Место под Солнцем. Глава 12. В пути

Они находились в пути уже третий день, а настроение Оливье де Лоранса так и не улучшилось.
Клементина, которая, со своей стороны, тоже не могла похвастаться прекрасным расположением духа, чувствовала, как при всяком взгляде на замкнутое, полное недовольства, лицо супруга ее все больше охватывает раздражение. Наконец, она не выдержала.
- Послушайте, нам обоим женитьба не доставляет никакой радости. Но все уже свершилось. Может, вы перестанете дуться, как ребенок, которого несправедливо лишили сладкого?

Она забылась настолько, что не приняла в расчет сидевшего рядом Северака. Оливье де Лоранс взглянул на нее с изумлением, изогнул надменно бровь.
- Вашим воспитанием вообще никто не занимался? – спросил холодно.
Он постучал в стенку кареты. Когда кучер остановил экипаж, приказал подвести коня.

- Вам не следовало этого говорить, - мягко произнес Северак, едва они остались одни.
Клементина вспыхнула.
- Простите. Вы правы, - признала. - Я и вас поставила в неудобное положение.
- Ну, обо мне не беспокойтесь, - засмеялся он негромко. – А вот муж ваш, в самом деле, чувствует себя неловко. Он третий день ждет, когда же вы развернете широким фронтом ваши войска, выстроите в ряд ваше женское оружие, выкажете слабость: расплачетесь, пожалуетесь на неудобства, усталость, потребуете отдыха и, в конце концов, укорите его в том, что он мало о вас заботится и совсем не любит. А вы в очередной раз зашли с тыла и одним ударом разметали всю его оборону.
- Он хочет, чтобы я плакала? – Клементина вытаращила глаза.
- Нет, конечно, нет. Но если бы вы плакали, стонали, корили его – он представлял бы что делать и как реагировать. А так… он не знает, чего от вас ожидать.    
- Уговорили, - буркнула Клементина, - прямо с завтрашнего дня начну хныкать, топать ногами и биться головой о стены. Чтоб стать понятней собственному мужу.
Северак засмеялся.
- Вы невозможны. Скажите, вам не страшно уезжать? Вы совсем не боитесь?
- Очень боюсь. Очень. Но плакать – какой в этом смысл? Когда отец спрашивал меня, хочу ли я замуж, готова ли я уехать, согласна ли покинуть Францию и отправиться в колонии, я на все эти вопросы ответила утвердительно. Я была в сознании и понимала, о чем идет речь. Я принимала решения и не могу теперь их переменить. Чему тут могут помочь слезы?
Северак смотрел на нее с восхищением.
- Вы удивительная, сударыня. И все же, если вы позволите, я хотел бы сказать…
Клементина отвернулась в этот момент, глянула в окно, на мужа, который двигался параллельно карете.
- Он красив, да? – спросила рассеянно.
- Кто?
Северак проследил за взглядом. Усмехнулся:
- Насколько я знаю, до сих пор женщины в большинстве своем сходили по нему с ума.
Клементина кивнула.
- То есть, вы считаете, что для сохранения душевного покоя мужа мне стоило бы последовать их примеру?
Северак с трудом удерживался от смеха:
- Ничего не могу тут рекомендовать. Но кое-что я хотел бы посоветовать, если вы позволите.
Она кивнула - да, конечно.
 - Вы сказали: «нам обоим женитьба не доставляет никакой радости…»? – он посмотрел ей в глаза. - Не стоит так напрямую подводить мужчину к мысли, что брак – худшее, что могло случиться в его жизни.

