Зимой по Нижней Тунгуске

Солнце клонилось к вечеру и опустилось уже настолько низко, что порой, когда дорога прижималась к берегу, из-за прибрежных елей его не было видно.

 Если вам приходилось летать над северной тайгой, то вы непременно заметили какой темно-зеленой каймой обрамлены берега рек. Обрывистые берега летом прогреваются солнцем, вечная мерзлота отступает, чем обеспечивает развитие корневой системы ели и вырастает она здесь высокая, мощная. Ряды таких елей по берегам рек мы и видим с самолета. К елям вплотную подступает лиственница. Она неприхотлива, корни пускает поверх мерзлоты и потому составляет большую часть северной тайги. По цвету лиственница лишь в начале лета может посоперничать с елью, когда развиваются скрученные в трубочки ее мелкие листья. Потом они тускнеют, а осенью опадают. Тогда лишь ели стоят величавые, сочно-зеленые. Близко к берегу подступает болото.

 Лиственница растет и на заболоченных местах, но ее корневая система в этом случае соединена с грунтом непрочно и тогда при сильном напоре ветра на крону, дерево падает, а корни выворачиваются, поэтому на заболоченных местах наблюдаются буреломы. Проложить дорогу по берегу через буреломы и мощные ельники довольно накладно для колхозов, а потому зимой местные жители предпочитают ездить в санях по замерзшей Нижней Тунгуске, а летом по прибрежным тропам верхом на конях или на лодках и плотах по реке. Вот и теперь береговые ели сопровождали меня по пути как безмолвные воины, а длинные тени от них, словно копья, пересекали поперек Нижнюю Тунгуску, как бы пытаясь преградить мне путь. Дорога металась по льду реки от берега к берегу, словно пытаясь вырваться из плена берегов, то, будто смирившись, вытягивалась в нить. Порой она поднималась в тайгу, но только для того, чтобы стать покороче.

 Ехал я на санях-розвальнях, а тянул их карий жеребец по кличке Красавчик. Внешне он действительно выглядел неплохо, но по натуре это был отъявленный лентяй, причем довольно строптивый. Из населенного пункта он всякий раз уходить не хочет, зная, что позади конюшня, безделье и корм, а впереди километры и труд. Без понуканий здесь уже не обойтись! Поняв, что на возврат надежды нет, он плелся кое-как и никакие внешние воздействия не могли вывести его из этого состояния, кроме как запах жилья впереди по курсу, тогда он срывался в галоп и вожжами невозможно было умерить его пыл, пока он не добегал до конюшни или до подворья от которого исходил запах сена.

 Вдруг я услышал позади человеческие голоса. Оглянувшись, я увидел одноконную кибитку на санях. Кибитка покрыта брезентом, на облучке сидела пара мужиков и громко разговаривали. Один из них соскочил с саней и бегом направился ко мне. Когда он приблизился, я понял, что это цыган.
– Здорово! Куда едешь? – спросил он.
Я назвал конечный пункт своего путешествия.
Он зацокал языком и сказал:
– Далековато! А что так тихо едешь?

 Я рассказал о повадках Красавчика, ожидая сочувствия, но он рассмеялся и сказал:
– Коня надо понимать, с ним надо ладить. Давай махнемся конями. Наш Серко лучше. Смотри, как идет! Орел!
Я хорошо помнил эпизод из книги Шолохова «Поднятая целина» в котором описывалось как дед Щукарь неудачно приобрел коня у цыган, а вслух ответил, что конь производственный и что меня не погладят по головке за такую сделку.

Он был разочарован моим ответом и вернулся в кибитку. Вскоре, однако, он снова был у меня и с новым предложением: давай, мол, поменяемся хомутами.
– Смотри, твоему коню хомут мал, а у нашего он велик.
Я отрицательно отнесся и к этому обмену. Он вновь исчез, но минут через пять он был опять у меня и излагал новую идею:
– Давай махнемся чересседельниками!

 Если читатель когда-нибудь имел дело с упряжью, то он знает, что чересседельник это всего лишь длинный кожаный ремешок, назначением которого является поддержка навесу оглоблей. Дело приобретало юмористический характер и у меня хватало ума сообразить, что, если я буду положительно реагировать на все его предложения, то свой путь я завершу пешком, и потому откровенно попросил избавить меня от этого и от всех дальнейших вариантов обмена. Он был раздосадован, ушел, а через некоторое время кибитка меня обогнала, а когда она поравнялась со мною, то были явно слышны женские и детские голоса. Невольно подумал: «По Нижней Тунгуске, в декабре, когда морозы порой доходят до -55°С, с детьми, в примитивной кибитке – на такой подвиг способны лишь бесшабашные цыгане!»

