Дух пустыни

Роман Голомазов. Дух пустыни.
Глава 1.
Солнце нещадно палило над багровыми от закатного солнца песками пустыни. Вавилон от места, где небольшая подземная речка выбивалась на поверхность из под скалы отстоял больше чем на сто километров. Все эти сто километров были безжизненной ловушкой, попав в которую, человек может не вернуться обратно домой, и только хорошо экипированный бедуин может провести в живых достаточно времени, чтобы добраться до Вавилона. Персия действительно страна контрастов! Сердце цивилизации отстоит всего лишь на какие то двадцать километров от безводной пустыни, которая начиналась уже на границе города.
Поток, падающий из скалы образовывал оазис с финиковыми пальмами и рощами медовых по запаху цветов. Отверстие в скале было не очень большим не больше полутора метра в ширину и метра в высоту. и вода оттуда текла медленно, словно нехотя, но эта вода дала жизнь оазису. А оазис давал жизнь любому человеку, попавшему сюда, в него, в райский уголок пустыни.
Мало кто знал, а из живущих уже никто не знает, что эта подземная речка, несущая свои воды в оазис, соединялась с мощным подземным потоком, берущим свое начало у подземной тюрьмы. Как именно произошло образование связи сточной реки подземной тюрьмы Вавилона и этим оазисом сказали бы точно геологи, но для человека, которого сейчас несли под землей могучие воды, приближая его, как он думал к смерти, геология отошла на второй план; на первом плане была жизнь. Этим человеком был сбежавший из тюрьмы законный принц Персии, юный Лонгин. Именно он сейчас боролся за свою жизнь с водной стихией, и те злые духи, которые владели безраздельно водной стихией, так же как саламандры огнем, сейчас уступили смелости и отчаянию молодого правителя, отец которого царь Тимофей недавно был убит. Он боролся за свою жизнь, но он боролся и за свое царство – если львы отрубят голову, то все его тело рано или поздно сгниет; если правителя уничтожат на его место должен встать его сын, но если сына то же уничтожат, то на место царя сядет самозванец. А этого принц Лонгин не хотел, и поэтому отчаянно боролся со стихией. И он победил!
Принц не задохнулся от всеобъемлющей воды, он смог дышать подплывая к самому потолку потока, где было немного воздуха – это его спасло. Река текла прямо и поэтому его не обтесало о камни подводной ловушки. Его не схватило отчаяние полностью, так как он верил, что он победит всех своих врагов и станет законным царем Персии – эта уверенность была подтачиваема страхами, когда проходил еще один час в бесконечной борьбе со стихией – Лонгин был опустошен. И вдруг он увидел свет! Это было отверстие в скале около оазиса, через которое он питался водой. Лонгин радостно поплыл к свету.
На самом выходе из реки верх туннеля был настолько низким, что Лонгин чуть не сломал себе шею, но, во время среагировав, сгруппировался, собрав тело мягким, живым комком. Его силой воды с хорошим разгоном выкинуло на свет Божий и, проехав несколько метров по песку, принц остановился, и его правая рука коснулась чистой зеркальной воды озера оазиса. Он перевернулся на спину, и отметив, странную белую одежду на своем теле (когда он сбегал из тюрьмы ему помнилось он был одет как – то иначе), посмотрел в темнеющее небо с багровым солнцем, заходящим за западный горизонт, посмотрел и отключился.
Больше шестнадцати часов провел принц в пучине воды, несомый, влекомый ею, как оказалось к святому месту пустыни оазису. Во время этого путешествия его горячее сердца согревало кровь, но все равно Лонгин изрядно замерз, промерз, но не простыл. На его теле были многочисленные ссадины, полученные при путешествии через подземную реку, и он был истощен, но сильных ран и травм при побеге он не получил, так что все можно сказать обошлось хорошо, и теперь, когда свет заходящего солнца освящал поверхность пустыни, принц Персии Лонгин мирно спал, около озера кристально чистой воды. Если он и испытывал покой до этого, то это было всего лишь отдаленное подобие покоя, а не он сам.
Лонгин спал и снилось ему множество свечей, среди которых он шел, и молодой принц понимал, что эти свечи души его подданных, и он за каждую в ответе. Он проспал до полудня следующего дня.

Глава 2.
Когда Лонгин проснулся свет уже во всю жег окрестности, немилосердное солнце южных стран выжигало пустыню. Лонгин с трудом встал и огляделся – он опасался самого страшного: оказаться в пустыне, среди песков и барханов, но принц вскоре понял, что он каким – то чудом попал в оазис. Не веря своим глазам, принц еще раз огляделся, и распирающий грудь наплыв счастья при осознании того, что он попал в оазис – рай среди пустыни – сделал его еще более радостным, заставив впервые за долгое время улыбнуться. Лонгин еще раз себя осмотрел.
Он был одет в белые царские одежды, белые шаровары и белую куртку, сапоги он где то потерял и сейчас вышагивал босиком. Приятно прогревшийся песок давал ему свое тепло, дарил его, убирая из тела злую простуду. Принц мягко пошел в сторону воды. Он хотел окунуться.
Солнце высушило его одежду, и теперь, прежде чем погрузиться в кристальные чистые воды озера располагающегося посередине оазиса, принц скинул белые одеяния, подпоясанные белым кушаком. Принц отметил, что кинжала с ним нет, и если придется бороться с врагом, то делать это придется голыми руками.
Лонгин больше часа провел в глубинах озера, ныряя на усыпанное галькой дно озера. Нырял, плавал, радовался. Потом ему захотелось есть, он вспомнил, где находиться, вылез из озера, немного пообсох на солнце, одел свою одежду и, застегнув кушак, пошел в финиковую рощу отведать плодов пустыни.
Лонгин не разочаровался в своем намерении перекусить финиками – там действительно было много фиников, спелых, сочных. Съев не меньше дюжины, принц решил вернуться к месту, где провел ночь и осмотреть тот проход, через который вода выбросила его на песок.
Неспешно, вальяжной походкой, принц Лонгин двинулся в сторону скалы. Он почти подошел в плотную к месту своего опочивания, но вдруг остановился как вкопанный – на песке на том месте, где он спал, были следы. Причем не босых ног, а следы мужских сапог. Рука принца непроизвольно опустилась к правому богу, где он обычно держал ятаган, но, естесственно, оружия не было.
Наличие незнакомца могло только помочь принцу – он мог получить от него помощь в том, что доберется до Вавилона, а потом этого купца или бродягу с верблюдом он бы вознаградил кучей золота из королевской казны – ведь он теперь, после смерти отца полноправный наследник Вавилонского царства.
-Есть кто?
Если бы здесь, в пустыне, глушащей все звуки, было эхо, то и оно бы не ответило юному принцу, ведь он сейчас был в оазисе один. Это принц понял, когда после своего крика, стал обыскивать оазис в поисках людей (или человека), которые приходили (или приходил), когда он спал.
«Главное, чтобы это не были торговцы людьми. Попади я в плен к таким людям, то за меня отдадут половину казны Вавилона и это будет плохим началом царствования царя Лонгина над своим народом», думал принц.
Никаких следов, указывающих на то, что здесь в пустыне был еще один человек кроме него, помимо следов от сапог не было – следы обрывались у финиковой рощи и там уже снова не появлялись.
Ища следы незнакомца, Лонгин за одно исследовал весь оазис и нашел одну любопытную вещь – от остальной пустыни этот клочок земли был отрезан большим озером, почти что морем, которое опоясывало оазис, и, скорее всего, как подумал Лонгин, приходивший ночью человек просто переплыл озеро и скрылся в пустыни. Лонгин решил то же переплыть озеро и узнать, куда именно скрылся человек, но сначала надо дождаться вечера – иначе солнечный зной так напечет голову, что можно и умереть от солнечного удара, и прохладные воды озера от этого не спасут. Лонгин вернулся в финиковую рощу и прилег; он проспал до вечера. 
Когда же наступил вечер юный принц подошел к краю большого озера, отделявшего оазис от других частей света, в данном случае от пустыни и, возможно человеческого жилья, и немного подумав, нырнул в теплое озеро, нагретое солнцем и зноем дня.
Сначала Лонгин плыл, вспоминая свои уроки плавания в царских бассейнах, в которых дно постепенно все углубляется и углубляется, потом становясь темной бездной, а тут сразу озеро обладало большой глубиной – отплыв уде на пять метров от берега, Лонгин не мог нащупать ногами дно. Это вызвало дискомфорт. Чтобы избавиться от него принц погрузился с головой в воду, произнося про себе древнее заклинание – молитву духам воды. Солнце все еще стояло на горизонте паляще – оранжевым кругом, и, возможно, при его свете Лонгин увидел дно озера, которое сейчас было глубинной не меньше пятнадцати метров. Он увидел там, на дне, мертвецов.
