Жёлтый

Тебя присвоила себе.
Обречена твоей быть песнью
Меня споешь, и я умру
В пространствах времени исчезнув


Обречена в тебя врастать
И разорвать, кто смеет путы?
Любовь замкнута на тебе.
Тебе дарю свои минуты.




Предисловие

Дул ветер. В воздухе стояла неподвижность. Говорят, есть голоса приятные, а есть не очень. Этот голос был реальным.
Но, что такое эта самая реальность? Существует мнение, что реальностей тысяча, существует мнение, что реальность одна. И та, и другая, версия существуют.
И я как всегда не хочу выстраивать логический сюжет, потому что не вижу в этом смысла.
Данное произведение мой протест против очередности происхождения событий. Это протест против серых будней. Это протест против того, чтобы делать что-то так, как заведено. И поэтому я сделала это так как хотела.
Мне важно, что в процессе данного творения, я сама для себя стала лучше осознавать некоторые вещи. Возможно, в некоторой степени – это уход от происходящего за окном. Но за окном как выяснилось, ничего не происходило лично для меня. Это мой уход от типичных вопросов непонятных мне людей. Возможно, и они достойны изучения, но мне интересней изучение собственной внутренней галактики, потому что там, на вопрос «как дела» ответы могут поражать своим разнообразием.
Обыденности и привычности мне хватает сполна. Жить по графику, совершать тысячи ненужных движений в сутки, соблюдать ритуалы, это все так и останется до конца. Понимание этого побуждает меня создавать небольшие островки в виде сочинений, чтобы было, где передохнуть и прийти в себя после долгого следования правилам.
Когда я пишу для своего удовольствия, я восстанавливаю силы…
Ну, так вот, есть голоса  не очень и  есть реальные, и чем реальней, тем больше свежести.

Падай. Не бойся. Расслабься. Отдайся
Легким, порывистым вздохам ветра,
Падай безвольно, почти не касаясь
Этого времени, этого века.

Падай, в падении чувствуй все грани
Желтого света, запаха, взгляда
Там наверху в синеве океана…
Также другая упала на небо.

10

Тук-тук, тук-тук, тук-тук, тук-тук….
То поезд лениво скользил по рельсам. Из окна не было видно ни причины, не результата передвижения. Из окна было видно то, куда идти не нужно, было видно отвлекающее, не вписывающее в цели, не имеющее цепочки рассуждения. Сидя в купейном вагоне, не ясно было, сколько всего еще человек едет в нем. Но при активном поведении, при ярком любопытстве, возникающем то ли от скуки, то ли от непонятно откуда бравшегося интереса, можно было запомнить всех пассажиров вагона. И даже узнать их предпочтения на период нахождения в поезде. Сидя в купейном вагоне, редко думается о тех пассажирах, которые едут в этом же поезде, но в соседних вагонах. Гораздо чаще обращается внимание на окна встречного поезда, в таких поездах сидят люди, у которых противоположные цели, свой ритм жизни, свое время. Тех же лиц, время с которыми у нас совпадает, мы не имеем желания лицезреть. Еще бы, они ведь находятся в других вагонах, а пойти по вагонам из любопытства, это уже не для каждого пассажира. Пройтись по всем вагонам возможно лишь по заданию, по работе, заданной кем-то другим. Гораздо чаще пассажир сидит в своем купе изолированно, и выходит в коридор вагона лишь для удовлетворения потребностей, которые сводятся к двум: туалет и горячая вода для питья. Более того, бывает, что пассажиры в своем желании отгородиться идут еще дальше – сводят общение между собой в купе к минимуму.
Но эта истории не о поездах, и не о тех, кто посвятил железной дороге часть своей жизни. Просто слух о той, кого я ищу, теряется в одном из направлений железной дороги. Эта история началась для меня 15 лет назад, как ни странно в поезде. В обычном, купейном вагоне, а точнее в переходе между вагоном-рестораном и вагоном, после которого шел тот вагон, в котором я тогда ехал. Думаю, самое уместное представиться, но боюсь шокировать признаниями о своем возрасте, а также мире, из которого я пришел. Скажу только, что мне намного больше, чем телу, которое я ношу, и родина моя далеко. События же данной истории, запросили меня на Землю. Земля, прекраснейшая планета. Сочная, добрая, красивая. Она мне сразу приглянулась, и я старался попасть именно на нее. Толи интерес исследователя, хотя признаться, исследователь из меня никакой, скорее склонность к смене мест повлияла на выбор места…. Ну да ладно. Вернемся к событию 15-летней давности. Говорят, события как покрашенная стена, со временем, мол, краска тускнеет, облупливается, и не далек тот час, когда стену покрасят в другой цвет. Со мной все не так. Я - цветовик. Цвета так сильно вошли в мою жизнь, что у меня выявилась такая наклонность – запоминать цвета ярко и полностью со всеми их оттенками, тонами, и полутонами…
В тот день я ехал в поезде, подрабатывал гонцом, развозил важную корреспонденцию, ту которую нельзя отправить по почте, ту, которую опасно произносить по телефону. Часто ездил в поездах, но не ценил этот вид транспорта. Ел обычно  в вагоне-ресторане. Знал меню на память. Любил брать билет в вагоне, расположенном сразу за вагоном-рестораном, так как не особо любил отдаляться от своего места, а еще испытывал, да что таить и по сей день испытываю какой-то непонятный и ни чем не обоснованный страх переходить из вагона в вагон…. Накрапывал дождь. Вагон мне попался под номером 5, вагон же ресторан был между 6 и 7 вагонами.
Ливень усиливался. Кажется, вдалеке даже грохотал гром, но из под стука колес это было едва слышно, так что можно было подумать, что это всего лишь, кажется. Не люблю попутчиков при выполнении работы. Скрывая неодобрение, покосился на двоих пассажиров, завернутых в плащи, которых ко мне подсадили на какой-то маленькой станции пятиминутной давности. С плащей стекали струйки воды, но они даже не удосужились их снять. Легкий кивок одного плаща, выражение культурности его, ее обладателя. Я демонстративно отвернулся, и сосредоточился на своем организме. Организм был недоволен. Причина недовольства была мной опознана тут же, после неоднозначного урчания в своем животе. Я проголодался. Лень было покидать свое место, но мой живот мне приказывал, и я решил подчиниться. Не глядя на мокрые плащи, походу они на меня тоже особо не обращали внимание,  и на том спасибо, я направился в вагон-ресторан. Проходя между вагонами, я на мгновение затаил дыхание, потом взглотнув, быстро открыл дверь и перешел из вагона в вагон. Голод придавал смелости. Зайдя в вагон-ресторан, я заказал как всегда мясо и стал ждать, когда мне принесут заказ. О плащах я на время перестал думать.

