Место под Солнцем. Глава 13. Мадлен

Когда Клементина впервые увидела дом, в котором им предстояло провести ночь, она не удержала восхищенного возгласа.
 Сложенный из белого песчаника, под лучами заходящего солнца, особняк казался розовым. Островерхие аспидные крыши еще напоминали об ушедшей в прошлое готике. Тогда как многочисленные люкарны с белоснежными фронтонами, пилоны, увенчанные капителями - все эти великолепные декоративные элементы фасадов придавали зданию итальянские легкость и изящество. Выступающие башни, расположенные по углам, еще намекали на готовность хозяев к обороне, однако, соединенные между собой протянутым по верху фасада декоративным орнаментом, они же придавали дому вид театральный и даже несколько легкомысленный.

Особняк был расположен на небольшом островке посреди озера. Оттого с дороги казалось, что стены его поднимаются прямо из воды. Поверхность озера была спокойна, и дом, отражаясь в ней, красил теперь розовым водную гладь.
К особняку вел один большой каменный мост. С прочих же сторон остров соединялся с сушей многочисленными ажурными мостками.
Клементина успела увидеть их еще с дороги. И очень сожалела, что времени на то, чтобы пройтись по ним, у нее, скорее всего, не окажется.
Разглядев в лице ее мечтательность, Оливье де Лоранс проявил необычную прозорливость, не дал ей увлечься несбыточным - сообщил, что завтра на рассвете они отправятся в путь.
- Корабль ждать не будет, - сказал.


Преодолев мост и проехав по периметру прямоугольного двора, карета остановилась напротив широкой мраморной лестницы. Им навстречу выскочили слуги – пять человек в одинаковых ливреях. Все, как показалось Клементине, на одно лицо.
Один, бросившись к карете, распахнул дверцу, опустил подножку. Проводил гостей в дом.
Прочие - взялись заносить сундуки.

Пока слуги суетились за их спиной, возились с вещами, Клементина незаметно осмотрелась.
Из холла вверх, вдоль стен, по обеим сторонам, вели две широкие лестницы из розового мрамора. На небольших площадках между пролетами, на округлых тумбах из того же камня, располагались высокие, с двумя лепестками-ручками, вазы. В стеновых нишах таились фигуры, рассмотреть которые Клементине помешало появление на верхней площадке хозяйки дома, облаченной в странное, не по моде тонкое, платье с длинным, тянущимся по полу, шлейфом. Она на мгновение оперлась о балюстраду, наклонилась вперед, будто всматривалась в стоявших в холле гостей. Потом заскользила по лестнице вниз – и длинный шлейф змеиным хвостом заструился за ней.
Оказавшись рядом с ними, она произнесла певуче:
- Добрый вечер, дорогие мои. Я ждала вас.

Блондинка, в платье цвета пепельной розы - она была невообразимо хороша: гибка, как лань, и увертлива, как куница.
Клементина не могла отвести от нее взгляда.
Хозяйка дома, заметив пристальное внимание гостьи к себе, улыбнулась ослепительно, проворковала: 
- Господин де Лоранс, представьте же меня вашей супруге. Впрочем, не надо. Я сама. Я знаю вашу склонность к соблюдению формальностей. А сегодня, боюсь, у меня не хватит терпения на все эти ваши маневры.
Она засмеялась звонко, заметив тень, пробежавшую по лицу графа де Лоранс. Коснулась пальчиками его кисти.
- Не сердитесь, мой друг. Не сердитесь. Я была очень довольна, когда получила ваше письмо. И теперь необычайно рада вашему приезду. Вы ведь расскажете, что привело вас в эти места?
Перевела взгляд на Северака. Улыбка ее на мгновение стала меланхолична.
- Господин де Северак. Вот не надеялась еще увидеться… Впрочем, я вам тоже очень рада.
 Протянула ему руку. Северак склонился, едва коснулся губами пальцев хозяйки. Выпрямился, отступил на шаг.
Она вновь взглянула на Клементину, улыбнулась снова:
- Я  Мадлен-Адели. Друзья зовут меня Мадлен. Второе свое имя я не люблю. Родители звали меня Адели, когда бывали мною недовольны. Покойный муж называл меня Аделью в дни, когда пытался вымолить моего прощения за какой-нибудь из своих очередных проступков. Так что с этим вторым именем у меня не связано ровным счетом никаких добрых воспоминаний.
Мадлен обняла за талию Клементину, скользнула взглядом по стоявшему позади нее Севераку.
- Идемте, дорогая. Я сама покажу вам вашу спальню. Ваши комнаты, господа, тоже готовы. И вас сейчас же в них проводят.

