3 курс. 4 глава. Подготовка к переезду, качанов

Во второй половине второго семестра третьего курса, случилось несколько не самых приятных событий, одно из которых мне чуть не стоило уголовного дела или, как минимум несколько суток сидения на гарнизонной гауптвахте. Тульская губа…..место легендарное и жуткое. В большинстве других военно-учебных заведений гауптвахта, для временного ареста курсантов и младших офицеров, находилась на территории училища. Охраняли ребят свои, и кроме ограничения свободы и принятия участия в самых тяжелых хоз.работах, нахождение за решеткой не сильно отличалась от повседневной жизни. Гарнизонная губа в корне отличалась от своих внутренних собратьев. Ребята, прошедшие через неё, приобретали ауру страдальцев и мужественных пацанов, к ним все испытывали уважение. Тюрьма находилась в здании военной комендатуры, командовал ею рыжий старший лейтенант лет сорока, который проделал путь о прапорщика до офицера, наверняка и благодаря своим свирепым качествам.  Перед этой бестией испытывали  некоторый страх даже старшие офицеры. В гарнизоне он был довольно влиятельным человеком, который одним движением огненных бровей, мог отправить солдатика, курсантика или младшего офицера в холодные казематы своей цитадели. Сидишь не так, свистишь не так, смотришь криво и уже есть повод запереть. Охраняли арестантов посменно или мы или десантники. Самая засада была  арестованным курсантам попасть на смену голубых беретов.  Методы «воспитания» были довольно однообразные и жестокие. К примеру, в камеру могли насыпать тонким слоем хлорочки, а потом плеснуть водицы и заключенный задыхался в этих миазмах. Популярной мерой налаживания дисциплины была уборка туалета, при помощи собственной зубной щеточки. Больше всех не везло ребятам с четвертого или пятого курса. Над «почти офицерами» десантура умела издеваться от души, им доставались самые грязные работы, которых в любой воинской части всегда полным полно. В свою очередь и курсантские караулы не оставались в долгу, если попадался десантник, методы были похожи, своеобразная корпоративная вражда на губе приобретала свой законченный жестокий и неприглядный вид. Рыжий комендант, конечно, знал всю подноготную взаимоотношений, но не препятствовал явным перекосам, и даже наверняка гордился местными порядками, в общем, надзиратель по призванию. В одном из караулов стоял наш взвод, я, традиционно, патрулировал город (подальше о комендатуры), а ребята держали службу в хозяйстве старлея. На территорию гауптвахты вела железная дверь на огромном засове, одним из постов и была охрана этой двери, так называемая «собачка». В тот раз эту службу правил Серега Савченков, задача не самая сложная. В дверь раздался громкий стук, Серега, как положено, ответил: «Кто идет?» и вместо ответа, раздался ещё более настойчивый стук. Сава сказал: «А ты разбегись и головой постучи!». За дверью раздались ругательства, угрозы и требование открыть коменданту. В результате Серегу тут же сняли с караула и посадили в камеру. По рассказам свидетелей, наш товарищ сидел в камере и чуть не плакал от досады, с учетом того, что Савченков всегда старался избежать любого залёта, дабы спокойно в выходные поехать домой, такой поворот событий был для него сущим кошмаром. Благодаря усилиям нашего Юрия Михайловича, Серегу вытащили в тот  же день, все таки комбат своих не бросал. Из наших губу точно посещал Игорек Антипов, и воспоминания его были не самыми радужными. В памяти моей остался маленький эпизод, мы как раз заступали в патруль и меняли десантников, вышли на перекур во внутренний зимний дворик комендатуры. Там, под не слишком бдительной охраной десантного конвоя, двор убирал от снега четверокурсник. Какими гордыми и расслабленными они нам казались в училище, настолько жалким он был здесь и сейчас. Без ремня, с опущенными клапанами шапки, грязный и измученный, он шустро убирал вверенную территорию. Улучив момент, он подбежал к нам, как к братьям и попросил: «Мужики, дайте закурить». Мы отдали ему все, что было и он бегом продолжал уборку. Вот такое было гнусное заведение наша гарнизонная гауптвахта.