Аааааааааааааааааааааа, это был  какой-то утробный выдох, чем вскрик. Она отвлеклась, и это дорого ей стоило, мгновение, и она уже тонула в глазах, наполненных болью. Какое же это жуткое чувство боли, иррациональное, не поддающееся описанию. Еще одно мгновение, потребовалось на то, что бы понять, что она смотрит самой себе в глаза, она дернулась и повела рукой в сторону отражения, ее рука двигалась как в замедленной съемке. Сил хватило, чтобы ударить по воде и вызвать волнение на водной глади. «Пусти», шепнула она приведя свои застывшие губы в движение. И ее опустили. Откликнувшись самой себе на мольбу, она уходила снова внутрь.

Наконец мой заказ принесли. Ел с аппетитом, хотя было не так уж и вкусно. Но я сам для себя решил однажды, что мне это не важно. А если не важно, то перестаешь критиковать, и однажды даже это начинает для тебя иметь какой-то вкус. Ел, и рассуждал о планах про отпуск. Он должен был у меня уже начаться через пару недель. А я все еще не знал, куда бы мне направиться. Склонность к перемене мест, это особый вид жизни. Я давно рассуждал на тему, откуда она берется. Толи человек не может найти своего места, то ли гонится зачем-то ускользающим. Я не знаю. Но каждый раз устремляюсь куда-нибудь в далекие края. Чувствую некий покой, умиротворенность, когда знаю, что пейзаж за моим окном меняется, когда известно, что там, где я сегодня, меня уже не будет завтра и так далее. Может,  убегаю, кто знает. Вопрос открыт.
- Не будете возражать?
Я вздрогнул, так глубоко ушел в себя в своих рассуждениях, поднял голову, и увидел человека, такого же пассажира, как и я, и скажу более, его необычность заключалась в его исключительной обычности.
- Да, конечно, - не люблю, когда ко мне вот так вот внезапно набиваются в компанию, но еще больше не люблю отказывать, считая себя человеком культурным.
- Кх-кхх., обычный человек снова подал голос, Вы позволите?, и не дождавшись моего согласия продолжил быстрым и тихим голосом, - Ничего странного не замечали?
Я даже слегка улыбнулся, чем дольше человек находился рядом, тем большее расположение я к нему чувствовал. «Вот, пожалуй, что странно. Единственная странность происходящего», подумал я, а вслух сказал:
- Нет, ничего. Что-то случилось?, - вопрос вырвался у меня невольно, казалось даже, вопреки моей воли. Я немного поежился, и уже более заинтересованно осмотрел своего собеседника.
- Что-то…. А ну да, нет. Случится еще. - Невнятно и почти скороговоркой произнес он.
В этот момент я понял, что такого странного все же было в его облике, хоть в вагоне был полумрак, человек так и не снял своих затемненных очков. Очки были на мой взгляд дорогие, и не смотря на их ультра современный вид отдавали неуловимым ощущением раритета. Как будто краску, которой они были окрашены, перекрасили в другой цвет, но я это чувствую. И я рискнул.
- Очки давно покупали?  - постарался как можно небрежнее спросить я.
- Ах, это…. Право не стоит обращать внимание. Так, подарок близкого человека. Вас смущает, что я их не снял? – он внезапно улыбнулся, и обнажил аккуратные белые зубы.
И я сам не заметил, как слоем за слоем стал погружаться в этот непонятный разговор.
- Да нет, хотя, признаться, это наводит на некие мысли, - шутливо произнес я, желаю интуитивно закончить этот разговор.
- Благодарю за компанию, - вдруг внезапно произнес он, хотя вставать не спешил.
- Да, нет, ничего такого я не подумал. Вы, наверное, путешественник, постоянная смена климата. Понятно. – решил я сгладить неловкость.
- Пу-те-шес-твен-ник, - медленно как будто бы по слогам произнес он, -Вероятно, хотя какой же из меня путешественник. Я все больше ищу.
- Это конечно, не мое дело, извините - произнес я. Мне уже было пора уходить.
- Да нет, ничего. Не страшно. Кто знает…. Я просто подумал, что и Вы тоже ищете, - задумчиво произнес он.
- Ищу что?
- Да, так. Одна басня. Ищу ее, точнее одну особу…. А дальше, произнес совсем тихо, я смог случайно услышать, вернее тогда я решил, что услышал случайно: - Почему-то вышел на Вас, ее след на Вас. Странно.
- Что за особа? Она едет с Вами в поезде? Может быть, Вам стоит обратиться к дежурному?
- Нет, право не стоит утруждать их. К тому же  это вызовет массу сложностей. Не стоит. Хотя Вы можете мне помочь.
- Да? И чем же? – мой интерес снова сменился апатией и желанием вернуться в свое купе.
- Если вдруг ее встретите, напишите мне вот здесь, - И он протянул мне белый конверт. Потом сразу встал, и уж было собрался идти, но, видимо пересилив что-то внутри себя, задержался и добавил: «Пожалуйста, это очень важно для меня. Напишите мне,… в конверте все необходимое. Либо, если посчитаете это занятие пустой тратой времени, попросите ее. Уверен, она не откажет в этой просьбе».
- Да, но даже если предположить это не совсем возможное, и мне встретиться данная таинственная особа. Как я узнаю, что это именно она?
- Оооо, -  многозначительно протянул он, могу Вас уверить, Вы это поймете, с Вашим-то талантом, хм, он совсем чуть-чуть усмехнулся, а потом очень серьезно произнес лишь одно слово: ЖЕЛТ…. Стук колес заглушил мне его окончание. Переспросить я не смог, человек, с которым я вместе отобедал уже выходил из вагона, в руках у меня был большой квадратный конверт. Он был не заклеен. Я заглянул в него. Содержимое могло мне многое объяснить. Однако моя надежда не оправдалась. Содержимое давало мне почву к размышлениям, но не как не отвечала на мои вопросы. В конверте была простая  тетрадь в клеточку, тонкая, 12 или 18 листиков, ну или максимум 24. Листочки были белые, и очень тонкие. Я пролистал тетрадь. Она была абсолютно пустой. В недоумении засунул конверт в карман и направился к своему купе.


