопнул дверью. Позже, дрожа от злости, он говорил маме:
- Понимаешь, Татьяна, они, эти еще не оперившиеся птенцы, ни во что не ставят меня, своего отца. Моя просьба, мой приказ у них уже не вызывает никаких эмоций, никаких желаний прекратить в своих комнатах безобразия и срочно навести порядок. А я их кормлю, одеваю, стараюсь, чтобы ни в чем не нуждались. Я на этот бардак больше не хочу смотреть. Скажи ты им как мать, если они своего отца, командира этой квартиры, не хотят слушать и делать все, что им говорю, то пусть уходят из нашей квартиры, мне безразлично, куда, хоть в какой-нибудь интернат. Хоть у кого-то снимут квартиру.
- Ты это всерьез или просто меня разыгрываешь? – засмеялась мама и как-то недоверчиво посмотрела на папу.
- Я вполне серьезно, – ответил папа. – Дай нам бог с тобой вырастить наших малышей, Таля и Рони, не такими ленивыми и безразличными к своим родителям. А эти сверхумные лентяи пусть проваливают. Ну а мы с тобой заслужили на склоне лет сами пожить по-человечески. Помнишь, как мы когда-то в молодости клялись друг другу в любви и верности до самого гроба. Вот так, без этих лентяев мы и заживет в полной гармонии и любви.
 - Ты это серьезно или опять меня разыгрываешь, – уже с серьезным видом спросила мама.
- Как никогда серьезно, – ответил папа.
- Тогда ухожу от тебя и я. Мои дети для меня важнее твоей большой любви ко мне.
- Ах так… Ах, так. Тогда уйду из дома я! – как-то театрально, как говорят иногда по телевизору обиженные герои, с поднятой головой, произнес папа и добавил: – Раз меня в этом доме не понимают, то мне здесь делать нечего.
Он быстро надел свои туфли, сорвал прямо с вешалкой от шкафа свою куртку и направился к двери.
- Куда ты вечером, в такую непогоду? Дождись хотя бы утра, – хотела остановить его мама.
- Куда-куда… – дрожа от злости, папа отодвинул маму от двери. – Куда?! А тебе не все равно. Уйду на кудыкину гору, на край света.
- Послушай, зятек, – баба Роза всунула папе в руки зонтик. – Туда, куда ты идешь, на край света, целый день может идти проливной дождь, ненароком промокнешь, пока дойдешь.
Папа ушел, даже не закрыв за собой входную дверь, а баба Роза стала успокаивать плачущую маму:
- Да не реви ты так, Татьяна, твой Михаил не такой человек, чтобы взять и уйти. Да и все в нашем доме его родное: и дети, и ты, Татьяна. Походит по улице, хорошо промокнет, перебесится и прибежит домой. Поверь, я этих мужиков вижу насквозь. – И тут баба Роза заметила меня за маминой спиной. – А ты, красавчик, что так поздно не спишь? А ну, марш в кровать!
Но это еще далеко не конец истории. Оказывается папа с мамой так огромко спорили, что их слышали все: и Давид, и Мири, и даже наш дед Изя, который в это время смотрел футбол, правда, абсолютно без звука. Почему без звука? А это чтобы не пропустить ни одного слова, о чем так громко спорили наши папа и мама.
Когда папа вернулся домой, никто даже и не услышал, а среди ночи в пять часов утра, голодный, даже не выпив кофе, он уехал на машине на работу. Баба Роза утром мою маму успокаивала:
- Не переживай. Не такие герои возвращаются, а что ушел голодный на работу, так в нашей стране от голода еще никто не умер. В шесть утра уже на каждом углу можно купить и питу, и круасон, и заказать чашечку кофе. А вечером посмотришь, твой Михаил вернется домой с опущенной головой. Мужчины в наш век как малое дитя. Долго не могут жить без дома, без женской ласки и чтобы на кого-то хотя бы изредка не повысить голос.
