Рассказы подушки. Часть 3. Неброшенный

Мы часто разговариваем. Точнее говорит только он. Я единственная, кто знает все его тайны и секреты. Всю его историю и обиды. И все его страхи.

***

"Сегодня я решил стать взрослым. Без лишних слов и требований. Без ложных обещаний и детских истерик.

Я вернулся из школы. Мама с папой зашли обнявшись ко мне в комнату, с какими-то документами в руках.

- Сынок, то, что мы скажем не должно тебя расстараивать! Мы очень тебя любим,- начала мама. На глаза у нее навернулись слезы.- На самом деле мы не родные родственники. Мы усыновили тебя в полугодовалом возрасте.

Я вскрикнул от неожиданности. Я сидел на кровати в обнимку с подушкой и чувствовал, как по моим щекам потекли слезы."

"В последующие полчаса я узнал, что в возрасте трех месяцев на пороге маленькой клиники в маленьком городке кто-то оставил младенца. У него были сломаны ручки и множество травм куда сильнее. Но он был жив. Врачи залечили всё. Он становился вполне нормальным ребенком. Только одно они не могли исправить. Врожденный порок сердца. Требовалась пересадка. Но найти такой важный орган было очень нелегко и очень дорого.Нужны были спосоры готовые спасти невинного ребенка от лап смерти. На счет клиники поступило огромное вложение, с примечанием: "Он должен жить. Как только вы спасете его тело, мы будем счастливы развить в нем душу."

Через неделю была сделана одна из самых дорогих операций мира. Четырехмесячному младенцу весом чуть больше пяти киллограмм пересадили сердце. На эту тему было множество статей в медицинских журналах и еще больше в желтой прессе. Если в медицине это считать открытием, то для папарацци появился повод для пересудов " кто же оплатил столь дорогую операцию?"

После полного восстановления было принято решение перевести его в отдел социальной опеки, в котором уже лежало заявление на его усыновление."

"-Это были вы? Вы меня вылечили? Но почему???- я не мог поверить их словам, но мне нужны были ответы. Я был рад,что они дали мне жизнь, но не мог понять тех, кто хотел ее отнять.

- У тебя были мои глаза...-прошептал отец. А мама дополнила:

-И мой нос... Мы не могли иметь детей. Мы были оба здоровы, проходили анализы вновь и вновь. Но не совместимы, как говорили врачи.

Ты был нашей надеждой. Мы продали фирму отца и собрали все сбережения, лишь бы ты жил и был рядом.Когда пришло время забрать тебя, я, в ожидании утра, провела всю ночь на коленях, благодаря Господа."

" Мы говорили до самой ночи, когда я наконец задал воспрос:

-А мои "настоящие родители, кто они? Вы общались? Вы узнавали кто и почему так со мной обошелся?

-Твой отец мелкий служащий в одной из фирм в нижней части города. А мать...-мама замешкалась, видно было что ей стыдно.- А мать - проститутка там же. Это все что мы смогли узнать, ну и их имена."

" Сегодня я решил стать взрослым. Мне нужно было разобраться со своей жизнью, и как дальше поступить.

Родителей я успокоил, тем что не откажусь от них, но я должен был узнать почему эти люди так жестоко со мной обошлись."

"В нижней части города не любят чужаков. Это почти как другая страна. Там не ни чести, ни жалости, ни доверия. И оттуда нет пути в верхнюю.

Я приехал рано утром. Папа дал мне все последние данные о «биологических» родителях, что у них были.

Первым делом я поехал искать отца, у него было более устойчивое положение в этой жизни, чем у матери.

Я нашел его в канцелярском магазине. Он считал ручки. Сбивался и начинал считать заново. Потом еще и еще. Я наблюдал за ним больше часа, и за это время он не досчитал дальше тридцати. Было видно что что-то тревожит его.»

« Впервые с моего прихода колокольчик на двери бряцнул почти через два часа с моего прихода. Я вздрогнул и обернулся. На пороге стоял мальчишка лет восьми, с огромным ранцем на спине. Он подошел к прилавку, указал пальцем на ручку и достал из кармана пару монет. Продавец без слов протянул ему ручку и придвинул обратно монеты. Мальчик поклонился и так же молча вышел из магазина. За все это время не раздалось ни звука, кроме звона колокольчика.

Я еще с полчаса ходил между стеллажами. Наконец, собравшись с духом, подошел к продавцу. Он поднял на меня уставшие глаза с немым вопросом «что-то хотел?». У него были мои глаза. Я смотрел так на маму, когда он без стука входила в мою комнату.

