Кафка

- Сейчас я выбью из тебя все говно, сосунок!

    Я валялся на заставленном обувью полу. Стоптанные дорожные ботинки, покрытые, желтой, пахнущей сухостью пылью, лакированные, идиотские, остроконечные туфли, кроссовки с торчащими нитками, сандалии, сланцы, ободранные, домашние тапки и прочее говно. Все это совершенно не имеет никакой значимости, я просто сбит с толку непрекращающимися ударами. Никогда не мог понять, зачем мне в доме столько обуви.

- Сколько я могу терпеть, тебя, мерзкий ты, кусок говна!?

   Я валялся на заставленном обувью полу, нелепо задрав ноги, махая руками, пытаясь скинуть с себя, тщедушное тело, этого туберкулезного еврея. Откуда у этого мелкого ебонька, взялось столько сил? 

- Вагину? Нужно, говоришь, иметь вагину, что бы теребить её, когда читаешь мои тексты?!

    Его прилизанные волосы растрепались, у губ собралась пена, мелкие кулачки, продолжали ходить верх-вниз, но как-то нелепо и не привычно. Но, тем не менее…

    Я валяюсь, на заставленном обувью полу, огребая от злополучного Франца Кафки.

- Ты очень плохой человек, Махаури, а писатель из тебя, хуже говна.

- А ты мертв!

-Тебе тоже не долго осталось, сученок!

    Кафка схватил в руки огромный башмак и начал, что есть мочи херачить им меня по лицу. Попытавшись, в отчаянии укусить его за ногу, я напоролся на смачный удар каблуком в нос.

    На заставленном обувью полу, кровь услышала хруст моего носа и хлынула настоящим водопадом, заливая мою грудь, глаженые брюки Франца Кафки, оставляя багровые капли на дорожных ботинках, лакированных туфлях, кроссовках и домашних тапках. Это, просто место преступления, он забьет меня до смерти! Блять, он ведь забьет меня до смерти! А затем меня обведут мелом, сфотографируют мои мертвые, застывшие в ужасе глаза и нелепо раскинутые ноги. Меня увезут в холодный морг и там препарируют. Они попытаются на скорую руку, собрать мой расколотый череп, а затем насладятся моим молчанием. Впервые за мое существование, исчезнет непрекращающийся шум в голове…

   Видимо не ожидая такой реакции моего организма, Кафка опешил и с брезгливостью встал на ноги, оставив меня в луже собственной крови. Он переступил через меня, уйдя из поля зрения.         

    Все на том же полу, я остался оценивать странное ощущение нарастающего отека на лице, отчасти даже приятное и знакомое с самого детства. Онемевшие, распухшие губы, заполняющая рот, кровавая слюна, мешающий, пределанный совсем не к месту нос и остальное говно натыканное по моему лицу. Кафка вышел, деликатно, практически без звука закрыв за собой дверь.

    Я валялся на заставленном обувью полу, руками пытаясь собрать свое лицо, нелепые ноги, так и не нашли себе подходящее занятие. Я лежу рядом с оставленной надписью.

    «Что бы читать Махаури, нужно иметь в голове, огромный *** с резьбой и читая строчку за строчкой, вкручивать его все глубже в свой мозг. С ув. Ф. Кафка»