А ночью, вспомнив ссору мамы с мамой, я плакал навзрыд. Уж очень хочется, чтобы в нашей семье всегда был мир и порядок. Ведь все в семье в отдельности это очень хорошие люди: и папа, и мама, и дед, и баба, и наши Давид и Мири, и даже маленький Рони. Почему иногда мы вместе никак не можем ужиться и жить в  мире и согласии и всегда друг друга любить.
В этот же день ровно в семь часов утра, когда мама ушла на работу, в комнате Давида при закрытых дверях состоялось экстренное совещание о всеобщем и длительном перемирии на всю оставшуюся жизнь. На совещании баба Роза была и как наблюдатель и как верховный главнокомандующий, отвечающий за все, что происходит  в нашем доме, Давид – как будущий представитель Армии обороны Израиля, и мы – рядовые члены домашнего благополучия – Мири и я. Нашего Рони решили на совещание не будить: мал еще, путь подрастет. А деда Изю, если пригласить, то он вначале на час пойдет в туалет, потом на полчаса в ванную комнату, потом окажется, что он по ошибке надел на ноги не свои тапки, пройдет минимум полдня, а поговорить и принять решение собранию нужно уже сейчас. Дело надо решить очень серьезно и ждать уже просто некогда.
Все уселись на кровать Давида, а он, размахивая руками, начал говорить:
- Слушайте меня. Если мы хотим, чтобы у нас в доме все было хорошо, как и прежде, и семья была крепкая и дружная, а папа и мама, как и прежде, любили друг друга и всех нас, мы должны: первое. Каждый день наводить в своих комнатах порядок и постоянно его поддерживать. Вот, можете посмотреть, как все сложено у меня в шкафу, и какой порядок у меня на столе. Нет там ничего лишнего. Я хочу, чтобы сразу после нашего собрания вы навели порядок в своих комнатах. Второе. Минимум по часу в день помогать маме и бабушке в домашней работе. Без лени и мгновенно исполнять все их поручения. И последнее: в качестве примирения сегодня после работы я заказываю торт с надписью из мармелада: «Мама и папа! Мы все очень вас любим. Давайте больше никогда не ссориться» А сейчас я предоставлю слово наше бабе Розе.
- Дорогие мои внучата. – Вытирая свои влажные глаза платочком, сказала баба Роза. – Какое это счастье иметь под старость таких хороших внуков. Все. Мне больше нечего вам сказать.
А вечером, как всегда, к шести часам папа все-таки пришел домой. По его лицу даже я понял, что папа уже больше ни на кого не злится. И что он понял, наконец, что вчера он все-таки был не совсем прав. Он по привычке заглянул во все наши комнаты, потом ни с кем не поздоровавшись, зашел на кухню и долго-долго смотрел на огромный торт на столе, а потом, наконец, прочитал вслух наше пожелания на торте.
Наконец его губы чуть-чуть расползлись в улыбке, и он сказал, что это все просто сон, такого у нас просто не может быть, и попросил, чтобы во все это поверить, пусть кто-нибудь его ущипнет.
- Подойди ко мне, зятек, – хитро улыбнулась баба Роза. – За твой вчерашний концерт я с огромным удовольствием тебя ущипну! – И она своей небольшой, но еще довольно крепкой рукой сильно ущипнула папу за бок.
- Ой, больно, – скривился, улыбаясь, папа. – Теперь я вижу, что это действительно не сон.
- А раз видишь, – сказал баба Роза, – тогда простим всем собравшимся вчерашнюю глупость и всех сейчас прошу к столу.  Ввиду исключительной ситуации сначала всех в качестве примирения прошу съесть по куску торта, а ужин сегодня как обычно, через час, строго по расписанию.

Я уже вам рассказывал, что мой папа взял ссуду в банке, мы купили большую семейную машину и теперь всей семьей каждую неделю едем отдыхать на море. Едем всей семьей, кроме Давида и Мири. Они на море ходят пешком и только со своими компаниями. Кошке Мусе яркое солнце и морская вода просто противопоказаны. Она даже не очень любит выходить на улицу. Когда мы все уезжаем на море, Муся весь день отдыхает, нежится на своем коврике. Ну и на здоровье, она ведь у нас работает и иногда ей бывает просто не до отдыха.