Чьи – то кости были почти черными от налипших на них морских улиток и других паразитов евших падаль. Были трупы и просто только что убитые – в еще новых шелковых одеждах купцов и грубых холщевых штанах стражников царского дворца. Не меньше двадцати тел лежало на дне озера. «Скорее всего, их убил тот, кто приходил сюда ночью, возможно, этот человек получает удовольствие от страданий других людей, и, если он правда убил двадцать человек, то я как, царь Персии либо сам его убью, либо вели, дознавшись правды казнить». Думал принц Лонгин. Он вынырнул на поверхность и поплыл на поверхности воды к западу, надеясь быстрее пересечь море – так как становилось уже холодновато, и вода прогретая дневным солнцем сейчас напоялась холодом ночи. Лонгин плыл.
Проплыв не меньше километра, удивляясь внутри себя протяженностью этого внутреннего озера, он увидел среди воды четыре колоны из мрамора и посередине, как бы мостик купальщиков на котором что – то стояло. Но, странно было даже не то, что колоны были утоплены в дно озера, которое здесь было около пятидесяти метров глубины, но то, что на каждой из четырех колон горело по светильнику. Кто – то их зажег и кто – то знал, что странник появиться здесь!
Лонгин медленно поплыл к колонам, изгибая тело и рассекая воду наподобие дельфину. Вскоре он уже достиг колон. Он подплыл к одной из них и нырнул, пытаясь найти разгадку, как эти колоны стоят. Лонгин мог задерживать дыхание на три минуты и нырять до глубины пятидесяти метров; он нырнул и стал медленно, равномерно и плавно погружаться в воду озера – моря. Он плыл и плыл.
Пятнадцать метров, двадцать, тридцать.
Наконец он достиг дна – то была мутная грязь, побеспокоенный ил. Но что его побеспокоило? Ответ на этот вопрос Лонгин не находил. Не находил, пока не повернул голову на лево и тут из его рта вырвалась струйка воздуха, пузырьками полетевшая к поверхности, а за ней последовал с фантастической скоростью и сам владелец этого воздуха: в десяти метрах от принца находились два горящих красном глаза, проступающие очертания щупалец и конусовидной головы. Гигантский спрут!
Когда Лонгин стал всплывать то его босая ступня чуть не была схвачена одним из щупальцев спрута, но животное было медленно и явно недавно до сыта ело, но, однако, эта тварь все же направилась вверх за принцем – но для нее был чем – то вроде ночной сласти, лакомства для сладкоежки. Это животное было хищником каннибалом, которое уже не раз пробовало мягкой розовой плоти этих странно верещащих людишек, что скидывал ему Хозяин. Этот человечек пришел сам, но властелин спрута не запрещал ему охотиться самому, и, иногда, кальмар даже немного выползал на поверхность, на песок, чтобы передохнуть от стылых вод озера, но больше часа там провести он не мог – его красные глаза щурились на солнце и он бестрепетно влезал обратно в воды океана. А сейчас настало время охоты!
Парализованный от страха Лонгин молнией, вынырнув из воды, взлез на мостик и стал панически оглядываться. Страх постепенно стал спадать, так как принц почувствовал твердую почву под ногами. Он огляделся.
То место, где  он сейчас находился было небольшой площадкой десять на пятнадцать метров, укрепленной на четырех столбах. Этот прямоугольник состоял из кованого железа, сейчас проеденного ржавчиной – еще десяток другой лет и придется строить другой помост для этого тайного места. Места тайного обитания гигантского спрута.
Лонгин не смог сразу определить размеры животного, но теперь, отойдя от шока, понял что само туловище спрута было около семи метров в длину, а свивающиеся щупальца были в количестве десяти, не меньше. Эта тварь сейчас где – то затаилась и ждала то ли спуска своей жертвы вниз в воду, то ли просто не спеша поднималась – Лонгин понял, что сейчас самое главное это найти какое – то грозное оружие, орудие защиты. Его панический взгляд обшарил металлический плот. Вот!
В центре плота стоял старый даже на вид сундук без навесного замка. Там могло содержаться все что угодно от старой карты сокровищ до горы изумрудов – принц часто видел такие сундуки в королевском казнохранилище. Не думая больше не секунду – так вода около мостка стала закипать, свидетельствуя о приближении спрута: морское чудовище всплывало – принц Лонгин кинулся к сундуку и одним махом его открыл.
«Неужели?!» Пронеслось в голове принца. В сундуке лежал новый, блестящий ятаган и остроотточенный, хрупкий на вид кинжал из алмазной стали – редкого сплава, получаемого далекими горцами – да, к тому же украшенный изумрудами с одной стороны и опалами с другой. Особенность алмазной стали было то что ей можно было наносить любые виды секущих ударов, но если фехтовальщик пытался выполнить любой, самый примитивный толчковый удар (например: колющий удар в сердце) сталь тут же ломалась. Так же в сундуке находился кожаный кушак с креплениями для меча и кинжала. Лонгин быстро обмундировался и стал ждать того момента, когда сможет дорого продать свою жизнь – это чудовище не знало, что принц в молодости убил льва, и теперь из них в живых останется только один – либо принц, либо гигантский спрут.

Глава 3.
Сначала из бурлящей воды появились щупальца не меньше десяти, которые постоянно подергивались в такт движениям студнеобразного тела спрута, затем появилась морда трех метров шириной. Огромные широко посаженные глаза при лунном свете светились красным – тварь явно была готова напасть, но почему – то медлила. Его острый клюв принюхивался к воздуху вокруг. Нанюхавшись вдоволь и не найдя запаха страха, спрут все же решил напасть. Метнулся щупалец, метнулся ятаган; отсеченная конечность упала на ржавое железо – первый раунд выиграл принц.
Вокруг головы морского чудища вода пенилась, словно закипая в огромном котелке. Еще и еще щупальца спрута кидались на принца, старясь его уловить. Лонгин делал сложные акробатические пируэты для того чтобы не быть пойманным ужасной тварью. В прыжках, крутя сальто, он отсекал конечности чудовища одну за одной ни сколько не брезгуя черной кровью выливающейся из ран первобытного зверя.
Луна на миг скрылась в облаках, и принц увидел, что глаза зверя и вправду красные – неужели здесь было какое – то колдовство, подумал принц – в своей жизни он увидел уже много зачарованных существ, цвет глаз, которых был изменен с естественного на красный или черный, так что возможно и это чудище убивало став лишь игрушкой в руках злого мага.
Когда луна снова показалась на небосводе, тогда искалеченный спрут нырнул, наконец, оставив надежду убить пришлеца, в глубину моря, заращивать рану – возможно его члены и вправду отрастут вскоре. Принц надеялся, что не убил зверя – ему хотелось найти ведуна, который наслал проклятие на этого спрута и убить мага. И да поможет мне Бог!
Лонгин протер оружие в воде озера и, преодолев себя, погрузился в воду, смыл кровь чудища, уже почти не опасаясь нападения. Обмыв свою одежды, принц вынырнул на мостик и там прилег, положив руку на рукоять ятагана. Вскоре он заснул.

***
Жарило настолько сильно, что первое время после пробуждения Лонгин не вполне понял, где находится. Но потом, осмотрев раскаленные солнцем железные свои покои, он решил немного попить воды из кристального прохладного  озера, и опустил голову в воду.
Он пил, пил и одновременно понимал, что не может вытащить голову из воды и… О, нет! Спрут поднимался из глубины морской и своими щупальцами схватил голову, плечи и руки принца, увлекая его в свои глубины, в свой хищнически разинутый рот с рядом мелких острых зубов. Лонгин закричал под водой, выпуская драгоценные пузырьки воздуха. Рот чудовища приближался, становился все ближе и, вот свет перед глазами принца потух и его голова оказалась поглощенном спрутом. Потом чудовище укусило…
На этот раз принц проснулся окончательно. Зло столкнув одно из отрубленных чудовищем щупалец в воду и попив, взаправду воды, принц стал смотреть на восходящее солнце, думая о том, что более примитивные народы чем персы верили, что солнце, луна и звезды, заря и закат суть боги; но просвещение помогало принцу понять что Бог находиться везде и все им устроено, и все им совершается. Зной пустыни уже давал о себе знать легким жаром, зноем. Одежда принца высохла, но кое – где была замарана кровью несчастного, лишившегося большей части себя животного, и принц стал выглядеть как обычный босяк. Он снова посмотрел на восток.
Его путь лежал на запад в престольный город Сузы, на которой так же распространялась власть персидского царя. Но лучше, конечно, продать кинжал и нанять караван до Вавилона, не раскрывая при этом своего царского достоинства – так будет безопасно.