- Привет, пап,-выдавил я... Непривычно было так называть совершенно незнакомого человека.

На лице мужчины отразилось удивление. И без того вздернутые брови взлетели ко лбу.

-Молодой человек, мне кажется вы ошиблись. У меня нет детей.

-Нет, я не мог ошибиться. Восемнадцать лет назад вы воспользовались услугами одной из проституток этого квартала. Через девять месяцев родился я, - я говорил все это и только начинал понимать, как глупо выгляжу. Я пытаюсь навязаться человеку, который когда-то просто с кем-то переспал за деньги.

После каждого моего слова, его глаза округлялись и в них как-будто что-то оживало. Он выбежал из-за прилавка и заплакал. Впервые передо мной стоял взрослый мужчина и плакал. Плакал за все года прожитой мной жизни. Все это время он, что-то беззвучно шептал, то ли молился, то ли извинялся, я так и не смог разобрать, пока его истерика не прекратилась.»

«Мы повесили на дверь табличку «Закрыто» и сели за прилавок. И я услышал трогательную историю запретной любви. Драматичней было только у Шекспира: «Нет повести печальнее на свете, чем повесть о Ромео и Джульете».

- Мы встретились впервые ночью, в баре. Она была одета в легкое платье выше колена и летнюю накидку на плечи. Войдя в бар, она озарила его своим светом. Я, сидящий у стойки и бокалом пива, весь подобрался и выпрямил спину. И не я один, все мужики разом воспрянули духом с ее появлением. Распушенные волосы до плеч, осиная талия, пухлые губы и дерзкий взгляд. Она вся сквозила уверенностью и гордостью. Наши взгляды соприкоснулись лишь раз, и я моментально свихнулся на этой женщине. Всю ночь я наблюдал, как к ней подходили один за одним мужчины, но она всех отшивала. Я так и не решился подойти. Что я могу дать такой женщине как она??? Она вышла так же уверенно, как и вошла.

С месяц я ее не видел. Каждую ночь она приходила лишь во сне, как навязчивая идея. Я высматривал ее в толпе и регулярно приходил в этот бар. Я молил Бога хоть раз еще ее увидеть. И Он услышал мои молитвы.

Я возвращался с ночной проверки. Нашу фирму постоянно посещали гос служащие всех рангов. Вокруг была слякоть и холод. Под куртку забирался ледяной ветер и пробирал до самых костей. Мимо меня прошла женщина в короткой курточке, юбке до середины бедра и высоких сапогах на длинном каблуке. Через тонкие колготки было видно, что ноги ее покраснели от ветра. Было видно, что она торопилась поскорее спрятаться от ненасытного холода дома, в теплой постели. Она обернулась лишь на миг и я тут же узнал эти губы и взгляд. Я догнал ее и предложил свою куртку, ведь она явно длиннее этой юбки. Я знал, что холод добьет меня вместо нее, но мне было не жаль. Что еще я мог предложить такой женщине, кроме куртки?

Я не понимал почему она так легко одета. И почему в такую рань спешит по улице.

Она помотала головой, отказываясь от куртки. И тонким мелодичным голосом промолвила:

- Спасибо, мне осталось пройти всего пару улиц,- в этот момент раздался резкий треск сломавшегося каблука, и одна из ее прекрасных ног подкосилась. Я успел схватить ее за локоть, спасая от падения. И она расплакалась.

Без слов, без объяснений рухнула мне на плечо и расплакалась как ребенок. Я поднял каблук с земли ни на секунду ее не отпуская и взял ее на руки. Так, с ней на руках, я дошел до своей квартирки. Всю дорогу я шептал ей что-то успокаивающее. К тому моменту, как я внес ее внутрь, она заснула. Стараясь ее не разбудить, я уложил ее в постель, снял сапоги и накрыл ее пледом. Затем вместе с сапогами спустился вниз и обежал всю округу, в поисках ремонтной мастерской.

Каблук приделали обратно к сапогу все за двадцать минут и пару баксов. Довольный я побежал обратно. От звука открывающегося замка она проснулась и выбежала в коридор. Глаза немного опухли от слез и были наполнены непониманием. Она смотрела то на меня, то на свои сапоги в моих руках. Не произнеся ни слова она забрала сапоги, обула их и направилась к двери. Обернувшись на миг она тихонько произнесла: - Спасибо, - и вышла, прикрыв за собой дверь. Я так и остался стоять в коридоре.