Как вы знаете, она помогает воспитывать нашего Роню. А он у нас далеко не подарок и иногда вопреки учениям бабы Розы и кошки, делает все назло, что он хочет. То открывает все ящики, то сам залезает на стул, то включает сам телевизор. И даже если находит карандаш или фломастер, разрисовывает стены. Наша Муся не может допустить такого безобразия и начинает громко мяукать и звать на помощь бабу Розу, а сама за штаны оттягивает Роню от стен. Так что когда мы все на море, у нашей Муси наступает настоящий отдых.
Ну а наша болонка Вента всегда с нами. Она постоянно следит за всеми нами сразу и когда ей кажется, что кто-то из нас что-то делает не так, заливается громким лаем. Когда мы с Рони сами заходим в море, Вента плавает вокруг нас и громко лает до тех пор, пока мой дед Изя не подходит к нам и не берет нас за руки.
Мои мама и папа очень хорошо плавают и, когда они заплывают очень далеко, за буйки наша Вента опять начинает нервничать, она бросается в море и догоняет маму с папой. Она лает, как будто предупреждает их, что они заплыли далеко, это опасно.
У нашей бабы Розы любимое место сидеть в море возле самого берега, чтобы прилив воды делал ей массаж всего тела. Но иногда, когда прилив бывает очень сильный и окатывает бабу Розу водой полностью с головой, Вента опять начинает лаять и так громко, что нашей бабе  Розе приходится, кряхтя, подниматься и идти вытирать голову полотенцем.
А когда мы все выходим на берег и отдыхаем после длительно купания, Вента мирно дремлет возле нас, положив голову на свои передние лапы.
Все на берегу отдыхают и пьют воду, едят фрукты, а мы с Роней в это время трудимся. Я строю настоящий старинный замок, с высокими башнями, с подземными ходами, через которые можно попасть на самый последний этаж башни к принцессе. Окна в башнях я украшаю мелкими ракушками. Я их насобирал целую ладонь. Думаете, это легкий труд собирать ракушки? Как бы ни так, ведь я собираю не все подряд, а самые маленькие, самые красивые. Вначале работа у меня придвигалась очень медленно. Мне приходится каждую минуту бегать к морю за водой. И пока я возвращаюсь, Рони уже затоптал мой замок, и мне приходится начинать все с начала. Я ужасно злюсь на брата, мама, папа, дедушка и бабушка приходят мне на помощь. Баба Роза и дед Изя забирают Роню в свою компанию, и они втроем строят какие-то домики, а папа с мамой принесли мне с моря много воды – целое ведро и еще три бутылки. И я уже спокойно, без всяких помех строю свой сказочный дворец.
Когда мы возвращались домой, я взял с собой много красивых маленький ракушек. Я подумал, что уж очень они красивые, ими можно в доме что-то украсить. Дома я хожу по комнатам и ищу, чего бы облепить своими ракушками, но ничего такого найти не могу. Я зашел к деду Изе в комнату:
- Дед, посоветуй мне, что бы украсить дома моими ракушками?
- Не знаю, что тебе посоветовать, внучок – пожал плечами деде Изя.
- Вроде, у нас в квартире все чисто и красиво. Хотя, – вначале дед Изя на минуту задумался, а потом хитро улыбнулся… – есть для тебя работа. Ты заметил что наша баба Роза ходит уже в новых тапках, а ее старые расклеенные несколько дней стоят в прихожей. Баба Роза уже третий день просит их выбросить в мусорку, а я все забываю.
- Эта работа мне не подойдет, – надулся я, – что толку украшать ракушками расклеенные тапочки, чтобы потом их выкинуть. Вот если бы ты дед их сумел подклеить, починить, тогда бы было другое дело.
- А знаешь, внучок, это хорошая мысль – обрадовался вдруг деде Изя и добавил: – Тащи бабины тапки ко мне в комнату, я их сейчас починю.
