Глава 31 Книга 2 Мейлах в октябре

                ОБРАЩЕНИЕ К ЧИТАТЕЛЮ

Эта глава ошибочно была пропущена. Она должна была вставлена перед главой "Допрос". Прошу прощения у читателей за невнимательность.

    
                ТРАГИЧЕСКИЕ СОБЫТИЯ   
         
От комедии, до трагедии один шаг:
 шаг – влево, шаг – вправо…               

Казалось бы, ничего не предвещало этих трагических событий. Население города жило своими повседневными заботами – с горем и приписками выполняло и перевыполняло государственный план очередной пятилетки за четыре года, одновременно брали встречные, продольные и поперечные планы.

 В субботу работали на субботниках, в воскресенье на воскресниках, вечерами дежурили в народной дружине, в рабочие дни потели у станков, а после работы парились на собраниях. По религиозным праздникам демонстративно не верили в Бога, а комсомольские активисты по ночам оскверняли культовые заведения и выкорчёвывали кресты.

 По большим революционным праздникам ходили с флагами и портретами членов Политбюро, глядевшими упитанными физиономиями на марширующий народ. Перед трибуной еле вмещающей набитое битком местное начальство  по команде специально приставленного к микрофону облечённого доверием штатного крикуна - нестройно, стыдливо кричали «УРА!»

  Сверху, с подножья монумента «Вождя мирового пролетариата», местному пролетариату, бегущему нестройными рядами и колоннами под звуки оркестра, стоя в пыжиковых шапках, «по-ленински» помахивали рукой из стороны в сторону местные номенклатурные князьки под предводительством секретарей РК.

Лозунги и речёвки политического содержания возвышенные патриотическим словоблудием, как всегда, озвучивал заведующий отделом культуры. Человек творческого склада – артист местного театра, самодеятельный поэт, активный общественник, по тем временам вполне положительный, неординарный человек.

 Он родился и вырос в деревне, но пробился в городе на заметную должность благодаря своим способностям и трудолюбию, всегда был на виду, чем вызывал у многих зависть и раздражение.

 В один из вечеров на его квартире собрались приятели. Выпили, поговорили, побренчали на гитаре и послушали новые стихи. В дверь кто-то начал настойчиво звонить. Хозяин вышел к непрошеному гостю. Им оказался молодой человек в нетрезвом состоянии. В дом его не пригласили и попросили уйти.

 Молодой человек уходить не хотел. Возник конфликт, перешедший в  драку. Хозяин квартиры имел неосторожность толкнуть пришельца и тот покатился кубарем по ступенькам лестницы. Чтобы он больше не мешал и не врывался в квартиру, его, как потом установит экспертиза, серьёзно травмированного, выволокли на улицу и там оставили. К утру его нашли мёртвым.

Произошла обычная пьяная разборка двух неправых сторон, но с учётом личности виновника гибели человека, то есть заведующего отделом горисполкома, история получила у простых людей совершенно другое, предвзятое толкование случившегося.

 Следствие было объективным и ему было предъявлено обвинение, соответствующее тяжести содеянного. Но люди города заранее были уверены, что его хотят оправдать и якобы следствие велось неправильно. Убедить людей в обратном  не представлялось возможным. В период такого противостояния с властью все находящиеся в толпе становились следователями, прокурорами и судьями.

Районный суд размещался на стыке улиц Комсомольской и Володарского в построенном немцами во время оккупации особняке неприспособленном для многолюдных сборищ. Зал судебного заседания мог вместить человек сорок, не более, а желающих присутствовать на процессе было бесконечно много.

 С началом судебного процесса возле здания суда стала собираться большое количество зевак, которые не уместились в зале. Толпа бурлила, требуя перевести процесс в городской Дом культуры. Власти заявили, что это не спектакль и пусть будет суд происходить там, где положено, - в здании суда.

 Страсти накалялись из-за несогласия наиболее активных «знатоков». На второй день судебного заседания кому-то из зрителей в зале показалось, что обвиняемому «подсуживают». Несколько истерических реплик злобных, недоверчивых, предвзятых, агрессивно настроенных людей спровоцировали начало безобразий вокруг здания.