*

Оливье де Лоранс чувствовал себя идиотом. В этом неприятном состоянии он провел уже более получаса и каких-то изменений в лучшую сторону пока не ощущал.
 Подумать только! Эта негодяйка отчитала его, как мальчишку. Это было плохо. Но хуже того было, что он и в самом деле понимал, что ведет себя странно.
От неуверенности, от внутреннего дискомфорта, не покидавшего его с тех пор, как он осознал, как сильно и как надолго переменилась его жизнь – он был зол на весь мир.
Он не чувствовал себя больше хозяином своей судьбы. И это сердило его неимоверно.
Его раздражало все – дорога, погода, настроение попутчиков. Его бесила легкость, с какой Северак принял опалу. Раздражала жена, которая всю дорогу ехала, сцепив пальцы и сжав губы. Она не проронила ни слезинки, не произнесла ни слова жалобы. Лорансу хотелось, чтобы она была слабее, тогда он мог бы проявить снисходительность.

Незадолго до отъезда он повздорил с Севераком. Он предполагал отправляться в Новый Свет из Нанта, Северак настаивал на Ла-Рошели.
- Прочтите, - совал он в руку Оливье лист бумаги. – Прочтите и вы перестанете упираться.
Де Лоранс взял письмо, пробежал его глазами. Граф де Мориньер, человек, которого Оливье де Лоранс до последнего времени избегал, предлагал отправиться в Новый Свет на судне своего знакомого. «Капитан Моленкур, - писал Мориньер, - опытный моряк. И на его корабле вы будете чувствовать себя комфортнее, чем на многих прочих».
- С какой стати господину Мориньеру беспокоиться о нашем удобстве? – спросил недовольно.
- Вы же прочли. Согласитесь, нелепо отказываться от такого предложения.
Лоранс понимал, что отказываться в самом деле глупо. Но то, что ему в очередной раз пришлось согласиться, переменить мнение, сделаться должником человека, очевидно обладающего гораздо большей властью, очень его рассердило. И сердило до сих пор.

Он непроизвольно сжал бока коня. И тот дернулся, рванулся вперед. Очнувшись, Лоранс придержал его, попытался успокоить.
И тут до него донесся взрыв хохота.
В карете, подумал он, кажется, без него всем стало гораздо веселее.
Оливье де Лоранс прислушался.

Он давно уже слышал приглушенные, доносящиеся из глубины экипажа,  смешки. Но до сих пор, занятый своими мыслями, не слишком обращал на них внимания. Теперь же, очнувшись, уязвленный, он не мог отвести взгляда от  занавешенного окна кареты.
За пляшущей шторкой не было видно того, что происходит внутри. И Оливье де Лорансу приходилось довольствоваться слухом и той малостью, что  сквозняк, играя занавеской, на мгновение-другое открывал его взору.
А ветерок в самом деле шалил: то показывал ему профиль его жены, то ее плечо, то тонкие пальцы – она хваталась ими за дверцу при всяком резком движении экипажа. Что-то говорила, слушала, снова говорила.   
- … Как я рада, что вы путешествуете вместе с нами, - вдруг донесся до Лоранса ее голос. – С вами так легко! Так весело! Вы просто чудесный!
Услышал, как засмеялся Северак:
- Никогда не говорите такого мужчине, графиня!
Клементина понизила голос, продолжила что-то пылко говорить. Лоранс не мог расслышать больше ни слова. Сжал поводья, смотрел перед собой.
 
С каждым новым взрывом смеха мрачнел все больше. Скрежетал зубами от злости.
Когда занавеска в очередной раз колыхнулась, и он увидел, как, склонившись к Севераку, его жена что-то тихо, улыбаясь, говорит, он вспыхнул от гнева. Заметив, как Клементина нежно коснулась обшлага рукава де Северака, а тот на короткое мгновение прикрыл ее руку своей, не выдержал…