Готовясь сделать первый шаг вверх по лестнице, Клементина обернулась. Посмотрела на мужа, потом на Северака. Первый казался необычайно довольным, второй – крайне смущенным.

*

Комната, в которую привела Клементину хозяйка дома, была велика и одновременно очень уютна.
Это была настоящая женская спальня – вся в сиренево-розовых тонах. Светлые бархатные шторы на окнах. Кружевные салфетки - на ночном столике, расположенном рядом с кроватью, на каминной полке, на спинке кресла. Несколько разноразмерных, обшитых кружевом, подушек на широченной кровати. Покрывало, вышитое сиреневыми цветами-колокольцами. Все это говорило о том, что комнату оформляли со вниманием и любовью.

Быстро оглядевшись, Клементина обернулась к хозяйке дома.
- Неужели вы уступили мне свою спальню?
Мадлен рассмеялась, коснулась пальцами щеки Клементины.
- Нет, это комната, в которой любит останавливаться моя подруга, когда приезжает проведать меня. Это она вышила все эти салфетки. Большая, знаете ли, любительница сидеть у окна с иголкой в руках.
Клементина улыбнулась сконфуженно.
- А для меня это всегда было наказанием.
- И для меня, - кивнула Мадлен.
Она вновь обняла Клементину за талию, проговорила ей на ушко:
- Жаль, что вы так скоро собираетесь уезжать. Мы могли бы стать хорошими подругами.
- Мне тоже жаль, сударыня, - Клементина покраснела. 
В тоне красавицы-хозяйки было что-то, что смущало ее. И она была рада, когда в дверь постучали.
 
Получив разрешение войти, несколько слуг внесли в комнату бронзовую ванну. Поставили ее под окно.
Клементина обрадовалась, ахнула, – только что в ладоши не захлопала. Пока слуги носили воду, она еще как-то пыталась поддерживать разговор. Но удавалось ей это не слишком хорошо.
Увидев с каким вожделением гостья глядит на поднимающийся от воды пар, Мадлен засмеялась:
- О! Насколько я понимаю, ужин следует перенести на час-другой – чтобы у вас было время понежиться в ванне?
Клементина закусила губу, улыбнулась виновато.
- Простите. Дорога была длинной.
- Ну, что вы, - смех Мадлен рассыпался жемчугом, будто бусы с шелковой нити соскочили и запрыгали по каменному полу. – Не извиняйтесь. Я очень хорошо это понимаю. В дороге всегда так тоскуешь по горячей ванне и мягкой чистой постели. И не торопитесь, дорогая. Получайте удовольствие. А как будете готовы, спускайтесь вниз. Мы ужинаем в гостиной, что расположена слева от входа. Пройдете через два зала и вы - на месте. Ужин будут подавать только когда все соберутся.
- Вы так добры, - прошептала Клементина.
Мадлен приблизилась, коснулась губами щеки гостьи.
- Отдыхайте. Ваша горничная сейчас придет. Я пришлю вам еще девушку, чтобы она помогла вам с купанием.
Клементина хотела было воспротивиться, сказать, что Николь сама справится со всем, но не успела. Мадлен махнула ей ручкой и исчезла за дверью.