Принцу надоело стоять и он опустился сначала на колени, а затем лег на спину. Так лежа он посмотрел в центр помоста (он спал с краю) и увидел, что раскрытый им накануне сундук снова закрыт, и не просто закрыт, а на нем висит навесной замок грубой работы, произведенный кустарно за большие деньги. Лонгин моментально вскочил на ноги.
Сначала принц огляделся, ища человека, который во время сна принца прокрался на плот посреди озера и запер сундук. Отпечаток ног железный помост плота не оставил и принцу показалось странным, что этот таинственный человек не испугался спрута, хотя наверное знал о нем. Скорее всего это и был тот самый маг, который заставил чудовище морских глубин служить себе (или сам же его и вырастил). Так думал Лонгин.
Вообще, осматривая сундук с таинственным замком, принц подумал, что колдовство в его жизни стало иметь много значения с того самого дня как принцесса, дочь махараджи Индии Эркиль пришла в Вавилон, вместе со своим визирем. Этот визирь и положил начало чудесной и страшной волшебной жизни принца, о которой если бы он поведал, приняли бы все это за сказку. И его невеста до сих пор ждет его где – то в родном принце Вавилоне, и чтобы вернуться к ней, он должен разгадать очередную загадку. Ятаган в жестоком рубящем ударе опустился на навесной замок и тот, треснув слетел с дужки. Нутро сундука открылось.
Принц не заметил этого ночью, но весь сундук изнутри был исписан странными письменами, напоминающими шумерскую клинопись. Принц не стал это читать, а просто посмотрел, что в сундуке. Там оказалась пара новеньких мужских сапог. Лонгин ожидал там увидеть все что угодно вплоть до гремучей змеи, но увидеть кожаные новые сапоги ему на ум не приходило.
Принц достал сапог и пристроил подошву сапога к подошве своей ноги. Идеально подходит! Вот это было приятно – сапоги были, возможно, даром незнакомого пока принцу Лонгину человека, скорее всего колдуна, за победу над спрутом. Лонгин быстро обулся, еще попил воды и снова погрузившись в воду, на этот раз вооруженным и обутым поплыл на запад к берегу, который теперь мерцал в полукилометре от мостика. Встретить убийцу – спрута Лонгин уже не боялся – время этой твари вышло. Скорее всего, спрут охотился по ночам, да и сейчас с пятью отрубленными щупальцами он не мог выжить, не мог не сдохнуть. Он сдох. В это принц верил, плывя к далекому берегу этого пространного озера.
Плыть второй день подряд было легче и спобористей, чем накануне. Мышцы принца, возбужденные после битвы с морским чудовищем, теперь слушались своего хозяина с утроенным вниманием. Последствия битвы отражались для Лонгина в том, что его многострадальное тело претерпело своего рода боевое крещение – сражаться с подобными чудищами ему еще не приходилось. Он плыл, размеренно дыша, по временам опуская лицо в воду и вознамериваясь найти там очертание красных глаз, но их не было – спрут действительно или сдох или удалился вылечивать раны. Вера и страх подгоняли Лонгина к берегу; вскоре его ноги почувствовали твердое дно.
Принц стал по плечи в воде, но тут же полуплывя – полуидя направился к берегу – ему очень не хотелось пасть жертвой твари прямо в пяти метрах от берега. Он с поспешностью выбрался на берег и дополнительно отошел на три метра от кромки неподвижной воды.
Лонгин решил заняться собой; он снял сапоги и вылили из них воду, выжал одежду повесив ее на небольшую скрученную, высохшую смоковницу, росшую неподалеку от берега, и совершенно нагой, лишь пояс с оружием, лег на песок ждать пока высохнет его царские белые одежды. Как житель пустыне принц имел довольно сильный загар, но этот загар распространялся в основном на лицо и руки, а теперь же белое тело принца впитывало солнечные лучи, проходившие через сохранившийся в те допотопные времена озоновый слой Земли, и загорало. Принцу нравилось чувство теплоты, идущей от солнца, как и чувство свежей прохлады, идущей от кристально чистых вод озера.
«Если бы только забыть, что озеро полно трупов, да и возможно чудовищ!», зло подумал принц.
Он пролежал в песке два часа и полностью высушенная за это время одежда приняла снова блистающий цвет, цвет белого горного снега. Лонгин одел одежды, удивившись, как это без золы и песка, только лишь водами озера она снова стала белой.
Прежде чем отправиться на север, вглубь пустыни, принц Лонгин достал из крепления ятаган и несколько раз медленно взмахнул им в воздух. Так он намеривался отрубить голову тому, кто устроил в этом райском месте ловушку для одиноких, сбившихся с пути путников.
Вообще как воин принц понимал, что махая мечом, он просто отгоняет свои личные страхи – настоящий воин всегда сохраняет концентрацию внимания и силу воли, даже если ослаб, даже если ранен. Но, вернув ятаган на его законное место на правом боку, Лонгин понял, что не спокоен. В таком удрученном состоянии он двинулся на север, параллельно озеру, идя на право от того места где выбрался из воды.
Он прошел около получаса, прежде чем увидел первую преграду – огромный зеленый кактус, росший в соседстве с другим кактусом. Лонгин легко их обошел.
Земля под ногами принца была покрыта верблюжьей колючкой и другой похожей на эту траву растительностью. И из –за этого принц чуть не наступил на эфу: он во время услышал предупреждающий шипящий звук и отошел назад. Сзади звучала погремушка – гремучая змея находилась сзади и чуть правее принца. С левой стороны к принцу подбиралась песчаная гадюка. На секунду принц впал в отчаяние – «не хватало только кобры», подумал он. Вскоре он увидел кобру. Он огляделся.
Многочисленные тела, извивающиеся на земле, ползли к единственному здесь человеку явно не с намерением поласкаться с ним – они хотели его убить. Принцу стало это понятно, когда он снес ятаганом голову кобре прыгнувшей на него (что – то подобное он делал в своем дворце, когда взлезая на балкон отрубил туловище кобре, но та кобра была с красными глазами, а эта была обычной, просто немного кровожадной). И таким способом принц отступал назад, ругаясь и молясь про себя.
Мелкая гадючка впилась ему в левый сапог. Принц растоптал ее правым каблуком. Растертое тело гада напомнило ему о том, что без этих сапог он бы умер – так что гнев на человека оставившие эти сапоги в сундуке прошел, но, принц, все же, хотел знать кто он и где он. Но одно принц понял – он явно живет в другой стороне – не в гадючьем царстве, являющейся скорее всего преградой для неразумных путников.
Принц быстро отступил и, пройдя два растущих вместе кактуса, он увидел что змеи за ним больше не ползут. «Значит змеи охраняют, путь на север, и мне по нему не пройти. Придется идти на юг», со скорбным сердцем принц пошел в обратный путь, моля при этом Бога за избавление от мучительной смерти.

Глава 4.
Мысль о том, что на пути на юг тоже могут быть змеи пришел к Лонгину слишком поздно, он уже прошел почти два километра от места своего выхода из воды. Слева от него было долготянущееся озеро, а справа бескрайний песок пустыни. Но змей не было. Впереди на горизонте то же ничего не было – лишь бескрайний горизонт.
Когда перевалило за полдень, Лонгин сильно пожалел о том, что не захватил фиников из рощи. Он продолжал идти вперед.
Он шел примерно на расстоянии двадцати метров от берега и чувствовал, что ветра нет в принципе, над пустыней как это часто бывает наступило безветрие, полный штиль. Жара была такой сильной, что Лонгин пил через каждые двадцать – тридцать минут перехода. Он удивлялся протяженности озера и тому что пустыня здесь словно умерла – не было не тушканчиков, ни пустынных мышей. Даже змей – и тех не было!
Примерно к трем часам дня Лонгин заметил, что стал идти немного в гору, а берег озера стал казаться ниже. Он принял это к сведению – скорее всего это гористая часть пустыне, где можно найти в пищу пустынную кошку – пуму с ее котятами. А подъем в гору означал еще и то, что вскоре он окажется на точке с которой можно было бы обозревать все вокруг оставаясь при этом незамеченным. Так же Лонгин вспоминал старые карты, начертанные бедуинами, но не мог вспомнить, чтобы в пределах города Сузы была бы гора или ряд гор, горная цепь. Но вдруг что – то привлекло внимание принца.
«Что это такое?» мысленно спросил он себя.
Внизу на песчаном пляже лежала большая, желейная масса, которая была не чем иным как трупом спрута. Недолго думая принц спрыгнул с двухметрового откоса, сгруппировавшись в прыжке и сделав сальто, а потом приземлившись кувырок через левое плечо. Встав и отряхнув одежду от песка, принц посмотрел сначала назад, а потом увидев, что вполне может подняться на выступ всего лишь взбежав на него, опять посмотрел на труп морского чудища. И зрелище это было приятно!
