Исцеление

                "Больному и мёд невкусен,
                А здоровый и камень ест"(русск.пог.)

             Я ехала в поезде Адлер-Новосибирск из Сочи. Два дня в дороге -
много, а мне предстоял до дома ещё день пути, я изнывала. Проехали сара-
товские степи, пересекли  Волгу, скоро начнутся предгорья Урала. И не вспом-
нить, сколько раз я проезжала эти места! Может быть, сорок. Однако, скучно.
Сидим у окна с соседом, старым башкиром. Ему скоро выходить - возвращается
от родных домой.
           - Камалутдин, а расскажите что-нибудь интересное! - прошу его.
           - Например?..
           - Ну, какой-нибудь случай из вашей жизни? Мало ли чего с вами бы-
вало?
           Камалутдин думает, потом вспоминает:
           - В сорок четвёртом году жили мы в Оренбургской области, в деревне
Султакаевка Александровского района. Ещё война не закончилась, был я моло-
деньким парнишкой. Деревенские отрядили меня скот пасти, с подпаском.
Тогда ведь и  дети  работали, мужики все на фронте. На фронте был и мой
отец - Юмадилов Сагадат.
            Мать когда сунет кусок хлеба на день, а  когда и дать нечего - дома-то ещё четверо детей мал мала меньше.  Сами весь день в поле про-
бавляемся, как можем. То травку какую пожуём, а если ягод найдём - так сов-
сем хорошо. Бывало, у чьей-нибудь коровы кружку молока надоишь... А чтобы
воду с собой брать - и вообще понятия не было: так, из какой-нибудь лужи,
бывало, и напьёшься...
           Вот как-то пасём мы скот на дальних лугах, жарко, до вечера далеко, пить хочется, а напиться негде. Наконец, нашёл я какую-то грязную лужу, процедил воду через тряпку, и напился. И - всё, часа через два  плохо
стало! Оставил я подпаска со стадом, взобрался на чью-то лошадь, а как
до дома доехал - не помню.
          Меня и врачам показывали, и в город отвезли, в больницу положили
- мне хуже и хуже. И определить не могут, что со мной! Три месяца пролежал
в больнице - выписали домой, проститься с родными. Помирал уже. Весна прошла, лето началось - красота такая! Жить бы, да жить, а я помираю.
Даже ещё ни с одной девушкой не поцеловался! И отца не увижу...Обидно...
          Мать горюет, а на работу ходит, некому за мной ухаживать. Лежу
один в избе, жарко. Вдруг входит старик в белой одежде. Кто такой? Я всех в деревне знаю, а этот, видно, не из наших...
         - Твою болезнь надо первым мёдом лечить! - говорит. И исчез...
          Мать с работы пришла, я ей рассказал про старика. Она - на коня, да
в соседнюю деревню, где жил пчеловод Юмат, древний старик. Ему почти сто лет было, а пчёл держал... Привезла мать первого мёда, тёмный такой. Ложку мне суёт в рот, а я не хочу, он мне горьким кажется. Я уже давно, кроме воды, ничего не принимал. Тогда она с водой размешала, и стала меня поить - мне лучше и лучше. А когда поправился, уже через год, снова старик в белом  во сне мне явился:
         - Хорошо, -говорит, что послушался. Должен ты был умереть, но я
тебе не дал. Теперь проживёшь долго! Вот, живу!..
          Последние фразы Камалутдин договаривал уже на ходу - поезд
остановился на три минуты. Это была его остановка. Он по-прежнему жил в
Султакаевке, до которой от станции, как и раньше, ему предстояло преодолеть ещё семьдесят километров. Но уже не пешком или на лошади, а на современном автобусе.