 Через некоторое время кибитка растворилась в слегка туманной дали.
Вскоре меня догнал почтовый ямщик, или как их здесь называют «почтарь». Звали его Сергей. Мы поговорили немного о том о сем и он тоже умчался со своим резвым конем. Напоследок он сказал, что почтовый станок уже близок. Почтовый станок! От этих слов веяло романтикой!

 Во всем мире почту доставляют современными транспортными средствами: авиацией, железной дорогой, флотом, автотранспортом, а тут ямщики, почтовые станки! Между населенными пунктами довольно значительные расстояния, в промежутках между ними и устраивают почтовые станки, на которых сменяются ямщики и кони, а почта здесь передается как эстафета. На почтовом станке дежурили и работали по очереди колхозники той деревни, которой принадлежала земля. Конечно, почта платила колхозам за оказанные услуги. Колхозники, прикомандированные к станку, в свободное от почтовых забот время, занимались другими полезными для колхоза делами, чаще всего выгоняли смолу из хвойных деревьев, заготавливали дрова.

 Красавчик оживился, прибавил шагу, перешел на рысь. Признак верный – поблизости жилье. Вскоре действительно вдали, на левом берегу показалось зимовье, из трубы которого шел дым. Несмотря на крутой взвоз, Красавчик вынес меня наверх одним махом и вскоре я был у зимовья. Привязав коня к пряслу, зашел в помещение. Меня обдало теплом, оценить которое может только пробывший длительное время на морозе. За грубо сколоченным столом сидели и играли в карты четыре мужика среднего возраста. Одного из них я уже знал. Это тот почтарь Сергей, который обогнал меня на дороге. Лица мужиков были красные и обветренные. Можно было догадаться, что они провели весь день на морозе, да к тому же недавно поужинали. На край стола была сдвинута еще немытая посуда.

 Увидав меня, Сергей обратился ко мне, как к старому знакомому:
– Раздевайся, да садись к столу. Горячий чаек тебе не помешает. А ты, Два Пая, поди рассупонь его коня, да покорми.
Два Пая ушел, а Сергей представил мне двух других мужиков:
– Это Василий, а это Савелий. Да ты садись, не стесняйся! У нас тут барышень нету!

 Я представился и сел за стол. Сергей снял с печки-полубочки огромный медный чайник и налил мне чай в стеклянную поллитровую банку.
Печки из металлических бочек и тара из-под консервов вместо посуды – это мода, завезенная сюда геологоразведчиками. А что? Дешево и удобно. Не люблю горячий чай, но сейчас я пил его с великим удовольствием. Чуть отогревшись, я спросил Сергея почему он назвал мужика, ушедшего распрягать моего коня, таким странным именем Два Пая.
  – Это что, его настоящее имя?

 Василий и Савелий дружно заулыбались, а Сергей поведал мне следующее:
– Настоящее имя его редко кто помнит, а тем более употребляет. Я, например, знаю, что по документам он Аким. А случилась с ним одна история, после которой вся деревня зовет его не иначе как Два Пая. А было это так. Пошел он как-то зимой в тайгу, да набрел на медвежью берлогу. Он скорей в деревню к нашим заядлым медвежатникам. Есть у нас тут двое. Прибежал, запыхался и говорит, мол, так и так, нашел берлогу. У тех, естественно заиграл азарт и они Акиму: «Давай, веди!» Тот мнётся, потом спрашивает: «А мне-то будет пай? Ведь я нашел берлогу!» Медвежатники заверили, что пай ему будет и они втроем двинулись к месту спячки медведя. Путь был дальний, во всяком случае его хватило, чтобы в душу Акима влезли сомнения: а не продешевил ли он, запросив лишь один пай? Ведь он не только нашел берлогу, но еще и валить медведя будет вместе со всеми. Остановил он своих спутников и изложил свои соображения, мол, ему полагается два пая: треть туши и шкура. «Ладно, получишь два пая! Веди дальше!»