Пяти из восьми конечностей у спурта не было, его морда (верхняя часть туловища) сморщилась под солнцем и стало по цвету лиловой, засохшей. Сочащаяся из ран спрута кровь забрызгала все пространство пляжа, на котором он лежал.
Когда спруту не удалось убить человека на месте жертвоприношения он отплыл на некоторое расстояние и вынырнул на свое любимое место, где Хозяин иногда проводил с ним ночи, кормя его сочным мясом, но не человеческим, а каким – то животным. Вот и в эту ночь Хозяин пришел, но вместо сладкой пищи и врачевания ран, иногда получаемых спрутом от своих жертв, он сильно ударил спрута какой – то стальной палкой, которую всегда носил у пояса, и похожей на которую человек без запаха страха отрубил ему почти все щупальца. Испуганный спрут попытался сползти обратно в воду, но вторым ударом, его хозяин покончил со своим питомцем, вонзив ему меч – ятаган в сердце. Вот именно на эту рану именно сейчас и смотрел принц Лонгин. Рану от меча.
«Выходит этот человек сначала просто посмотрел на меня, потом дал меч, потом сапоги для защиты от змей, и даже убил спрута, который не смог меня убить. Кровь за кровь. Кто бы ни был этот человек – я от него не отстану пока он не даст объяснений и… помощи.» Думал принц.
Сильно хотелось есть. А почему бы не попробовать мясо спрута? Блеснула в усталом мозгу принца мысль. Он отрезал алмазным кинжалом ломоть спрутового мяса и попытался есть. Его вырвало – мяса прокисло, было гнилым. Лонгин помыл руки и прополоскал рот и подойдя с двухметровому обрыву, быстро взбежал по нему и, зацепившись руками за край обрыва, подтянулся. Он снова оказался на том месте, где увидел дохлого спрута. Лонгину казалось, что он до сих пор чувствует запах этой разлагающейся твари, но это было всего лишь запахом крови чудовища на алмазном клинке. Лонгин продолжил свой путь.
Постепенно подъем стал более заметен и стал уводить принца вправо в пустыню. На его пути попадались небольшие финиковые рощи с родниками и искусно отделанными скамейками, на которых принц Лонгин отдыхал. Деревьев становилось все больше и больше, вместе с количеством прибавилось и многообразие; обрыв стал теперь отвесной стеной не меньше пятнадцати метров высотой, с которого можно было увидеть кристально – чистое озеро. Постепенно под стопами принца, обутыми в кожаные сапоги, стала прорисовываться очень древняя, но надежная брусчатая дорога – она вела высоко в гору, которая теперь появилась на горизонте.
Принц ясно видел цель своего путешествия, и знал, что это не мираж пустыни. Высоко в скале был построен замок из черного материала; точнее он был даже не построен, а вырезан в скале черного камня. «Именно там и живет таинственный колдун, или кто он там есть?» Решил принц. «Навещу человека разузнаю, а потом или убью или попрошу о помощи.» Решение было окончательно принято – оставалось только идти вперед.
Принц прикинул, что от него до конца тропинке к замку нужно пройти километров десять и сейчас солнце находилось почти что в зените, и Лонгин решил подождать ночи, а потом когда пустыня будет прохладной пойти навстречу своей судьбы. Принц вернулся к ранее встреченной финиковой рощи и прилег под широколистным деревом, положив руку на рукоять ятагана.
Он проспал до полуночи.

Глава 5.
Пробуждение не было внезапным, скорее часть сна с трудом отделилась от очей Лонгина и унесла в небытие. Ему снилось, что он осторожно несом на руках по царскому дворцу людьми из своей личной охраны. Сон был настолько реальный что принц даже немного был шокирован от того непонимания где он сейчас находиться в таинственной пустыни с замком или дома в своем дворце, окруженном тремя башнями рока. Он не знал.
Потянувшись, принц встал на ноги и первым делом осмотрелся нет ли следов таинственного незнакомца. В роще следов не было. А брусчатая дорога была слишком плотной для того чтобы сохранить отпечаток ноги, пусть и обутой в кожаную обувь. Это означало, скорее всего то, что теперь хозяин замка ждет к себе незваного гостя, намереваясь вести с ним дружескую беседу, либо дать вина с ядом каракума, пустынного паука. Все было возможно, но принц утоляя жажду и голод в этой рощи думал, что сейчас хорошо бы отрубить голову главному советнику, заточившему его после убийства царя Тимофея в подземную тюрьму, из которой принц все же сбежал.
Смотря на свое отражение в воде, принц увидел, что прогулка, плавание и свежий воздух пошли ему на пользу – он выглядел моложе, хотя и так был молод. Длинные черные волоса принца сейчас не были ни расчесаны, ни помыты и сам Лонгин выглядел сейчас как бродяга, бродягой при этом не являясь, являясь наследником самой могучей империи древнего мира.
Принц убрал прядь волос лба, обнажив при этом высокий лоб. Точно такой как у его покойного отца. На глаза на секунду навернулись слезы, но принц усилием воли не дал себе заплакать, он сдержался. Пора было идти в путь. Умыв на последок лицо, Лонгин наложил в карманы своих белых штанов финики для ночного путешествия к, возможно, и пустому замку. Он отправился в путь.
Последние километры пути он пробежал в хорошем темпе гонца скорохода – хотя бежать всегда приходилось вверх. В ночи замок к которому он бежал был подобен раскаленному металлу – так он светился. «Скорее всего, темный материал вбирает в себя тепло, а потом отдает его ночью, светясь при этом. Надеюсь, хозяин дома будет так любезен и откроет из какого материала или при помощи какой магии это сделано». Мысли Лонгина были четко ориентированы на цель, он готов был взять высоту.
Дорога, наконец, перестала подниматься и Лонгин остановился перед естественным ущельем, в котором были высечены широкие ступени, ведущие к замку. По обе стороны ступеней стояли лампы с маслом и горящими фитилями, не меньше двадцати с каждой стороны, до тех пор пока лестница не заканчивалась входом в небольшой не больше трех метров шириной коридор.
«Или тут каждую ночь зажигают лампы, тратя при этом оливковое масло или меня ждали». Подумал Лонгин. «Скорее второе».
Принц стал подниматься по сорока ступеням, каждую пару из которых освящала лампа справа и слева. Вся эта причудливая обстановка была не навеваемой игрой воображения, а насущной действительностью, в которой принц терялся. Запахи здесь были явно смертоносными – старой пыли и запекшейся крови. Запах могилы и смоченного кровью меча.
Вот Лонгин уже стоит перед входом в коридор и перед тем, как войти в него, он сознательно оглянулся, надеясь увидеть подсказку для дальнейших своих действий. Ничего. Никакой подсказки – до всего нужно было доходить самому, как и всегда.
Лонгин так отчаянно искал следы герба или изображения вассального данника, чтобы понять, что это за замок, и кому он принадлежит. Пока это выяснить никак не удавалось, но даже если принца поймает отряд стражи, он всегда может сказать, что просто странник пустыни, случайно зашедший в это малогостеприимное место (хотя об отсутствии гостеприимства стражникам лучше не говорить). Еще Лонгин знал простую истину: если к нему в замок прибывал посол или просто делегация мира, он должен произвести сложный, длящийся иногда до часа ритуал встречи, и, если не будут соблюдены все формальной встреча может считаться неудавшейся.
Был еще и другой аспект, который мог оказаться правдивым – весь этот замок плод магии одного или нескольких человек и возможно, сейчас принц Лонгин законный наследник персидского царства, просто бредет по скале, направляемый злыми чародеями в пропасть у которой нет дна. Лично Лонгину с такой магией сталкиваться пока не приходилось, но он читал об этом в вавилонской библиотеке в восточной башне рока, где были его покои.
«В любом случае этот человек дважды сохранил мне жизнь, имея возможность убить. Пусть от его покоев веет смертью, но и в моем царстве не все идеально; нужно многое сделать многое восстановить, чтобы все заработало идеально. Может этот замок принадлежит одинокому отшельнику, который ушел в горы только с той пользой, чтобы его никто не беспокоил из внешнего мира; он убил спрута, чтобы тот не мучился, дал сапоги и оружие, и, возможно, еще раньше насадил здесь пальмовые и финиковые рощи. Но человека можно узнать только встретившись с ним лично – скоро я с ним встречусь!»
Лонгин обнажил ятаган и вошел в узкий проход, предбанник ведущий ко входу в замок, как догадался принц. Он вступил внутрь и…ошеломил.
