Принцип ретроспекции в романе Вечер у Клэр

ПРИНЦИП РЕТРОСПЕКЦИИ В РОМАНЕ
ГАЙТО ГАЗДАНОВА «ВЕЧЕР У КЛЭР»

Роман Гайто Газданова «Вечер у Клэр» был написан в 1929 году, спустя девять лет после того, как писатель покинул Родину. Первое крупное произведение Газданова было весьма приветливо отмечено критиками: биограф Ольга Орлова, работавшая с архивами писателя в Гарварде, говорит о том, что «Вечер у Клэр» принес Газданову славу виртуозного стилиста и талантливейшего представителя молодого поколения русской эмиграции. Все критики сходились во мнении, что художественная манера и форма романа самобытны, но сравнивали книгу с эпопеей Пруста, которую Газданов тогда ещё даже не читал.
Роман о детстве главного героя во многих деталях совпадает с обстоятельствами жизни молодого Газданова. Произведение о времени формирования и взросления личности писателя создавалось в условиях эмиграции. Это определяет статус его воспоминаний, порожденных оторванным от привычной среды, отторженным от себя прежнего сознанием эмигранта. Каждый эпизод, каждое событие тщательно проверено и занимает строго определенное для него место. Во взаимосвязи этих элементов писатель просматривает закономерности своей судьбы, он пытается с помощью памяти осмыслить и пережить трагедию отчуждения от Родины, увидев, пусть и спустя годы, в своем детстве и юности символы, предвещавшие  будущее изгнание.
В отличие от Пруста, письмо Газданова не ассоциативно, хотя мироощущение повествователя и особенности его выражения могут напоминать «поток сознания». В эпопее Пруста сохраняется единство фабулы рассказа и воспоминания, которые представляются как неосознанные. В романе Газданова со-присутствуют Я-рассказчик, вспоминающий свою жизнь (лежа в постели рядом со спящей Клэр в Париже), и Я-объект воспоминания. Воспоминания же, ввиду такого совмещения, представляются как осознанно продуцированный акт.
Так, одним из первых ярких воспоминаний о начале жизни Николая предстает эпизод восприятия ребенком рассказа о несчастном мальчике, поначалу счастливом, а затем обездоленном: «Меня только что научили грамоте, я прочел в маленькой детской хрестоматии рассказ о деревенском сироте, которого учительница из милости приняла в школу. Он помогал сторожу топить печь, убирал комнаты и очень усердно учился. И вот однажды школа сгорела, и этот мальчик остался зимой на улице в суровый мороз» [1, c. 51].
Сирота на пепелище – глубоко осознанный Газдановым образ эмигранта. Покинув Россию, он останется лишь у пепелища, зимой на страшном морозе, без дома. Школа, ставшая домом, который он утратил – первый образ на пути осознания автором своей эмигрантской судьбы.
Интересно проследить, как герой Газданова уже в самом раннем детстве отмечает особенную тягу к интернациональному при чтении книг, – мальчика таинственно привлекали другие страны и иные менталитеты. «А между тем я читал иностранных писателей, наполнялся содержанием чуждых мне стран и эпох, и этот мир постепенно становился моим: и для меня не было разницы между испанской и русской обстановкой» [1, c. 53]. Поликультурность, открытость к восприятию инонациональных культурных особенностей, которую непременно отмечали современники в самом писателе, начинает формироваться у его главного героя с самых первых лет жизни. Заметим, что он черпает эти первые зарубежные впечатления из книг. Герой неоднократно подчеркивал силу своего воображения, так сильно повлиявшую на развитие его внутреннего мира.
Однако главным, пожалуй, в этой части романа является эпизод с кораблем и бесконечной сказкой об отважных путешественниках. «За время моего детства я совершил несколько кругосветных путешествий, потом открыл новый остров, стал его правителем, построил через море железную дорогу и привез на свой остров маму прямо в вагоне – потому, что мама очень боится моря и даже не стыдится этого» [1, c. 59]. Эта сцена в глазах Николая – символ того времени, когда тяготы путешествия представлялись с точки зрения психологических особенностей мамы, реализацией сказочных мечтаний, сюжетов, которые рисовал в своих рассказах ещё живой отец. Слова и образы тогда не были грубой иррациональной реальностью, тяжким бытом эмигрантской жизни, в которой увяз герой и которые на момент написания романа переживал сам Газданов. Для Я-объекта воспоминания о мечтаемом путешествии – это приключение, пережитое вместе с близким человеком. Для Я-рассказчика путешествие – это суровое испытание, которое проверяет его на стойкость в многократных перипетиях его жизни. Он желает вновь и вновь переживать приключения отважных путешественников, чтобы хоть как-то оправдать суровость тех испытаний, которые выпали на его долю, чтобы придать смысл и наполненность отупляющему абсурду окружающей его действительности. Герой не замечал в сказке о путешественниках предзнаменования, которое он упустил: он запечатлел навсегда незабываемый образ, хранящийся глубоко в сердце, который многие годы подогревал в нем надежду на счастливое будущее, когда он вернется к отцу, перевезет маму на поезде, сделав так, что эмиграция не станет путешествием в «один конец».