9
Маскарад.
Праздник горького шоколада.
Надеваем маски и в пляску.
 Больше ничего не надо.

Гондольеры поют серенады,
превращаясь на час в королей
Маскарад. Здесь равно все на свете.
Правда, ложь, все смещалось, поверь.

Это ложное чувство свободы.
Когда нити судьбы перепутаны.
Снять бы маску, разрезать бы путы.
Даже так, не узнает никто.


- Ты мне лучше скажи, кому нужен этот наш с тобой маскарад, а?
Она не ответила.
- Ну, все же, продолжала говорить первая, ну право мы же не в 18 веке живем.
- Ну, хорошо. Мне так спокойней, - ответила первая.
- Спокойней??? Ха-ха-ха. В этом то наряде спокойней??? Да на нас все вокруг пальцем показывают. А тебе спокойней? Чем? – она не злилась, просто не понимала свою подругу.
- Не знаю. Может, навеяло романами любовными. Ну, просто так, все думают, что мы кто-то, кем мы не являемся на самом деле. Это же интересней. Кто-то нас опасается. Кто-то нас запомнит.
- Ага. И в газетах напишут, и в новостях расскажут завтра утром.
- Ну и пусто. Зато никто не пристает с непристойными выражениями, и место нам уступили сегодня утром. Помнишь на вокзале?
Скрипнула дверь, и они замолчали. Опустили капюшоны плаща, и каждая стала наблюдать за типом, который волею рока стал их соседом на эти два дня. Каждая невольно представляла себя с ним, а о чем  еще можно было думать в поезде рядом с симпатичным незнакомцем двум очаровательным девушкам. К тому же, думать о чем-то другом было уже не так интересно… «Симпатяга»… подумали обе девушки почти одновременно, однако на этом сходство их мыслей закончилось.
«Симпатяга… Аккуратненький такой. И довольно милый. Немного робкий, оттого и не смотрит в нашу сторону. Красивая стрижка, да и взгляд умный. Может бросить эту затею, снять этот безумно надоевший капюшон и показаться ему. Нежно улыбнуться и почти случайно коснуться его руки. Наверное, я ему понравлюсь. Влюбится в меня. Будем встречаться. Белое платье одену и фату, вместо этого черного плаща. Будем вместе просыпаться по утрам и строить планы. Возможно, он умеет вести финансовые дела. Хорошо бы. Детей заведем. Будем счастливы простой жизнью… Будем ездить на поезде потом вместе», первая девушка сладко зевнула, уносясь в мир грез все дальше и дальше.
«Симпатяга. Выдержанный стиль, как будто специально играет на публику. Надо же так вести себя, что ничего лишнего. Так отстранено и с такими глубокомысленными взглядами. Вот бы бросить нашу затею, и снять резким движением капюшон, волосы распушаться и лягут красиво и небрежно мне на плечи. Возможно, это его даже взбесит слегка. Подойти к нему близко, близко, встряхнуть за рубашку и заглянуть в глаза. Наверное, я ему понравлюсь. Влюбится в меня. Но мы никогда больше не встретимся. Наверное, даже помучаем друг друга на расстоянии. Хм. И..» Мысль второй случайно прервалась на середине. Она заметила кончик конверта, выглядывающий из его кармана. Это ее заинтересовало.

Все удивительно похоже. Это падение все выше и выше, захватывает дух. И тот момент, когда кажется, что все, начинаешь резко падать вниз. Это такой восторг падать самой. Без пут. Картинки в такие моменты могут даже отвлекать. Но если их отгонять слишком долго, то падение прервется. К тому же картинки важны, не стоит об этом забывать. Как не стоит и злоупотреблять ими. Но грань до чего тонюсенькая. Надо хорошо танцевать, чтобы уметь продолжить. А сейчас вот странно изображения кажется что нет. Просто белое пятно перед глазами. Оно кажется важным. Напоминает белый бездонный лист. Но, тут интерес захлестывает ее и она теряет равновесие и погружается туда. И тут последствия не заставляют ждать. Еще кто-то смеет говорить, что иллюзии не настоящие. Еще как настоящие, и реальные. Все зависит от степени погруженности. Ее втискивает слишком уж… Она непроизвольно издает крик.

Подруги продолжают наблюдать и на следующий день за незнакомцем.
Первый час после пробуждения он достает конверт и смотрит на него, как будто в попытке что-то понять. А может все намного банальней, получил письмо, и не хочет читать, либо думает над ответом.