 Люди возмущённо стали выкрикивать неприличные слова в адрес суда и властей. Работники милиции никого за это не задерживали и вели себя безучастно в надежде на благополучный исход всей этой истории. Завершался рабочий день. Освободившиеся после работы люди, естественно, вскоре оказались возле суда, стоящего на перекрёстке двух многолюдных улиц, по которым они возвращались с работы.

 Нужно было предвидеть такую ситуацию, при которой не  каждый  после работы торопится домой. Кто-то может позволить себе постоять в толпе, повозмущаться, а потом, в накале страстей, принять участие и в более решительных протестных проявлениях.

 Такой вариант развития событий предвидел начальник отдела внутренних дел и был готов на решительное пресечение правонарушений в их начальных проявлениях, но его инициативу не поддержали, ни первый секретарь РК КПБ, ни председатель горисполкома.

В этот день проводилось «плановое» заседание бюро райкома по каким-то решениям очередного пленума и так называемое «персональное дело». По сути, разбирались какие-то бытовые дрязги одного коммуниста попавшего на разборки по причине любовных похождений с чужой женой.

 Любое заседание бюро райкома - это театр одного актёра, в роли которого задействован первый секретарь, а остальные секретари, члены бюро и приглашённые – массовка, поддерживающая согласием любые самые неприглядные роли этого актёра. Так вот, спектакль вступал в самую интересную часть – персональное дело.

 Невысокий лысенький человек, «дело» которого рассматривалось, сидел и ждал, когда же  его исключат из партии и оставят в покое. Ему было непонятно, почему партия берёт на себя заботу контролировать его любовные увлечения, а он должен оправдываться перед этими людьми, изображающими из себя праведников, которые при возможности допускали такие же похождения, только их действия никто не имел права обсуждать.

Он с полным равнодушием слушал высокоморальное словоблудие партийной инквизиции, клеймившей его позором, и на заключительный вопрос, завершающий разборки: – Как вы думаете вести себя в быту в дальнейшем?   Он ответил:

– Как настоящий мужчина! Пока у меня исправен этот «пипка», я всегда буду с женщинами,  которые мне интересней, чем  дела партии! Выключайте меня быстрее, а то меня ждёт человек…да, женщина…, а я здесь теряю время… - ответил провинившийся и,  посмотрел в сторону двери.

Монолог обсуждаемого коммуниста обескуражил присутствующих своей откровенностью. Первый секретарь, потерял дар речи, к сожалению,  ненадолго…
Вдруг извинившись, вошёл начальник милиции и попросил его выслушать.
– Что у тебя за срочность такая? Дело горит, что ли? – с иронией спросил первый секретарь.

Начальник милиции на иронию не отреагировал и стал излагать свои выводы:
– Обстановка очень тревожная. Численность зевак вокруг суда нарастает. Толпа шумит. Люди идут с работы, останавливаются, бурно обсуждают события, присоединяются к тем, кто задаёт тон. Нужно принимать меры, пока не поздно. С наступлением темноты толпа будет неуправляема и может привести к самым непредсказуемым событиям, в том числе к поджогу.

– Не нужно паники! С наступлением темноты люди разойдутся по домам и на этом всё закончится! Что они могут сделать? Проорут свои обиды,  и всё, делать там больше нечего.
– Позвольте с вами не согласиться – продолжал начальник милиции. – Обстановка очень напряжённая, взрывоопасная! Нужно кому-то из руководителей подойти к людям, поговорить, или разрешить силами милиции принять немедленные меры пресечения противоправного поведения некоторых граждан.

– Ты кто? Начальник отдела внутренних дел исполкома. А он - председатель исполкома. Так вот, он, твой начальник, сидит спокойно, а ты суетишься! Соблюдай субординацию! Никаких действий! Хочешь, чтобы нам сверху надавали по шапке? Я свяжусь со столицей, а там видно будет – сказал «первый» и показал рукой на дверь.

Начальник милиции по тревоге собрал всех своих работников, связался с областным управлением МВД и попросил прислать подмогу. Картина менялась в считанные минуты. Толпа гудела. Зазвенели разбитые булыжниками оконные стёкла суда. Какой-то военный попытался образумить толпу, но нашёлся «народный мститель», который ударил его по лицу.

