Седьмое марта

Седьмое марта. Миниатюра


   Бывший советский инженер Ворчунков вспомнил во сне про что-то, во сне же  помножил это на восемь и… проснулся в холодном поту.    День Бессмысленных Трат, маячивший до сих пор в виде гидры Цеткин, пусть страшным, но всё-таки призраком,  вдруг как-то материализовался и повис над Ворчунковым, как меч над Дамоклом. Варчунков уже слышал, как струной звенит тончайшая нить, ощущал холодное острие на макушке!
 
   - Верти не верти, а 200 р. – это минимальный набор… Цветок и кофеты. Урезать никак.

   Инженерный ум, выручавший обыкновенно из подобных коллизий, дал сбой.  А ведь ещё год назад – день в день! именно седьмого числа! – тот же ум так удачно подтолкнул Ворчункова сказаться больным.  Ну - кранты просто! – как больным!  Что-то около  присмерти!  И как, скажите на милость, всё миленько вышло... Вместо бессмысленных трат – сочувствия, сок гранатовый, марокканские апельсины…

   - На этот раз не пролезет(булькнул в левом предсердии сгусток депрессии), – раскусят, разоблачат…  О, злопамятное алчное племя!

   Все знакомые ему женщины, которые – целый год! – были нормальными,  приятными и даже милыми человеческими существами, прямо на глазах мутировали в каких-то Ехидн и Мегер…
   С грустью окунулся в то время, когда лучшим подарком – просто книга была. Припомнилось с особенной нежностью: хранили такие книги в застеклённых шкафах и, на случай хитросплетённого алаверды, подарочные упаковки - годами не трогали… 

   - Стоп! Книга… Пушкин… Стихи… Конечно, - стихи!  Есть они вызов всяким там 200, в виде грубой материи! Стихи - это утончённо! умно (в том смысле, что надо ОДНО всё-таки, а не восемь)! Вот она, багодарность тренированного инженерного мозга!

   Через минуту уже, немного уставший, но бесконечно одухотворённый Ворчунков сидел у компьютера и уверенно тыкать указательным пальцем:

Душа трепещет в пробужденье
И сердце бьётся в упоенье…
В глуши, в чужбине, в заточенье,
Как мимолётное виденье,
Мне снятся милые черты…
Мне слышится твой голос нежный,
В тревогах вешней суеты…
Ты – божество!  Ты – вдохновенье!
Ты трижды гений красоты…

   Поставив последнюю точку, Ворчунков оглядел своё творение: сначала как бы изнутри, а потом как бы со стороны и чуть сверху.  Но изъянов не обнаружил. Всё выглядело… словом, выглядело. Нет-нет! - оглядывая творение как бы со стороны, он тут же отметил эту гиперболу - «трижды»; и сразу подумал, что это может быть через чур.  Но мелочиться не стал, оставил как есть.  Меркантилизм «вообще» - Ворчункову чужд весьма был.  Меркантилизм, как явление, Ворчунков, как и всякий уважающий себя поэт, - презирал.   Хмыкнул победоносно:

   - Ай да Ворчунков! Ай да сукин сын! Уж точно, не веник. На вечно!

   Затаил дыхание, кликнул мышкой и творение своё… отпустил…
   В ночь на восьмое Ворчункову спалось спокойно, виделись лёгкие сны. Запомнился один: Александр Сергеевич Пушкин, на балу у какого-то вельможи, остановил вдруг мазурку, подбежал к нему и… тепло так-то обнял.  А потом!! под овации всех присутствующих дам, – просто Абалденных женщин! - подарил ЕМУ, Ворчункову… гусиное перо…