Удивительное сочетание света в преломляющихся зеркалах от тысяч свечей мерцающих в этом, казалось многокилометровом коридоре. Он был весь заставлен зеркалами под разными углами и образующиеся проходики в свете адски пылавших свечей. Лонгину показалось, что он попал в рай астронома. «Так много стекла, свечей и зеркал, так много словно это телескоп. Или другая реальность. Вот кажется ответ на вопрос, какой прием нужно пройти чтобы хозяин этого места принял тебя – пройти через коридор с тысячью свечей, и пройти…живым». Такие мысли будоражили  Лонгина, не давая сосредоточиться на насущных проблемах. Отвлеченный светом тысяч свечей, которых на самом деле было не больше пятидесяти, и бликами света, принц не мог правильно понимать происходящее. Он попал в ловушку и из этой ловушки надо было выбраться. Принц ударил ятаганом.
Остроотточенное лезвие погасило одну из многочисленных свечей. Стало темнее. Вдруг принц увидел движение в одном из кривых зеркал. Движение проявилось всего лишь на секунду, но этого было достаточно чтобы увидеть высокую фигуру в серой робе, сжимающую в своей правой руке оружие – изогнутый кинжал. «Значит прием будет жарким, думал принц. Тут полно стражи и скорее всего все бывшие солдаты или наемники, одним словом профессиональные убийцы; но и я в достаточно хорошей форме – достаточно нанести лишь один смертельный удар.» Такие мысли кружили в голове принца Лонгина, когда он осторожно пробирался вперед, отражаясь в восьми зеркалах одновременно. И тут…тут перед ним возник враг.
Как он это понял Лонгин не знал, но своим чутьем он чувствовал, что прав. Враг стоит не впереди, а сзади.
Лонгин прыгнул вперед, бия ногой в зеркало, в стоящего перед ним врага, прямо в живот. Зеркало с треском распалось и принц, оттолкнувшись от каменной стены, сделал разворот через левое плечо в прыжке, одновременно с разворотом нанося смертельный, рубящий удар своим мечом. Ятаган вонзился в левое плечо противника и тот зло выругался, занося правую руку с оружием для удара сверху вниз – Лонгину в грудь. Принц присел, проведя ятаганом по телу своего визави и ударил в лобок прямым выпадом своего алмазного кинжала, забыв в течении безумной схватки о хрупкости данного инструмента. Удар прошел, алмазная сталь сломалась и застряла внутри мочевого пузыря одетого в серую робу убийцы. Но, прежде чем упасть в дикой боли, он сделал выпад остроотточенным кинжалом. Принц заблокировал этот выпад скрещенными предплечьями, вырвав после блока клинок. («Мой клинок сломался, воспользуюсь чужим.») Прежде чем серая роба полностью стала красной от крови принц вонзил отобранный клинок с рукоятью в виде гремучей змеи вырезанной из слоновой кости, в горло врага. Там он решил этот клинок и оставить. Противник зашелся в агонии, на секунду сфокусировав свой поплывший взгляд на принце, а потом завалился назад на спину и упал как мешок с сахарной свеклой. Бой был окончен.
Прежде чем что – то предпринять Лонгин осмотрел тот небольшой закоулок, где встретил смерть этот орудующий кинжалом убийца. Возможно это было иллюзия комнаты, но принцу показалась, что он видит выход. Все же перед тем, как выйти из этого странного предбанника Лонгин осмотрел покойника; карманы робы были пусты, на левом запястье виднелись рубцы от какого – оружия. На убитом кроме этой серой робы ничего не было, ни доспеха, ни мягкой нижней одежды – значит это просто слуга.
Перед тем, как пойти дальше Лонгин все же подумал о том, чтобы вытащить кинжал из раны, но какое – то шестое чувство подсказывало, что этого лучше не делать, и принц осторожно пошел к выходу из туннеля ловушки, оставив голову кобры торчать из разорванного горла трупа. В воздухе чувствовался запах рока.
Чутье не подвело молодого принца, и он вскоре оказался  на свежем воздухе, вдохнув полными легкими воздух ночной пустыни – холодный и стылый, но после битвы именно такого воздуха и хотелось вдохнуть.
Как и при входе в это странное место преломления свечей, у его выхода было сорок ступеней, ведущих на этот раз вниз, но с этой стороны была значительная разница в освещении – лишь каждая пятая ступень освящалась масляным фитилем. Принц искал в темноте лишенной света призраки, тени и фигуры очередных убийц, держа меч наготове, но его ятаган не испил больше крови, ни капли.
Спустившись, принц видел ровную подсвеченную лунным светом полянку из камня где кое – где росла трава. «Не хватает только маленьких джинников играющих здесь в полнолуние. Кстати очень странная луна – багрово – красная. Все признаки указывают на сильное чародейство». Мысли принца шли в унисон к его шагам – вскоре Лонгин преодолел каменистую полянку и его взгляду представилось новое препятствие – чугунные ворота, ведущие по всей видимости в сад. Через полкилометра можно было увидеть светящийся в ночи дворец неизвестного правителя или воина – отшельника, время покажет.
Лонгин попробовал открыть ворота, но те были надежно заперты. Они были ему по грудь. Принц отошел на несколько шагов назад и, разбежавшись, в длинном, раскрытом сальто перепрыгнул через чугунные ворота. Когда он летел в прыжке вся кровь из убитого бойца, которая осталась на ятагане, была сдута сильной струей ветра. Лонгин мягко приземлился на одно колено и быстро поднялся, зачарованно глядя перед собой.
Он был в саду, но каком…

Глава 6.
Конечно, как и все просвещенные арабы, Лонгин читал историю об райском саде из которого Бог выгнал своих детей, и тот сад который сейчас предстал глазам принца для его арабского крови мужчины был райским.
Сад простирался на многие сотни метров. Жасмин, финики, пальмы, розы, виноград. Сотни цветов и соцветий, жизнь так прекрасна в этих созданиях, лишенных души. Где – то впереди журчала вода и Лонгин пошел на звук. Он увидел глубокий бассейн, наполненный золотыми рыбками, и с благоговением и трепетом опустил свою, испачканную в крови правую кисть в эту теплую, манящую, сладкую воду. Лонгин жалел о том, что попал сюда ночью, а не днем. Он еще раз вздохнул полной грудью и понял. Понял, что что – то не так.
Сад манил, заставлял остаться здесь на всегда. Спать под его деревьями, нюхать его цветы, есть его плоды. Лонгин уже сильно ушел от центральной дорожке, ведущей к воротам, настоящим воротам замка. Он с огромным усилием заставил себя не смотреть на всю эту, окружавшую его красоту, и идти вперед. Его мучило чувство того, что какая – то мысль хочет пробиться в его голову, но никак не может. Потом он уловил эту мысль. Эфиры.
Эфиры были древними существами, отвергнутыми Богом. Эти твари селились в безводных местах пустыни или, наоборот, в рощах и единственное их занятие было вредить роду человеческому. Эти духи зла заставляли своих последователей возводить себе священные рощи и совершать там человеческие жертвоприношения. Но, никто точно не мог сказать, видел ли он этих духов плотскими очами, скорее человек чувствует их сердцем. Лонгин не без основания подумал, что окружен эфирами. Ему так казалось потому что запах цветов и пыльцы превышал естественный и тогда принц понял, что снова околдован. И если останется здесь, то вполне возможно, что его уснувшего здесь в этих благодатных запахах рая сожрет выползший из под нижних уровней сада - ловушки огромный питон или тварь похуже. Принц пошел вперед, моля Бога изъять его от зла и помочь ему.
Молясь Богу Лонгин уже пятнадцать лет обращался не к идолу солнца, а к истинному Богу, давшего, когда Лонгин призвал Его Имя, силы убить льва на охоте, спасти свою жизнь. Только этой своей тайно принц не делился даже с отцом, так же продолжая присутствовать на днях поклонения Солнцу и совершая ритуальные знаки для этого бога, в душе помня о том, Кто есть Истинный Бог.
Эфиры казалось отступили перед молитвой принца, и он смог идти по саду не вглядываясь постоянно в радугу растущих перед ним цветов. Он нашел дорогу и видел большие, вытесанные из мрамора ступени числом двадцать, ведущие к роскошно отделанным внутренним воротам замка, который все так же продолжал светиться в темноте. Это был вход в неизвестность, но Лонгин себя убедил, что ничего плохого с ним не случиться, если он войдет внутрь, чутье подсказывало ему, что внутри всего один человек, и, возможно, даже без охраны.