На защиту офицера никто не посмел вступиться. Толпа требовала выдать подсудимого для расправы. Судебное заседание заранее было прервано, но подсудимого невозможно было вывести из здания к спецмашине для транспортировки в безопасное место.

 Конвой несколько раз пытался это сделать, но безуспешно. Стали поступать дополнительные милицейские силы из близлежащих районов. Из столицы в срочном порядке были доставлены более трёхсот военнослужащих внутренних войск. Здание оцепили и попытались неиствующих людей оттеснять силами милиции и военнослужащих, но безуспешно. В молоденьких солдат полетели камни и бутылки.

 Никто из них не имел никаких средств защиты. Камни,  брошенные в здание, скатывались по крыше и падали им на головы. Появились травмированные люди. И вот, осуществились первые попытки поджога. С воем сирен прибыли пожарные автомашины. Люди препятствовали их подъезду – бросали камни в  водителей, повреждали механизмы, прокалывали колёса.

В это время в создавшейся сумятице конвой смог обмануть толпу, бросив дымовую завесу, и моментально вывел заключённого к машине. Водитель не растерялся и смело повёл автомобиль в преграждающих дорогу предметы, не обращая внимания на бросавшихся под колёса разъярённых людей, но, почувствовав решительность водителя, хулиганы отскакивали в стороны, чтобы не попасть под движущийся «автозак».

 Автомобиль выскочил на проезжую часть улицы с разбитыми окнами, проколотыми шинами и, не останавливаясь, проследовал за пределы опасной зоны. Никто из разъярённых людей не понял, что заключённого вывезли, и по прежнему требовали самосуд над ним. В окна здания суда вновь полетели бутылки с бензином, и пламя вырвалось наружу, а внутри оставались люди – судья и работники милиции.

Путь к выходу из помещения был перекрыт сначала протестующими людьми, а потом пламенем. Заблокированные в здании работники милиции спасались как могли, пробираясь через пламя, выпрыгивая из окон, но судья Алексеева, находящаяся на втором этаже выбраться из здания не смогла. Она, пытаясь сохранить судебную документацию, не покинула служебное помещение и, получив отравление угарным газом в задымлённом помещении, потеряв возможность выбраться из пылающего здания, погибла в огне.

Пожарные расчёты не могли успешно работать. Разъярённые хулиганы, потеряв человечье обличье, разбивали стёкла в пожарных машинах, перерезали шланги, бросали камни в пожарников. Деревянное здание в считанные минуты было объято сплошным пламенем. Потушить его было невозможно…

Большинство жителей города с болью, со слезами на глазах воспринимали случившееся, но многочисленные «праздные» зрители на отдалении посматривали на полыхающее здание, равнодушно воспринимали бандитские действия  относительно милиции, пожарников, страдания травмированных камнями солдат. Каждый камень, брошенный из толпы в сторону суда, или сразу же попадал кому-то в голову, или после того, как скатывался с крутой крыши здания. Ни у одного из военнослужащих не было касок.

В это время в здании райкома при выключенном освещении у телефона  находились первый секретарь райкома партии с председателем горисполкома. Затаились в безопасном помещении и два других секретаря райкома. Их всех не беспокоила судьба пострадавших людей, они в опасный момент, который давал шанс проявить свою преданность партии, делу, и просто быть людьми, проявили трусость, низость и бездарность как руководители,  ответственные за судьбы людей  и общественный порядок в городе.

 Свершившееся грозило личному благополучию каждого из них, карьерному росту успешных в этом смысле людей. Сейчас они прорабатывали варианты ухода от ответственности с сохранением достигнутых должностей.

Также они опасались, что разъярённые люди, натешившись временной безнаказанностью учинённых безобразий,  ринутся к райкому и устроят такой же погром. Чтобы быть в курсе дел, в райком, к первому секретарю и Председателю исполкома периодически подходили с информацией доверенные лица из КГБ, осведомители, партийные активисты, военные. Они был в курсе всех событий до мелочей, а так же видели трусливое поведение первых лиц города.