Знакомство со своим этносом также не проходило мимо героя Газданова: каждое лето он ездил на Кавказ, где жили многочисленные родственники его отца. Там Николай заполнял свой досуг охотой на воробьев и кошек, воочию наблюдал за смертельной борьбой в мире дикой природы, запуская тарантула в муравейник. Ребенок впитывал все, что видел, старался дать оценку всему, с чем контактировал. Интересно, что герой не называет Кавказ своим домом, несмотря на то, что это родина его отца. Для поликультурной личности, воспитанной в русле мировой литературы, будущего эмигранта, Кавказ сохранился как одна из точек на линии его жизненного пути, некая веха самопознания.
В романе значимую роль играет образ Летучего Голландца. Николай увидел его, когда в болезненном бреду переживал смерть отца: «Всё погружается в темноту; спят матросы, спит белый город на берегу, спит мой отец в глубокой черноте, где-то недалеко от меня, и тогда мимо нашего заснувшего корабля тяжело пролетают черные паруса Летучего Голландца» [1, с. 61]. Летучий Голландец – легендарный парусный корабль-призрак, который не может пристать к берегу и обречён вечно бороздить моря. Обычно люди наблюдают такой корабль издалека, иногда в окружении светящегося ореола. В морских поверьях встреча с кораблем-призраком считалась плохим предзнаменованием. Этот образ появился в болезненном бреду Николая, в котором тот находился после похорон отца. Образ корабля традиционно связывается с путешествием. Однако образ проклятого корабля, обреченного на неприкаянное скитание по морям, в данном случае является амбивалентным. Герой Газданова видит здесь знак своего будущего изгнания, понимает его трагичность – на первый план выступает то, что корабль проклят.
Показывая роман Горькому, Газданов лелеял надежду с его помощью вернуться на Родину. Надежда – это то, что отличает русского писателя от писателей-экзистенциалистов, с которыми постоянно сравнивали и сравнивают творчество Газданова.
Фиксируя абсурдность бытия и неизбежность, они ограничиваются только констатацией этого «свойства универсума», в то время как Николай Соседов, как и сам писатель, принимая трагедию своей эпохи, в которой он «обречен» жить, надеется на возвращение домой и воссоединение с матерью.
В рамках экзистенциально-антропологической философии рубежа XIX-XX веков активно развивалась идея о принципиальной невозможности познания мира и человека в нем с помощью аналитических способностей ума. Первым это начал развивать в своих работах Блёз Паскаль, а наиболее глубокую проработку эта проблема получила в работах Дэвида Юма.
Свобода самовыражения, свобода мысли в поиске истины – примат личностных исканий и стремлений героя Газданова. Именно это беспокойное чувство одолевает душу Николая, бросая его в горнило Гражданской войны, толкая его в общество опасных людей, гоня прочь из дома. «Неведомые мне законы внутреннего движения заставляют меня пребывать в постоянных поисках и погоне за тем, что лишь на мгновение появится передо мной <…> – появится и исчезнет» [1, с. 79]. Газданов акцентирует внимание на ограниченности познавательной сферы человеческого разума. Как человек, который выше всего ценит именно силу человеческого разума, Николай сокрушается, понимая, что истинное знание возможно постичь лишь иррационально: «Очень редко, в самые напряженные минуты моей жизни, я испытывал какое-то мгновенное, почти физическое перерождение и тогда приближался к своему слепому знанию, к неверному постижению чудесного» [1, с. 80]. Именно этих «самых напряженных минут» и ищет потом герой Газданова. Установка на невозможность познания законов вселенной и природы человека вообще привела его героев к осознанию несовершенства человеческой природы.
Заглавному образу Клэр отводится при этом ключевая роль. Стоит отметить, что писатель уже с самого начала персонифицирует в образе девушки своё будущее изгнание. Обратим внимание на автобиографическую подоплеку этой темы. В качестве прообраза главной героини выступила реальная девушка – Татьяна Пашкова, в чьём доме в Харькове проживали подросток Гайто и его мама. Кроме того, Татьяна послужила прообразом ещё одной героини романа – Марианны Ворониной, соучастницы в играх и развлечениях главного героя романа. Так, О. Орлова в биографии писателя сообщает, что незадолго до Февральской революции в харьковском доме у Пашковых стали собираться студенты, гимназисты последних классов, молодые офицеры. Тон задавала старшая Татьяна, названная друзьями за роскошные светлые волосы «Клэр», что по-французски означает «светлая». Эти встречи у Пашковых получили модное салонное название – «Вечера у Клэр». Это было время стихов, домашних спектаклей, философских бесед и музыки. Тогда же, как пишет Орлова, юный Гайто начал страдать от неразделенной любви к Татьяне [2, с. ]. Этот мотив и становится движущей силой сюжетной части художественного произведения.