Дед из своего чемоданчика для инструментов достал тюбик клея и намазал клеем отставшую подошву тапок внутри со всех  сторон, а потом сказал мне:
Смотри, внучок, на часы, как пройдет десять минут – скажешь, и мы заклеим бабины тапки, и они станут крепче новых.
- А я не понимаю, как это по часам будет десять минут? – опять надул я свои щеки.
- А это просто, – успокоил меня дед. – Посмотри на часы, видишь, сейчас обе стрелки стоят на двенадцати, а через десять минут большая стрелка будет уже стоять на два – это и будет ровно десять минут. Понял, внучок?
- Конечно, тут нечего понимать, – ответил я.
Бабины тапки склеились просто замечательно. Дед склеил их крепко и аккуратно, и стали они просто новые. Дед посоветовал мне не лепить много ракушек на них, а только спереди один ряд полукругом. И превратятся бабушки тапки в сказочные туфельки принцессы.
- Все. Готово, – через час показал я деду тапки, обклеенные разноцветными ракушками. – А сейчас ты, дед, как настоящий принц, пойдешь в зал и примеришь эти сказочные башмачки на ножки своей Золушке – моей бабе Розе, – захлопал я  в ладоши.
- И не только примеряю я сейчас своей Золушке эти волшебные башмачки, – подмигнул мне дед Изя, – но пойду и куплю своей Золушке и ее любимому внуку по порции самого вкусного на свете мороженого, которого настоящие сказочные Золушки и принцессы никогда в жизни  не пробовали.
А на следующий день, когда баба Роза уже управилась со всеми своими домашними делами и уселась отдохнуть на свой любимый диван рядом с нашей Мусей, дед Изя подмигнул мне, и мы оба подошли к бабе.
- О, свет моих очей, моя несравненная Золушка, – артистично произнес дед Изя, опустившись перед ней на одно колено, – разреши мне примерить эти хрустальные башмачки с изумрудами на твои ножки и заодно убедиться, что они впору только твоим прелестным ножкам. И еще раз убедиться, что в молодости я сделал правильный выбор и не ошибся, выбрав тебя в жены.
Баба Роза, выслушав деда Изю, серьезно ему ответила:
- Ах, ты, обманщик, старый хитрец. Так оказывается, ты, всю свою жизнь прожив со мною, под старость стал сомневаться в своем правильном выборе. Эй, слуги, срочно ко мне! Этот старец в потертых шортах оказывается вовсе не принц заморский, а всего-навсего просто сапожник, ремонтирующий старую обувь. Связать его, надеть кандалы и заточить в самую высокую башню.
А потом, уже улыбнувшись, добавила:
- Вы оба – мои ненаглядные принцы, а башмачков, которые вы мне подарили, нет ни у одной принцессы мира, даже у настоящей сказочной Золушки, потому что вы, мои принцы, вложили  в эти башмачки всю свою любовь ко мне. Спасибо вам, мои хорошие, за такой подарок.
- Дорогая моя Розочка, – дед никак не мог выйти из роли сказочного принца. – Хочу тебе признаться, что я, к сожалению, действительно не сказочный принц, и даже никогда ни в чем не был на него похож, но тебя, моя Золушка, только одну тебя всегда любил, люблю и буду любить.
- Спасибо за красивые слова тебе, Изеле, и за мороженое, оно такое вкусное, и я уверена, что такое мороженое не покупали ни одной Золушке в мире. И еще спасибо тебе за твою любовь ко мне и за этот самый замечательный спектакль, который доставил мне большое удовольствие.
Конечно, моя бабушка Роза на Золушку из сказки не похожа. Я много раз смотрел фотографии, когда ей было и 15, и 18  и даже 20 лет. На них она выглядит очень даже ничего, пожалуй, поинтереснее самой этой Золушки. Но в работе… Конечно, Золушка по сказке очень много работала, выполняя все прихоти мачехи и своих сестер, но как с домашней работой справляется наша баба Роза, Золушке даже и не снилось. Золушка быстро делала одну работу и сразу же бралась за другую, а наша баба Роза может делать несколько работ одновременно. Вот, например, сегодня утром. На газовой плите что-то варится сразу в двух кастрюлях, в это же время в стиральной машине крутится и стирается белье. В то же время на столе стоит и поднимается в миске дрожжевое тесто для пирожков, ждет бабушкиных рук.