Что касается моего «недопопадания» на губу, то дело было так: наш взвод собирался заступать в караул, третий курс, все ясно  понятно и отработано в течение двух с половиной лет. Инструктаж, развод, недолгое пребывание в казарме и выезд в учебный центр.  Мы загрузились в кузов ЗИЛ-131 и выехали из ворот училища. В дороге велась неспешная беседа о том, о сем, в это время я плотно общался с Владом Соустовым и Серегой Савченковым, мы друг друга вечно подначивали и устраивали, порой небезобидные, розыгрыши. Спустя минут двадцать, я привычным движением руки, стал проверять наличие амуниции, чисто на условном рефлексе. Патронная сумка на месте, пилотка на месте, штык на ремне, чего-то не хватало….А где же «Калаш»?. Ни секунды не волнуясь, стал обшаривать ближайшее пространство, наверняка либо упал, либо отодвинулся от тряски, но автомата не было. Я полез под скамейку, почувствовав некоторое волнение. Естественно под ней тоже ничего не было, напротив сидели Соустяра и Сава и ехидно (как мне показалось) улыбались. Я почувствовал облегчение и, с не менее гнусной улыбкой произнес:
-  Серег, хорош уже шутить, отдавай!
 - Чего отдавать? -  ответил Серега, по-прежнему улыбаясь
 - Сам знаешь, - сказал я, не сомневаясь, что это очередная шуточка этих двух «хорьков».
 - Не понимаю о чем ты, - расслабленно продолжал Сава.
 - Соустяра, отдавай, хватит шутить, - обратился я к его товарищу.
 - Чего пристал?  - уже не улыбаясь спросил Влад
 - Слышь, идиоты, верните оружие! – уже взбесился я.
 Улыбки сползли с  лиц, и они растерянно произнесли: «Петрух, у нас ничего нет».
Вот тут-то меня заколбасило уже конкретно. Теперь уже втроем мы обшарили все вокруг, автомата не было…Дрожа всем телом и всеми внутренностями, я сказал начальнику караула Игнатову: «Саня, по-моему, я оружие потерял…». С самых первых дней, после выдачи оружия, нас командиры учили: «Может пропасть абсолютно все, кроме автомата. Ешь с ним, спи, ходи в туалет, но автомат должен быть с тобой. Не доверяй его никому и никогда, у тебя его могут забрать только в бессознательном состоянии», а тут такой залет! Саша покраснел, побледнел и яростно застучал в кабину водителя: «Разворачивайся, у нас ЧП!». Охреневший солдатик и будущий дежурный офицер по учебному центру развернули машину и помчались обратно. За двадцать минут обратного пути, я уже представлял себя в штрафбате и дальнейшая жизнь вырисовывалась в самых мрачных тонах. По возвращению, мы с Саней вбежали в казарму, как раз, кроме дежурного, никого не было, и стали обшаривать все уголки. Дежурил Городилов из первого взвода: «Не автомат, случайно, ищите?», - спросил он. «Да!», - выкрикнули мы. Серега принес мой «калаш» из оружейки, оказывается я его забыл на тумбочке! До сих пор не понимаю о чем я думал, а, между прочим, это воинское преступление! Городилов не стал поднимать шум и убрал автомат в оружейку. После этого я отслужил караул, но, нашлись «добрые» люди, которые доложили Архипову о происшествии. По прибытию в училище начальника караула Игнатова и зам. начальника караула Фатеева вызвали на ковер. Дебаты были жаркими и долгими, уж не знаю каким образом, но Сашка с Андрюхой отбили меня и, вместо трех суток ареста, я получил всего лишь три наряда на службу, спасибо ребятам!
Второе происшествие состояло в том, что я, первый (к несчастью не последний) раз потерял боевого товарища, который оказался редкостным мерзавцем.  Учился в нашем взводе хороший парень Вовка Качанов, сын полковника из главного артиллерийского управления. В учебе не блистал, физически был не развит, но слыл добрым малым. Так повелось, что первые два года у нас была компашка: я, Мишка Агеев и Вовка.  Каждый получал от общения свое: мы Мишку развлекали, а он помогал нам в учебе. С Качановым было побеседовать интересно, начитанный, остроумный, хитрый. Нередко, когда денег не было совсем, Вовка угощал нас в училищном буфете, совершенно не жалея денег и это у него получалось так естественно и хлебосольно, что неудобства никогда не ощущалось.  Качанов был верным товарищем и во время сидения на «пыли» или «снегу», так как являлся постоянным участником невеселых дней. Нельзя сказать, что он пользовался всеобщей любовью, но в обойму «нормальных пацанов» он, без сомнения, входил. А потом..а потом Вовик (в народе «фильдеперс») оказался вором. В целом, в условиях жесткой дисциплины, постоянного стресса, то есть в условиях военной службы, все скрытие пороки и достоинства человека проявляются быстрее и ярче. Воры на курсе были, на первом вычислили сержанта, прикомандированного со второго курса, боюсь ошибиться фамилией, поэтому упоминать не стану. Он часы воровал, его слили без лишнего шума. Даже на пятом курсе, за пару месяцев до выпуска, вычислили вора – Вову Коротченко из четвертого взвода. Балагур и душа компании оказался негодяем. Обычно не чистых на руку сразу отчисляли, но у Коротченко папа был генералом, поэтому он все таки доучился и выпустился. Любопытно, что, когда мы шли на площадь трех штыков, строем в новенькой офицерской форме, Коротченко встал в свой взвод, но, прямо на проспекте, был выкинут ребятами пинками, вслед за ним полетела и фуражечка, зрелище было фееричное. Вова пристроился в хвосте шестого взвода, но на почтительном расстоянии от последнего, чтобы ни ногой, ни рукой его не достали, свою чашу позора он испил.