Еще через месяц я увидел ее стоящую у шоссе, в коротком полушубке и тех самых сапогах. На улице вовсю царила зима, а из мастерской я знал что сапоги осенние. Мимо проезжавшая машина затормозила, открылось пассажирское окно, она просунула туда голову, сказала несколько слов, и уже собиралась сесть внутрь, как я подбежал, схватил ее за руку и поволок за собой. Она закричала что-то обидное, но я ее не слушал. Через метров двести я остановился, повернулся к ней и впился в ее пухлые губы своими. Она недолго побила маленькими кулачками мне в грудь и, наконец, обмякла и ответила на поцелуй. Я снова схватил ее за руку и потянул за собой.»

«Мужчина остановился перевести дух. Похлопал по карманам, выудил из одного из них помятую пачку «Мальборо» и закурил, стряхивая пепел прямо на пол. На несколько минут он задумался, будто переживая это эпизод заново. Когда очнулся, он продолжил рассказ, который я слушал затаив дыхание и не перебивая:

- Это была лучшая ночь в моей жизни. Я изучал все ее тело, не пропуская ни миллиметра ее нежной кожи. Она пахла жасмином и розами, и это сочетание просто сводило меня с ума. Еще ни разу в жизни я не чувствовал себя таким бесстыдно счастливым, как в ту ночь. Да и после нее тоже. Мы заснули лишь с рассветом, когда сквозь шторы начали пробираться заспанные лучи восходящего солнца.

Я прижал ее к себе, боясь отпустить хоть на мгновение, и забылся блаженным сном.

Когда я проснулся утром ее не было. Я обошел все квартиру, заглядывая в каждый уголок, каждый шкаф и даже в ящики трюмо. Когда не осталось ни одного сантиметра маленькой квартирки, который бы я не изучил, я бессильно осел на пол и заплакал.

Спустя год я приехал на кладбище на могилу матери, и, проходя по нему, я увидел пожилую женщину. На ней были те самые сапоги. Они сидела у надгробия и говорила с ним, как с живым человеком, как я сейчас говорю с тобой. Подойдя ближе, я услышал, что она рассказывает могильному камню, что врачи наконец вылечили ее. Что лекарства помогли. Что она проживет еще с десяток лет. Потом на минут замолчала и произнесла: «Жаль что ценой твоей жизни.» Я не выдержал, обошел могилу и онемел увидев фотографию на надгробии. На ней была та, что сбежала от меня год назад. И, как и год назад, я бессильно рухнул на землю и заплакал.

Женщина изумленно поднялась с кладбищенской скамейки и подошла ко мне.

- Вы, вы знали мою дочь? - таким же тонким и мелодичным голосом спросила она.

- Хуже того, я без памяти любил вашу дочь, - не поднимая глаз, прорыдал я. Мне было стыдно за эту истерику, но я не знал, как ее сдержать.- И люблю до сих пор.

Она терпеливо дождалась, когда я успокоюсь. Ждать пришлось долго, первый шок спал не меньше чем через час. Опустилась рядом со мной на землю и проговорила.

- Ты знал, что она умерла? - я отрицательно покрутил головой.

- Ее сбила машина. Ночью, на шоссе. Чуть больше месяца назад.

-Она, она снова была там? - я чуть не задохнулся от возмущения.

- Она ехала домой. Я тяжело больна, была. Лейкемия. Все что могло меня спасти — пересадка костного мозга. Это очень дорогая операция, и она нашла только такой способ

собрать деньги...

Она была со своим ребенком. Двухмесячный мальчик мирно сопел в коляске. Пытаясь спасти его она закрыла собой коляску и попала под удар корпуса машины. Коляску отбросило в сторону, а она получила травмы несовместимые с жизнью. Именно ее страховка от несчастного случая покрыла мое лечение.»

«Отец смахнул слезу, закурил новую сигарету, поднялся и сказал:

- Поехали к ней.

Через пару минут мы сидели в его стареньком гольфе. Через час были возле небольшого ухоженного домика. Дверь открыла молодая женщина в халате, сиделка. Мы попросили проводить нас к хозяйке. В комнате, на огромной кровати лежала женщина с компрессом на распухшей ноге.

- Привет, бабушка...- я подошел к ней и увидел, как по щекам ее побежали слезы. Она улыбнулась и поднялась с кровати, превозмогая боль в ноге. Обняла меня.»

***

Именно эта женщина, оставила на пороге маленькой клиники маленького городка сверток с двухмесячным младенцем, боясь не пережить предстоящую операцию.

Как только он вернулся домой, он как в детстве рассказал мне эту историю, не скрывая слез.