Финал событий - плачевен. К утру на месте суда остались дымящие остатки фундамента выгоревшего дотла здания. Наступившая тишина напрягала людей, которые молча, останавливались у пепелища и, пугливо озираясь, торопливо уходили, не вымолвив ни слова.

На близлежащих улицах стояли крытые брезентовыми тентами армейские грузовики с находящимися там военнослужащими. Местные власти, пустив слух, что это была тонко спланированная вражеская провокация, опасались, что якобы, провокация может повториться и в связи с этим нужно войсками укрепить позиции города. Сотни солдат в грузовиках томились несколько суток. Естественно, никто не начинал никаких провокаций,  и надуманные опасения не подтвердились.

В старинном  здании, где до революции находился «постоялый двор» для приезжих, ныне размещался районный отдел милиции. На следующий день все комнаты были заполнены приехавшими из Минска и Москвы следственными работниками МВД и КГБ. Следственной группе было предписано работать в круглосуточном режиме.

 В распоряжении следователей находились неизвестно откуда появившиеся тысячи фотографий людей, находящихся в районе суда в разное время, вплоть до трагического финала. Съёмки велись с разных точек, и снимки практически запечатлели почти всех присутствующих. Некоторые кадры были явно обличительными.

 На фотографиях отображалось, кто грозил кулаком, кто бросал камни,  а кто с перекошенной от злобы физиономией выкрикивал непристойности. Некоторые фотографии, предъявляемые на опознание свидетелям, уже имели чёрные метки цифрами, с расшифровкой данных на обороте. Никто не мог предположить, что такой информацией обеспечено следствие. Каждый из свидетелей внимательно разглядывал фотодокументы, опасаясь в толпе увидеть себя в неприглядном виде.

 В бригаде следователей находился и  подполковник Борзов, в гражданской одежде. Он сверлил глазами каждого опрашиваемого по делу, но вопросов не задавал, только слушал, о чем спрашивали другие. Его не интересовали обычные хулиганы, бандиты и прочая уголовщина. Ему нужны были шпионы, диверсанты и идеологические враги, осуществляющие «всяческие» провокации, на которых было решено списать вину за произошедшие события.

 Перебирая фотографии оперативной съёмки, Борзов обратил внимание на человека, которого в городе, кажется, никогда не видел. Это показалось ему странным. Он знал в лицо почти каждого жителя нашего небольшого городка, а этого не знал. Поэтому уже успел его задержать, чтобы проверить как подозрительную личность.

 Фундамент суда ещё не успел остыть от пожара, а Мейлах уже сидел в тесном, мрачном помещении с маленьким окошком в массивной, обитой жестью, двери. Он не мог понять, за что его устроили в камеру - одиночку. Ничего такого, заслуживающего наказания, он не совершал. Вышел из автобуса, посмотрел на орущую толпу и быстрее удалился. Он чувствовал, что там могут находиться только любопытные дураки и выпивохи.

 Умные люди, еврейской национальности, в таком случае сидят дома, пьют чай,  по «Голосу Америки» и «Радиостанции Би Би Си» узнают, что делается у них в городе и тихонько, в своём кругу комментируют.

Но, как говорится, и у старухи запор чередуется с разрухой! Если бы он знал, что с началом беспорядков около суда транспортное сообщение будет под контролем и все приезжие тоже, разве он пошёл бы на это зрелище? Тогда не впускали и не выпускали  без проверки никого, вот Борзов и принял срочные меры для задержания неизвестного мужчины в надежде, что он причастен к свершённой провокации, организовав её заранее, а теперь приехал своими глазами убедиться в её успешном осуществлении.

 Борзову нужна была дополнительная звёздочка на погонах, а полковничье звание в их службе достаётся или по родственным связям, или за усердную службу. Борзовых много, шпионов мало, на каждого не наберёшься. Поскольку его родословная  была, как у беспородного Шарика, то ясное дело – нужно работать и работать до изнеможения, перелопачивая все подозрительные личности, чтобы найти подходящую.   Найдёшь шпиона – прилепится и очередная звёздочка на пагоны. Борзову так хотелось быть полковником, что он готов был всех встречных записать в шпионы…