Cестры

¬¬¬ Старшую сестру в семье звали Томкой, а младшую – Лизанькой.  Это само  по себе уже было обидно. Обидно было слышать постоянно: «Уступи, она же маленькая». Обидно было видеть Лизаньку на руках у мамы. Но окончательно обида сформировалась, когда мама положила под елку два одинаковых подарка, но с разными открытками. На Томкиной была типографская красивая надпись «моей старшей дочери», на Лизанькиной было написано мамой от руки – «моей любимой доченьке». И тогда Томка придумала страшную месть, которая стала кошмаром всего Лизанькиного детства. Томка сказала сестре, что она не родная дочь папе и маме. Она подвела Лизаньку к зеркалу.
- Вот посмотри сама, мы с тобой совсем не похожи, а родные сестры всегда похожи. Я похожа на папу, а ты?
- Может быть, я на маму, - робко предположила Лизанька.
- Ты – на маму?- возмутилась Томка.- Мама у нас красавица, а у тебя нос картошкой, глаза бесцветные, зубы кривые.
Лизанька долго плакала, а потом выдвинула самый сильный довод:
- А почему мама меня так сильно любит?
- Глупенькая, ты даже этого не понимаешь. Это она нарочно, чтобы ты не догадалась.
- Вот пойду и спрошу у мамы.
- Пойди-пойди! Так мама тебе и скажет!
Во всем Томка находила подтверждение своей выдумке. Она училась хорошо, Лизанька – посредственно.
- Вот видишь, - говорила она сестре,- у нас и мама, и папа были отличниками, и я в них. А ты в кого? Наверное, твои родители тоже были двоечниками, вот и результат.
У Томки была врожденная патология одной почки. Ей было семь лет, когда почку пришлось удалить. Это тоже стало подтверждением ее правоты.
- Это врожденная болезнь, - объясняла она,- если она есть у одной сестры, то и у другой будет обязательно. Но вот, посмотри, у меня есть, а у тебя?
Лизанька хорошо рисовала, ее отдали в художественную школу.
- Интересно, в кого такие таланты? - ликовала Томка. – Ни мама, ни папа не рисуют.
Папа у девочек был доцентом кафедры хирургии. Дома бывал редко, в основном, спал. С ночного дежурства бежал в операционную, из операционной – к студентам. На своих детей времени хронически не хватало, детьми должна была заниматься жена, которая работала в бухгалтерии того же института. Но и у жены тоже на детей не хватало времени, так как она его посвящала любимому мужу. Иногда, если папа дежурил особенно часто, мама становилась беспокойной и вдруг вечером ехала в клинику его проведать. Обычно после этого папа ходил виноватым, а мама говорила: «Студентов бы своих постыдился, если уж на семью тебе наплевать». В конце концов мама добилась, чтобы папа совсем перестал брать ночные дежурства. «Будет меньше денег, зато я буду по ночам спать спокойно». Денег стало меньше, но спокойствия мама не обрела. Да, теперь по ночам не крутились вокруг него хорошенькие сестрички, но у заведующего кафедрой появилась очень даже симпатичная аспирантка. И вместо мимолетных ночных увлечений к папе пришла новая большая любовь. Но и мамина любовь к папе тоже была большой, хотя и не новой. Аспирантку папа привел домой, познакомил с детьми, а маме сказал: «Она хорошая, я хочу, чтобы вы подружились». Похоже, что маме этого совсем не хотелось. Дома начались скандалы. Сообразительная Томка сейчас же выдвинула новую версию: не Лизанькина ли мама эта аспирантка? Но поскольку Лизаньке уже было восемь лет, а аспирантке 23, от этой версии пришлось отказаться. Эпопея с аспиранткой закончилась довольно скоро, но папа стал работать над докторской диссертацией, а мама изо всех сил создавала ему условия: следила, чтобы дети не шумели, печатала его статьи и черновики, готовила его любимые кушанья. Где уж тут было присматриваться и прислушиваться к детям! Наверное, родители могли бы заподозрить неладное в отношениях дочерей, но они так были заняты собственными отношениями, что было не до того.