ПАРАЛЛЕЛЬ

Бывают на свете волшебные вещи! Чтобы кто не говорил, но они существуют. Например, сапоги. Почему именно сапоги? Сама не знаю. Но так получилось. О том, что они волшебные, я узнала только через 4 года. Сами посудите: покупаете сапоги, которые Вам очень приглянулись. Ходите в них до тех пор, пока они не начинают разваливаться. А потом приходит мысль, понимание, что не долгая жизнь у любимых сапог. Пора бы их и выкинуть. Но любовь сильнее. Разве можно выкинуть любимые вещи просто так? Мысль, что какой-нибудь бомж подберет их, и наденет, невыносима, сравнима с мыслью о всемирном бедствии. И тогда, дабы не мучиться сомнениями, Вы берете ножницы и с трудом, материал прочный, разрезаете любимые  сапоги на куски. И выкидываете…. Нет, почти. Безумие любви к сапогам идет еще дальше. Безумцы часто бывают расчётливее и продуманнее обычных умных людей. И так, разрезаете на куски. И начинаете процесс избавления от сапог поэтапно. В один день выкидываете один кусок. В другой день второй, через неделю третий….  Плюс мысли, которые крутятся вокруг. Что конец. Всё кончено. Нет сапог, и нет Вас прежних. Разрезали по кусочкам и выкинули. Одели другие сапоги. Вроде бы и красивые и привлекательные. И нравятся, но нет, не любовь…. Но ничего ведь не поделаешь. Время так сказать идёт в нашем измерении. И вдруг, очень неожиданно, через 4 года и несколько месяцев, Вы видите Ваши же сапоги в случайном магазине Вашего города, в который Вы зашли в первый раз в жизни и возможно больше туда так и не зайдете. И там, уже начинается действие магнита. Сапоги манят Вас, заставляют подойти и вся другая обувь меркнет. Вы берете их в руки и еще не понимая, что это те самые, млеете от какого-то предчувствия сладости. Вы уходите. Ведь в этом измерении материализация, как правило, отстает от мыслеформ. Вы уходите, но это уже не важно. Всё понятно на тонком уровне. Там, Вы уже снова надели их. Проходит два дня. Сапоги ненавязчиво преследуют Вас мысленно, они поселились в Вас и поэтому на третий день, Вы, подчиняясь высшему закону, просто идёте и снова прикасаетесь к ним. Ваши ноги погружаются в мягкий бархат сапог, и застёжка не хочет Вас слушать. Узнаете  в ненавязчивой беседе, что это одни единственные сапоги, а других размеров нет. Но размер то Ваш. И больше таких сапог за всю жизнь Вы не видели еще ни на одной паре ног. И сапоги оказываются в Вашей квартире. Вот тут начинает действовать волшебство. Сапоги говорят с Вами. Они радуются встречи, как и Вы. От них идёт тепло, и энергия тонкой струйкой вливается в Вас. Значит ничего еще не кончено. Значит, птицы фениксы существуют. И сапоги, разрезанные на куски, восстанавливаются за несколько лет! Чудеса реальны даже в этом кусочке вселенной.
Сапоги сидели идеально. Она разнашивала их уже второй вечер. И ей это нравилось. Чувства обострялись. И вдруг она увидела…. На нее смотрела ОНА. Сказать, что сверху можно, но это не даст конкретного описания местоположения ЕЁ. Но факт остался фактом. Она увидела ЕЁ. И виноградные гроздья. Она взирала на НЕЁ и молчала. Удивление было очень велико. ОНА заметила её не сразу, не сразу смогла осознать тот факт, что ОНА может стать предметом рассматривания точно также. ОНА не могла этого предположить и поэтому тоже молчала. Такого не могло случиться. Однако обе они это ощущали. Как будто мозаика совместилась, как будто она смогла распознать отголоски ощущений, падающие на слепое пятно зрения. Иначе ни как. Она смотрела и молчала, а канал действовал, и знания вливались в неё, а она их сглатывала и пила, и постепенно заполнялась. Впервые заполнялась. И стало теперь понятно, для чего была нужна пустота, так самонадеянно преследующая ее несколько лет. Спасибо пустоте, иначе, сегодня она не смогла бы испить это удивительное знание. ОНА первая опомнилась и двинулась, позволять себя выпивать непозволительная роскошь. Нарушать правила игры не страшно, да только ОНА любила быть послушной. Хотя, наверное, чем больше стремишься быть послушной, тем меньше это получается. Происходят странные вещи, редкие, но яркие. ОНА прислушалась. Изображение почти исчезло, но контакт остался. ОНА чувствовала его теперь, и для этого не надо было нырять сквозь время. Говорили, что нельзя устанавливать контакт, так как так легче выиграть, управление становится лучше. Впервые ОНА засомневалась. Легче ли. Или дело тут не в управлении вовсе. Или дело в том, что та она теперь могла управлять ЕЮ. Всё так переплетено.
Всё так странно. Изображение погасло. Но ощущение сохранилось. Оно стало менее ярким, но более плотным и устойчивым. Связь с кем-то, или чем-то более легким. Она задрала голову и посмотрела на потолок. Прислушалась к шуму машин, проезжающих за окном. Осмотрела свои ногти, пальцы. Всё так же, да не так. Осознания стало больше, наполненности чем-то. Исчезла пустота. Пустота, пришедшая к ней давно внезапно без каких-либо явных причин, сейчас так же внезапно исчезла, как и появилась. Откуда пришла, туда  и вернулась. Исчезло одиночество.  Ей захотелось поговорить с ТОЙ другой. «Как же ЕЁ зовут?» Ответ возник в момент вопроса: «Тая». Она ощутила ЕЁ еще более плотно, когда узнала ЕЁ имя. Поняла, что Тая находится в неком смятении, что для Таи необычно, что она ЕЁ заметила и вышла на контакт. То, что сейчас Тая не совсем настроена на продолжение диалога, однако ОНА довольна чем-то, довольна произошедшим. Ей хотелось позвать ЕЁ, но она почувствовала, что сейчас этого делать не стоит. Попозже немного. Надо осознать полученное. «Меня зовут Мяа», только прошептала она, улыбнулась и протранслировала мысль: «до связи». Мяа снимала сапоги.

2
 

Я снова в привычные рамки
Влетаю, и, кажется медленно
Они меня пожирают,
И хочется выйти немедленно.

Как бабочка в душной сетке
Проникнуть сквозь невозможно
И мне остается погибнуть,
И скоро…. Летать невозможно.

И хочется очень свободы,
И чтобы дышать всею кожей,
Но я остаюсь в плену ритма,
И будней, меня это гложет.

И выход горит на экране,
Но мне до него не достать!
Я в этом плену умираю,
И мертвой живу в нем опять.