Почти сразу появилась Николь в сопровождении крупной, румяной девицы, которая, войдя в комнату, тут же занялась приготовлением ванны.
 Опустила внутрь простыню, прижала ее ко дну несколькими темными, обкатанными камнями, пропустила края простыни через петли на краю ванны, закрепила – чтобы госпожа не касалась кожей горячего металла. Достав из принесенной ею корзинки флакон с какой-то жидкостью, вылила несколько капель в воду. Комната тут же наполнилась ароматом лилий. Повернулась к Клементине.
- Позвольте, госпожа, - подошла к ней. Взялась расшнуровывать корсет.
Николь только тогда спохватилась, подошла ближе.
- Нет уж, Андре, разреши мне, - сказала твердо.

Клементина улыбнулась ревности, прозвучавшей вдруг в голосе ее горничной. Андре, впрочем, не сопротивлялась. Уступила. Вышла на мгновение в соседнюю комнату, принесла еще стопку простыней.
С этого момента обе девушки действовали споро и согласованно. Освободили ее от одежд, надели на нее тонкую батистовую рубашку – из хозяйских.
- Не стоит распаковывать ради этого багаж, госпожа, - сказала  с важностью Андре.

Когда Клементина опустилась в ванну, она почувствовала себя на верху блаженства.
Оттого она не шелохнулась даже, не прикрылась, когда в комнату вошел ее муж - хотя осознавала, что намокшая сорочка совсем не скрывает ее тела. Только улыбнулась.
- Пришли поторопить меня? – спросила.
- Только полюбопытствовать, как вы устроились, - ответил Лоранс.
Он присел на край ванны. Долго смотрел на ее влажный лоб, к которому прилипло теперь несколько тонких прядок волос, на приоткрытые губы, на груди, просвечивающие через ткань, на синюю жилку, бьющуюся на шее.
- Вы довольны? – спросил, наконец.
- Да, очень! – она в самом деле светилась от счастья.
Он пододвинулся к ней ближе. Окунул руку в воду, пошевелил пальцами – проверял температуру.
Клементина затаила дыхание, не сводила взгляда с его лица. Ждала, что он прикоснется к ней.
Он улыбнулся, погладил ее по щеке. Бросил короткий взгляд на служанок, ожидающих, когда можно будет приступить к делу. Повел плечом – дескать, столько глаз вокруг…
 
- Мойтесь, дорогая. У вас вода стынет.
Поднялся, вытер руку о простыню, брошенную на кресле.
Направился к двери.
- Оливье! - она окликнула его, еще не зная, не понимая, как сформулировать вопрос, который мучил ее все то время, что они находились в этом доме.
- Да? – он обернулся.
- Вы… Вы давно знакомы с прелестной хозяйкой этого дома?
Он приподнял бровь, взглянул мельком на двух горничных, снова посмотрел на Клементину. Всем своим видом демонстрировал удивление несвоевременности ее вопроса.
- С баронессой де Ла Фаре? Достаточно давно. Когда еще был жив ее супруг, она была придворной дамой королевы-матери. А почему вы спросили?
- Я хотела посоветоваться. Мне… неловко обращаться к баронессе по имени…
- Обращайтесь как угодно. Баронесса любит общаться с друзьями запросто. Но, думаю, она не будет возражать против любого из приемлемых для вас вариантов.


Вода в самом деле остывала быстро. Еще дважды Андре приносила в комнату кувшин с горячей водой, добавляла в ванну. Но, в конце концов, Клементина все равно стала замерзать.
Заметив это, Николь быстро прошлась мылом по телу госпожи, терла руками плечи, спину. Потом позвала Андре, и горничные взялись мыть волосы госпоже.
Намылили, ополоснули дважды.
- А ну-ка закройте глаза, госпожа графиня, - сказала вдруг девица, отодвигая в сторону Николь.
Клементина хотела было спросить - зачем это. Не успела. Подняв с пола кувшин, Андре вылила его содержимое на голову гостьи.
Клементина зажмурилась, взялась тереть глаза. Девушка ловко налила в руку чистой воды – сберегла для такого случая. Как ребенка, умыла Клементину. Подала салфетку – вытереть лицо.
- Это, госпожа, ситроновая вода, - объяснила со смехом. – Щиплет немного, но волосы после нее блестят, чисто золото. Госпожа наша очень любит ситроны – сок их губы красит, аромат дыхание освежает. Волосам вот – блеска придает.
   
