Гл. 2. Романтик из Донбасса

Гл.2.Романтик из Донбасса

Сезон сбора апельсинов подходил к концу. Поэтому, через три недели мы вдвоём с земляком-донбасовцем уехали из знаменитой греческой области Пелопоннес на не менее знаменитый остров Крит. Там был в разгаре сбор оливков. На Крите я и познакомился с героем моей второй греческой истории.
Во время первой встречи этот человек, честно говоря, вызвал у меня неприязнь. Узнав, что я его земляк, он радостно пожал мне руку и начал увлеченно рассказывать, как греческая полиция выслала его с острова Крит в Афины за то, что гонялся по улице с ножом за каким-то немцем.
На мой вопрос:
- Зачем же вы это делали?
Последовал простодушный ответ:
- Да человек он оказался паршивый!...
Впрочем, собеседник мой в тот день был нетрезвым, а общение с тем, кто одурманен алкоголем, вообще штука малоприятная.
А вскоре я опять, в который уже раз, убедился: водка искажает и деформирует духовный облик человека, нередко до неузнаваемости.
На самом деле Валерий (имя я изменил) оказался отнюдь не беспощадным и кровожадным, а добрейшим и милым мужичком, с удивительно отзывчивой, чуткой душой. Он словно жил с постоянно распахнутым к людям, наивно чистым сердцем.
- Ну нельзя же быть всегда таким раскрытым ко всем, Валера! - говорил ему сочувственно один грек-понтиец (то есть, грек с Кавказа), показывая свою широко раскрытую ладонь. - Людей сейчас много нахальных неблагодарных, желающих попользоваться надурняк твоей добротой. Ты хоть иногда закрывайся наполовину, если не можешь сжиматься в кулак.
И он складывал пальцы в скрюченную полущепоть, показывая, каким надо быть хоть иногда добрячку Валерию.
- Да не могу я по-другому... - говорил виновато Валерий. - Мне б домой уехать отсюда... Дома я никогда так много не пил и так часто... Ну, давай, за твоё здоровье. Извини, если что-то не так сказал...
Глядя на них, я вдруг вспомнил Набережные Челны начала 70-х годов, разгар строительства Камского автозавода и Нижнекамской ГЭС, - там прошла моя юность. Там тоже многие слабые и добрые души легко спивались. Плакали по пьянке об оставленных дома женах и детях. И через какое-то время или уезжали домой, или вызывали сюда свои семьи. Тогда им давали место в жилом вагончике, и вчерашние пьяницы нередко остепенялись...
Нынешняя ситуация была намного жестче - иное время, иная эпоха. Середина 90-х годов, южная оконечность легендарного греческого острова Крит. Многие историки награждают его громким титулом колыбели человеческой цивилизации. С таким мнением можно соглашаться, а можно и спорить.
Впрочем, Валерия подобные вещи теперь мало волновали. Он уже больше года жил и работал здесь, вдали от Родины, и все эти критские прелести надоели ему хуже горькой редьки. Какое там Средиземное море, - в пруд бы родной окунуться!...
Шла первая декада февраля, и он мечтал добраться домой хотя бы к Благовещению, - ведь 10 апреля его день рождения.
- А еще лучше приехать в Донбасс к 8 марта, - размышлял мой земляк. - Лучшего подарка матери, жене и дочери не придумать. За две недели можно тут заработать 60 тысяч драхм (это около двухсот пятидесяти долларов), а чтобы добраться домой, вполне хватит и двухсот...
Для обычного человека во всем этом не было бы особых проблем: решил - сделал. Но не для Валерия. Сам он по профессии инженер-строитель, к тому же каменщик, сварщик, бетонщик, плотник - словом, мастер на все руки. Такие специалисты здесь нарасхват. Особенно с весны, когда начинается в Греции строительный сезон.
К нам, в городок Мирес, Валерий приходил обычно по воскресеньям. Несколько месяцев назад (до выселения в Афины из-за той пьяной ссоры с немцем) он и сам жил тут в небольшой мансарде у старого грека.
После нелегального возвращения на Крит он поселился в деревне, что находилась в двух километрах от нашего городка. Вначале поселился он там, чтобы не попадаться лишний раз на глаза местной полиции. А потом привык.
Мы уже несколько раз звали Валерия перебираться к нам, но он отказывался. Ему совестно было уходить от своих нынешних соседей по деревенской квартире: тоже, кстати, жителей Украины. Они теперь сидели без работы и он их не только кормил, но и поил (спиртным, разумеется), тратя на это все свои заработанные деньги.
- Да ты что, обязан их кормить да ещё и поить?!... - возмущался Алексей, старый его соратник по Криту. - Переходи к нам! Глядишь, дармоеды твои и работу себе найдут. А так, пользуются твоей добротой!...
- Не могу... - вздыхал горько и сострадательно Валерий. - Жалко их...
Как мы убедились, Валерию очень трудно было собрать необходимую сумму для отъезда домой, хотя бы по той причине, что при первой коллективной пьянке он пропивал все свои сбережения до последнего хилярика (тысячедрахмовая ассигнация, равная примерно четырём долларам).
Он не уходил в многодневный запой, а пропивал деньги за один вечер, покупая снова и снова спиртное и закуску. Удержать его было невозможно. Делал он это от всего своего искреннего распахнутого сердца, жаждущего чем-то еще порадовать своих друзей. А точнее, соседей-собутыльников, с которыми он и познакомился-то совсем недавно.
Такая вот странная, болезненная доброта...
Валерий говорил, что жена догадывалась о его безденежье и во время телефонных переговоров предлагала уже не раз приехать и забрать его домой. Но ему было стыдно и потому он врал ей, что деньги у него есть, но он хочет заработать ещё и приедет через два-три месяца сам.
Жена со слезами кричала ему в трубку, что ей не нужны его заработки. И дети, и она сама, и его родители ждут его скорейшего возвращения домой...
Он плакал, рассказывая нам всё это, но честно признаться обо всём жене не мог. Стыдно ведь, что стал он здесь таким горьким пьяницей.
А ведь ехал он в Грецию не за деньгами, - их он и дома умел неплохо заработать. Ехал он сюда за туманом, то есть за романтикой. Захотелось человеку посмотреть на будничную жизнь потомков Аристотеля, Сократа и Александра Македонского.
Получилось же, что он открыл здесь в себе такие бездны, о которых даже не подозревал прежде.

Продолжение следует.