А знаете, где сейчас в это время наша баба Роза. А она в это время разговаривает по мобильнику, прижатому к плечу, со своей подругой из Чикаго. Вы  спросите, почему мобильник прижат к ее уху плечом? Не догадались сами? Так и быть, скажу, потому что руки у бабы Розы  в это время заняты. В руках у нее швабра с влажной тряпкой, и баба наша одновременно вытирает паркет и разговаривает с подругой по телефону.
Хотите еще примеры, как работает на пенсии наша баба Роза? Пожалуйста. Когда днем она укладывает нашего Роню спать, то поет ему колыбельные песни и одновременно складывает в его шкаф постиранные и выглаженные вещи. Раскатывает тесто для пирожков и одновременно занимается со мной математикой и ругает деда Изю за то, что он в грязной обуви пошел в зал на ковер. Баба Роза может одновременно что-то вязать, смотреть по телевизору свой сериал и смотреть в газете программу передач, чтобы знать, что будет по телевизору вечером. Вот так, как пчелка, целый день трудится наша баба Роза.
А что же наш дед? Хотите знать, чем он занят в это время? Он, как и баба Роза, в полном порядке. У меня с ним дружеские отношения. Когда я прихожу из детского сада, он иногда ходит со мной в парк, играть в футбол. Под его руководством я каждый день из деталей конструктора строю разные машины: вездеходы, экскаваторы, пожарные машины и даже различных роботов. Дед в это время абсолютно ничего не делает, он только следит по рисункам, чтобы я делал то есть собирал все правильно и подсказывает мне, если я что-то делаю не так. Баба Роза иногда заглядывает к нам в комнату и просто удивляется, какие красивые машины я собираю под руководством деда Изи.
Не забываем мы с дедом и маленького Рони. Мы каждый день втроем – я, дед и Рони – катаем по полу мячик, а потом забрасываем его в круг сетки, приклеенной к шкафу. А еще мы играем в разные настольные игры, иногда даже во все сразу, так нравится играть иногда нашему маленькому Рони. А потом Рони сам складывает все свои игрушки, вернее не складывает, а кидает в свой пластмассовый ящик для игрушек. Он у нас молодец, по своему сам наводит порядок в своей комнате.
Очень не любит наш дед Изя пылесосить в зале ковер и вытирать где-то пыль. Эту работу он делает каждый день и страшно ворчит. Эта работа ужасно его раздражает и очень ему не нравится. Я ему, правда, чем могу иногда помогаю, то где-то влажной тряпкой сотру пыль, то обувь из его комнаты отнесу в шкаф для обуви в коридоре.
Зато в магазин наш дед может слетать, как говорит баба Роза, за день хоть сто раз: и за хлебом, и за молоком, и за фруктами, а то специально забудет что-то купить, чтобы лишний раз в магазин сходить.
Дед очень скучает по своей старой работе на заводе. «Вот эта был жизнь, – вспоминает дед Изя, – и денежки какие-никакие в моих карманах водились, а в обеденный перерыв можно было и в «дурочка» сыграть и «козла» забить (это сыграть с друзьями в домино). В выходные дни никто не заставляет ничего делать. Ты работающий человек, можешь в свой законный выходной или смотреть футбол или валяться на диване целый день с газетой. Это была не жизнь, а мечта! А сейчас что? Даже покушать по настоящему нельзя. На обед тебе вместо пюре с приличным куском мяса и соленым огурчиком салат из капусты, хасы, помидоров, укропа и петрушки. У тебя сахарный диабет, ты должен есть только витамины. И ешь ты этот чертов салат без всякого аппетита, просто для того, чтобы не дай бог не разучиться еще жевать. И ждешь этого шабата, как манну небесную, целую неделю. А в шабат, – размечтался дед, и даже на его лице появилась улыбка, – здесь в обед тебе поднесут и полстакана вина и шашлычок, правда, не из баранины,  а из курицы, но все же шашлычок. И микроскопический кусочек соленой рыбки. Говорят, что больше мне нельзя. Иногда, правда, если повезет, кусочек соленой рыбки можно «одолжить»  у зятя Миши. С его тарелки. Он – мужчина кремень,  никогда меня не выдает. А еще мне дают два куска фаршированной рыбы».