Карета резко остановилась, Клементина едва не слетела со скамьи.
- Вы с ума сошли! - вскричала она, когда дверца экипажа распахнулась, и перед ними возникла фигура разъяренного графа де Лоранс.
При виде обнаженной шпаги Клементина оцепенела от ужаса.
- Какого черта, Северак, вы любезничаете с моей женой? Я вызываю вас! Защищайтесь!
Северак усмехнулся. Медленно вышел из кареты, разминая затекшие ноги.
- Вы сумасшедший ревнивец, - засмеялся. - Я не собираюсь с вами драться.
- Вы обязаны!
- Нет, - отвечал Северак. – Не обязан. Но если уж вам так хочется. Но тогда уж не обессудьте, если я убью вас!
- Черта с два! - зарычал де Лоранс. - Я в бешенстве!
Они закружились, затанцевали, примеряясь, приноравливаясь к движениям соперника. Лоранс кидался из стороны в сторону, нападал, колол, сыпал бранными словами. Северак отбивал удары, улыбаясь. Лоранс в ярости не всегда четко видел своего противника, Северак же был спокоен и хладнокровен, как в фехтовальном зале.

Клементине все происходящее казалось чудовищным сном. Там, где она жила до сих пор, на дуэлях дрались редко и только в самых исключительных случаях. Видимо, провинциалы больше жителей столичных ценили жизнь.
Шокированная, Клементина не в состоянии была вымолвить ни слова. У нее заледенели пальцы. При каждом выпаде, при каждом соприкосновении клинков она вздрагивала. И когда удары достигли цели, - один раз, другой, - она выскочила из кареты.
- Остановитесь! Прекратите!
Закричала, бросилась к ним.
- Вы безумцы!
Споткнувшись обо что-то, упала на колени. Едва не наткнулась на чей-то клинок.
Оба дуэлянта кинулись к ней.

- Вы чуть не убили свою жену!
Северак протянул руку Клементине, но, заметив взгляд Лоранса, улыбнулся. Отступил.
- Идите к черту! - беззлобно сказал Оливье де Лоранс. - Убирайтесь!
Он склонился к жене.
- Идите прочь вы оба! – вскричала вдруг Клементина.
Она разразилась такими горестными рыданиями, что дуэлянты замерли в растерянности.
Лоранс помог Клементине подняться, обнял ее за плечи. Он смотрел на нее, пытаясь понять, цела ли она, не слишком ли напугана. А она взгляда не могла отвести от разрезанного лезвием заалевшего рукава мужа.
- Что на вас нашло? - заговорил де Северак, разглядывая разодранный на боку камзол. - Я вас не узнаю.
- В самом деле? – огрызнулся Лоранс. - Разве не вашу роль безумца я сегодня играю? Или это не вы не так давно готовы были убить меня за клочок бумаги, исписанный дурными стишками, рожденными под влиянием слишком крепкого вина трактирщика Гаспара?
Северак хмыкнул, припомнив свою недавнюю ярость. Засмеялся. Глянув на него, расхохотался и де Лоранс.

*

Клементина никак не могла прийти в себя. Уже сидя в таверне, за столом, заставленном блюдами со всякой снедью, она все вспоминала эту сумасшедшую дуэль и свой дурацкий вопрос: «Неужели вы ревнуете, потому что любите меня?»
Вспоминала и краснела.
Еще не успев договорить, она поняла, что сморозила глупость. И потом долго не могла поднять глаз на мужа.
А он, взяв ее за подбородок, заставил смотреть на себя. Ответил, не улыбаясь: «Конечно, нет, дурочка! Где это вы видели мужа, влюбленного в свою жену?»

Что-то помешало ей тогда огорчиться – то ли в голосе его что-то расслышала, то ли просто верить не хотела.
И теперь, расположившись за столом, она смотрела на сидящего напротив мужа. Смотрела украдкой, стараясь не встречаться с ним взглядом.