Скрутив волосы в жгут и отжав их, она помогла Клементине подняться. Выбравшись из ванны, Клементина подсела к огню. Грелась. Отдыхала. С удовольствием прислушивалась к тому, как возится с ее волосами Николь: разделяет их на пряди, вытирает, расчесывает, укладывает в прическу. Никуда не торопилась. Не хотела торопиться.   
 
Очнулась, когда та потрясла ее за плечо.
- Госпожа, вам, наверное, пора спускаться к ужину. Времени прошло много.
Клементина встрепенулась. За окном давно было черным-черно. Взглянула в зеркало. Улыбнулась.
- Да, помоги мне поскорее одеться.

*

Она шла по коридору в сторону светящегося пятна – там, впереди, должна быть лестница. Когда дошла – обрадовалась, что не потерялась, не спутала направление. Спустилась вниз. Прошла по холлу  - в сторону гостиной, о которой говорила баронесса. Шла, легко перебирая ногами – отдохнувшая, свежая. Полная луна круглым желтым глазом заглядывала в высокие окна, расположенные по правой стороне одно к другому. Клементина улыбалась ей, как доброй подруге.

Она удивлялась царившей вокруг тишине. Ни в коридорах, ни на лестнице, ни у дверей – никого. Ни лакеев, что недавно так бодро носили по ступеням их багаж, ни служанок, ни дворецкого.
Она шла осторожно, скользя атласными туфельками по блестящему, в двуцветный квадрат, полу. Улыбалась, вспоминая, как удивила Андре, отказавшись надеть присланное баронессой платье.
Николь сразу поняла, что хозяйка не отступится. Махнула Андре – не настаивай.
Открыла сундук, вынула оттуда темно-зеленый лиф и юбки. Нижнюю - светлую, как майская трава. И верхнюю – густую, в цвет листьев померанцевого дерева. Выпустила кружева на кисти рук, поправила воротник, поднимающийся ажурным веером по шее.
Одевала быстро. Застегивала, стягивала, шнуровала. Достала из шкатулки жемчуг.
- Все! – сказала, наконец. – Можно идти.

И Клементина пошла.
Прошла первый зал, второй, задержалась на мгновение у приоткрытой двери, скользнула взглядом по колонне, задрала голову, вглядываясь в высокий, тонувший в темноте потолок. Потянулась мысленно туда, в эту темноту.   
Потом выдохнула. Сделала предпоследний шаг, ступила за порог щедро освещенной многочисленными свечами комнаты. Только тяжелые портьеры отделяли ее теперь от находившихся внутри.
Смех хозяйки замка журчал, словно прозрачный горный ручеек. Хотела бы она уметь так смеяться.
Клементина коснулась края портьер руками, готовясь войти. И поняла, что сделать этого не может.

Она осознала это, когда увидела, как склонился ее муж к полуобнаженной груди баронессы де Ла Фаре. Он осыпал ее поцелуями, легкими и страстными одновременно.
Несколько бесконечных мгновений Клементина наблюдала в растерянности, как ее муж горячо сжимал в объятиях баронессу, как, запрокинув голову, та постанывала от удовольствия, скользила руками по спине графа де Лоранс.
Потом, опомнившись, Клементина отшатнулась, попятилась, споткнулась обо что-то и вскрикнула бы, если б широкая мужская ладонь не закрыла ей рот. Сильные руки вытянули ее наружу и прижали к стене.

