Солнышко лесное

               
   Светает, пора... В предрассветной дымке вырисовывается извилистый силуэт горной тропы, вьющейся между отвесными скалами и бездонной пропастью. Похожая на огромного былинного Змия с его темно-аспидной, влажно-каменной чешуёй, ползущего из пучин морских в далекое, неведомое логово, спрятанное за серой клоакой свинцом гремящих облаков. Туда, где заканчивается царство гордых орлов и начинается ледяное дыхание вечности. Ползущего украдкой, но ведущего за собой неприкаянные души блуждающих по миру странников в поисках приключений и чувства прекрасного...
   Нужно торопиться, в горах как светает, так и темнеет - быстро и безо
всяких прелюдий. Собрав свой нехитрый скарб, спальник, "серебрянку" и привычно разместив груз с учетом его тяжести в видавшем виды "абалаковском" рюкзаке, снова трогаюсь в путь. Все Как обычно - жизнь идет своим чередом...
   За все мои проходы-переходы по этим местам - каждый камешек, чахлый кустик будущего возможно когда-то держи-дерева, или к примеру вон та, скрюченная своей незавидной долей сосна,  всеми силами цепляющаяся корнями в расщелины отвесной скалы, висящей над пропастью словно скалолаз, до последнего борющийся за свою жизнь - всё давно уже стало таким близким, родным, понятным и узнаваемым...
Да ты и сама знаешь, ведь все тропки по склонам исхожены тобой вдоль и поперек, к тому же еще и не один раз.
   … А помнишь, милая, нашу первую встречу? Уже темно было, когда я вышел на стоянку вашей группы, как раз недалеко отсюда, там, у подножия южного склона. Вы сидели вокруг костра, на котором начинал возмущенно пыхтеть закипающий котелок с горным чаем, дурачились и рассказывали туристические байки про Черного альпиниста. Сразу после чего ваши девчонки начали жаться друг к дружке и истерически визжать, суча тоненькими ножками, при первом же вое шакала, или уханье ночной хищной птицы. Тем самым доводя дикий хохот распоясавшихся от беспечного веселья парней до состояния истерии. Да так, что даже Сашки Филина, вашего инструктора, все попытки вас урезонить не увенчались никаким успехом. Да...«Зеленые» вы еще были, желторотые юнцы, не знающие лишений и тягот выбранной вами жизни. Духи гор, щеглы - одним словом...               
   Никто из вас тогда не знал, что одни сломаются еще до конца этого перехода, другие не поймут отсутствия благ цивилизации. И все что останется у тех и у других - пару фото на память о былых "заслугах", на фоне  "пройденных" ими маршрутов и "покоренных" гор. И только единицы на самом деле заболеют вершинами навсегда, посвящая свою жизнь скупой красоте диких склонов и суровых каменных утесов.
   ...Кружка горячего чая из альпийских трав приятно обжигала мне руки, давая тепло уставшему, изможденному  после одиночного восхождения телу, наполняя его новыми силами дарованной самой матушкой природой... Я сидел и молча наблюдал за вами, вспоминая свой первый «побег» из душных, затхлых оков серого бытия техногенного болота, отравляющего наши города, сюда - в девственную чистоту гор, альпийских лугов и заповедных лесов... Такие же, как и ваши - первые, пьянящие своей новизной вдохи живительного, свежего воздуха, пахнущего луговым разнотравьем, с  примесью ободряющего запаха будущего снега и бесконечной свободы! Сколько же с тех пор воды утекло... И вот уже на смену безмятежному юношескому альтруизму, пришел зрелый опыт тертого в передрягах альпиниста, а с ним и понимание ответственности за творимые собой деяния, ответственность за себя и за тех, кто находится с тобой в связке... В горах этому быстро учишься.
   В самом разгаре этой кутерьмы, видимо окончательно устав от необузданного выплеска юношеских гормонов, Саша Филин взял гитару, и почтенно прикоснулся к нейлоновым струнам... Тихо полилась знакомая каждому пилигриму горных троп, такие родные и милые сердцу ноты из песни Юрия Визбора... Не сговариваясь, один из ребят, тут же подхватил мелодию и повел на своей гитаре её  сольную партию. И Филин запел, запел не голосом, а всей глубиной своей души. Запел так, как может петь, только тот человек, который давно и безвозвратно растворился в этом девственном, древнем мире, став в нём не гостем, а неотъемлемой и полноценной его частью:

      - "Всем нашим встречам разлуки, увы, суждены.
          Тих и печален ручей у янтарной сосны.
          Пеплом несмелым подернулись угли костра.
          Вот и окончено все, расставаться пора"...

