Тени великой любви часть1 глава1

Валерия Мессалина - великая распутница


Так, утомленная лаской мужчин,
Уходила несытой,
Гнусная, с темным лицом,
Закопченная дымом светильни,
Вонь лупанара неся на подушки
Царского ложа.

Ювенал
«Сатиры»



Косматое горячее солнце уже высоко поднялось над Палатином и продолжало ползти, обесцвечивая однообразную лазурь латинского неба, приближаясь к полудню. Прикрыв глаза, сотрясаясь на разбитых лавовых плитах мостовой, в цизии, запряженном парой лошадок, Валерия Мессалина возвращалась во дворец императоров.

Субура осталась позади, но вонь Этрусской улицы еще трепетала в чутких ноздрях Мессалины, запах, напоминающий ей о ночи, проведенной в лупанаре, в этой тесной каморке с тусклым светильником и узким ложем, которое скрипело при каждом неосторожном движении. Запах дюжины мужчин, впитавшийся в кожу. Она не видела их лиц, это ей и не нужно, она желает лишь наслаждений, для нее смысл только в этом.

К ней входили матросы, грузчики, рыбаки, насквозь провонявшие рыбой, торговцы с кислым сырным запахом, гладиаторы, пахнущие зверьем, те, кому сегодня предстоит умереть на окровавленном песке арены. Ей это нравилось! Нравилось то, что эти рабы, отбросы, входят к ней без стеснения, как к одной из субурских наставниц в любовных утехах, не подозревая, что это она, Валерия Мессалина, супруга императора, лежит перед ними.

Да! Она знала, а они - нет. И в этом была своеобразная прелесть, жгучая интрига, такая же возбуждающая, как эта знакомая щекотка, опять поднимающаяся из глубин лона.

Потные, тяжело дыша, вставали они от нее, бросали, не глядя, медяки, а она смеялась над ними!

Валерия открыла глаза, ветер, сухой и влажный одновременно, дунул в лицо. Она сощурилась. Солнце просачивалось сквозь темно-зеленые шапки пиний. Спина возницы узкая, как у девушки, в унисон стучат копыта рыжих лошадей. Там, на Палатине, во дворце, она искупается в горячей ванне, а потом Клавдий захочет навестить ее, и она, конечно, примет своего супруга. Обряды. Обряды каждого дня...

А с наступлением ночи Велабр вновь раскинет для нее свои покрывала, и притоны Субуры с непристойными рисунками на стенах, распахнут двери белокурой Лициске.

Валерия стянула с головы белокурый парик, в котором всегда спускалась с Палатина в сумеречные кварталы Рима, разросшиеся в месте бывших болот. Темные волосы рассыпались по плечам. Служанка, сидящая рядом, охнула и набросила на свою госпожу край паллы. Валерия рассмеялась.

- На! Держи! Это твоя плата. В следующий раз держи светильник повыше, чтобы я смогла все хорошенько разглядеть!

С этими словами Мессалина высыпала в протянутую ладонь липкие медяки.



Валерия Мессалина происходила из рода патрициев Валериев. В 20-м году ее счастливому отцу Марку Валерию Мессалу Барбату судьба улыбнулась дважды: он был избран консулом, и в этом же году родилась Валерия, так похожая на свою мать Домицию Лепиду Младшую.

Ее мать и отец были двоюродными братом и сестрой по материнской линии. В те времена браки между родственниками были делом обычным. Бабкой Валерии была Клавдия Марцелла из старинного патрицианского рода Клавдиев. А прабабкой приходилась Октавия Младшая, сестра первого императора Рима Октавиана Августа. Октавия была в числе женщин самых уважаемых и любимых современниками. Жить ей довелось в сумеречную эпоху, когда многие пали жертвой интриг, вражды и вероломства. Но сестра императора была образцом гуманности, благородства и женских добродетелей. Что и говорить, Валерия Мессалина пошла не в свою прабабку. Вот только внешность... эта безупречная шея, мягкие губы, разрез глаз, слегка удлиненный... Валерия была так же хороша, как когда-то - давно - Октавия.