«А что если сейчас эти ворота откроются и появиться подобный мне человек голубых кровей: принц или царь? Если это случиться, тогда я попал в сказку. Но если правда…Нет это чересчур.» Так думал Лонгин приближаясь шаг за шагом, метр за метром, к мраморным ступеням. Наконец он достиг ступени и остановился и посмотрел вверх. Ворота вдруг медленно, казалось сами собой, распахнулись, принеся во тьму ночи свет тысяч свечей и чью – то темную фигур на их фоне. Лонгин задержал дыхание: «Вот он, хозяин этого места. Что же мне делать то?» Фигура сделала призывающий жест рукой и принц стал медленно подниматься по ступеням. Когда он одолел половину пути, фигура сделала знак ему остановиться – Лонгин встал как вкопанный.
Человек, стоящий на верх лестницы, был такого же роста как и Лонгин, черты его лица были скрыты мраком ночи, но от всей его фигуры веяло властностью и внутренней силой. Явно видимого оружия у этой черной фигуры не было, но полы одеяний этого властного человечка вполне могли скрывать невидимое оружие – отравленные клинки, дротики. Мужчина был весь одет в черное, на его голове был странный головной убор вроде бурнуса, но больше напоминающий накидку наложницы с черной вуалью, которая в этом случае отодвинута на затылок.
Лонгин подождал какое – то время, ожидая что незнакомец заговорит, но потом прождав минуты, он снова пошел к фигуре в черном, на этот раз положив руку на рукоять ятагана.
Когда Лонгин почти дошел до местного властелина от него снова последовал жест остановиться. Лонгин его проигнорировал, и пошел себе дальше; до странной фигуры оставалось всего три ступеньки. Человек взметнул вверх руки, то ли защищаясь, то ли нападая.
Сначала Лонгин ничего не понял, но когда мощная струя воздуха подняла его в воздух и понесла обратно в сад, сомнений у принца уже не оставалось: перед ним стоял не отшельник, а сильный маг, способный на применение элементальной магии. Ведь то, что он сейчас сделал, было именно магии четырех элементов, а именно воздуха.
Лонгин пролетел долгих двести метров и плюхнулся всем телом в бассейн с волшебными золотыми рыбками, которые казалось никак не отреагировали на его появления, а некоторые просто проплывали сквозь тело принца и выходили с другой стороны, не оставляя при этом ощущений физического взаимодействия. Иллюзия! Он в плену иллюзий!
Принца прижала к каменистой поверхности бассейна какая – то сила и не давала ему всплыть. Принц стал бороться, оставив свои хаотичные панические мысли позади. Как будто какой – то бур давил ему в грудь, заставляя опуститься на самое дно. Он пытался вырваться из этих объятий и потерял сознание.
В себя принц пришел в роскошной почти царской (царской!) спальне заполненной десятками людей. Эти люди пытались его удержать безумно мечущего по кровати и давали какое – то питье. В комнате была какая – то поразительно красивая девушка с восточными чертами лица и бездонными карими глазами. У принца было смутное ощущение, что он ее уже где – то видел. Видение исчезло. Сознание снова вернулось к принцу, находившемуся на дне бассейна с рыбками, только на этот раз давление на грудь ослабло и принц смог вынырнуть.
Он не знал, сколько пробыл под водой, может час может два. Почему – то он не умер. Солнце за то время пока он был под водой успело взойти и освещало теперь, потерявший свою магическую притягательность, сад.
Лонгин сел на ближайшую скамейку и выжал свою одежду. Ятаган куда – то исчез. Принц вернулся и посмотрел дно бассейна, но меча на дне не было. «Или его забрал колдун, или я потерял свой верный меч, когда перемещался по воздуху, быв околдован.» Мысли принца отчасти были заторможены, а отчасти мелькали как блики на цветном стекле. Он посмотрел в сторону замка – никого, ни одной живой души. Вопрос об оружии мог бы быть лишен если принц вернется назад в туннель с зеркалами и вытащит кинжал с рукояткой кобры из тела стража, но этого делать не следовало – Лонгин это чувствовал, чутье принца так же подсказывало ему, что все его вопросы разрешаться после того как он осмотрит замок и поговорит лицом к лицу с чародеем.
Прежде чем пройти к входу в замок, Лонгин съел финики, которые еще оставались в его карманах. Закончив утреннюю трапезу, он умылся водой из бассейна и увидел, что никаких золотых рыбок там нет – они куда – то исчезли. Это видение отрезвили принца и он галопом помчался к замку, потом успокоился, ощущения, которые заставили его прейти на бег – это чувство как сквозь твое тело проходит призрак золотой рыбки. Потом он успокоился и пошел обычным шагом. Солнце светило ему в спину и вызывало чувство тревоги; все окружающее его великолепие флоры накладывало на его мысли такой отпечаток, словно он вор тайно проникший в гарем султана. Потом это ощущение прошло, и принц вошел в замок.

Глава 7.
Сумрачный и сырой на вид изгиб открытых дверей замка вел в большое плохо освещенное помещение, которое казалось подверженным влиянию времени ровно наполовину: на его освещенных участках пыли не было, но на неосвещенных ее было вдоволь. Прежде чем пройти вглубь этого дворца, принц постол на пороге, давая глазам привыкнуть к полумраку. Все свечи, светившие ночью куда – то делись или были потушены. «Если это конечно был свет от свечей, а не от демона подвластного колдуну. Странное это место: смотришь в тени и кажется, что там живут сотни созданий ночи, ожидающих заката – но, это всего лишь пауки, которые встречаются и в царских покоях. Само помещение сырое, прохладное – его поверхность не только не вбирает свет, но и его отталкивает – значит, свечение замка – это своего рода свечение свечи покрытой стеклянным флаконом, приманивающей мотыльков в ночи. Одним мотыльком стало больше. Ну что ж, осмотримся!?» Глаза привыкли к полумраку, и он сделал шаг вперед, во тьму этого странного замка, с еще более странным хозяином.
Проходя по комнатам этого замка, принц Лонгин сравнивал эти покои со своими тремя вавилонскими башнями рока и приемным дворцом. Было много сходства, но было и много различий. Прежде всего, все покои убраны были по спартански – никакой роскоши, никаких мягких подушечек и цветных толстых ковров. Во вторых вся внутренность замка за небольшим исключением была старая, всем предметам и вещам, находившемся здесь было около пятидесяти или семидесяти лет, но видно благодаря хорошей вентиляции деревянные кровати и стулья еще не растаяли в прах. «А возможно, что все здесь поддерживается магией, и или все что я сейчас вижу все лишь иллюзия, странствия моей души», усомнился в сердце принц.
Он заметил систему, которой были связаны все комнаты замка: было как бы три основных прохода – центральный и два боковых – ведущие в центр этого почти что дворца. Куда ведут эти проходы Лонгин сейчас и собирался выяснить. Он пошел по центральному проходу.
На пути принца находились цветные гобелены, которые изображали образы старых битв за давно не существующие империи и царства. Может быть в одной из них, этих кровопролитных древних сечей, участвовал сам хозяин этого замка. Но, скорее всего это было не так – если  конечно хозяин этого места не призрак или не древний колдун, отдавший свою бессмертную душу демону воздуха. Все может быть – решил Лонгин. Принц двинулся дальше и подошел к открытой балюстраде девяти метров вглубь. Принц перегнулся через край балкона и попытался увидеть низ колодца. Там было сыро и сумрачно, но все инстинкты принца, отвергающие страх, говорили, что его путь идет именно туда – в сердце зла. Лонгин вздохнул. «Всегда эти темные силы выбирают укрытия подальше от человеческого глаза и подальше от идола Солнца. Где бы сейчас не был хозяин этого места, я его все равно найду, даже если мне понадобиться вскрыть тайную гробницу демона!»
Балюстрада на которой сейчас стоял принц была широким полнообхватным помещением в центре которого солнце проделало себе путь – в пролом крыши светился дневной свет. Магии здесь явно не хватило, чтобы поддержать крышу от разрушения. Либо это разрушение было не случайным, а следом какого – то сражение добрых сил со злыми. Принц снова посмотрел на девятиметровую глубину и ужаснулся контрасту тех помещений которые были спрятаны в этом девятиметровом колодце, который вел скорее всего в подземелье замка. Облупленные в какой – то масляной краске стены своими изгибами позволяли спуститься вниз опытному верхолазу, которым был принц. Спуститься, но не подняться. Итак, надо принимать решение: заглянуть в самое сердце тьмы или пойти совей дорогой?
К думающему принцу на секунду в мозг проник образ красивой девушки из его сна, той с карими глазами. Она бы одобрила его ход? Это надо спрашивать у нее самой. Неужели эта женщина будет что – то значить в моей жизни? Принц не знал ответов на эти вопросы, но он знал имя этой девушки, почти еще девочки – Эркиль, дочь махараджи его будущая жена. Сейчас, в этом адском месте, она либо оказывает ему поддержку, либо его метущийся дух призывает ее образ себя на усиление. Все это было настолько странно и спутанно, настолько проникновенно, что проще было просто об это не думать; принц Лонгин решил объяснить все это проще – судьба (или Бог) связала все кусочки этой головоломки и сейчас он должен был сделать последний штрих, чтобы ее разгадать, и, этот последний штрих на глубине этого колодца, окаймленного красивой балюстрадой.
