Воробей в бутылке

          Отчего-то ни с кем из знакомых не хочется делиться тем, что за окном восхитительный летний ливень, преградивший мне путь на улицу. Пришлось устроиться на диванчике и от нечего делать немного постучать по клавишам.
Думаю, что никогда не напишу ничего под названием «Палата.by» теперь уже не от того, что боюсь казаться кем-то «не в себе», а от того, что последние две недели, проведенные за серыми стенами дали мне понять, что и эта болезнь – не безысходность. Поверишь или нет (для меня это действительно не так уж важно), но ощущение, когда возвращаешься в меру своего сознания прекрасно. Разумение сродни младенческому – как бы заново рождаешься и становишься неисправимым жизнелюбом. Видишь небо, зелень, слышишь неугомонный птичий щебет и все это переполняет доверху. Снова хочется двигаться, дышать, читать… Намного серьезнее относишься к текстам, начинаешь больше ценить тех, кто приходил навещать.
          Может быть, слишком поздно, но наконец возникла та отчетливая линия, которая позволяет определить расстояние между «я» и «ты». И я перестала стремиться к тому, чтобы «я» и «ты» стали заодно. Мне больше не хочется себя раскрывать, хочется оставить то, что недавно так глубоко затронуло внутри. Я больше не хочу, чтобы ты понял, понимаешь? Я больше не хочу складывать вновь обретенные крылья, хочется немного полетать. Сегодня и еще некоторое время под этим дождем. Осознание того, что ты не перестанешь за мной наблюдать, придает какой-то уверенности, но опасное слово «свобода» приобрело гораздо большую ценность. Признаться, я не собиралась говорить об этом, почему-то получилось само собой. Может быть, может быть… Может быть, где-то глубоко в подсознании у меня хранится твой адрес, я его не потеряла,  просто оставила лежать на полке. И мне, скорее всего, понравится, что будешь читать именно ты. Читай, я ничего не имею против. Но, как видишь, я предпочла бутылку…
         
          «Коль туда, куда стремлюсь, я направлю полет,
          Так за дело я возьмусь, что душа запоет…»
         
          Благородству чистых линий чуждо… Я улыбаюсь. Ведь они откуда-то взялись?