Народ притих, завороженно вслушиваясь в слова знаменитой песни.
     И вдруг я услышал, как ты подхватила припев Да еще как - в двуголосье, разбавляя своим нежным, девичьим голосом, густой, баритон Александра.
Ваши тембры, как два ручейка слились в один текущий поток, переливающихся между собой в унисон и одновременно вторящих перебору акустических гитар:
 
      - "Милая моя, солнышко лесное,
          Где, в каких краях встретишься со мною?"...

Сначала, ты пела робко, словно извиняясь за нарушенную гармонию сольного исполнения, но потом голос окреп и зазвучал более уверенно, под одобрительными взглядами музицирующих исполнителей.
   Я сидел, слушал  и завороженно смотрел на тебя. На твою рыжую, слегка растрепанную в походе копну волос, со смешно торчащими вверх и в стороны двумя задорными хвостиками, перетянутые разноцветными резинками и еще больше отсвечивающие золотом от всполохов горящего костра. Было такое впечатление, что они живут сами по себе - собственной, тайной жизнью, танцуя свой, загадочный, огненный танец при каждом наклоне твоей головы, в такт звучащей под звездным небом песни...
   Постепенно кто-то еще присоединился к вашему вокалу, но я уже никого не видел и ни чего не слышал. Словно всё ушло куда-то на второй план и не имело никакого отношения к происходящему - были только я, ты и мелодия наших душ... Я сидел и смотрел на тебя. В твои глаза, цвета полевых васильков, на твою искромётную улыбку, на хрупкие плечи, кем-то заботливо накрытые непомерно большой ветровкой, на твой, кинутый украдкой взгляд в мою сторону, но пойманный моим и на то, как ты зардевшись, застенчиво опустила глаза...
   Где-то там, далеко-далеко, звучали знакомые слова:

      - "Крылья сложили палатки - их кончен полет,
          Крылья расправил искатель разлук - самолет.
          И потихонечку пятится трап от крыла...
          Вот уж, действительно, пропасть меж нами легла"...

      - "Милая моя, солнышко лесное,
          Где, в каких краях встретишься со мною?"

   А я сидел, находясь между явью и бредом, в каком-то неимоверном трансе, боясь пошевелиться, чтобы ни дай Бог, не спугнуть неловким движением или  неотесанным жестом, чудное мгновение этой сказочной ночи...

     ... "Не утешайте меня - мне слова не нужны.
          Мне б разыскать тот ручей у янтарной сосны.
          Вдруг сквозь туман там краснеет кусочек огня,
          Вдруг у огня ожидают, представьте, меня.

        - Милая моя, солнышко лесное,
          Где, в каких краях встретишься со мною?"...


   Увы, всему хорошему когда-то приходит конец.
Песня закончилась, Филин отложил гитару и с непререкаемым видом, разогнал вас по своим палаткам. Потом махнув мне рукой на прощание и пожелав хорошего пути, он засыпая на ходу, устало побрел восвояси, надеясь хоть на мгновение  попасть в сладкие объятия Бога Морфея.
   Ну а я  остался сидеть. С пустой кружкой в руках, у затухающего, покрытого седым пеплом былого буйства, костра... Не помню, как рассвело, как машинально собрался и покинул стоянку со спящей без задних ног группой. Как оказался на тропе, ведущей вниз, в унылую и загнившую уже цивилизацию. Как я брел по улицам еще пустого, но еще жадно вдыхавшего последние минуты ночной тишины, словно узник перед расстрелом, города...
   И вдруг меня словно током ударило - а ведь это же Судьба! Ведь ты и есть - моё Солнышко лесное!!! Что же я, дубина стоеросовая, даже не попытался разузнать ничего о тебе. Я ведь даже имени твоего не знаю, ни института, в котором ты учишься - ничего. Как теперь тебя искать, где хоть еще раз заглянуть в омут твоих глаз?! Жаль, Филина не поймаешь, он перекати-поле, в лучшем случае к зиме объявится, так что на него надежды мало. Единственное, более-менее правильное решение, пришедшее мне тогда в голову, это караулить тебя под дверями институтов, рассчитывая на случайную встречу с тобой. Но надежда таяла вместе со временем. Прошла осень, потом наступила зима, а все мои неоднократные попытки найти тебя оказались тщетными.
И вот, однажды, я бесцельно брёл по аллее, прогретой ласковыми лучами весеннего Ярила, светившего мне в спину. Вокруг бегали играющие дети, щебетали, снующие в кронах деревьев птицы, на лавочках сидели старики и   влюбленные парочки. А я всё брел и брел, наступая на следы собственной тени, не ведая пути, не видя уже давным-давно поставленной перед собой цели... Просто шел в никуда, мысленно, по уже сложившийся привычке разговаривая только с тобой... Вдруг, может и показалось, но я вроде бы услышал своё прозвище, обычно так называли меня в горах, за привычку ходить в одиночку на скалы:
- Шатун! Ша-тун!!! - звучал голос откуда-то издалека. Я машинально обернулся. Свет застил глаза, но сквозь его сияние я увидел бегущую на встречу хрупкую фигурку. Подбежав ко мне, ты накинулась на меня, обняв руками и ногами, прижавшись ко мне всем телом и душой. И целовала, целовала, целовала сквозь слезы и счастливый смех. А я стоял в оцепенении, не осознавая до конца счастья, так неожиданно обрушившегося на меня. Только потом я узнал, что изначально не мог бы тебя встретить в институте, так как ты его уже закончила и получила диплом, как раз в год нашей первой встречи. Что тоже полюбила с первого взгляда, что слышала, как я покидал бивуак, но не решалась выйти ко мне навстречу. Как плакала потом всю ночь при одной мысли, что мы больше можем никогда не встретиться. И мы говорили, говорили, говорили с тобой, пьяные от счастья и осознания того, что никто и ничто на свете, больше никогда не сможет нас разлучить...