Что касается деда Мессалины, то здесь существует две версии. Начнем с наиболее распространенной. Отец Мессалины Марк Валерий был сыном Марка Валерия Мессалы Барбата Аппиана, усыновленного в патрицианский род Валериев Мессал. До усыновления он носил имя Гай Клавдий Пульхр. А по второй версии, отцом Марка Валерия был Марк Валерий Мессала Мессалин, занимавший высшую выборную магистратуру, то есть бывший консулом в 3 году до н.э. и 3 году н.э. Мессалин, в свою очередь, был сыном видного политика Марка Валерия Мессалы Корвина.

Теперь трудно сказать, в какой степени Валерия Мессалина была образована, умна, честолюбива, зато со стопроцентной правотой можно утверждать, что она была распутной женщиной, превыше всего ставившей удовольствия плоти, поражавшая своим поведением даже не отличавшихся целомудрием современников.

Что наложило отпечаток на душу юной Валерии: воспитание при дворе Калигулы, безумства пиров, переходящих в оргии, общая атмосфера свободного либидо, царившая в Риме той поры, или болезнь, личная катастрофа женщины - нимфомания? Скорее всего, и то, и другое, и третье. Лишившись девственности в неполных 13 лет, она начала весьма свободную жизнь, а вскоре стала участвовать в дворцовых пирах.

Калигула, наследник параноика Тиберия, уже, будучи императором, неожиданно заболел. По всей вероятности, это был энцефалит, вызвавший поражение головного мозга. После выздоровления, Гай Юлий Цезарь - Калигула - уже никогда не станет прежним. Садистские наклонности, берущие свое начало из раннего детства, когда его воинственный отец Германик брал его в свои германские походы, после болезни расцвели буйным цветом. Кстати, ребенком в войсках он носил сапожки, сшитые наподобие армейских калиг. Отсюда прозвище Калигула, закрепившееся за Гаем Юлием на всю жизнь, которое, кстати, его раздражало.

Калигула был откровенным извергом и эротоманом; юная Мессалина, несколько лет имевшая популярность и влияние при дворе своего ближайшего родственника, была свидетелем всех его "художеств".

В 38 году Гай Калигула выдает ее замуж за своего дядю Клавдия, зрелого 48-летнего человека, которого не только при дворе, но и члены семьи считают чуть ли не идиотом. 18-летняя Мессалина вовсе не рвалась замуж, но, с политической точки зрения, брак этот был необходим, и по приказу императора, она стала супругой Клавдия. Думается, это мало ее огорчило - характер будущей императрицы уже сформировался.

С легким сердцем покинула она дворец Калигулы, превращенный в бордель, чтобы очень скоро вернуться обратно.



Вряд ли Валерия, выходя замуж, предполагала, что этот невзрачный, немолодой человек, с носом, похожим на созревшую сливу и вселенской печалью во взгляде, так скоро станет императором. Младший ребенок в семье, он был впечатлителен, болезнен и нелюбим. Его мать, Антония, не скрывала своего презрения к сыну, нередко повторяя, что юный Клавдий – это:

- Человек, которого природа только начала создавать, но не закончила.

В такой обстановке ему только и оставалось, что закрываться в библиотеке, проводя бесчисленные часы за чтением. Кажется, книги были его единственной страстью. И, несмотря на то, что его собственная семья считала его тупицей, Клавдий был человеком весьма ученым, а, став императором, показал себя разумным политиком. О, если бы только не эти насмешки, многолетние издевательства, если бы ни этот ледяной взгляд матери, ни ее презрительно сжатые губы…

Да, все это сделало Клавдия мягким, как воск, парализовало его волю. Под чужое влияние он подпадал столь легко, что могло показаться, будто у этого человека и вовсе нет своего мнения. Но это, конечно, было не так. И всюду, всюду, всю свою жизнь он искал любовь.

Мессалина была его третьей женой. Два первых брака закончились фиаско, и всякий раз Клавдий искренне переживал разрыв. Он был готов на все, лишь бы не видеть этого холодного женского взгляда – взгляда Антонии. Он так сильно ранил его в детстве, что всю свою жизнь Клавдий боялся этого взгляда.