- Отпустите меня! Оставьте! – прошипела Клементина, когда хватка Северака ослабла.
Он покачал головой, приложил палец к ее губам. Потом, вместо того, чтобы отпустить, подхватил ее на руки и, тихо ступая, вынес на террасу.
- Вы с ума сошли! – воскликнула она отчего-то полушепотом, когда Северак, наконец, выпустил ее из объятий. Она рванулась, ринулась в сторону.
Он прислонился к балюстраде, посмотрел на небо, на озеро, на освещенные полной луной кроны деревьев вдали. Потом обернулся, подошел ближе, заглянул ей в глаза. 
- Посмотрите туда! – протянул руку в сторону сада. – Полюбуйтесь на этот тихий, лунный вечер!
Ей казалось, он насмехается над ней.
- Что вы мелете? Вы что, ничего не видели?!
- Видел! Поэтому и обращаю ваше внимание на прелесть этого летнего вечера. Не стоит оглашать его криками из-за ерунды.
- Он целовал ее! И вы называете это ерундой? - она возмущенно тряхнула головой и сделала шаг, стремясь вернуться в комнаты.
Но он неожиданно ловко ухватил ее за руку и притянул к себе.
- Т-ш-ш. Тише, моя дорогая.
Он обнял ее, прижал к себе.
От его жарких губ у нее затрепыхалось и тут же замерло сердце и ослабли ноги – настолько ослабли, что она едва не упала, когда мужчина, наконец, разомкнул объятия. Он придержал ее, когда, пошатнувшись, она ухватилась за его рукав. Вгляделся в запрокинутое лицо, провел костяшками пальцев по щеке.
- Вы квиты, - засмеялся тихо.

Она задохнулась. Коснулась пальцами губ – будто проверяла, почувствуют ли они, обожженные, что-то еще после того, как их оставили требовательные мужские губы.
- Как вы это сделали?
- Сделал что? – не понял он.
- Вы поцеловали меня…
- О, дорогая…
- Подождите, - она прервала его.
Дотронулась до кружева на его груди. Замолчала на мгновение, опустила взгляд. Потом снова распахнула глаза ему навстречу.
- Вы поцеловали меня так, что у меня… у меня подгибаются ноги и мне нечем дышать.
Он посмотрел на нее внимательно.
- Разве это первый ваш поцелуй? – улыбнулся недоверчиво. – Уверяю, ваш муж…
- Я никогда до сих пор такого не чувствовала, - ответила.

Он замолчал. Прикрыл глаза. Выдохнул.
- Господи, когда же вы, наконец, научитесь скрывать свои мысли?

Клементина отвернулась.
- Я думала, вы мне друг.
- Теперь вы сомневаетесь?
- Признаться, да. И мне жаль.
Она сделала шаг в сторону. Северак вновь поймал ее за руку.
- Подождите. Подождите, глупое дитя. - Он улыбнулся, снова притягивая ее к себе. – Почему вы сомневаетесь? Из-за этого нелепого поцелуя? Но в нем нет ничего дурного. Во всяком случае, ничего такого, за что вам теперь следовало бы себя корить. Вы ведь не хотите, чтобы я вас еще раз поцеловал?
- Не хочу? Кто это вам сказал? Очень даже хочу!
Северак засмеялся.
- Вообще-то вам следовало бы дать мне пощечину.
- Ни за что, - тряхнула она головой. – Вы видели, как госпожа баронесса хлестнула ручкой по физиономии моего мужа, когда он одаривал ее поцелуями? Я – нет! Так что целуйте – не сомневайтесь!
Северак засмеялся тихо, еще раз коснулся ее губ.
Отстраняясь, усмехнулся:
- Вы мстительное существо, графиня.
- Ни в коем случае.
Клементина приподнялась на цыпочки, шепнула ему в ухо:
- Вы схалтурили, господин де Северак. Этот поцелуй ничем не похож на тот, первый.
Потом отодвинулась от него, подошла к балюстраде, оперлась на нее локтями.
- Вы спросили, когда я научусь скрывать свои мысли? – проговорила тихо. -  Сегодня. С сегодняшнего дня вы не услышите от меня ни слова про то, как мне приятна ваша компания и как нужна ваша поддержка. Ни одного слова, господин де Северак! И, уверена, вам эти перемены не понравятся.