Принц отошел от края балкона и прошел к двум дополнительным входом к этому месту. Это действительно были два дополнительных прохода; принц узнал это по тому, что один из них был выкрашен красным, а другой синим. «Как же этот демон добирается сюда из подземелья (то что колдун прячется в подземелье у принца сомнений не вызывало – все использующие энергию демонов ненавидят дневной свет или с трудом его переносят) – наверное, у него есть ковер – самолет. Стоп, а это что?» Внимание принц привлекла небольшая серовато – зеленого цвета дверь, которая почти сливалась с тоном круглой комнаты и не давала себя увидеть, хотя и находилась напротив центрального входа. Принц размашистым шагом пошел к этой двери и открыл ее. Его обдало светом, но не искусственным светом магических свечей, а обычным солнечным светом – эта дверь вела наружу.
Лонгин вошел в дверь и оказался на балконе, широком и удобным для осмотра, с которого было видно пустыню. Лонгин подошел к краю балкона с высоким перилами и вгляделся в жаркую пустыню – он видел озеро, далекий оазис, стену кактусов напротив замка и многочисленные точки от серовато - коричневого до зеленоватого цвета, находившиеся перед кактусами – змеи, охранницы выхода из пустыни. А дальше был только песок, и песок. Никакого чуда, он здесь один на один с могущественным магом, и единственное, что остается – это убить хозяина этого места, потому что второй раз он своей магией может кинуть Лонгина на острые пики, а не в мягкие воды бассейна.
«Как же тебя зовут выродок, сколько тебе лет, как тебя убить?» Ни на один из этих вопросов принц ответа не имел.
Прежде чем уйти с жаркого балкона, принц заметил в углу стойку с оружием. «Как хорошо, подумал он, будет чем дать отпор неприятелю.» Стойка была пуста за исключением одного единственного, парного оружия.
Когти.
Две специальных перчатки с шипами, которые учителя фехтования принца просто называли «когтями» из –за того, что пальцы этих перчаток были увенчаны острыми лезвиями. Используя такое оружие в мирных целях можно было теоретически спуститься по отвесной стене, лишь слегка ее поцарапав.
Принц не секунды не думая, одел новое оружие и сразу почувствовал его вес и силу звонкого металла из которого они были изготовлены. Его пальцы теперь были удлинены острыми лезвиями, которые в этой модели оружия были немного загнуты внутрь – кузнец, который сделал это оружие, был очень искусен.
Принц вернулся к балюстраде. Ему понадобилось двадцать минут прежде чем решиться  на отчаянный бросок в глубину этого коварного колодца, который может быть просто ловушка. Но принц уже понял, что все предметы и враги встречающиеся у него на пути не случайны, и сейчас он думал о том, что находка этих когтей то же не случайна – возможно, в эту стойку с оружием их положил сам колдун, а может и нет, сейчас это было неважно. Лонгин наконец решился прыгнуть в колодец. Он решился.
Принц перешагнул перила балюстрады и сразу почувствовал страх – до земли было три смертельных расстояния, его голова была сейчас на одном уровне с перилами. Он перебросил вторую ногу и медленно опустился на руках. Он перенес правую кисть на край пола, потом же туда перенес и вторую. Перчатки –  когти ударились одна об другую – нужно было испытать их в деле. Принц решил попробовать.
Пять когтей на правой руке и пять когтей на левой впились в поверхность колодца и стали тормозить спуск принца вниз, медленно спуская его тело все ниже и ниже, все быстрее и быстрее. Принц подумал, что мог бы преодолеть это препятствие, если бы у него был хорошим неломкий кинжал с хорошей режущей кромкой, который можно было воткнуть в стену колодца и, используя движения коленей и спины опустить сантиметров на десять пятнадцать; или как древний скалолаз прыгнуть на другую стену колодца и воткнуть нож в стену, перед тем как упасть, но сейчас руки принца использовали древнее хитрое изобретение востока – когти.
Принц постепенно приобретал все большую скорость спуска – его это напрягало, как испугало бы любого на его месте. Когти стали светиться странным оранжевым блеском, сначала кончики пальцев, а потом вся металлическая перчатка. Потом они загорелись отвратительным синим пламенем. Колдовской огонь, произошедший не из естественного трения, а являющийся частью заклятья наложенное на это оружия. «Так и знал, что это ловушка! Нужно их поскорее снять! Поскорее!» Думал принц.
Боли в руках не было, но было отвратительное чувство, что это конец, и синие пламя вскоре обхватит его полностью, все его тело и сожжет его. Принц обернулся назад и вниз, пытаясь увидеть пол этого колодца. Скорость движения вниз все возрастало, принц вжимался в стену, пытаясь локтями и коленями остановить темп спуска. Как он увидел до дна, пола, колодца осталось всего полтора метра – это была приемлемая высота. Принц Лонгин оттолкнулся ногами, своими кожаными сапогами от вертикальной поверхности и сделав заднее сальто приземлился на ноги, подогнув одно колено.
Как только принц коснулся земли, он моментально скинул с рук горящие перчатки и стал смотреть как синий огонь пожирает металл. Это было притягательное и одновременно отталкивающие зрелище! Вскоре от перчаток – когтей уже ничего не осталось. Принц оглянулся кругом, а вот и дверь – надо только до нее дойти.
Он попытался сделать шаг, но вместо этого упал и потерял сознание. Он был внизу.

Глава 8.
Когда он очнулся солнце давным давно село. Но странный, призрачный свет освещал все вокруг. Везде внизу стояли свечи и та дверь из крашенного в зеленое и золотое дерево ведущая из колодца, которую видел принц перед потерей сознания, просто пылала от обилия свечей. Лонгину никогда в жизни не приходилось видеть, чтобы свечи горели так ярко. Но они горели, и ярко.
Принц медленно поднялся, он стал осматриваться и пробовать свое тело, чтобы выяснить почему он упал в обморок, он этого не понимал. Возможной на глубине этого колодца рос пахучий лотос – ядовитое растение, которое если вдохнешь можешь даже умереть. Но этот тип лотоса рос только высоко в горах, он не любил сырые места. Сейчас дно колодца хорошо освящалось, и можно было увидеть, что это деревянный пол, местами кладомый камнем. Никаких растений здесь не росло вообще. Оставался единственный шанс выбраться из этого места живым – это найти верную дверь.
Прежде чем взять свечу принц закинул голову вверх и увидел по звездам, что сейчас около двух часов ночи. Ему нужно было спешить – возможно, до следующего рассвета он не доживет. Сталкиваясь лицом к лицу с опасностью, всегда начинаешь лучше ценить время. Принц взял в левую кисть толстую восковую свечу, которая сразу же обожгла ему руку разлившимся воском.
Лонгин направился прямо к двери. Прежде чем открыть ее за дверное углубление, принц посмотрел на то место, куда упали горевшие перчатки – когти. Там был небольшой выжженный круг диаметром десять сантиметров, но ожогов на руках у принца Персии не было. «Очень странно. Хотя я полностью не разбираюсь в таких штучках…Это колдовство в чистом виде – уничтожается металл, а тело сохраняется. Все же я когда – ни будь доберусь до того, кто это сделал. Держись колдун!» С грозными думами принц открыл дверь и вступил внутрь.
Его глазу открылся небольшой коридорчик с серыми стенами цвета сырости. Как только он вошел сквозняк погасил свечу и принц бросил ее на пол – возвращаться за новой он не захотел. Он пошел вперед, внимательно глядя по углам, интуитивно выискивая опасность. Этот коридорчик был довольно продолжителен и тянулся не менее двадцати метров; его поверхность шла под небольшим уклоном. «Точно, я иду в подземелье.» Думал принц. Раза три по углам коридора попадались злые красные глаза живущих там крыс; не имея оружия принц просто проходил мимо, не атакуя, вдруг эти крысы бешенные? Но, это вопрос был скорее риторический, чем требующий ответа на практике – войдя в эту неосвещенную свечами комнату, принц двигался вперед влекомый необычной силой, как будто его что – то вело вперед, а он был ведомым. Эта сила была любопытством и желанием положить конец этому приключению. Причем принц абсолютно не задумывался, как будет выбираться отсюда обратно, и, если бы его спросили, то ответил бы грубо «на чудесном ковре – самолете».