Красавицу Мессалину он полюбил сразу. Это было искреннее, сильное чувство, опасное в его возрасте. Она принадлежит ему – о, боги, это правда! По-своему он снова был счастлив. Знал ли Клавдий о скрытой, подлинной жизни своей супруги? Скорее всего, да, ведь свое распутство Мессалина ставила, чуть ли не в заслугу себе. Но, как умный и робкий человек, Клавдий делал вид, что, ни о чем не догадывается. Ведь жена цезаря выше подозрений, к тому же, он искренне доверял ей. И пусть даже она таскалась по публичным домам, для него она была чиста, как в день рождения, она была его музой, утренней звездой. Он прощал, и мог бы простить все, лишь бы она оставалась с ним. По ночам он ждал ее на своем ложе, и она, случалось, приходила – юная, волнующая, смелая… и опять оживало его остывающее сердце. А она, быть может, в эти минуты думала о молодом грузчике из порта Эмпориум.



Как бы там ни было, а свой супружеский долг Мессалина выполнила, родив своему супругу в 40-м году дочь Клавдию Октавию, а спустя год – сына Британика.

До тех пор, пока Валерия Мессалина ни стала императрицей, ее частная жизнь оставалась лишь частной жизнью. Но потом, то есть после 41-го года, в ее сторону обратили взоры дворцовые сплетники. А она, словно не замечая пристальных взглядов, вовсю пользовалась властью. Понравившийся ей мужчина неизменно оказывался в ее постели. Число любовников множилось, а ей все было мало, сексуальная жажда не утихала. В этом было что-то нездоровое, какой-то фанатизм.

Древние римляне жили задолго до Фрейда, и мало что знали о психических отклонениях, но диагноз Мессалине поставили быстро – нимфомания. Нечего и говорить, насколько это было мучительно для самой Мессалины: все, что ей было нужно  - дееспособный мужской половой орган. Завидовать, прямо скажем, нечему.

Но, все это будет потом, а сейчас Мессалина – жена Клавдия, дядюшки императора Калигулы, которого тот удерживал при себе главным образом для унижений. И снова, как много лет подряд, Клавдий – объект насмешек, незаслуженных обвинений и травли. Калигула находил удовольствие, наблюдая за этим безобразием. Тем не менее, именно с приходом к власти племянника, началась политическая карьера Клавдия.

Калигула назначает Клавдия исполняющим обязанности консула, несколько раз он появляется на публике, где народ приветствует его.

Став императором, Калигула очень скоро показал свое истинное лицо. Это был оскал смерти. За короткий срок он казнил немало своих родственников по самым ничтожным подозрениям. Жизнь Клавдия так же висела на волоске – гнев Калигулы мог обрушиться внезапно, тем более теперь, когда раскрыт заговор Лепида. Испытывая постоянный стресс, находясь в страхе, немолодой уже Клавдий много болеет и неважно выглядит. Но, слава богам, гроза миновала. Возможно, незавидная репутация безобидного заикающегося дурачка, литератора и чудака, спасла Клавдию жизнь.

Между тем, поведение Калигулы становилось все более пугающим, поступки омерзительны и нелогичны, вселяя ужас в окружающих. Порой, император вел себя как деклассированные типы из Транстиберинского предместья, терроризировал приближенных и Сенат, подвергая их публичным оскорблениям и насмешкам. Все мыслимые и немыслимые пороки нашли отражение в сумеречной душе этого человека, где дрейфовали туманы безумия. Кончилось тем, что Калигула объявил себя богом и двинулся войной на Юпитера.

Это стало последней каплей.

К началу 41 года уже никто не сомневался в том, что император невменяем. С этим срочно что-то нужно было делать. И сделали.

Кое-кто из сенаторов и несколько офицеров преторианской гвардии организовали заговор с целью устранить Калигулу. Безумец был приговорен, а приведение приговора в исполнение было назначено на последний день Палатинских игр. Убийство совершили с потрясающим цинизмом и вдохновением, на глазах толпы и телохранителей. Калигулу встретили у выхода из театра и проткнули мечами и кинжалами.

В отношении своих подданных Калигула руководствовался фразой: «Пусть ненавидят, лишь бы боялись». И его боялись, но больше ненавидели, именно поэтому, прожив 28 лет, он узнал, как в тело входит клинок.