 Пришли они к берлоге и давай тормошить медведя жердью. Тот проснулся, встал во весь свой могучий рост и кинулся на охотников. Первый подвернулся Аким. Медведь сбил его с ног, деранул когтями по спине. Хорошо, что на нем была ватная телогрейка, а то бы содрал шкуру со спины Акима. Потом медведь ринулся на ближайшего медвежатника, а тот выстрелил, да не очень точно и мало того, как потом выяснилось, не жиканом, а бекасиной дробью. С третьим расправиться и вовсе было легко, потому, что он упал, зацепившись за корягу, а когда встал, так случилась осечка, а тут и медведь! Изрядно потрепал, он и этого, потом бросился бежать прочь, но остановился, увидел поднимавшегося Акима, вернулся., помял его хорошенько и после этого окончательно убежал в тайгу.

 Еле-еле горе-медвежатники пришли в себя, как могли помогли друг другу и со стонами двинулись в сторону деревни, куда они приволоклись в изодранной одежде, в крови с ног до головы, но живые.

 Уже на другой день вся деревня знала, как Аким получил два пая. С тех пор за ним прочно закрепилась эта кличка, Два Пая. Аким к своему переименованию относится спокойно: ведь он с тех пор был не столько неудачник, как медвежатник, прошедший такое серьезное жизненное испытание.

 А если говорить совсем серьезно, то надо поблагодарить Бога за то, что все остались живы. К сожалению есть много примеров когда в такой ситуации медведь задирал охотников насмерть.

 Только Сергей закончил свое повествование, как в зимовье вернулся Два Пая.
– Добрый у тебя конь, да Сергей говорил, что уж очень он уросливый да ленивый».
Я знал, что по местному диалекту уросливый, значит капризный. Такой он и был, и я рассказал ребятам эпизод из моей поездки.

 Удалились мы с Красавчиком от исходной точки нашей одиссеи всего лишь километров на десять, можно сказать отошли, так как Красавчик все это расстояние шагал.
Кнута у меня не было, поэтому я угрожающе кричал, махал кулаками, дергал вожжи – но все напрасно. Всего мне надо одолеть 210 километров. Если скорость сохранится, то, чего доброго, и лед на Нижней Тунгуске растает за это время! Возле дороги рос тальник и я решил, что хорошая тальниковая палка подымет тонус моего Красавчика и поможет ему пересмотреть свое отношение к исполнению обязанностей. Выламываю палку, глядь, а Красавчик, поняв мои намерения, пошел, потом перешел на рысь! Иными словами, Красавчик решил избавиться от неспокойного хозяина, да еще и такого  недальновидного – я не привязал коня! Оказаться при -35°С далеко от жилья и без транспорта?

 Я сбросил на снег тулуп и бросился догонять свои сани! Если б вы видели как я прытко мчался! На счастье я догнал Красавчика, который напоследок перешел на галоп! Оказывается, при желании он может передвигаться поэнергичнее. Я запрыгнул на ходу в сани и остановил эту свободолюбивую скотину вожжами. Наученный горьким опытом привязал к дереву Красавчика, вернулся, подобрал тулуп, выломал палку.

 Но на этом капризы и строптивость моего коня не закончились!
Заимев палку, я возомнил себя хозяином положения, но вскоре понял, что это было преждевременно
 Только я первый раз применил палку, как он остановился, попятился назад и вдруг стал неистово лягаться, причем копытами он доставал до передка саней и крупная щепа от досок обшивки полетела в меня. Пришлось укрыться тулупом и ждать когда он перебесится! Красавчик успокоился, постоял и медленно двинулся вперед. Я тоже успокоился и вновь оттянул его палкой. Все повторилось, лишь с той разницей, что когда удары копытами по саням прекратились и я выглянул из своего укрытия, то увидел Красавчика с хомутом на шее, но... мордой ко мне! Можно было предположить что угодно, но такое! Пришлось его перепрягать и ставить между оглоблями.

 Мне надоели лошадиные трюки. Я выбросил палку, уразумев, что Красавчик меня «объездил», а тот вдруг... побежал!
Своим рассказом я всех позабавил.

 Мы еще обговорили ряд тем, от районного масштаба до мировых проблем, но Сергей сказал:
– Ну что, друзья, пора и на боковую, а то утром рано вставать. – А потом, обращаясь ко мне, сказал – Поразил ты меня своим рассказом о Красавчике! Может его в цирк сдать?
Топчана для меня не было, но мне накидали на пол несколько шуб и пару тулупов, так что я устроился прекрасно. Мужики уже в темноте обговорили планы на завтра, потом начали посапывать, послышался храп. Я еще немного полежал, наблюдая, как мечется пламя в печи, пригрелся да и уснул.