Он смотрел на нее в изумлении – она будто выросла в один момент, вытянулась, стала высокомерна и холодна. И ему, да, не нравилось то, какой она себя выказывала теперь.
Он протянул к ней руку.
- Нет, не надо. Таких, какую вы сейчас из себя изображаете, – сотни. Вы же настоящая, такая, как есть, - одна-единственная. И если ваш муж не сумеет этого разглядеть, он будет идиотом.
Она взглянула на него.
- Простите мне, Клементина, тот поцелуй, - сказал. – Забудьте.
- Тот? Первый? – она улыбнулась, покачала головой. – Нет, господин де Северак. – Тот поцелуй – лучшее, что случилось за сегодняшний вечер. Не считая горячей ванны, разумеется, - засмеялась.
   
 *

Еще какое-то время они стояли рядом в молчании, смотрели, как время от времени налетающий летний ветер превращал гладкую лунную дорожку на озере в чешуйчатую спину огромной длинной рыбины, нос которой упирался в террасу, а хвост утыкался в высокие камышовые заросли. Слушали пение цикад, перекликающееся то и дело с кваканьем лягушек. Вдали, в густых кронах деревьев, заливались соловьи.
Наконец, Клементина повернулась, подала Севераку руку:
- Мне кажется, уже можно отправляться на ужин. Прошло достаточно времени.
Он искал в голосе, в лице ее хоть что-нибудь указывающее на то, что она расстроена, сердита. Не нашел ничего.

Вспомнил, как, узнав, где именно решил остановиться на ночлег де Лоранс, пробормотал недоверчиво:
- Вы не посмеете ввести вашу жену в этот дом.
- Вот как? Это почему? – Лоранс, кажется, недоумевал совершенно искренно.
- Разве вы не знаете - почему? Потому что с известных пор ни одна порядочная женщина не согласится переступить порог дома, где живет эта… мадам!
- Уверяю вас, моя жена останется довольна.
- Только потому, что ей и в голову не придет, что вы можете подвергнуть ее такому испытанию.
- О! Да она и не поймет ничего. Моя деревенская женушка-простушка… Что она может знать о снедавших иных людей страстях? Я же рассчитываю провести последнюю ночь максимально приятно.

Северак молчал. С трудом справлялся с желанием ударить Лоранса – врезать изо всех сил по этому лощеному, довольному лицу. Лоранс ощутил тогда растущую напряженность, улыбнулся примирительно:
- Послушайте, Северак, это – наша последняя возможность почувствовать себя людьми. Уже завтра, возможно, нам придется спать в каких-нибудь гамаках и питаться тем пойлом, что будут подавать на корабле. Никаких изысков, никаких удобств. Неужели по этой вашей надуманной, в сущности, причине вы откажетесь от хорошего обеда и мягкой постели?
- Вы прекрасно помните, что эту женщину выдали замуж, чтобы хоть как-то притушить разгоревшийся скандал. И это там, где скандалы – скорее норма, чем исключение! Даже Людовик не нашел другого способа, как отдать ее за человека максимально далекого от двора и отослать прочь – только бы не видеть и не слышать о ней более. Но она и тут не успокоилась…
- В самом деле? А вы-то откуда знаете? Вы настолько близко знакомы с крошкой Мадлен? – Оливье взглянул на Северака с любопытством.
- Настолько же, насколько и вы, судя по всему, - отозвался тогда Северак. – Боюсь, в Лувре не было мужчины, не поддавшегося хотя бы однажды искушению испробовать то, что предлагала эта ваша крошка.
- Пфф… - фыркнул Лоранс. – И еще меньше тех, кто после – сожалел. Не будьте ханжой, мой дорогой.
Северак промолчал. Лоранс прав. Сожалевших было немного. Но он был одним из этих немногих.