Поднялась суматоха, преторианцы, верные императору, вступили в схватку с заговорщиками, но, позвенев мечами, все скоро остыли, император был мертв, что-то нужно было делать дальше.

А что делает в это время Клавдий? Услышав шум борьбы, он спрятался за занавес, где стоял ни жив, ни мертв, и прощался с жизнью. Вот тут-то, за этой пыльной занавеской и нашла его Фортуна, и ей вдруг взбрело в голову сделать ему подарок. Пробегая по дворцу, преторианец Грат заметил Клавдия в его убежище. Бедняга зажмурился, ожидая удара меча, но солдат, припав к его ногам, приветствовал его императорским титулом. Клавдий был потрясен.

Но это было только начало.

Сенат собирался провозгласить республику, преторианцы Сенату противопоставили Клавдия как нового Августа. Сенат собрался на Капитолии, гул толпы доносился с форума. К Клавдию были направлены трибуны Вераний и Брокх, пророчившие ему участь Калигулы, если тот не подчинится Сенату. Но, вокруг нового императора уже сплотились войска, и трибунам ничего не оставалось, как просить Клавдия принять власть от Сената.

На следующий день преторианцы принесли присягу новому императору.



Возвышение Клавдия стало неожиданностью для многих, и теперь те, кто еще недавно жестоко над ним издевался, дрожали на своих виллах и в дворцовых коридорах. Еще живы были в умах дикие выходки Калигулы.

Правление Клавдия началось, и началось с казни. Были умерщвлены заговорщики, непосредственно убившие Калигулу – Кассий Херея, Луп и Сабин. Указом императора все, что произошло в дни переворота, было предано забвению, все указы Калигулы были отменены, забытых и оболганных родственников Клавдий реабилитировал и вернул в Рим. Несмотря на все, что ему довелось перенести от своего предшественника, Клавдий скорбел о Калигуле, празднования дня своего прихода к власти запретил, считая его днем гибели молодого родственника.

А как Мессалина ощущает себя в роли императрицы? Она ликует! Благодаря супругу, которого презирала, она вдруг поднимается на вершину власти. Молодая, сильная, честолюбивая, теперь она имеет все, чего могла бы желать. А главное, она имеет влияние на своего супруга. Он – в ее руках. Но, Фортуна капризна и вероломна, она может отвернуться, когда меньше всего этого ждешь – кому, как не Мессалине знать это! И уже теперь, сидя в кресле рядом с императорским троном, в мерцающих драгоценностях и ассирийских шелках, она думает об укреплении своих политических позиций. А, учитывая количество противников среди римской знати, об этом нужно было заботиться прежде всего.

Используя свою, почти неограниченную власть, Мессалина либо отправляет в изгнание, либо вовсе лишает жизни тех, кто, по ее мнению, могут встать на ее пути. И на пути сына Британика.

В числе ее врагов, прежде всего члены династии Юлиев-Клавдиев. Мессалина не может допустить, чтобы они или их дети претендовали на императорский трон. Современники характеризовали ее как самовлюбленную и глупую нимфоманку. Правы они были лишь отчасти, Мессалина не была глупа. Зная историю Рима, пережив террор Калигулы и его убийство, она понимала, что нужно предпринять, чтобы остаться на вершине власти. Многие тогда попали под удар Мессалины…

Устоять удалось Юлии Агриппине, племяннице императора. Она и ее малолетний сын Нерон были под надежной защитой Клавдия. Мессалина в ярости. Она понимала, насколько Агриппина опасна для нее, но настаивать на расправе над родственницей Клавдия, не смела даже она.

Среди патрициев число недовольных политикой императрицы все возрастало, а она, следя за ними настороженными темными глазами, предавалась распутству. Клавдий, занятый государственными делами, словно не замечал того, что творится в его доме, а приближенные молчали. Мессалина была мстительна и скора на расправу, никому не хотелось принять удар клинка. Коварная и злая, она правила Клавдием, а он как будто был рад ей подчиняться. 

Дворец все более и более напоминает времена Калигулы – те же разнузданные оргии, но уже на женской половине. Объектом охоты Мессалины становятся придворные. Она ищет наслаждений, а они оказываются на грани фола, ничтожная ошибка -  и конец.

