Дочь опера Глава 1 Георгий

  Не дай бог такое кто увидит. Застрелюсь. Сегодня мы с Петром вырядились в платья моей жены Клаши. Одевшись, в горнице нашего временного дома, в женские тряпки, отдались так сказать в ладные руки моей супруги. Насурьмила жена моя нам брови, нарумянила свеклой щеки, ей же половинка моя нам и губы накрасила. Платки под свежевыбритыми подбородками мне с товарищем повязала, домиком. На фальшивых косах супруга сломалась, хохотала, как помешанная, сгибаясь в три погибели от смеха. Ей смешно, а у нас операция-конспирация, благо детей к моей матери выпроводили на другой край села и они этого не видят.
-Клавдя, имей совесть. Кабы не нужда, разве на такое пошли бы. А ты чего встал, уши растопырил. Давай ходи, виляй кормой. Семени, семени, леший тебя забери.
-А сам-то!
-Отставить, я всё ж старший по званию. И вообще нечего мне подмышку заглядывать. Клаша, имей сострадание. Покажи, как вы в этих хомутах ходите.
После часовой тренировки, вживание в роль девушек, отправились с сослуживцем на оперативное задание.  Выйдя на улицу, сощурились от яркого солнца, бьющего в глаза. Немного привыкнув к освещению, попрыгали на месте. Поправив съехавшие на бок груди, величиной со средний арбуз, изготовленные из соломы, и натолканной в лифчики, сшитыми Клавдией в прошлый вечер, подхватив корзинки, огородами стали выбираться на большак между Красным селом и Горловкой. И вдруг шестым чувством понял, ничего хорошего из нашей затеи не выйдет, как в воду глядел.

Повадился в этих местах один мужик, по приметам пострадавших,  среднего роста, чернявый, упитанный, вооружённый, не выяснено чем конкретно, встречать одиноких женщин, идущих через дубраву. Остановит бабу каким-нибудь вопросом, ружьишко своё наставит, ограбит гражданку, в одном исподнем оставит, если старая или страшная, как моя жизнь временами. А красивых девушек - изнасилует в ближайших от дороги кустах. Сколько не патрулировали на лошадях большак, не смогли поймать. То ли где этот зверь прятался, то ли его кто предупреждал, не знаю. Только вот уже как месяц поймать насильника не можем. Вот и решили с Петром ловить его на живца, благо мы с ним оба среднего роста и худые. Жена говорит, что я не худой, а жилистый. И не смотря на то, что грудь у нас с моим помощником впалая, зато девицы с нас вышли ладные. Любо дорого посмотреть. Петро ещё ресницы сажей из печи намазал.

Выйдя за околицу, решили срезать путь через начинавшее выспевать пшеничное поле. Идём корзинками машем, сами над собой подшучиваем, доказывая друг другу, кто из нас краше.
-Ой, Малашка, с моей-то красотою. Да чего мне бояться? – Хлопает чернёными ресницами Петро:- Лес я знаю, мужиков люблю… Хоть б один глянулся, я б ему уж уши-то пооткручивала…
-Дунька Пирогова, ты так в девках останешься.
-А оно и ладно, сам женюсь…-что несём? Хихикаем, подражая девицам.
-Споём?
-А давай. Только по-бабьи.
«Я хотела выйти замуж,
Мать корову не даёт,
А жених такой попался,
Без коровы не берёт…»

Не особа задумываемся над своими поступками, бредём не торопясь, чем можем, и получается, виляем, частушки писклявым голосом горланим. Ивовыми корзинками друг друга подгоняем, глазками хлопаем, ножками топаем, ручкой подол спереди слегка приподнимаем. В грудях у меня пистолет с запасным магазином в такт ходьбе колышется, не за что ему там бедному зацепиться. Хорошо Петрухе, у него ТТ в корзинке тряпицей прикрыт. В голове одно, только б клюнул или клюнула банда, не спугнуть бы сердешных, да до городу довезти их живыми. У мужиков в сёлах на них зуб огромный, с меня ростом, за честь жён, матерей и сестёр поруганных. А сколько их на себя руки наложили за этот месяц, двоих только и успели родственники с петли вынуть. Просковьину внучку жалко, хорошая дивчина была, уважительная. Одна она у бабки то и оставалась от некогда большой семьи. Почитай вся семья убралась, дети - от скарлатины, мужики малярию из соседней губернии принесли, а из лекарств только хина, да не всем досталась. И тут… Смотрим, мама дорогая, скачет к нам, погоняя нагайкой серого в яблоках коня, Степан - объездчик полей. Радостный такой и поливает нас матом. Мат перемат летит над зелёным полем.
 
-Куда вас несёт, дуры непутёвые, догоню, запорю. Вот я вам, лахудры, покажу, как колхозные поля топтать, потравой заниматься, когда в стране столько народу не доедает. Стоять! Люди позабыли, когда белый хлеб последний раз в руках держали. А ну стоять, кошёлки!

В воздухе свистит казацкая нагайка. Побросав корзинки в сторону, задрав подолы сарафанов, мчимся с Петрухой обратно к селу. Объездчик нас нагоняет, вот зараза, как не вовремя. Что нас дураков через поле потянуло. Сами,  на прошлой недели, отловили трёх дезертиров сбежавших со службы в армии. Воровали всё в подряд, вместе с четвёртым старшим братом, проживавшим в Красном селе. Не гнушались они ничем, грабили всех: в колхозах пшеницу, семечки подсолнуха, у сельчан коров угоняли и кушали в своё удовольствие, когда в стране каждый колосок пшеницы на счету. Жировали ребята сильно, веря в свою безнаказанность.
 
-Давай разбегаться.- Хрипит Петро:- Встретимся у тебя.

