дождь

 Куда же можно спешить, куда  бежать, куда торопиться? Поднять голову к небу и посмотреть навстречу летящим на лицо каплям. Серое небо просто продолжает лить воду, и, видимо совсем не в настроении беседовать с кем -либо.
 Вдруг понять, что дождю, просто некуда идти, потому, что его нигде не ждут, и куда бы он не пришел, сколько бы не было там людей, он все равно будет нежданным. Его место здесь сейчас...
 Выдохнуть навстречу каплям, летящим вниз, но, несмотря на холод,  осознать, что пара от теплого выдоха, нет, а значит и самого человека здесь нет, это все лишь чья-то игра, это все лишь чей то вымысел, и дождь - лишь потерянная мысль, случайно выпавшая из системы тысяч подобных ей, и оставшаяся без контроля: Без смысла, без цели, без жизни...
 Дорога в рай.
 Кузнец вздрогнул,  по спине пробежал неприятный  холодок. Он не слышал, как кто-то вошел в мастерскую, но явно почувствовал чьё-то присутствие.
     Кузнец медленно обернулся и замер.
— Кто вы? — спросил он, с трудом сглотнув ком в горле.
— Ты точно хочешь услышать ответ ? Или   лучше посмотришь  работу? — ответила  вошедшая старушка, скрытая под капюшоном.
Кузнец, привыкший работать в одиночестве, опешил...
— Мне нужно выправить косу, — попросила  старушка тихим, слегка охрипшим голосом.
Кузнец с ужасом смотрел на неё.
— Нет! Я не за тобой! — опережая его вопрос, сказала старушка. Она внимательно смотрела на него, показывая своё мирное расположение.
     Кузнец понимал, что коса была ещё старше старушки, но её прочность не вызывала сомнений. Нужно было лишь слегка оттянуть лезвие и выправить остриё.
— Хорошо, — кивнул кузнец и зачем-то похлопал себя по щекам и телу, словно проверяя свою вменяемость.
— Жив, — выдохнул он, качая лемех горна.
— Извини, если я тебя напугала, — улыбнулась старушка, глядя, как кузнец ловко управляется с огнём.
— Да ничего. Не думал, что встречусь с вами при жизни.
— И как, не страшно?
— Нет, — неуверенно произнёс кузнец, прислушиваясь к своим ощущениям.
— В таком случае, тебе ещё рано беспокоиться, — ответила старушка, оглядывая чёрные стены кузни и скудную обстановку.
     Кузнец зажал косу в клещи и принялся осматривать её со всех сторон,  раскаляя её в горне .Он никуда не спешил…
     Коса раскалилась  докрасна, кузнец подошел к наковальне и взял в руки небольшую кувалду.
Его движения были ритмичными, но звуки, которые он издавал, были совершенно разными. Казалось, что он выколачивал из наковальни звон колоколов.
     Работа подходила к концу. Кузнец выправил лезвие и с наслаждением смотрел на свою работу.
Старушка заметила, как его взгляд искрится, а лицо словно светится. Она сказала:
— Не зря многие считают кузнеца, чуть ли не чародеем. Вот и я выражаю тебе своё почтение и уважение.
— Спасибо за столь лестную оценку, но скажите, ведь коса — это оружие, которым было покошено много жизней. Разве есть оружие, которое может сравниться с ней?
      Старушка, сгорбившись без своей опоры — косы, кивнула так, что кузнецу пришлось её придержать, чтобы она не упала на земляной пол. Тёмный овал капюшона медленно повернулся...
— Да, люди именно так и считают, — тихо произнесла она.
— А разве это не так?
— Оружие? А разве коса — это оружие?
— Может, я не так выразился, просто…
     Кузнец не успел договорить. Старушка оперлась на его руку и приподнялась с места. Через мгновение она уже смотрела в глаза кузнеца столь смиренно, что тому стало неприятно за свой вопрос. Глаза старушки, печальные, затянутые тонкими морщинами, слегка подрагивали.

— Как ты думаешь, сколько человек я убила? — едва слышно задала она вопрос.