Из-за высоких «духовных запросов» Николая, образ Клэр, спустя годы разлуки, подвергается кардинальным изменениям, метафоризируется, «обрастая» новыми дополнительными смыслами и ассоциациями. Герой Газданова говорит о том, что в образе Клэр для него причудливо смешиваются воспоминания детства и предчувствия будущих катастроф – то есть, по сути, всё содержание романа. Газданов озвучивает здесь мысль о синкретичности прошлого и будущего. Похожая мысль прозвучит и в «Ночных дорогах», где главный герой рассуждает о своей неприязни к людям, которые, перейдя некий рубеж, начинают отрицать своё прошлое. По мнению Газданова, это неприемлемо, так как те события, которые произошли с героем до настоящего момента, не менее важны для понимания его личности, чем то, что происходит сейчас, и напрямую связаны с тем, что вскоре произойдет. Он убежден: всё, что было, есть подготовка к настоящему и будущему. В понимании авторской позиции читателю помогут вынесенные в эпиграф строки из «Евгения Онегина»: «Вся жизнь моя была залогом / Свиданья верного с тобой».
Для того, чтобы еще глубже понять эту мысль, необходимо обратиться к последним страницам «Вечера у Клэр». Николай, уже испытавший потрясения участника войны, изгнанником покидает Родину. Он стоит на берегу парохода и думает о том пространстве, о тех физических и социально-исторических преградах, которые разделяют его и Клэр. «Но ведь Клэр француженка <...> и если так, то к чему же была эта постоянная и напряженная печаль о снегах и зеленых равнинах и обо всем том количестве жизней, которые я проводил в стране, скрывшейся от меня за огненным занавесом?» [1, с. 160]. Несмотря на то, что герой описывает события десятилетней давности, слова принадлежат Николаю, находящемуся в настоящем времени. Он понимает, что встреча с Клэр неминуема. Предназначенный путь ведет его во Францию. Однако, с самого начала для героя важно, что его судьба будет связана не с каким-то конкретным местом, которому очерчены строгие географические границы и пределы, а с конкретными людьми. «Площадь Согласия вдруг предстала мне иной. Она всегда существовала во мне», [1, с. 160] – признается герой.
Таким образом, одним из возможных вариантов интерпретации образа Клэр является возможность рассмотреть её как символ постижения истины, того знания, которое Николай получит в эмиграции. Главный герой не отрицает значения событий, связанных с Родиной. Но он также и не собирается отказываться от того, что ждёт его за границами России. Исходя из жизненного опыта самого Газданова, можно говорить о том, что он не опасался потери национальной идентичности, практически не испытывал проблемы с социальной адаптацией в новом обществе. В его первом «психобиографическом» романе можно наблюдать за рефлексией так называемого «гибридного сознания», которое формировалось в русле нескольких культур. Причины того, что его картина мира смогла сформироваться именно так, – в жизни и судьбе писателя.
В своем романе о Клэр Газданов попытался исследовать истоки собственной творческой индивидуальности, зафиксировать уникальные и сложные психоэмоциональные черты личности и запечатлеть их в художественной форме. В картине мира писателя, отраженной в образе его героя, можно наблюдать за сложным и неповторимым процессом становления и развития творческого пути художника. Экзотика, жажда путешествий, которая роднит Газданова с любимыми им романтиками, отражает стремление автора понять себя через весь мир. Именно поэтому можно говорить о том, что в сложном, многоуровневом образе Клэр автор заложил представление обо всей жизни. Любовь к Клэр, «движение к женщине» здесь символизирует само бытие. Вспомним о смысловой наполненности имени. Оно ассоциируется со строчками А. Блока из поэмы «Возмездие»: «Познай, где свет, – поймёшь, где тьма» [3, с. 301]. Познать Клэр значит познать мир, познать смысл жизни, то есть ту конечную истину, к которой и стремился главный герой всю свою жизнь.

Список литературы:
1. Газданов Г. Собрание сочинений В 5 т. Т.1. – М.: Эллис Лак, 2009. – 882 с.
2. Орлова О. М. Гайто Газданов. – М.: Молодая гвардия, 2003. – 76 c. (Жизнь замечательных людей).
3. Блок А. А. Собрание сочинений В 8 т. Т.3. – М.: Художественная литература, 1960. – 301 с.


Опубликовано: Утренняя заря: Молодежный литературоведческий альманах. Вып. IV / Ред.-сост. Т.А. Алпатова. - М.: ИИУ МГОУ, 2014 - с. 71-76.