…День не задался. С утра не было солнца, а потом вдруг ударил зной. Густой горячий воздух растекался по дворцу, его залам, галереям и тайным кубикулам императрицы. Темные пряные ароматы из Индии господствовали над этим днем, слишком знойные, чтобы можно было не замечать их. Какая гадость. Ускользающие мысли. Откуда-то издалека, наверное, из перистиля, слышны крики павлинов. Оттуда же звон лиры и ненавистный запах роз. Клавдий виноват в том, что сейчас мне так плохо, - думала Мессалина. Снова вспомнила эту ночь, проведенную с супругом. С каждым годом он все слабее, все менее полезен в любовных утехах. Ночь пропала! Мессалина закусила губу. Снова донеслись звуки лиры, теперь к ним присоединились флейта и кифара. Нет, это не из перистиля, звуки льются из атрия.

Сначала Мессалина хотела послать служанок, разузнать, что там такое, но передумала и пошла сама. Музыка и гул голосов приближались. Глаза Мессалины сузились. Как мало теперь нужно Клавдию, как быстро он утомляется! Хватит думать об этом, приказала она себе. «Настанет новая ночь, и развеются все мои полуденные страхи».

В малом атрии императрица появилась в сопровождении девушек, в сиреневой складчатой столе, с надменным выражением на лице. Клавдий уже был там, а так же его приближенные, труппа мимов, музыканты и хор. Заметив супругу, Клавдий радостно что-то крикнул и помахал ей. Ни на кого не глядя, направилась она к своему креслу.

Представление началось. Актеры показывали пантомиму, где чувства, страсть выражались жестами. О, Мессалина, как никто, понимала язык тела! Мнестера она узнала сразу, хоть его лицо и было скрыто маской. Он, как всегда, был великолепен. Мессалина вспомнила Гая Калигулу, его неприличную страсть к актеру, которую он не считал нужным скрывать.

Оркестр играл, пронзительная музыка ввинчивалась в виски, Мессалина не отводила взгляда от Мнестера. В горле пересохло. Она покосилась на Клавдия. Император находил удовольствие в выступлении актеров, постукивал пальцами по подлокотнику кресла в такт музыке. Она отвела глаза. Может быть, день не так уж и плох…

Надо сказать, что сам Мнестер был не в восторге от увлечения императрицы. Ему не хотелось становиться объектом ее страсти, но, уж коль это произошло, то он всеми силами старался избежать ее домогательств. Безусловно, у него на то были причины. Возможно, мужчины ему нравились больше… Мессалина злилась; она просто отказывалась понимать, как какой-то актеришка смеет противиться ее воле?! Однако он смел. Проклятье! Пришлось пожаловаться Клавдию. И император, не особенно вдаваясь в подробности, повелел Мнестеру выполнять все желания императрицы. И Мнестеру пришлось-таки лечь с ней в постель. Он старался не видеть в этом дурного предзнаменования. Однако пройдет не так много времени, и Мнестер будет казнен за связь с Мессалиной.



И на заре правления Клавдия, и в последующие годы власть Мессалины была сильна. Даже консервативный римский Сенат признавал ее не просто как супругу императора, а как полноправную правительницу. И Мессалина всячески поддерживала свой высокий статус. В 43 году на триумфе Клавдия ее роскошная колесница шла за колесницей императора. А уж следом – полководцы. Народ восторженно приветствовал ее, свою императрицу. Она была довольна. Пусть привыкают.

Британик еще так мал, а Клавдий в годах. Но, Мессалина знала, что сможет стать правительницей империи при малолетнем сыне, если Клавдий преждевременно умрет. Вот только Агриппина со своим сыном Нероном… То, что эта дрянь до сих пор жива, Мессалине не давало покоя.

Агриппина желала возвыситься. Несколько лет она вынашивала план передачи власти Нерону, своему сыну. В 47 году был подготовлен заговор против Мессалины, инициаторами которого были Агриппина и ее любовник Марк Антоний Паллас. Человек этот имел высокое положение при дворе, один из приближенных вольноотпущенников императора, он занимал должность казначея империи.