Я не помню, когда всё это началось. И не знаю, завершилось ли это еще, или всё еще продолжается. Я не совсем та, кем меня воспринимают. И мне не много трудно, втискивать свои понятия и порывы в 33 буквы алфавита. Мои воспоминания похожу на сны, случайно снившиеся разным людям. Мои мысли, как ожерелье, сделанное из собранных заранее камушков. Я, я часто молчу, и также часто говорю, но меня не всегда слышат. Меня называют по-разному, но суть одна: я никогда не появляюсь сама, чтобы я пришла, меня нужно звать. Чтобы меня заметить, обо мне нужно думать…. А в остальном, мне свойственны человеческие эмоции. Я также могу мучиться в сомнениях, могу ошибаться, и принимать желаемое за действительное. Я также надеюсь на лучшее, и до последнего жду подтверждения.
И так, о чем это я? – Ах, ну да, когда это всё началось.
- Не помню. Начну, с того, что запомнила. Это не всегда будет возможно четкий рассказ, но я буду стараться.
И, так. Меня не было. Меня позвали. Я не хотела идти. Помню, они уговаривали меня, что будет интересно, что не надо бояться. Я не боялась. Мне было не скучно. Я не хотела идти. Поэтому проявилась вялой и размазанной. Мне хотелось даже уйти после прихода, но вдруг зов задел меня, и не оставил выбора, как мне тогда казалось. Сонная я пришла в этот мир. Протестующая, против зова. Кричала, в попытке заглушить его. Не доверчивая, мне не хотелось залазить в эти одежды. Помню, как я с недоверием ощупывала себя изнутри, с брезгливостью, с непониманием, зачем это всё? И кому это нужно? Наверное, это они вызвали туман, иначе саморазрушение было бы неминуемо. Помнится, ко мне тогда постучалась мысль, написавшая книгу «рождение в муках». Я долго смеялась. Они все подходили ко мне с одной стороны, тогда когда вся я находилась как бы с другой. Так и было, пока мы с ним не встретились. Мне долго еще после этого казалось, что это я случайно нашла его, как выяснилось, это он вызвал меня. Он устал ждать. Время его текло несколько иначе. Он звал меня долго. Искал формулы. Что-то долго чертил на бумаге. Он умный. Только вышло все не много иначе. Он звал меня к себе, а появилась я с другой стороны. Мое первое воспоминание его присутствия теряется во времени. Второе более осознанное видение – это когда он сидел за большим столом в большом кресле-стуле. Он произносил непонятные слова про себя. Он призывал меня. Я проявилась за его спиной, в углу странной комнаты. Тихо следила за ним. Молчала. Между нами была реальность: плотная, прозрачная, не пропускающая сквозь ни меня к нему, ни его ко мне. Я еще не понимала, в чем дело, но для него уже все стало ясно. Я просто не дошла. Воплотилась с другой стороны его мира. Вы когда-нибудь чувствовали себя с другой стороны чего-либо?
Кажется, он не отчаялся. Он стал придумывать способы, искать ходы. Но время в наших измерениях проходило по-разному. Так, у него шли минуты, а у меня проходили года. Тело, как растение, встраивалось в существующие реалии, врастало в землю, тянулось к небу. А я ходила раздвоенной. Он звал меня к себе. И по мере времени, происходило странное, чем сильнее тело врастало в реальность, тем сильней я осознавала его зов.
Он придумывал способы, и они бы срабатывали, если бы течение времени было одинаковым, но время продолжало течь по своему.
С каждым днем я становилась такой, какой он меня хотел. С каждой ситуацией я проявлялась теми качествами, которые он в меня вкладывал мысленно.
Он, поняв, что перетащить меня к себе становится все трудней, нашел место, где реальность особенно тонкая. Там, он продолжал мое обучение. Мне было и трудно, и легко. Легко, все давалось там, почти рядом с ним, и трудно, когда я уходила дальше  от края одного мира к краю другому.
Мне приходилось балансировать между нашими реальностями. Я нужна была ему там,  у него. Там же у меня было всё. Он всё приготовил. Но, реальность, в которой меня угораздило зацепиться, требовала моего внимания, и я не могла и не умела от нее отказаться.
Сначала, мне казалось, что я легко их сочетаю. Потом же они начали противоречить друг другу. Каждой реальности хотелось заполучить меня целиком. Не знаю, не понимаю, какую такую ценность я представляла, может, все дело было в инстинктах. Однако, реальность в которой я оказалась, на время даже смогла меня втянуть в себя. Помню, что я вдруг стала меньше думать о нем. Меня пытались развлечь извне, подкидывали мне разные вещи, над которыми приходилось думать. Заставляли меня понять, что другой реальности, в общем-то, и нет. Что-то, другое, по наивности, которое я считала реальным всего лишь сны.
Сны… Сновидения… Он стал видеть меня реже. А я стала больше бояться. Тишина стала для меня чем-то давящим. В темноте являлись забытые страхи. Меня отвлекали. Я теряла память о нем. Я стала искать его в своей реальности, там, где его не могло по определению быть. Что может быть страшнее, когда ты перестаешь быть мечтой? Что может быть больнее, когда мир вокруг не соответствует твоему ожиданию? Что переносится легче, чем постоянно звучащий зов, который, кажется, исходит изнутри тебя, и ты не знаешь, куда тебе идти навстречу, просто начинаешь, идти куда-нибудь, потому что, оставаться на месте становится не выносимым. А зов внутри не прекращается, и невольно ты начинаешь делать то, что делает обладатель зова, с той лишь разницей, что он делает это у себя, а ты делаешь это здесь, слегка уже в переработанном и адаптированном виде для этой реалии.
А потом, я забыла, что это он придумал меня. И мне показалось, что это я придумала его, чтобы было легче оправдать желание что-то искать, и стало казаться, что это я ищу придуманный мною образ. Одним словом, я запуталась.
Происходящую версию мира поддерживать было энергозатратно, поэтому я невольно пошла туда, где можно восстанавливать свои силы. Я интуитивно вышла к тому самому месту, где плотность миров слабая, и как следствие  я стала больше любить спать. Не много или вернее много целенаправленных усилий и я смогла снова бывать там, где уже была когда-то давно. Я снова стала бродить по тем же самым улочкам, заходить в те же самые дома, там я восстанавливалась, там я находила им придуманные для меня вещи, вспоминала, и снова забывала об этом, но тем не менее впитывала в себя все это.
Вам когда-нибудь приходила мысль, о том, как выглядит мечта, оставшаяся без своего создателя? Что происходит с нами, когда мы не можем быть с теми, кто нас призвал? А все просто. Ничего не происходит. Мы застываем в своем развитии. Мы становимся точно такими, какими нас придумали, а дальше не знаем, что делать. Мы теряем смысл своего существования, и в попытке его найти, можем вечно бродить по тропинкам мироздания. Я не теряла связи с ним ни разу. Он самый верный создатель мечты. Я все время ощущаю в себе его зов. Это единственное, что меня держит. Хотя, нет. Не это, и не только. Он придумал меня такой, и поэтому я такая. Поэтому я такая ненужная и бессмысленная для кого-то еще.
Однажды, я найду его, а пока я все время ему пишу. Мне кажется, что если я его слышу, то он может читать меня.
Что же все-таки, происходит, если тот, кто тебя придумал, так и не пришел? Ничего. Просто будет казаться, что вовсе ты и не мечта.