Сначала обычный кусочек, как всем, из середины, а потом баба видит, с какой охотой дед ест фаршированную рыбу, кивает головой и кладет ему в тарелку еще и рыбную голову. «Пусть, – думает она, – мой Изеле хоть раз в неделю, в шабат вволю накушается и почувствует себя настоящий хозяином в доме». Это баба Роза так шутит с дедом и сама с собой.
А рыбу, в основном это большой карп, дед Изя всегда покупает сам, сам ее чистит и разделывает на порции, а голову от туловища он отрезает так, что только от этой одной головы можно вполне накушаться. У деда Изи в шабат после обильного обеда всегда отличное настроение, он в этот день ходит по квартире и читает молитвы, сочиненные им же самим, как на иврите, так и на русском языке.
- О, Всевышний, спасибо тебе, что хотя бы в шабат я могу вкусно и вдоволь поесть и ощутить опять себя полноценным человеком.
А вечером дед надевает свой черный костюм и праздничную кипу и идет со своими друзьями в синагогу. После субботней молитвы они долго сидят на скамейке в парке и играют в карты, шашки, нарты, шахматы. А еще разговаривают обо всем на свете: и о внуках, которые, хоть от горшка два вершка, а уже могут и читать на иврите, и в компьютере сами найти, что ты хочешь, и даже соединить тебя с твоими друзьями и родственниками из Америки.
Говорят и о политике, правда, в ней я еще не совсем все понимаю. И о ценах на бензин, которые растут как на дрожжах, и о сегодняшнем курсе шекеля по отношению к доллару. Друзья деда над ним смеются: «Какое твое дело, Изя, до курса доллара, когда в банке у тебя минус, а в твоем кошельке вся твоя наличность – это желтая мелочь». Удивительный народ эти евреи. Они могут смеяться как над чужими трудностями, так и над своими. Им без разницы – главное, чтобы было смешно.

Через две недели папа с мамой вместе идут в отпуск и на целую неделю улетают отдыхать в Турцию. Баба Роза маме говорит, что совсем не понимает этих молодых. Все, как одержимые, хотят на недельку, хоть на пару деньков, но обязательно съездить отдохнуть в Турцию. Что там такого, в это вашей Турции, неужели все медом намазано?
- У нас под боком, – продолжает баба Роза, – теплое море и удивительной красоты север, и даже снежный Хермон. Все есть у нас для полноценного отдыха. А может, – хитро улыбаясь, продолжает баба, – вы едете в Турцию по своим личным делам? Шесть лет тому назад вы после активного отдыха в Турции вскоре принесли в дом нам с дедом красавчика Таля. А в прошлом году после вашего посещения Турции у нас появился Рони.  За кем вы, осмелюсь я вас спросить, вы едете сейчас?
- Мама, что ты этим хочешь сказать? – с возмущением спрашивает мама у бабы Розы. – Что Таль и Рони у нас плохие мальчики?
- Что ты такое говоришь? – возмущается баба Роза. – Наши детки, что Таль, что Рони, не дети, а просто клад. Просто если ни с того ни с сего вы рветесь в Турцию, так, может, я могу заказать себе к старости еще и внученьку. Будет у меня еще одна помощница. 
- Ну, мама, у тебя и шуточки, – возмущается моя мама. – Да и четверо детей для сорокалетней женщины, я думаю, вполне достаточно.
- Тебе видней, – улыбается маме баба Роза.
- Ой, мама, у тебя все шутки, а у меня сердце болит за Давида, – ни с того, ни сего заплакала мама. – Такой молодой, всего 19 лет, и уже служит в Армии, и служить ему нужно целых три года, а не за горами нужно идти служить и нашей Мири.