Заговорщики уже готовы были действовать, но Мессалина сама уничтожила себя, допустив единственную ошибку, стоившую ей доверия императора, власти и самой жизни.

Но, время это еще не пришло, Мессалина еще на вершине, еще императрица, почти богиня, она берет от жизни все. Мир сексуальных наслаждений возведен ею в абсолют. Она не делает различий между патрицием и ремесленником из Транстиберина. Ей не нужны драгоценности, деньги, престиж – все это есть у нее. Она ищет сексуальных наслаждений, по-прежнему ищет их, и бедняк в этом отношении порой оказывается лучше патриция.

…В легкой повозке, запряженной парой белых лошадей, по шумным, кипящим, залитым солнцем улицам, Мессалина ехала к Марсову Полю посмотреть на юношей, занимавшихся военными упражнениями. Полуденная жара миновала, солнце перебралось на запад, заливая одну часть улицы золотистой охрой, другую часть отдав прохладным теням. Толчея и несмолкаемый гвалт окружали Мессалину, толпа то и дело преграждала дорогу впереди. Мессалина не торопилась, народ, толпившийся вокруг, занимал ее. Здесь продавали и покупали, перетаскивали какие-то тюки, кричали, ругались, у какой-то лавки стражники разнимали дерущихся.

И тут взгляд Мессалины выхватил из толпы фигуру юноши в серо-голубой тунике. Он обернулся, и она хорошо рассмотрела его красивое лицо с темными блестящими глазами. Спустя минуту он стоял перед ее повозкой.

- Чего ты хочешь, госпожа? – спросил он.

Мессалина наклонилась к нему так, чтобы он ощутил ее пряный аромат.

- А ты не догадываешься? – с улыбкой прошептала она.

Юноша, казалось, колебался. Мессалина нахмурилась. Тогда с повозки соскочила служанка и что-то быстро зашептала ему на ухо. Юноша побледнел и согласно кивнул…

В этом причудливом мире-лупанаре, который Мессалина создала для себя, было место любым сексуальным извращениям, всему, кроме морали. Этот мир не так уж сильно отличался от окружающих реалий, но не шел ни в какое сравнение с обществом воинов, какими римляне были когда-то, громко заявившие о себе, сокрушавшие царства, обращавшие их правителей в рабов.

Мессалина - дочь своего времени, лояльном к любым формам наслаждений, когда секс не подразумевал никаких обязательств перед партнером. Велабр и трущобы Субуры для нее пленительнее дворца. Ее влечет Транстиберинское предместье, где вдоль реки тянутся убогие жилища и ряды складов с лестницами у самой воды, по которым грузчики поднимают вьюки на шаткие площадки для выгрузки судов. Грязные, топкие, бесконечные берега Тибра, факелы над водой по ночам, когда куролесят матросы и деклассированный сброд, когда происходят всякого рода злодейства. Да, это ее мир, мир шлюхи Лициски, мир Мессалины, обожаемой императором, которого она, в конце концов, предаст.


В то время, как жестокая и мстительная Мессалина, кроме секса, была озабочена вопросом удержания власти, позиции ненавистной Агриппины укрепились. Она была уже не одна – кое-кто из влиятельных римлян поддерживал ее. Мессалине это стало известно.

Она решает действовать.

Наступил 48 год, ставший роковым для Валерии Мессалины. Она отважилась на страшный шаг. Императором должен стать Гай Силий, ее послушный любовник – так решает она. Пока Клавдий у власти, Агриппина словно скала, но Клавдий слишком мягок, и Мессалина не была уверена, что он сумеет защитить ее в решающий час. Гай Силий был женат, но для Мессалины это не было препятствием. Она принуждает Гая развестись со своей женой Юнией Силаной, и, дождавшись, когда Клавдий отбыл в Остию, в присутствии свидетелей заключает брачный контракт с Силием. Отныне она - его супруга.

Но, она все еще официально состоит в браке с Клавдием. Еще мосты не сожжены, еще есть путь для отступления.  Но, Мессалина полна решимости сосредоточить власть в собственных руках. Одно это желание владеет ею, сводит ее с ума.

К Клавдию, не подозревавшему о том, что творится в Риме, прибывает посланник от Тиберия Клавдия Нарцисса, вольноотпущенника императора. Клавдий растерян.