*

- Ну, так что? – Клементина  смотрела на него с удивлением. – У вас пропал аппетит? Или вы хотите посмотреть, как я в одиночку справлюсь с ситуацией?
Он покачал головой:
- И в мыслях не было, дорогая.
Приобнял ее – она не противилась. Убрал с ее лица выбившуюся из прически прядь. Положил ее холодную руку себе на сгиб локтя. Произнес громче, чем требовалось:
- Вы замерзли, графиня. Эти ночные погоды так обманчивы. Недолго и простудиться.
Повел ее внутрь. Вел медленно, прижимая локоть к боку, говорил что-то – она не разбирала ни слова, только держала на лице бессмысленную, замороженную улыбку. Подойдя к распахнутым дверям гостиной, приостановился на мгновение, развернул ее к себе, всмотрелся в ее напряженное лицо. Вдруг спросил:
- Вы слышали что-нибудь о крокодилах, графиня?
Она вспыхнула, взглянула на него удивленно.
- О ком?
- О крокодилах. Я расскажу вам потом.

Он улыбнулся, резким движением раздвинул портьеры. Продолжил говорить:
- Я слышал, его величество Людовик XIV мечтает о зверинце… 
Приостановился, пропуская Клементину вперед. Продолжил:
- Он даже говорил уже об этом с господином Лево, который обещал выстроить зверинец в Версале.
Взглянул на хозяйку дома, замершую у стола.
- Надеюсь, вы еще не съели весь ужин? – воскликнул легкомысленно. – А то мы с госпожой графиней проголодались, слушая пение соловьев в вашем саду, баронесса.
Склонил голову, будто бы признавая вину.
- В саду? – Лоранс в изумлении взглянул на Клементину. – Я полагал, что вы отдыхаете в вашей комнате.
Мадлен обернулась к Лорансу.
- Вы недовольны, мой друг?
Она выдержала паузу. Усмехнулась, заметив, как едва заметно напрягся Лоранс.
- Я бы и вас пригласила пройтись перед ужином, если бы не знала, что вы терпеть не можете все эти романтические прогулки при луне!
- Мы слушали соловьев, стоя на террасе, - ответила Клементина. – Так вы говорите – зверинец? – снова повернулась к Севераку. Улыбнулась благодарно, поняв, наконец, для чего он затеял этот разговор.
Он ответил на ее улыбку:
- Представьте себе, там можно будет увидеть множество интересных зверей. Как когда-то, при Карле IX Валуа, можно было любоваться львами из окон Лувра. Если бы не кошмар, приснившийся его младшему брату, Генриху III…
- Какой кошмар?
- Ему приснился сон, что те самые львы, которых он так любил стравливать с собаками, его растерзали.
- Чудовищно! – воскликнула Мадлен, состроив гримасу. – Зачем вы рассказываете нам все эти ужасы?
Перевела взгляд на Клементину.
- Жаль, что вы не рискнули пройтись по саду. Он так хорош. Я часто прогуливаюсь по нему – даже по ночам. И я была бы только рада, если бы вы, мои гости, нашли время оценить его по достоинству. Однако… - Мадлен улыбнулась. - Вы не надели платья, которое я вам послала? Оно не понравилось вам?
- Платье великолепно, баронесса. Но… - Клементина посмотрела на хозяйку дома пристально,  - оно показалось мне чересчур легким. Я, разумеется, не могла предположить, что соловьи так надолго задержат нас на террасе. Однако, признаюсь, вынужденная провести некоторое время на свежем воздухе, я не пожалела о своей предусмотрительности. Надеюсь, вы простите нам нашу задержку?
Мадлен распахнула глаза. Вгляделась в лицо молодой женщины, перевела взгляд на Северака, рассмеялась изумленно:
- О! Вашему супругу несказанно повезло с женой.
- Мы так недавно женаты, баронесса, что у нас, боюсь, еще не было возможности сделать на этот счет какие-то выводы, - улыбнулась Клементина.