- Что поделаешь, – посочувствовала баба Роза. – Молодым надо служить, не пойдет же служить вместо Давида наш дед Изя. Не переживай, Татьяна, три года быстро пролетят, и вернется со службы наш Давид. Придет серьезный, возмужавший, красавец мужчина. И девчата, как его увидят, от восхищения рты пораскрывают. Ну а ты, Татьяна, с гордым видом будешь между этих девчатами ходить, выбирать тебе невестку. Все будет хорошо. Всему в жизни есть свое время. Надо только научиться ждать.

На прошлой неделе, в четверг, мы всей семьей ездили в часть, где проходит службу наш Давид. Давид в нашем присутствии и в присутствии многих гостей принимал присягу верности нашему Израилю. А его командир поблагодарил маму и папу за воспитание хорошего сына и бойца. Еще он сказал, что с таким бойцом, как наш Давид, исполнительным и хорошо подготовленным физически, он, не задумываясь, готов пойти на любое задание. Потом папа сфотографировал меня вместе с Давидом и его одного в пилотке. На прощание я пообещал брату следить за порядок в доме и обо всех нарушениях раз в неделю докладывать ему.
И я стал следить за порядком в доме. Первое, что я заметил, это наш дед Изя постоянно хитрит и не всегда принимает таблетки. Я ему сразу пообещал, что о его проделках расскажу маме и бабе Розе. Дед попросил меня никому про него не рассказывать и пообещал впредь регулярно принимать свои лекарства. Я ему верю, дед никогда меня не обманывает. Второе. Я заметил, что утром баба Роза пьет свой чай без сахара, это хорошо, но зато с конфетой, а у нее ведь сахарный диабет. А после обеда, когда все уже выходят из кухни, баба Роза достает из морозилки коробку с мороженым и съедает его почти пол столовой ложки. Она говорит, что это ей просто необходимо, чтобы уничтожить горечь во рту от лекарств. Но я и ей сказал, что о ее проделках никому не расскажу, но она должна мне пообещать не есть сладкого. Вот только закончатся у нее конфеты и мороженое, а этих сладостей у нее осталось максимум на три дня, не больше.
А еще моя мама перестала брать с собой на работу вместо обеда сладкие булочки, она боится к сорока годам потолстеть. Зато я не боюсь нисколько потолстеть, и каждое утро мы с моим братом Рони съедаем на завтрак по сладкой булочке и запиваем их вкусным шоко.
Баба Роза с дедом Изей уехали на три дня отдыхать на Мертвое море, и дома без них уже целый переполох.
Завтра к вечеру они должны вернуться. А пока наша мама не успевает сделать все, что надо. Не варит, как баба Роза, обед, не гладит нам с Роней в садик одежду, не протирает утром в доме паркет, говорит, что пол за три дня еще не успеет покрыться пылью. А папа сказал маме, что и без маминых родителей мы сами неплохо справимся, и накупил полхолодильника полуфабрикатов. Я вам доложу, что эти полуфабрикаты на вкус очень даже ничего.
Единственно, что в эти дни мама делает по времени, это кормит нашу болонку Венту и кошку Мусю, и вовремя, как ее просила баба Роза, поливает все наши цветы на балконе. 
А что мои родители, особенно папа, делают не по времени? Чтобы не опоздать на свою работу, нас с Рони отвозят в  детский сад на час раньше времени. И мы с братом почти час сидим тихонечко рядом на стульях и молча наблюдаем, как тетя Бела – помощница нашей воспитательницы наводит порядок в садике.
И когда уже приедут домой наши дед и баба? 
Мама часто вздыхает, как тяжело нам без них. Пусть они всегда будут здоровы и живут столько, сколько будем жить и мы, хоть до ста лет, хоть, как говорят в Израиле, до ста двадцати.
И я задумался, когда маме с папой будет уже когда-нибудь по сто двадцать лет, сколько в это время будет лет бабе Розе и деду Изе? Эту задачу я пока никак не могу решить. Может, вы мне подскажете? Ну хотя бы скажете ответ?

12.09.2013. Ашдод.