Он казался ей странно веселым.
Дождавшись, когда слуги закончат есть, отозвал одного из них в сторону, приказал ему что-то. Тот кивнул и исчез.
- Если нам повезет, - сообщил граф де Лоранс, вновь усаживаясь за стол, - мы сможем провести предстоящую ночь в доме одного из моих друзей.
Поймав взгляд Северака, покачал головой – не спрашивай.
- Хоть раны у нас и пустяковые, - продолжил, не глядя больше на недавнего соперника, - нам не мешало бы их обработать нормально, чтобы не накликать беды перед долгим морским путешествием. Будет не слишком хорошо, если царапины воспалятся. Да и выспаться, наконец, не мешало бы. В этих проклятых придорожных гостиницах то клопы заснуть не дают, то буйные постояльцы за стенкой.
Клементина опустила голову, стараясь скрыть улыбку. Прошлой ночью в соседней комнате, в самом деле, было шумновато. Там возились, вздыхали, стонали ритмично.
От доносившихся из-за стенки звуков у нее в момент заныл, отяжелел низ живота. Она лежала, подложив под голову руку. Кусала губы, стараясь не шевелиться, не вертеться, чтобы не тревожить спящего рядом мужа. Она смотрела на него – на его подбородок, губы, нос, плотно закрытые глаза. Она разглядывала его, как не могла разглядывать в то время, когда он бодрствовал. Убеждала себя, что он ей нравится. Он, в самом деле, был красив. Чего стоили одни ресницы – густые, пушистые, темные. Мечта любой девушки!

Она взглянула еще раз на мужнины ресницы и нахмурилась.
- Вы не спите! - прошептала обвиняюще.
- Уснешь тут, - пробурчал Оливье, открывая глаза.
Посмотрел на нее. Скользнул взглядом по ее лицу, груди. Вдруг приподнялся, подмял ее под себя, впился жестким ртом в губы.

Все было прекрасно. Клементина только не была уверена, что после всего, что произошло, ему стоило извиняться. И тем не менее, отстраняясь, он пробормотал нечто вроде «простите», откинулся на свою  подушку, уставился в потолок.
Ей хотелось что-то сказать, о чем-нибудь поговорить – тихо, нежно, как сейчас было бы, ей казалось, очень кстати. Она уже повернулась к нему, но он, упреждая, притянул ее к себе, приложил палец к ее губам, обнял, спеленал в объятиях и моментально уснул. И с лица его так и не сошло выражение легкого, едва заметного недовольства.


Лоранс положил на тарелку перед Клементиной куриную ножку. Сам с аппетитом взялся за большой, истекающий соком, кусок мяса.
Ел молча. И в глазах его Клементина видела что-то вроде предвкушения, было в них какое-то отрешенно-романтическое выражение, до сих пор ей незнакомое.

Слуга вернулся спустя несколько часов с маленькой записочкой, прочитав которую, Оливье де Лоранс просиял:
- Прекрасно! Дорогая, похоже, сегодня вы можете рассчитывать на ванну теплой воды и мягкую постель. Надеюсь, вы останетесь довольны.
Клементина, которая за это время успела отдохнуть в снятой для них де Лорансом комнате и теперь терпеливо ждала, пока горничная Николь поправит ей прическу, улыбнулась не менее радостно: ванна – то, что ей, действительно, доставит огромное удовольствие.
Она улыбалась, дразнила служанку, которая всю дорогу провела в компании повес-слуг во втором экипаже, перевозившем их сундуки с одеждой. Когда, наконец, пришла пора отправляться в дорогу,  предложила Николь пересесть к ней в карету – Лоранс с Севераком вознамерились остаток дневного пути проделать верхом.
- Ты, наверное, устала от мужской компании… - пошутила.
Николь покраснела, залепетала что-то невнятное. Клементина подняла брови – откуда смущение? Неожиданно, впервые, почувствовала себя окончательно взрослой и, - очень смешно! – ответственной за Николь.
- Очень надеюсь, что твое замешательство не означает, что ты потеряла голову от чрезмерного внимания, - произнесла нравоучительно.
Сама рассмеялась назидательности своего тона.
Впервые за все время пути уселась в карету в состоянии беззаботном, даже счастливом.