*

Сразу после ужина Оливье де Лоранс проводил Клементину в ее комнату. Долго смотрел, как Николь освобождает госпожу от платья. Сидел в кресле, не сводил взгляда с Клементины. Вспоминал неосторожный вопрос Мадлен:
- Ваша жена, господин де Лоранс, присоединится сегодня к нам?
- Присоединится? – переспросила Клементина, отрывая взгляд от светившегося рубиновым бокала.
Посмотрела на него, потом - на Северака. Снова остановила свой взгляд на нем. Ждала объяснения.
- Боюсь, баронесса, нам всем завтра слишком рано вставать, - выговорил он с трудом.
Не справившись с голосом, закашлялся.
Северак безразлично ковырял в тарелке ножом кусок мяса. После вопроса баронессы, положил нож, откинулся на спинку, поднял бокал с вином, отпил глоток.

Посмотрел на него. Усмехнулся.
- Великолепный вечер, - сказал. – Ваш повар, Мадлен, превзошел сегодня сам себя.
- Вы помните, как он готовит? – Мадлен скользнула взглядом по кружевному банту на шее Северака.
- Я никогда не жаловался на память, - улыбнулся Северак многозначительно. Коснулся пальцами ворота, едва заметным движением ослабил узел. Улыбнулся еще раз.
 В другое время он, Оливье де Лоранс, непременно поучаствовал бы в разговоре. И, уж конечно, не позволил бы Севераку ни на мгновение увериться в своем первенстве. Но сегодня вечером он был ему признателен. И даже готов был позволить тому какое-то время играть роль избранного.

Клементина, которая, кажется в самом деле чувствовала себя усталой, больше не поднимала от тарелки глаз. И когда ужин завершился, не возражала, когда он предложил проводить ее в спальню.
Он смотрел на нее сейчас и благодарил судьбу за то, что жена его так недогадлива и простодушна. Когда, наконец, она улеглась в постель, он склонился к ней, коснулся губами ее лба, сказал нежно:
- Доброй ночи, дорогая.
И даже в порыве благодарности поправил уголок ее одеяла.
- Вы тоже собираетесь лечь? – спросила она сонно.
- Чуть позже, - ответил. – Только выпью с Севераком еще по бокалу вина.
И вышел из комнаты.

Он сделал по темному коридору несколько шагов, когда услышал тихий голос:
- Неужели, дорогой друг, вы, действительно, предпочитаете, чтобы наше общение с дамами продолжилось именно таким… гм… образом? Должен ли я понимать, что свой выбор вы уже сделали?
Северак приблизился к нему настолько, что он больше не мог сомневаться – негодяй смеялся. Он смеялся, черт бы его побрал!

- Ну, что ж, - продолжил Северак, и в тоне его зазвучала неприкрытая насмешка. -  Что ж… Как ни неожиданно для меня ваше решение, сегодня я готов вам подчиниться.
- О чем, черт возьми, вы говорите? Идите спать, Жан-Луи! - в нетерпении зашипел граф де Лоранс.
- Я и иду.
Северак, кажется, был настроен весьма решительно.

- Но почему вы идете в сторону спальни моей жены?
Оливье де Лоранс готов был задушить этого весельчака.
- Именно потому, что вы идете в сторону спальни госпожи баронессы.

В тоне Северака отчетливо слышалась издевка.
- Мне казалось, я правильно вас понял! Как еще могут распределиться приятные обязанности двух мужчин по отношению к двум прелестным дамам?
Де Лоранс заскрежетал зубами:
- Жаль, что я не убил вас вчера.
И услышал веселый, слегка приглушенный, смех в ответ:
- Не сомневаюсь. Но я сегодня жив и полон сил. Вы были так убедительны, когда говорили о том, что сегодня – последняя ночь, когда мы можем позволить себе все! Я согласился с вами, Оливье де Лоранс. Согласился. И готов на подвиги. Но я оставляю за вами право выбирать дверь.
 
И он снова засмеялся, когда Лоранс, бурча и негодуя, исчез за дверью спальни своей жены.
Постояв немного в темноте, Северак пошел в обратную сторону. Остановился на мгновение перед приоткрытой дверью, ведущей в спальню Мадлен. Брезгливо передернул плечами. Зашел в свою комнату и запер дверь на ключ.