Вагоны, селедка и как из этой бочки наливали. Из ц

Стипендии хватало на еду. Но ведь нужно было еще покупать одежду и обувь. Первый костюм в своей жизни я смог купить только после первого курса. Нужны были еще и ботинки, а самой большой моей мечтой было купить хороший фотоаппарат. В «Детском мире» в отделе фототоваров иногда появлялись в продаже фотоаппарпаты «Киев-4» по 90 рублей. Это были огромные деньги. На втором курсе я все таки осуществил свою мечту, а пальто купил уже на третьем курсе. Все началось с вагонов. Вернее, с их разгрузки. Я на всю жизнь запомнил свой первый вагон. Вместе с друзьями-одногруппниками из нашей комнаты мы поехали по наводке старшекурсников на завод резино-технических изделий РТИ (нынешний ЗАО КВАРТ), и нам повезло, подъехал вагон с сырым каучуком, который нужно было перегрузить в кузов автомобилей. Тюки с каучуком весили по 80кГ, мы весили максимум по 60кГ, вагон был 60тонный, по качающейся доске мы полдня выгружали тюки в грузовые автомобили, которые куда-то отъезжали, подьезжали другие, опять перекидывалась доска. Устали неимоверно, хотелось все бросить, черт с ними, с деньгами. Но характер уже начинал закаляться, мы выдержали. В перерыве между автомобилями мы зашли из любопытства в помещение с огромной куполообразной крышей, как в обсерватории, под куполом висели большие надутые шары-зонды, наверное, они проходили испытания, на полу был толстый слой белого порошка-талька, в котором хранились резиновые изделия – большие и маленькие шары-зонды, совсем маленькие изделия вроде детских надувных шариков.  Несколько штук мы сунули в карман. Когда вернулись в общежитие, мы высыпали их из карманов и легли отдохнуть. А один студент нашел этим изделиям применение: он наливал туда ведро воды, высовывался из окна нашей комнаты на пятом этаже, и, когда приближались прохожие девушки, выпускал изделие из рук. Ведро воды в резиновой оболочке взрывалось у девушек под ногами, визг был громким. Так были использованы, как позже мы догадались, первые советские презервативы.
За этот вагон нам на следующий день заплатили 60рублей (рубль за тонну) на 6 человек, по 10 рублей мы заработали за полдня, гордость нас переполняла.
Дальше какие только вагоны мы не разгружали. Был вагон с замороженными коровьими тушами, разрубленными пополам. Туши были скользкими, холодными, очень тяжелыми. С ног до головы измазались в коровьем жире, подскалзывались, падали, но разгружали. Оттуда ничего в карманах не унесли, уж очень крупные были полкоровы. Больше всего нравилось разгружать фрукты: виноград, яблоки. Мы наедались до отвала, и могли еще в карманах унести в общежитие. Где то, если я не ошибаюсь, возле компрессорного завода был огромный продовольственный склад с гигантскими холодильниками-складами. В разных складах поддерживалась разная отрицательная температура, и минус 5 градусов, и минус 10 градусов, и минус 20 градусов. К этим складам заезжали поезда с вагонами-холодильниками. Их разгружать было неинтересно. Во первых, они были 30тонными, за них платили всего 30 рублей за вагон. Во вторых, постоянное хождение из плюсовой температуры в минусовую вело к простудам, в третьих, несешь коробку, например, с венгерскими индейками, возле тебя идут несколько членов комиссии и пересчитывают и записывают этих индеек, и еще просят идти медленнее. А спина то не железная, хочется разгружать быстрее.
Но больше всех запомнился вагон с селедками. 60тонный вагон был доверху в 5 рядов загружен большими деревянными боками, стянутыми металлическим обручем. Один из нас залезал повыше и сбрасывал бочку на пол вагона. При падении с 3-х метровой высоты бочка на долю секунды деформировалась, доски расходились, и из всех щелей били струи рассола. С нас стекал этот рассол, и волосы, и одежда насквозь пропитались рассолом. Дальше упавшую бочку мы катили до места разгрузки. Работу закончили ночью, еле успели на последний трамвай. От нас на километр пахло рассолом, за пояс мы насовали селедку без всякой упаковки, (через проходную в руках ничего нельзя было пронести. Под одеждой не проверяли), мы насквозь были мокрые. Мокрые, но счастливые. Один из нас ночью сбегал через кладбище на берег Казанки за картошкой. Ничего вкуснее той селедки с картошкой и черным хлебом мы не ели. Мы сами наелись, и сонных голодных студентов, высыпавших из своих комнат на запах картошки с селедкой, накормили. Кое как отмылись в душе, с утра пошли на лекцию, но запах селедки от нас кончился только через неделю. Что мы сделали с одеждой, не помню. По моему, кое как отстирали.
Как то разгружали на казанском пивзаводе пустые бутылки. Они были загружены в вагоне почти до потолка рядами горлышками в одну сторону. Наша задача была уложить их в ящики и отнести ящики на склад. Работа была не тяжелая, но очень длительная – один вагон мы разгружали два дня. Растопыренные вперед пальцы обеих рук мы засовывали в горлышки лежащих рядами бутылок, одним движением доставали и опускали в ящик сразу 10 бутылок. Два движения – и ящик полный. Некоторые горлышки были со сколами, поэтому наши пальцы кровоточили. Но это были мелочи. С собой у нас была 9-ти литровая пустая пластиковая канистра, и когда в конце дня нас спросили: - ребята, вам чего?, Мы, показав на канистру, сказали: - нам пива бы. И вот мы идем вдоль ряда бочек с пивом, и работник склада бормочет: - так, из этой бочки брали, из этой бочки тоже брали. Ага, вот из этой не брали. Нам наливают почти полную канистру пива, на наших глазах зачерпывают из ближайшей лужи ведро воды, заливают в бочку и закупоривают ее. Мы, конечно, были шокированы, но зато вечером в общаге пили неразбавленное пиво, может быть, впервые в жизни. Всё что пили до этого, я думаю, неоднократно было разбавлено. На следующий день мы закончили разгрузку вагона, и опять у нас была с собой пустая канистра. А пиво было качественное.