- Кто же теперь император? – спрашивает он приближенных.
- Великий Юпитер! Конечно же, вы! – ответили ему в один голос.

Необходимо было срочно пресечь попытку переворота, схватить зарвавшуюся Мессалину и ее любовника. Но Клавдий колеблется. Он любит ее, он не может причинить ей вреда. Время уходит. Нарцисс, видя, что Клавдий готов самоустраниться, берет ответственность на себя.

Именем императора преторианцы получили приказ арестовать Мессалину и Силия. Клавдий спешно отбыл в столицу, а Мессалина, понимая, что что-то пошло не так, желает встречи с Клавдием, для чего едет в Остию. Там ее и схватили.

Мессалина снова в Риме, в Лукулловых садах, и с ней ее мать Домиция Лепида. Только она будет со своей дочерью до конца. Никого из близких Мессалина уже не увидит. Она сломлена. Она понимает, какую чудовищную ошибку допустила. Слезы нескончаемым потоком льются из ее глаз, она то лихорадочно требует встречи со своим супругом Клавдием, то прощается с жизнью.

В Риме Клавдий убедился, что все, о чем ему донесли – правда. Он разражается громкими проклятиями в адрес супруги и подписывает смертный приговор ее любовникам. Список, кстати сказать, уже был подготовлен. Всё это были люди высокопоставленные. Около двадцати человек были казнены без суда.

Но гнев и растерянность Клавдия постепенно улеглись. Он не хочет делать свою жену несчастной. Он готов простить, как прощал множество раз, он готов закрыть глаза даже на государственную измену, лишь бы она по-прежнему была с ним. Однако Нарцисс допустить этого не может. Он лично отдает приказ казнить Мессалину.

Завидев солдат, Мессалина в ужасе вскочила. Лепида умоляет ее покончить с собой и сохранить честь. Но Мессалина словно обезумела.

- Это не конец, повторяет она. Не может быть, что уже все. Так быстро!

И тогда Лепида скорбным, прерывающимся от горя голосом произносит:

- Твоя жизнь кончена. Все, что осталось – сделать ее конец достойным.

Усилием воли Мессалина взяла себя в руки. Сухими остановившимися глазами смотрела она на приближающегося легата. Ей снова было предложено убить себя, но она промолчала. Прохладное дуновение пришло из глубины сада. Она вспомнила, как желала завладеть этим прекрасным садом, заставив его владельца Валерия Азиатика покончить с собой. И вот теперь она здесь, и этот легат с обнаженным клинком тоже. Какая странная ирония судьбы…

Храм Аполлона на Палатине лучи разрезают надвое; по Марсову Полю летят колесницы… Форум, Юлиева базилика в тумане с зыбкими силуэтами пиний, гвалт Этрусской улицы. Тибр, усыпанный звездами. Здесь, в Риме, она была счастлива. Она вспомнила это в один миг, образы ударили ее, она всегда хотела жить. Пожить еще немного со своими безумствами. Неуловимым движение легат нанес удар. Мессалина еще успела взглянуть на клинок, обагренный кровью. Она поверила во все произошедшее – теперь и навсегда.

Вольноотпущенник, присутствовавший при убийстве и все время громко выкрикивавший оскорбления, наконец, замолчал. Все было кончено. Посланцам Нарцисса осталось только уйти, оставив тело Мессалины матери.

Клавдий, узнав о смерти своей супруги, промолчал. Трудно было понять, что испытывает этот человек. Потом он попросил налить себе вина, и сидел в задумчивости, как будто ждал чего-то. Потом несколько дней кряду приводил прислугу в отчаяние, задавая один и тот же вопрос: почему его супруга не приходит разделить с ним трапезу?

Прошло меньше года, и Агриппина стала женой Клавдия. Произошло это 1 января 49 года. Официально наследником был признан Нерон, который впоследствии и стал императором. Британик одним из первых был принесен в жертву – в 55 году юный сын Клавдия был отравлен. Его дочь Клавдия Октавия, стала первой женой Нерона. Ее судьба так же сложилась трагично, в 62 году по приказу Нерона она была убита в ссылке.