По ком звонит колокол?

Похороны всегда оставляют отпечатки в душах людей. В этот день, самый обыкновенный, но такой мрачный, воздух, казалось, застыл. Дул ветерок, обычно приятный, но в этот день он раздражал.
Я смотрел в окно на собирающихся людей. Я знал их всех. Родственники. Друзья. Коллеги. Для кого-то это было простой формальностью, а кто-то искренне пытался сдержать слезы. Никто не улыбался. Все одеты в темные тона. Казалось, что все они попали под чернильный дождь.
Плакал ли я? Нет. Мне жгло глаза, но слез уже не было. Я знал, что будет дальше. Сейчас я выйду вслед за деревянным ящиком, красиво обернутым в ткани, украшенным неживыми цветами. Его переливание гипнотизировало меня.
Кто-то сочувственно похлопал меня по плечу. Я не почувствовал. Просто картинка перед моими глазами немножко встряхнулось. Самую малость. Но я заметил это.
Уже три дня я не жил. Я рос, как растение в горшке. Корням больше некуда расти. Потолки отрезают от солнца. Воздух не проникает сквозь плотно закрытое окно.
Все цели в жизни показались мне несущественными, как и сама жизнь. Я моргнул. Впервые за последние полчаса. Глаза обожгло.
Безумно хотелось плакать. Разрыдаться прямо здесь, бить руками по земле, крушить все вокруг. Но слез не было, ноги не сгибались и не было сил даже поднять руку.
Гроб. Какое страшное слово - гроб. Когда я слышу это слово, у меня в ушах раздается хлопок - крышка гроба встает на место. Когда задумываешься об этом чуть дольше, к эху хлопка прибавляются глухие ритмичные удары. Это забивают гвозди.
Музыкантов не наняли по моей просьбе. Все происходило в тишине, которую прерывали только мои ноги, когда я в очередной раз спотыкался.
Я не помню, как это произошло и почему она сейчас плывет над всеми, уносимая чьими-то руками в ее последний путь. Я отказался воспринимать это. Каждую секунду я желаю проснуться от этого кошмара, но это не сон и от этой мысли в глубине меня рвутся пружинки, останавливаются механизмы и ломаются опоры. Я молча разваливаюсь, но никому нет дела. Никто этого не видит. Мне все равно.
Рядом с кладбищем стоит церковь. Это все, что я запомнил. Когда я бросил гость земли на гроб, половина попала мимо. Мои руки дрожали. Звонил колокол.
Я снова закрыл глаза. Как будто веки превратились в кремень и высекают огонь из моих глаз.
В голове звонил колокол.
Снова сижу у окна. Но плакать не хочется. Теперь я улыбаюсь.
Снова пришли люди в черных костюмах. Теперь их гораздо меньше, но зато тех, кто пришел формально почти нет. И слез было меньше.
Я иду, засунув руки в карманы черных брюк, постукивая черными каблуками черных туфель. Гроб не заносят на кладбище - в этом отказали. Я не видел, кто бросил первую горсть земли в могилу. В этот момент перед моими глазами все потемнело.
Гроб. Опять удар в голове. Но это не крышка гроба. Это, за день до этого, упал стул под моими ногами и узел, старательно связанный мной, нежно обхватил мою шею своими холодными руками. Еще немного.
Вспомнилось лицо продавца из магазина ритуальных услуг, когда я попросил снять мерки на гроб с меня.
Еще немного.
В голове все еще звенел колокол, уже несколько дней подряд. Свет почти померк - могилу начали закапывать лопатами. Я так и не взглянул в свое лицо - испугался своего вида в гробу.
На самом деле колокол не звучал - даже в этом отказали. Но для меня он прозвучал несколько дней назад.