За пару-тройку дней до того, как вычислили Качанова у Сереги Савченкова пропали из кармана кителя деньги, расстроился он очень сильно, подумал, что потерял. Мы, конечно, его успокаивали, как могли, Вовик в том числе. И тут он, на первый взгляд, поступил весело и благородно: «Серега, а давай поспорим, что ты не нырнешь не раздеваясь в капельку!», - предложил Качанов и поставил на кон ровно ту сумму, которая у Савы пропала. «Капелька» - это фонтан с мелким бассейном у КПП в форме капли с мозаичным дном. Серега, конечно, согласился. Дело было уже в теплое время года и вот вечерком, Качанов, Савченков и несколько свидетелей, пошли на место пари. Ни разу не сомневаясь Серж сиганул в фонтан так сказать «не снимая эполет», таким образом он заслужил восторги зрителей и сумму якобы потерянных денег. Через несколько дней Вовик все-таки попался. Наш домовитый Сорокин, каким то непостижимым образом запомнил номера  денег (ну очень хозяйственный парень), они у него пропали и вот в буфете Андрюха заметил, как Качанов расплачивался его купюрами. Может я ошибаюсь в деталях, но дело было примерно так. Решение принято и коллектив «судей»: Сорока, Антип, Фатей, выдвинулись на факультет, где наш ворюга дежурил. Люлей он, конечно, огреб, при непродолжительном допросе, с применением дедукции и дельтовидных мышц, Качанов сознался в паре эпизодов. Вообще карманник был с фантазией, он мог ограбить Мишку, а потом, жалея, отвести его в «чепок» и накормить пострадавшего до отвала. Командирам удалось вовремя выдрать Вовика из наших лап и поселить в каптерке, закрывая на ночь под замок, не потому, что сбежит, а потому что может быть подвергнут заслуженной обструкции. Гнев наш был сильным, как же так, боевой товарищ, с которым мы хлебали и кашу и дерьмо вместе, к которому безбоязненно поворачивались спиной, и он нас же и предал. По поводу происшествия командиры созвали комсомольское собрание, по настоянию Вовкиного отца. Качанов младший повинился, а Качанов старший долго нас уговаривал простить негодяя, причем командиров он попросил удалиться. Зрелище было жалкое, полковник управления, чуть не со слезами на глазах, просил за своего отпрыска-подонка. Костик Приходченко в дальнейшем служил в управлении с Качановым старшим и говорил, что мужик то он хороший, порядочный, недоглядел, значит в детстве. Взвод был непреклонен, «фильдеперс» не должен служить с нами и точка. Вову перевели в Пензу, где располагалось родственное училище, но и оттуда его турнули, по слухам он попытался ограбить ларек в городе. Сколь веревочка не вилась, а конец был один…
А жизнь шла своим чередом, мы готовились к переезду в общагу на четвертый курс. Для этого казарму нужно было отремонтировать для вновь прибывающих первокурсников, конечно силами подразделения. Обдирались стены и полы, для последующей покраски. Технологии были незамысловаты: стены обрабатывались наждачной бумагой, а с очисткой полов командованием была проявлена настоящая армейская смекалка. Помимо огромного куска линолеума, по краям, на всем протяжении коридора, тянулась полоска паркета, как его отчистить от старого лака? В идеале специальной циклевочной машиной, но зачем она нужна, когда в распоряжении комбата больше ста пятидесяти умелых рук? Вот нам и выдали осколки битых стекол и закипела работа, мы сдирали старое покрытие этими импровизированными ножами.  Приходили с занятий и дотемна скребли, скребли, скребли. Никто не роптал, цель была одна: поскорее переехать из опостылевшей казармы в общежитие старшекурсников. После этого несколько ребят в противогазах потратили некоторое отпускное время на покрытие паркета лаком, но и вернулись к учебе попозже.