Они и не догадывались, какие страсти бушуют по вечерам в детской, сколько там льется  Лизанькиных слез, как сладко спится отмщенной Томке. Конечно, с возрастом Лизанька разгадала Томкину игру, да и та, повзрослев, от нее отказалась. Однако детские переживания и слезы непреодолимым препятствием легли между сестрами: близкими подругами  они так и не стали. Обе после школы поступили в мединститут, обе выбрали стоматологический факультет. Как и в школе, Томка училась хорошо, а Лизанька – посредственно. После института предприимчивая Томка взяла кредит в банке, открыла свой стоматологический кабинет и вела частный прием. Лизанька устроилась на работу в стоматологическую поликлинику. А у папы, который давно уже был доктором наук и имел своих аспирантов, опять случилась любовь.  Папина любовь была не намного старше Томки. Но в какой-то статье папа прочел, что у пожилых мужчин и молодых женщин бывают очень умные дети. Ему захотелось проверить это на собственном опыте. Измученная его приключениями,  мама уже не скандалила, она как-то враз похудела,  осунулась и сказала Томке, что если папа ее оставит, она жить не будет. Томка пришла к папе на работу, позвала в его кабинет аспирантку и устроила такой «разбор полетов», что дрожали стекла в окнах и тоненько звенели «представительские» фужеры в шкафу.  «Выбирай,- закончила она, - или мама и мы с Лизанькой, или эта... » - презрительно  показала она пальцем в сторону аспирантки. Похоже, аспирантка испугалась больше, чем папа. Во всяком случае, папе пришлось поверить автору статьи на слово, но сам он как-то загрустил, увял и даже стал меньше ростом.
Несмотря на четыре года разницы в возрасте, замуж  сестры вышли почти одновременно.Томкин муж был преуспевающим предпринимателем, Лизанькин – ее однокурсником с медико-профилактического факультета.  И их первенцы были ровесниками. У Лизаньки в семье был мир и лад. Конечно, случались и ссоры, но Лизанька умела быстро восстановить добрые отношения. Да, она мало читала, не интересовалась политикой и даже не ходила на выборы, но в доме у нее всегда было чисто прибрано, вкусно пахло борщом и пирогами. Томка осуждала ее за отсутствие высоких интересов и за мещанство. Беременность и роды Лизанька перенесла легко, у нее рос смуглый,  бойкий хулиган Митька. Они с мужем подумывали о втором ребенке, но Лизанька хорошо помнила, как угнетала ее сестра, поэтому пока не решалась.
У Томки беременность протекала тяжело. Единственная почка не справлялась с нагрузкой. Не раз поднимался вопрос о прерывании, но Томка была категорически против. Мальчик родился маленький, слабенький, но такой дорогой! Врачи сказали, что эта беременность – последняя, еще одна не то, что может стать – непременно станет – роковой. Отношения с мужем у нее  как-то сразу не очень ладились, а после рождения Владика испортились совсем. То ли Томкина авторитарность ему не нравилась, то ли то, что она не очень любила убирать и готовить.  А, может быть, и то, что с рождением ребенка вся ее любовь и нежность отдавались этому трогательному худенькому синеглазому мальчику. Нет, конечно, отец тоже очень любил сына, да и как было его не любить, такого милого и доверчивого. Но, как и всякому мужчине, ему хотелось внимания и заботы. Порой казалось, что только ради Владика поддерживают они видимость семейной жизни.
Владик утонул в жаркий летний день. Ему было три года. Они с Томкой приехали на дачу и пошли на речку искупаться и позагорать. Стали собираться домой и никак не могли найти сандалик. Сандалик Томка обнаружила в кустах, но когда обернулась, Владика на берегу не было.
Через два дня Владика нашел тринадцатилетний мальчик Андрей, который  рыбачил с лодки. Клева не было, и Андрей уже совсем собрался домой, когда увидел Владика. Владик плыл  по течению, голенький, раскинув ручки, а вместе с ним плыл надетый на его тоненькую шейку золотой крестик. Андрей вытащил Владика на берег и, стуча зубами от пережитого страха, побежал в контору позвонить в милицию. Конечно, первой мыслью было бежать домой, к бабушке, у которой он проводил лето. Но у бабушки – давление. Дежурный в милиции долго не мог понять, почему звонит мальчик и при чем тут гипертония у его бабушки.
Через сорок дней Томкин муж подал на развод. Томка не возражала.
А еще через месяц к ней пришла Лизанька с очень странным вопросом: «Ты веришь в переселение душ?»  И в ответ на Томкино недоумение пояснила: «Просто я сегодня была у врача, у меня беременность 10 недель. Отсчитай-ка назад. Получается, тот самый день. На УЗИ – девочка. Мы с Игорем решили назвать Владой. А растить будем вместе. Ты не против?»
Томка не верила в переселение душ. Но в эту ночь ей впервые не приснился Владик.