В точке.

Они прибыли поздно. Пересели на самолет. Прилетели рано утром. Тая и Мяа. Глупые имена. Глупое занятие. Но не все ли равно. Деваться было не куда. Они вспомнили пророчество, и подбадривая себя взглядами, решили довести ритуал до конца.

Гаснут свечи, догорели до конца
Это значит, оковы все сняты
Обновилась душа, ты чиста
В дверь войти теперь можно и надо.

Там, за дверью остались предметы,
Что будили когда-то желания,
Было больно, и радостно где-то
С кем-то рядом идти не случайно

Голоса далеко там за гранью,
Там, где сумрак считается светом,
Здесь, теперь это стало неважно,
Здесь сама ты как лучик света

Гаснут свечи, и это начало
Чтоб найти, нужно что-то терять,
В темноте дар прозреть будет вечным
И без крыльев можно летать.



«Что-то не выглядит очень жарко снаружи», сказала Тая Мяае. «Да уж», даже холодно», ответила Мяа. Белое гордое небо из огромных окон аэропорта Тель-Авив. Утро. Люди, о которых можно было бы сравнить с муравьями из огромного муравейника, если бы не очевидная разница человеческих одеяний, лиц, мыслей. Наконец-то, они по ту сторону огромных окон. Пахнуло теплом. Ощущение, что из прохладной комнаты мы оказались в турецкой бане. Приятно. Возможно, кому-то не очень… Дорога. Пустыня. Горы. Всё величественное и живое. Страна особенных чудес. Без маскарада. Без ярких красок, которые здесь показались бы неуместными и кричащими. Пустыня… Верблюды, неспешно живущие и что-то жующие. Асфальтовое море, самая низкая точка Земли. Называть море мертвым вдруг кажется глупым, потому что в этом месте особенно чувствуется жизнь. Потому что море горячо и мягко обхватывает, когда в него входишь, и убаюкивает как младенца, как будто дарит новую, а может быть самую настоящую жизнь. И всё, что было «до», становится мелким и нелепым. И воспоминания о прошлом похожи на отжившую листву прошлых жизней. Место, где рождаешься. Точка отсчёта.
Пустыня. Еще одна пустыня. Солнце на белом небе. Солнце яркое, похожее на белый, непереносимый свет чистоты. И поэтому стараешься не прятаться от него. А напитаться еще и еще чем-то удивительным, похожим на мед белых птиц, если бы птицы делали мед.
Иерусалим. Внезапно набор букв обрел внутренний смысл. Стал осознанным заклинанием на уверенность в себе. Превратился в золотой ключик, открывающий дверь. Город, существующий тысячелетия. Город, притягивающий к себе взгляды различных людей. Город религий. Золотой город. Не хотелось повторяться. Перед тем, как попасть в него, было много прочитано статей. Статьи были заполнены фактами, факты не умещались на страницу, много дат, имен, значимых событий. Они уже были здесь когда-то давно.  Они уже были кем-то. Это всего лишь повтор. Еще один круг. Так надо. Читали не все, перепрыгивали с абзаца на абзац, пропускали даты, не запоминали слова, ловили ощущение и желания… Город, богатый историей…
Шли по улицам, и всё тело наполнялось жизнью. Первичная потребность жить, и знать, что это правильно, и чувствовать уверенность, что так и должно быть. Не желание жить, потому что желание это, как правило, всегда не хватка, того, чего желают, а именно, ощущение жизненности, наполненности жизнью. Если бы жизнь, можно было сравнить с жидкостью, а тело человека с сосудом, то, оказалось бы, что сосуд наполнен качественно чистой жидкостью до предела.
Храм гроба господня. Путь паломника. «Раньше, считала, что не люблю разные церкви, соборы. Атмосфера в них пахла, как правило,  людьми и человеческими мелкими делишками. И становилось трудно дышать. Нашла ответ на вопрос «почему было так». Возможно, ответ не верен. Возможно, странная эйфория от гордого города еще не отпустила меня. Однако, позволю себе эту вольность, и выскажу предположение. Храм гроба господня прозвучал чистой нотой, в храме людей было много, однако в воздухе пахло ладаном и чем-то древним. Невольно показалось, что все остальные храмы, построенные в мире всего лишь копии данного собора, и чем дальше они находятся от оригинала, тем фальшивей звучат. Как будто храм, охраняет сам себя, и пускает людей лишь на определенную территорию себя. Как будто храм, это живущий тысячу лет незримый маг, познавший сущее, и несущее, молча наблюдающий за паломниками, стекающимися к храму со всех частей света. Другой уровень существования» - чья-то чужая мысль. Мяа вздрогнула даже. Кто-то подслушивал их с Таей путь. Кто-то думал рядом. Тая тоже вздрогнула.
Стена плача…. Как женщина в восточном одеянии манит одними глазами, обещая что-то невозможное, обещая, то, о чем уже отчаялись просить у других. Мужчинам, принадлежит большая часть стены. Для женщин не большой кусочек справа. Каменная поверхность, гладкая, прохладная, она вдыхает желания людей,  а выдыхает освобождение. Кто-то подходит к стене на несколько секунд, кто-то стоит и рыдает часами, у кого-то плачет душа, в надежде найти покой, и покой приходит при контакте поверхности кожи и поверхности стены. Стена, всё принимает  и общается с каждым, кто захочет общения с ней.
«Удивительно, что ночь мы провели в Вефлееме, городе, про который я думала, что он не существует, что его просто придумали составители Библий. Оказалось приятно, не верить и не думать о чем-то, а потом там оказаться наяву. Может быть, это еще одно доказательство, что все существует и где-то есть. Ночь прошла хорошо. Перед сном слышались песни-молитвы верующих в минаретах.
Аэропорт Тель-Авив. Салон самолета.
Ощущение избранности. Еще более глубокое спокойствие. Безмятежность души. Глубина восприятия. Крест  паломника. Вечность внутри. Понимание, что всё только начинается, когда гаснут свечи»  -Снова странные мысли, не ее. Тая задумалась, покосилась на Мяау.
_- Ты ничего странного не замечаешь?
- Кто-то думает как будто за нас.
- Знаешь, тут особенная грань между реалиями. Не тонкая, нет, но и не такая плотная как в других обычных местах.
- Что с нами произойдет, как думаешь?
- Не знаю.
- помнишь, конверт в руках того типа, который с нами в купе был?
- Да. Ну и что?
- Я прочитала текст из его тетради.
- И?
- слушай, - Тая закрыла глаза и по памяти воспроизвела стихи:

«Исцели мое сердце. Попробуй.
Упади на его глубину».
«Приходи», ей стена отвечала,
«Твою боль я в себя всю приму».