                ***

...Вот и все. Я выполнил нашу клятву, которую мы дали друг другу, на случай трагической гибели одного из нас. Теперь эта медная табличка с твоим именем каждое утро, лишь только лучи света коснуться её, будет освещать путь странникам идущим по тропе, расположенной внизу...
Мой долг перед тобой исполнен полностью, всё остальное не имеет ни значения, ни  смысла...   Теперь я свободен и я ухожу.  Я так решил, моё милое, рыжее Солнышко...
Я ухожу от этого пустого, померкнувшего без тебя мира, в котором мне теперь нечего делать...
   Да, совсем забыл - на этой табличке, рядом с твоим именем, я вписал и своё. Душа моя стремится на встречу к тебе. В твою неведомую безбрежность...
Встречай, родная. Я иду к тебе, по твоей нехоженой тропе...

                ***

... Привал. Филин стоял задрав голову и смотрел задумчиво на на древний утес, грозно свисающий над пропастью, ведущей куда-то в низ, к серпантину извилистой, горной речушки...  Неожиданно, прервав его мысли, к нему подошла шустрая девчонка из очередной группы студентов, делающих первые шаги по тернистой дороге жизни.
- "Александр Иванович! А что за табличка там светится, вон там, на верху. Видите?" - спросила она.
- Да. Конечно же вижу...Там находится дом двух пылких и чистых сердец. Да и не свет это вовсе - это сияет их  настоящая, большая любовь друг к другу!
- А почему она не тускнеет, я имею ввиду табличку, она-то ведь медная?! Да и зачем так высоко было её устанавливать, даже цветы им туда возложить невозможно?!
- Поверь, она никогда не потускнеет, любопытная Почемучка - ведь каждый уважаемый себя альпинист, проходя по этой тропе, считает своим священным  долгом, подняться к ним и привести табличку в порядок. Цветы?! ... Так им и живых эдельвейсов в горах хватает.
- А Вы туда сами-то поднимались? - спросила она.
- Конечно. И не раз... Ведь там мои друзья!...
- И все-таки, почему же так высоко почему - там, а не внизу, у тропы?!
- Потому, что у каждого настоящего человека, должен быть свой, собственный Эверест!!!
Запомни эти слова, девочка моя, запомни на всю свою долгую, прекрасную жизнь...
- Может быть я что-то я не так поняла?
- Ничего, потом поймешь, у тебя еще много-много времени. Всё лучшее у тебя ещё впереди...
- Ну а на табличке, что там написано, Александр Иванович, ну скажите пожалуйста!
- Придет своё время - поднимешься и сама прочтёшь...
Ладно, Погремушка, пошли к остальным, нам скоро в путь- дорожку собираться, переход сложный предстоит.
Он потрепал её по рыжей шевелюре со смешными хвостиками и пошел к своей группе, откуда под звуки старенькой гитары звучали до боли родные слова:
 
      - "Не утешайте меня - мне слова не нужны.
          Мне б разыскать тот ручей у янтарной сосны.
          Вдруг сквозь туман там краснеет кусочек огня,
          Вдруг у огня ожидают, представьте, меня.
 
          Милая моя, солнышко лесное,
          Где, в каких краях встретишься со мною?"...

                ***