— Я… Я не знаю, — опустив глаза в пол, выдавил из себя кузнец.
— Отвечай! — старушка повысила голос, вдруг выросла, стала столь огромной в глазах кузнеца, что ему вдруг показалось, что она разнесёт своей силой всю кузню.
 — Сколько?
— Не знаю… Кузнец ,снова опешил. Перед  ним стояла всё та же сгорбленная старушка, он вдруг осознал, насколько у страха глаза велики, что  это его страх рисует образ смерти, который ему внушали с детства - ужасный, злобный, беспощадный, никак не похожий на эту старушку, едва стоящую на ногах!
— Сколько? — умоляюще смотрела она прямо в лицо кузнецу.
— Да почём мне знать-то? — пытаясь отвести взгляд по сторонам, искал  пощады кузнец.
     Старушка опустилась на скамью и на несколько секунд замолчала. Маленькая, сгорбленная, бессильная старушка ничего кроме сострадания не вызывала в сердце кузнеца.
— Значит, ты не знаешь, сколько их было? — тихо произнесла она и, не дождавшись ответа, продолжила: — А что, если я скажу тебе, что я никогда, слышишь? Никогда не убила ни одного человека? Что ты на это скажешь?
— Но… А как же?
— Я никогда не убивала людей. Ведь вы сами убиваете друг друга? Да. Вы! Вы можете убить ради наживы, в порыве злости и ненависти, вы даже можете убить просто так, ради развлечения. А когда вам становится этого мало, вы устраиваете войны и убиваете людей сотнями и тысячами. Вам нравится убивать. Вы выросли на крови. И знаешь, что самое нелепое во всём этом? Вы не можете себе в этом признаться! Вам проще обвинить во всём меня, — она ненадолго замолчала, — ты знаешь, какой я была раньше? Я была красивой девочкой, я встречала души людей с цветами и провожала их до того места, где им суждено остаться. Я улыбалась им и помогала забыть о том, что с ними произошло. Это было очень давно… Посмотри, что со мной стало!
      Последние слова она произнесла и сбросила с головы капюшон.
     Перед глазами кузнеца предстало испещрённое морщинами и язвами лицо глубокой, древней старухи. Редкие седые волосы висели спутанными прядями, уголки потрескавшихся губ были неестественно опущены вниз, обнажая нижние зубы, кривыми осколками выглядывающие из-под губы. Но самыми страшными были глаза. Абсолютно выцветшие, ничего не выражающие глаза уставились на кузнеца.
— Посмотри, в кого я превратилась! А знаешь почему? — она вновь не отрываясь смотрела на кузнеца.
— Нет, — сжавшись под её пристальным взглядом, мотнул он головой.
— Конечно, ты не знаешь, — усмехнулась она. — Это вы, люди, сделали меня такой! Я видела, как мать убивала своих детей, и не могла остановить её, уберечь от преступления. Я видела, как брат убивал брата. Я наблюдала, как один человек за один день может убить сотню, а то и двести, триста других… Я плакала, наблюдая за убийствами, я сходила с ума от непонимания, от невозможности происходящего, я кричала от ужаса…
       Глаза старушки ничего не выражали, только по тому, как она на время переставала дышать, можно было догадаться о её состоянии.
— Я сменила свои нарядные платья на эти чёрные одежды, чтобы на них не было видно крови людей, которых я провожала или несла на руках. Я надела капюшон, чтобы люди не видели моих слёз. Я больше не дарю им цветы. Вы превратили меня в убийцу, которой я никогда не была. Вы обвинили меня во всех грехах. Конечно, это же так просто… — её взгляд остановился, и она посмотрела на кузнеца. — Я провожаю вас, я показываю дорогу, каждому свою, но я не убиваю людей…
     Старушка взяла косу, которая давно остыла, оперлась на неё и направилась к выходу.
— Можно задать последний вопрос? — окликнул её кузнец.
— Ты хочешь спросить, зачем мне тогда нужна коса? — спросила она, остановившись у открытой двери, но не оборачиваясь.
— Да.
— Дорога в рай… Она уже давно заросла травой.