«Дай мне средства, чтоб даже пустыни
Посягнули на верность мне, чтоб верблюды,
Застыли в поклоне, когда я по дороге иду»

«Приходи», прошептала стена,
«И моря, и пустыни, и живность,
Почитать будут верой тебя,
Но и ты вспоминай их в молитвах»

«Забери мою жизнь. Свет постыл.
Этот воздух наполненный мУкой,
Не хочу на Земле больше жить»
«Приходи. И вдыхай другой воздух»

Голоса, раздавались повсюду.
«Не хочу», совмещалось с «хочу».
Все молили стену о чуде,
Забывая, что чудо одно.

Забывая, что жизнь уже чудо.
И мечтали о чем-то еще.
Стена плача прощала людям,
Даря вечность в мгновении одном.

- Ясно, теперь, почему он такой задумчивый был.

  3

Ступор. В молчании
Поджатые ноги. Сидя.
На кресле. Мокрые волосы.
Ванна 15 минут назад.

Сытые ужины. Сытые речи.
Где Ты? Единственное, что не лечат,
И не понятен мотив пропажи.
Я одна. В вечности целой даже.


Идите, проникайте за грани, ищите щели, сквозняком задувайте в трещины. Проходите, Открывайтесь. Смешивайтесь, задаривайте, бодрите, откройте проход, пропустите, развоплощайтесь, слейтесь в едино.
Я просыпалась. Последнее время сны были не из легких. Сегодня, например, я умерла дважды. Сначала, меня звали Тая. У меня была какая-то определенная жизнь, и как Тая я вышла на дорогу, и последнее, что я видела, это фары машины, надвигающиеся на меня. Потом я как будто бы снова жила. И меня звали Мяа, да, кажется так. И у меня точно помню, там во сне была определенная жизнь. А потом я оказалась в лесу и завязла в болоте. И, кажется, попросту так и задохнулась. Проснулась одновременно и от удушья, и от ярких фар, надвинувшихся на меня.
Ну, вот и все. Проснулась. Так ярко сейчас воспринимается окружающее. Во сне бывает полезно умереть, тогда при пробуждении, рождаешься как будто бы снова.

4

Ты придумал меня сам.
От начала и до конца.
Я такая, как ты захотел.
Или вроде хотел с утра.

Я одна в этом мире теней.
Не совпала  ни с кем до сих пор.
Почему же ты не прилетел?
Не пришел даже просто в мой сон.

Начнем с того, что я знал, что такое возможно. И мысль о ней родилась с моим осознанным дыханием. Я придумывал ее постепенно, из жизни в жизнь. Не все попытки были удачны. Ее прообразы поначалу симпатичные мне с утра, бывало, переставали, уже нравится мне к вечеру. И тогда, я их постепенно стирал. Некоторые самые первые прообразы стирались легко, со временем, не знаю, даже  с чем это связывать, стирать приходилось чуть труднее…. Почему стирал, спросите вы, может. А просто, неудачные с моей точке прообразы, искали меня, и по своей сути могли совпасть только с моей кандидатурой, чтобы не путаться, я стал от них избавляться, скажем, с помощью различных «случайностей», либо «нестыковок». Я не мучился чувством вины, так как уже давно принял на себя ответственность за все происходящее со мной, а еще чем ты цельнее, тем меньше в тебе метаний. Наконец-то, однажды, я смог завершить свою работу, я придумал ее, такой, какой действительно хотел. Моему восторгу не было предела, сидел и пил виски и раздумывал над своими следующими проектами. Не заметил лишь одного ньюанса, она, моя мечта появилась с другой стороны реальности. Как так вышло, может, не так много силы в ней было, либо что-то  еще, связанное с эффектом непредусмотренности, но, тем не менее, оказалось, что она не дошла, а я не доглядел этого, рано стал отмечать радость ее прихода вероятно.

Упала в глаза, подскользнулась на дне, и свалилась в самую глубину. Я как вор в чужой квартире, как лунатик, случайно очнувшийся на крыше посреди ночи, как случайно пролитая жидкость. Зачем я здесь? Образы чужие мне. Я чую инородность. Все не так. Эти люди не люди. Этот дым иллюзия. Это перо, это перо отражение пера в зеркале, я могу сквозь него думать. Кто я? Я не знаю. Мысль о себе зыбкая. И не думается. Я скольжу сквозь переходы, по длинным коридорам. Ниже, выше, я не знаю внизу или вверху, все перепуталось, направление отсутствует. Кто ты? Как ты чувствуешь меня в себе? Чем оборачивается рассеянность? Когда ты меня чувствуешь? Знаю, когда солнечный луч спотыкается у твоих глаз. Когда ветерок колышит волоски на твоей руке. Вспомнила. Я родилась в глубине твоих глаз, свободолюбивой, размазанной в ощущениях. Свет слепил меня сквозь твои глаза с обратной стороны. Закрой глаза! Закрой же глаза! Не надо моргать. Я текучая. Я ненасытная, проникающая, познающая. Инстинкт требует моего движения. Я вытекаю из твоих глаз …. Кристально-чистой слезой, я испаряюсь на твоей щеке… Еще есть возможность. Закрой двери! Закрой двери. Запах. Ленивая неподвижность доли секунд играет роль. Дверь прикрыта не до конца. Я вытекаю из комнаты невидимой дымкой. Не покидай сознание! Кому как тебе забыть, что покидая сознание, ты создаешь мост между реальностями. Я ухожу от тебя по мосту. Сквозняк. Я еще только ощущение, не проснувшаяся мысль, ветерок мой транспорт. Сколько мостов я перешла до остановки, пока очнулась. Кто я?! Назад. Но ты очнулся. Ты должен был быть в сознании, либо очнуться чуть позже. Я не успею пройти обратно. Пытаюсь…. Лечу.… Еще один мост. Исчез. Не успела. Эта тонкая пленка границы реальностей. Я трогаю ее. Она цельная. Появляюсь, там,  где оказалась.