И мы сыпанули в разные стороны. Казак, натянув поводья, придержал коня, отчего тот встал в свечку, а потом затанцевал на месте, пока его седок выбирал за кем продолжить погоню. Этого мгновенья нам хватило перепрыгнуть через ближайшие плетни. Петляя, как зайцы, между построек, мчимся, покрываясь потом, забывая дышать, и ощущаем неприятное чувство подленького страха. Поймает, позора не оберёшься. Пока разберёмся. Свои хлопцы засмеют, шутками со свету сживут, не по злобе, а по широте своей души. Фух! Отстал. Повезло. Не останавливаясь, практически на последнем вздохе, не дожидаясь второго дыхания, плечом к плечу врываемся с разных сторон в моё временное жильё и падаем во весь рост на плетённый вручную моей женой из обносков одежды толстый половик, лежащий в сенях. Ушли. От конного казака ушли. Даже не верится. Над нашими головами охнула Клавдия. По улице, мимо нашего дома, дробно стуча копытами, пронёсся на коне Стёпа. Молодец парень! Тока мозгов не хватило к нам в избу заглянуть. А то! Милиционер поля вытаптывать не будет. Это ж надо так подставиться.

-Ранены? Я сейчас, я быстро.
-Погоди, мать.- Говорить мог с трудом, запыхались, воздух вдыхаю через раз.- Выть, глянь за нами никого.

Не долго думая, жена достала с притолки пистолет ТТ, переступив через нас шмыгнула за порог, я даже не сразу понял что произошло. Глянул на ничего не понимавшего товарища, где-то внутри нас щёлкнул курок и нас отпустило. Заржали что тебе кони над овсяным полем. Подозрительно оглядывая нас, в сени, помахивая пистолетом, вошла моя супруга.

-И чего это было? Это вы что, надо мной насмехаетесь? Да я вам сейчас таких колотушек дам!..
-Неее… мы не…ха-ха-ха, гы-гы-гы.
-Ну, попросите у меня рюмочку с устатку, я вам плесну, ироды окаянные…
-Не кипятись, мать. Прости нас. Вставай, брат. Пошли в хату. Что делать-то будем. Смех смехом, а поставленную задачу нам никто не отменял.
-Жора, прости Господи, почто рядились то. Может я вам, чем помогу?
-Жена, не встревай. Ни твоего ума дело.
-Ага, на ваш я уже насмотрелась. Пойду курям корм задам. Шпиёны. Хи-хи.
-Нет, ну что с этой бабой делать? Спроси совета, с нами увяжется, партизанка. Снимай бабскую сбрую, а то меня в этой одежде скоро замуж потянет.
-А, правда, что делать будем?
-Не знаю. Что докладывать будем? Ума не приложу.
-Может, рискнём. В прошлый раз совет то дельный подала.
-Давай тогда уж сразу на неё галифе оденем, пущай нами командует. И нечего лыбиться. Вот сейчас вернётся и посоветуемся.

Нет, вы только посмотрите, точно под дверьми бесстыдница стояла. Бочком в хату зашла, руки под фартуком сложила и на нас с Петром хитрым прищуром смотрит.

-Говори уж, что надумала.
-Давай на колодец схожу за водой, послушаю, кто в Горловку на днях собирается. Вот за бабой и проследите. И так на выход одеть нечего, так вы мне последнее попортите.
-Иди, - со вздохом отпуская свою красавицу.

Присел у окна с кружкой крутого кипятка, любуюсь женой. Подхватив коромысло и вёдра, Клавдия павой поплыла за ворота. По ней и не скажешь, что четверых родила. Третью дочку не уберегли, тот год скарлатина многих детей скосила. Вот наша Лушенька и сгорела свечкой. Негде доктора взять, до городу почитай вёрст - двести. Родительница сказала, позвали б раньше, может, и спасли дочку. Эх, чего уж сейчас сетовать, задним умом думать не надо.

Мой заместитель по оперативной работе, сняв старенький ватник с вешалки в сенях, свернул его валиком и улёгся на лавку, прикрыв глаза. Говорить не хотелось. Голову будоражили обрывочные мысли о насильнике, о поступивших сведениях от сексота, о кражах на спирт заводе, о детях, особенно о Любушке. Любушка, доченька моя младшенькая и почему тебя так невзлюбила мать? Был грех такой. Отправили меня на задание в командировку на месяц, а я пропал на полгода, тяжело в это время Клавдии приходилось с детьми, голодно. Помощи ждать не откуда. А тут председатель колхоза и подсуетился. Бездетные они с Прасковьей. Уговорили посулами   жену мою, мол, хоть старших спасёшь от голодной смерти, отдай нам младшенькую. Что там себе надумала дурная баба, не знаю, да только согласилась. В тот день я и вернулся. Рожу председателю начистил, Клавдеи тоже досталась, чуть вожжами не захлестнул. Осатанел просто. Всё у нас так. Хочется, как лучше,  а получается, через пень - колоду. Идёт. Сейчас нас строить будет.

Вошла Клава. Всегда улыбающаяся, даже когда беда, какая приключится, сейчас нахмурив брови, поджав плотно губы, сверкая очами, молвила:

-Добегались! Народ на сход собирают. Вас искать будут. Вёдра то на печь поставь. Приду, стирать буду. Лица промойте, красны девицы. На-кась. Возьми зелёный помидор, потри лицо, свекла и сойдёт.

Ой, мама дорогая! Как про маскировку то забыли. Вот дела. О чём думали на пару с Петькой. Молодец баба, всё увидит, всё поймёт. Да, нехорошо получилось, с засадой. Ничего. Бог не выдаст, свинья не съест. Лишь бы Никифорович по шапке не надавал и с органов не уволил.