Велосипед

Велосипед мне тоже достался от Лёшки. У нас был открытый, незастеклённый балкон, и этот его велосипед марки "Уралец" два года простоял невостребованный, побиваемый всеми ветрами и дождями нашей средней полосы.
Вообще-то,у меня тоже был велосипед - маленький зелёный "Зайчик" с двумя колёсами на пухлых резиновых шинах и ещё двумя маленькими пластмассовыми сзади. Со временем я освоила премудрости равновесия, и папа снял их. Помню, они ещё очень долго потом лежали в ящике с инструментами. Кажется, пристроил их к делу уже мой муж - сделал сумку на колёсиках для картошки.
Так вот, велосипед... Если перевернуть его и поставить на седло и руль, кверху колёсами, то он способен на многое. Например, быть штурвалом корабля. Или точильным камнем, на котором д`Артаньян точил свою шпагу. Или ротором турбины - я, правда, не имела представления о том, что такое ротор, но Лёшка мне сказал, что похоже.
И вот после пары лет безжалостной эксплуатации и ещё пары лет полного забвения мне приспичило оживить этого ветерана. Мне было двенадцать, мне хотелось кататься, и я вытащила это чудо из балконной свалки.
У него была обшарпанная рама и насмерть проржавевшая цепь, звонок висел не на руле, а под рулём, покрытым лишаями, колёса "восьмерили", задевая вилки, а педали треснули.
Лёшка сказал, что его проще выкинуть, чем реанимировать, но я засучила рукава и взялась за дело. Я вымыла боевого коня керосином, провоняв квартиру так, что кошка вскочила на форточку и стала часто дышать открытым ртом, бросая через плечо возмущённые взгляды. Я накачала камеры под лохматыми шинами, я попыталась выпрямить обода и прищемила себе руку.
У Лёшки лопнуло терпение - он, ругаясь, принялся за дело сам: перебрал и смазал всё, что должно было обеспечивать движение, после чего колёса начали крутиться не со скрежетом, а с шуршанием, выправил на колене обода и безнадёжно погнутый руль.
Итак, я вышла, ведя коня под уздцы - торжественно, как тот самый д`Артаньян вёл в поводу свою оранжево-зелёную лошадь. Слава богу, что на меня не нашлось ни одного графа Рошфора - я начала бы с ним вендетту похлеще. чем пресловутый гасконец.Но мои товарищи взирали на нас молча и со сдержанным интересом. Я взобралась на "коня". Педали требовали усилий пахаря на целине, дорожка, оставшаяся сзади на асфальте после того, как я въехала в лужу, наводила на мысли о ленте Мёбиуса. Но это был МОЙ ВЕЛОСИПЕД, и я с гордым видом собственника выехала на нём на аллейку.Прохожие оборачивались, очевидно, стараясь отгадать, в какой именно помойке я это чудо раскопала, а когда я вернулась домой, мама категорически запретила мне втаскивать "эту рухлядь" назад в квартиру. "Оставь под лестницей, - сказала она. - На это чудо никто не позарится". Однако, на чудо "позарились". Правда, не сразу. Его увели примерно через неделю и, как и полагается угонщикам поступать с угнанными средствами передвижения, перекрасили. Я узнала свой велосипед через год, следующим летом под хулиганистым мальчишкой из соседнего двора. Он был любовно отполирован и блестел свежей эмалью. Я не стала предъявлять претензий, испытав те же чувства, которые испытал всё тот же пресловутый д`Артаньян, узнав свою старую клячу, ведомую в поводу слугой Портоса. Я сказала подружке, с которой мы лузгали семечки на краю песочницы; "Смотри, этот велик у Сашки - мой. Тот самый, помнишь?" "Пускай, - махнула рукой подруга. - Он ему больше идёт".