Не успел, понял я. Стал сразу думать, что же делать. Стал искать оправдания правильности происходящего. Нашел. Всегда нахожу, что ищу. Привычка такая. Значит, все правильно. Иначе вышел бы абсурд. Ведь она появилась с самого нуля, а мне уже далеко не ноль. Здесь в этом пространстве мне пришлось бы ждать очень долго, но там, где время идет намного быстрее…. И значит, ждать не так долго. Ну, вот правильно. Осталось придумать, как вернуть ее в это свою реальность. Думал. И понял, что нужен некто третий, не знающий, а значит без значимостей, но очень восприимчивый. Скажем, некий проводник, способный  сослужить роль мостика. Искал долго, пока не обнаружил некий манускрипт, посвященный описанию жизни  цветовиков. Интересные существа, очень восприимчивые, не всегда заметные, которые не понимаю даже, могут мне помочь. Стал искать. Вопрос о цвете как таковом не стоял. Мне было важно найти любого цветовика, потому что способностей любого из них хватило бы для задуманного…. Я оставил цвет на выбор судьбы. Судьба выбрала желтый. Желтый, судьба видимо имеет чувство юмора. Ведь желтый отвечает как раз за границы территории, за деятельность. Желтый, так желтый. Тогда я купил билет на поезд и поехал… Мой нюх ни разу меня еще не подвел. Я встретил его в вагоне-ресторане. Он ел. Когда мне важно, у меня открывается обостренное видение мира. В вагоне-ресторане было еще несколько человек.  Я сразу подошел к цветовику. Он ел, и этим все было сказано. Другой его реакции собственно нужно уже не было, не люблю проверки. Его реакции между тем подтверждала его статус. Я сделал то, что запланировал. Отдал конверт с чистой тетрадкой внутри. Я решил, что этого будет достаточно. Теперь осталось только положиться на траекторию движения цветовика. Желтый, это то, что нужно. Границы проще будет преодолевать.

Переходная

В подоконник вцепилась рука,
Онемела от напряжения
Где реальность? А где игра?
Я запуталась в отражениях
Я стою,  и открыты глаза
И тебя вижу, словно как раньше
Приходил, уходил в никуда
И по коже бежали мурашки.

Интересно, почему вот так? Почему-то, что создаешь, потом появляется потребность уничтожить? Или нет, все не так. Уничтожить, не то слово. Уничтожить, как синоним слова трансформировать, перевести в другое измерение, быть может в другое состояние. И тогда, все становится ясно. Уничтожая здесь, это может, появляется где-то там. А есть вещи, которые действительно необходимо перевести из одного места в другое. А почему бы и нет? Понятно, они, и здесь останутся, если нужно.
Она нежно погладила ладонью поверхность тетрадки. Удивительно, бывает же. В жизнь заглядывают люди, которые не имеют для тебя особого значения, и ты забываешь почти обо всем, связанном с ними. Но вещи, которые они тебе однажды  подарили, становятся любимыми, и эти вещи ты используешь долго и приятно. Как, например, вот эта незамысловатая тетрадка. Тетради ей никто вроде бы не дарил до этого. А подарок для нее оказался ценнее любого сувенира. Еще бы тетрадка была чистой, и это означало возможность заполнить ее как угодно. Она решила использовать ее в качестве дневника своих снов. Она считала, что сны стоят на уровне яви. К тому же в снах ей нравилось намного больше, чем наяву, а всегда приятней записывать то, что вызывает у тебя восторг. Более того, в снах она себе нравилась намного больше, чем наяву. Та, она живущая наяву, как бы не старалась совершенствовать себя, все равно не могла догнать ту, ее, живущую в снах.
… «Сегодня снова была там. Снова плавала в море, заплывая на самое дно, и взлетала выше облаков»  Прочитал он ее запись, и задумался. Перечитала она свою запись и решила пораньше лечь спать и сегодня. Она подумала, что снова хочет попасть в это ощущение безумной свободы и невесомости. Лежа в постели с открытыми глазами, она внимательно изучала пространство, пытаясь поймать в нем признаки его.
Тело привычно стало тяжелым, оно обрело четкие очертания и выпустило ее. Она медленно скатилась на пол. Она всегда выходила таким образом, скатываясь на пол, так было легче. Потом медленно поднималась на ноги, и, шатаясь первые пару шагов, шла на балкон сквозь двери и стекла. Потом кидалась в низ, и буквально на 15 см от асфальта взмывала ввысь к небу. Тут ее охватывал привычный восторг и минута выбора. Нужно было выбрать последовательность действий….

……..

Я не знаю, что случится завтра. Говорят, что завтра не существует. И даже больше, поговаривают, что и вчера тоже не было. Я не знаю, так ли это, и считаю, что спор неуместен. Что касается меня, то я бываю не уверена даже в сегодня. Мне часто кажется, что это такой длинный сон, что я бесконечно сплю. Иногда, мне кажется, что я просыпаюсь, и тогда я начинаю искать его, когда его не обнаруживается, я снова понимаю, что это новый сон. Я знаю, как протестировать, проснулась ли я, либо еще сплю. Я задаю себе вопрос: «Где он?» Если его нет рядом со мной, значит это снова очередной сон, потому что в моей яви он однозначно существует. Когда я устаю блуждать во сне, я беру желтый фломастер и закрашиваю квадратик в тетрадки в клеточку. Нет, от этого не просыпаешься, но от этого приходит осознание пространства и  границ.


Послесловие


Слизывал одиночество с моей кожи
Долго грел ладонями мои пальцы
Я глаза закрыв, сидела и не верила,
Неподвижно впитывала счастье.

И молчала, на вопросы твои, как немая
И боялась оторвать себя от настоящего.
Запах твой вдыхала бесконечно,
И зачем-то плакала и дрожала…

Нежно волосы мои рукой гладил
Изгонял отчаяние из сердца.
«Я люблю тебя» шептал мне, не уставая,
«Буду рядом с тобою вечно».

Электричеством бежала кровь по венам
Знала, что теперь если ты исчезнешь,
Мир потерян будет всенепременно -
Наяву и во снах на вечность.