Один раз за время своего прохода через коридор принц коснулся рукой стены. Та была масляной и сразу испачкала руку; принц вытер ее о свои белые шаровары – лучше испачкать одежду, чем в нужный момент выпустить своего врага из смертельного захвата просто из –за того что твоя рука скользкая. Еще принц заметил, что коридор довольно высок и откуда – то сверху падает свет. Принцу подумалось, что если бы не уклон пола возможно это был бы ход наверх – что –то вроде закругленных винтовых лестниц, которые он как – то видел. Принц шел вперед, пробираясь сквозь сумрак – света хватало только на то, чтобы увидеть конец своего пути – небольшую арку, занавешенную каким – то светлым материалом. Он вошел внутрь, откинув занавесь и…упал.
Падение было долгим, за его протяженность Лонгин успел увидеть многие части своей жизни и сложить их по своему или же передумать давно продуманные решения. Ему вспомнилось то, как он спускался по стене своей башне в одежде простого человека и потом по два – три дня прятался на улицах Вавилона, пока его случайно не захватывала стража. Обычно человека, который был тогда в ответе за охрану, принца казнили. Иногда перед глазами юного Лонгина, но принц все равно выбирался наружу из золотой клетки, неся с собой на рынки Персии изумруды, рубины и опалы в небольшом кожаном мешочке, которые служили ему деньгами, взятые из царской сокровищницы. Все уличные торговцы знали принца, но делали вид, что не знают и, говоря ему «богатый господин», сожалели о том, что придется отдать тот излишек цены царскому казначею, который они выиграли на принце, на его наивности покупателя – ну, и, естесственно, все драгоценные камни потом заменялись обычными серебряными деньгами. Теперь принц в своем падении понял скольким людям причинил зло и сейчас он свои семнадцать побегов из восточной башни рока дворца не совершил бы, но сейчас он был старше и в экстремальной ситуации (подумать о том, что это колдовство принцу не пришлось – слишком быстро все произошло), так что единственное что он старался сейчас делать, как подсказывала ему интуиция – это не давать  обетов или клятв, иначе потом их можно было просто не выполнить.
Наконец, падение закончилось – принц Лонгин почувствовал легкий удар и яркий свет, бьющий в глаза и захватывающий все пространство. Что – то явно изменилось в обстановке и в самом принце. В обстановке: принц понял, что попал в святое святых; в Лонгине – тут юноша понял колоссальность своего психического и физического утомления. Он встал на ноги и огляделся.
Перед взором принца была большая комната овальной формы без входа или выхода, потолок был очень высоким и казалось бескрайним, в центре комнаты, занавешенная балдахинами стояла широкая царская кровать. В этой роскошной опочивальне было много света, который казалось излучали сами стены, так как свечей или масляных светильников видно не было. Кровать стояла в центре комнаты, а принц находился с краю. Ему сначала подумалось, что он упал сюда и приземлился на мягкие подушки, которых здесь было полно и которые попадались и под его ногами, и поэтому не умер. Но принц Лонгин понял загадку этого места: все это было иллюзией.
Ведь сначала когда он раскусил подмену в совете старейшин, он промолчал так как силы были слишком могущественными. Проклятый черный бриллиант! Проклятые волшебные драгоценные камни!
Потом когда он боролся в подземной тюрьме с убийцей, который возможно был настолько дерзок, что организовал подмену в совете, сам выполнив роль старейшины, убив реального старейшину, и этот человек был убит, принц как бы попал в параллельный поток времени, оказавшись на тридцать лет в прошлом, когда при его деде многих вольнодумцев и богатых купцов заточали в темницы, а особо проштрафившихся в подземную тюрьму при дворце, где пытали и убивали. Конец функционирования этой тюрьме в тюрьме положил царь Тимофей, отец Лонгина, которого при помощи волшебства и алчной дерзости власти или денег (этого принц пока не понял, но мотив определенно был) убили и убийца скрылся на крыльях ночи. В ночь смерти царя Персии была буря, и убийца использовал специальную установку, чтобы спастись от стражи – имитацию крыльев большой летучей мыши, которая унесла его прочь от бегущей в покои царя стражи – вот откуда взялся слух, что царь был убит самим демоном пустыни – отсюда видение крыльев большой летучей мыши. Сейчас Лонгин видел это ясно: перед его взором находилась вся череда событий, приведших его сюда; но только Лонгин не видел причины столь яркой иллюзии. Причина…
-Причина? Ты ищешь причину царь Лонгин?
Кашляющий голос доносился из центра комнаты, с кровати.
-А ты осмотришь хорошенько и увидишь причину. Голос явно был полон ехидства.
Принц действительно стал охлопывать свое тело и свою теперь менее белую одежду. Что – то склизкое на правом бедре чуть выше колена. Принц скосил глаза и увидел небольшую ранку. «Значит одно из отравленных лезвий убийцы все же вопреки моему искусству боя, вонзилось в мою плоть и отравило меня!? Но, почему я узнаю это и кто этот говорящий со мною? Чей это голос?» Думал принц.
-Ответы, царь, ответы на вопросы и вопросы без ответов.
 Явно с трудом, немного ковыляя на правую ногу, принц приблизился к кровати с балдахинами. Пока он шел в его голове звучало бесконечное хихиканье – находившийся здесь человек явно забавлялся безмолвной яростью и страхом принца Лонгина, при этом его еще более распаляя, называя «царем». Наконец принц дошел до кровати, оставив кровавую дорожку на полу комнаты. Он резко отдернуло балдахин.
Человек сидел на мягкой белой кровати, одетый в черные одежды, спиной к Лонгину.
-Обернись!
-Отстань, царь..
Голос казалось оробел. Лонгин поднажал.
-Как твое имя, хлыст?
-Меня зовут…
Незнакомец в черном обернулся и показал свое лицо принцу.
-Меня зовут Лонгин.
Принц смотрел на самого себя. Это было уже слишком. Принц вскрикнул и потерял сознание; вместо черной бездны перед его глазами проносился чудесный сон про древние города и красавиц, охраняемых чудовищами, про великих воинов и мудрых правителей, про хитрых торговцев и унылых аскетов. Ему снилась его Персия.

Глава 9.
После описываемых здесь событий прошел месяц. Лонгин постепенно свыкся с той ролью которая выпала на его долю. Царь Персии. Царь одного из самых могущественных царств.
Как показывал ему инстинкт ему теперь нужен наследник, и принцесса Эркиль скоро его родит.
Лонгин пришел в себя после прохождения через видения и иллюзии в своей царской спальни и первое что он увидел было лицо кареглазой брюнетки в дорогой, почти царской одежде. Увидев, что принц проснулся девушка тут же выбежала из покоев, громка плача и смеясь одновременно при этом. Это была Эркиль – она, хотя и являлась дочерью махараджи, все равно, по своей собственной воли, исполняла обязанности сиделки при своем будущем муже. Она позвала докторов и начальников охраны. Целители стали поить принца (простите, царя) отварами из дурманящих трав и он вскоре заснул. Принцу понадобилось два дня чтобы полностью понять где он, чтобы понять, что кошмары оазиса, моря, пустыни и замка были всего лишь видениями и иллюзиями, который в его ослабевшую голову посылал яд лезвия убийцы, которое слегка его коснулось. Как и в видении, эта рана была на правом бедре, но только выглядела не такой страшной – внешне похоже на укус пчелы.
Сначала принц похоронил своего отца, положив его тело в древнюю родовую гробницу, параллельно с этим уничтожая изменников, посадивших его в подземную темницу. Совет старейшин за свою провальную деятельность по защите принца был полностью ликвидирован, многие были убиты, многие сосланы в ссылки, из которых вернулись лишь после смерти царя Лонгина. Нашли и пещеру из которой готовил нападения на Тимофея неизвестный безымянный убийца, нашли некоторые его вещи, оружие и яды, которыми он пользовался. Черный бриллиант исчез бесследно – возможно кто – то просто взял его, расколол на мелкие части и продал подпольным дельцам. Но это было уже неважно.
Второе, что сделал принц, это стал царем. Это была пышная церемония, церемониал которой сводился к тому, что Лонгин бог на земле, дитя самого Солнца (или его отдаленный потомок). Лонгин выдержал эту церемонию до конца, но на званный ужин не пошел, а пошел в северную башню рока, бывшую резиденцию своего отца, и там плакал до рассвета, забывшись после тревожным сном.
Ну, и, наконец, царь Персии Лонгин сочетался честным браком с дочкой махараджи принцессой Эркиль. Царевна оказалась хороша в постели, и Лонгин зарекся пользоваться отцовским гаремом.
И вот прошел месяц.
Лонгину часто приходили на ум мысли что если бы он познал суть структуры времени, то мог бы, используя сильные магические артефакты влиять на течение времени и этим не дать убить своего отца, предотвратить смерть до того как она случиться. Разлучить время с жертвой – задача достойная царя!
И тогда царь Лонгин услышал про Остров Времени.
Но это уже другая история…