Издатель. Размышления о бюсте. Глава 6

http://www.proza.ru/2014/04/18/2238


Поджидаем Л***.
В литкафе царят уютные полусумерки, музыка едва слышна и совершенно не мешает... По стенам громоздятся дубовые стеллажи, битком набитые книгами, альбомами и статуэтками. Кажется, стоит прикоснуться к полке, и все это богатство полетит вниз, на головы посетителей. Но никто, к счастью, не удосуживается взять что-нибудь полистать, — большинство приходит сюда перекусить и потусоваться.

Мне особенно нравятся здешние столики цвета пожелтевшего от старости пергамента, сплошь покрытые изречениями обо всем на свете. Владельцы кафе утверждают, что почерк каждого писателя воспроизведен с предельной точностью. То есть, к примеру, Экзюпери, если бы ему вздумалось черкнуть пару строк на русском, написал бы их именно таким образом. Возможно, владельцы слегка привирают, но все равно получилось отлично. Цитаты на столиках разные (я проверял).

КНИГИ НА ЗЛОБУ ДНЯ УМИРАЮТ ВМЕСТЕ СО ЗЛОБОДНЕВНОСТЬЮ.
(ВОЛЬТЕР)

ЕСЛИ ЛЮДИ ЖЕЛАЮТ ВИДЕТЬ НЕЧТО ТАКОЕ, ЧТО ИМ ПОНЯТНО, ИМ НЕ СЛЕДУЕТ ХОДИТЬ В ТЕАТР, ИМ СЛЕДУЕТ ПОЙТИ В ВАННУЮ.
(Бертольд БРЕХТ)

ЛИШЬ ОЧЕНЬ НЕМНОГИЕ ЖИВУТ СЕГОДНЯШНИМ ДНЕМ. БОЛЬШИНСТВО ГОТОВИТСЯ ЖИТЬ ПОЗДНЕЕ.
(Джонатан СВИФТ)


Столешницы вращаются, и, приложив минимальное усилие, можно изучить поверхность вдоль и поперек…

ИЗ ВСЕХ ШУТОВСКИХ ВЕЩЕЙ БРАК — САМАЯ ШУТОВСКАЯ.
(Пьер Огюстен БОМАРШЕ)

…правда, можно зачитаться и уткнуться носом в тарелку соседа.   

Вбегает Л***, торжественно вручает нам толстую папку. Л*** постаралась, распечатала текст вместе с фотографиями. Идея хороша! Можно даже запустить целую серию. Работы над текстом осталось совсем немного, Л*** обещает управиться за пару недель. Ника сияет, я всячески выражаю свой восторг. Прекрасно, что Л*** остается нам верна, а ведь могла бы в поисках длинного рубля переметнуться к конкурентам. 

По залу плывет светская львица, которая недавно закачала в свой и без того внушительный бюст изрядную порцию силикона. Все без исключения провожают глазами устрашающее вымя на тонких ножках. Ника оскорбленно поджимает губы.  Ее собственные греческие грудки меньше, по крайней мере, раз в десять. Л***, чей бюст меньше силиконового раз в семь, с возмущенным видом прихлебывает апельсиновый сок.

КАК БЫ ПЛОХО МУЖЧИНА НЕ ДУМАЛ О ЖЕНЩИНАХ, ЛЮБАЯ ЖЕНЩИНА ДУМАЕТ О НИХ ЕЩЕ ХУЖЕ.
(Никола ШАМФОР)


Кто утихомирит  надменных интеллигентных особ, готовых распять глупую львицу? Я давно заметил, что между женщинами с маленькой и большой грудью идет непримиримая война. Первые ненавидят и презирают вторых, вторые посматривают на первых свысока, а порой с убийственной жалостью. Возможно, когда-нибудь даже напишу поучительное исследование о влиянии размера бюста на характер и поведение женщины. Мне кажется, Ника, обремененная двумя тяжелыми мешочками из жира и кожи, стала бы спокойной и вальяжной, но потеряла бы значительную часть своей живости и пикантности.
Сок выпит, бутылка шампанского опустела, салатики съедены, сроки издания намечены. Самое время отчаливать.

Возле стойки меня останавливает бывшая однокурсница, в которую когда-то был влюблен весь поток, и я в том числе. Теперь ее внешность радикальным образом откорректирована в сверхдорогой клинике.
Прежняя звезда института доверительно наклоняется ко мне и, обдав сложным парфюмерным ароматом, чуть шепелявя попухлевшими губами, произносит:

— Мне сказали, что я похожа на Монро. А ты как считаешь?

Я считаю, что она похожа на резиновую куклу из секс-шопа, но предпочитаю оставить это мнение при себе. Бормочу что-то неопределенно-одобрительное и откланиваюсь. По пути наталкиваюсь на Н***. Он готов преподнести мне щедрый подарок — свои мемуары о сожительстве с двумя малоизвестными актрисами одновременно. Кое-как удается отбрыкаться от столь заманчивого предложения.
А вот и Б***, типичная гламурная шлюшка, которой каким-то непостижимым образом удается писать изумительные стихи, нежные и глубокие. Может, в ее мозг периодически кто-то вселяется? Она подбирается ближе и вместо приветствия клюет меня малиновыми губами в щеку. Я, видимо, должен чувствовать себя осчастливленным.

Со мной то и дело здороваются, похлопывают по плечу, сообщают не интересные мне новости, и дорога к выходу неестественно растягивается.
Что это за люди? Почему я должен отвечать, улыбаться, терпеть их присутствие? Зачем мне общаться с ними? — Я до сих пор не знаю.

Ника и Л***, поджидают на улице, но потом прощально машут мне и ныряют в сувенирную лавку, откуда плывет запах ванили и сандала. Это надолго, ждать их не имеет смысла.

Машину пришлось бросить за три квартала, и я неторопливо бреду по брусчатке, мимо бутиков и пафосных ресторанов. Бесполезно искать здесь останки пушкинской Москвы с ее широтой и радушием, с изнеженным пришепетыванием и свежим румянцем. Москвы, где можно было привольно доживать на покое и чудачить в свое удовольствие. Или нервную, пеструю, оглушенную эстетикой модерна Москву, расцветшую перед неизбежной бурей, готовой все смести. Бесполезно искать в огромном городе даже Москву моего детства, непарадную, открытую всем ветрам, увешанную бестолковыми плакатами и все же такую родную.

Теперь мне редко доводится путешествовать пешком. На дороге, когда все стараются обогнать друг друга в своих клетках на колесах, многое становится незаметным. Лишь иногда взгляд выхватывает из-под стеклянного щита напряженную бандитскую физиономию или бездумную рожицу блондинки за рулем офигенной иномарки. В любой момент автоледи может свернуть куда-то не туда и раздавить соседа по потоку всмятку, ведь в такой тесноте нереально уйти от внезапного удара. Возможно, мое раздражение проистекает из того факта, что я не могу позволить себе столь же крутую тачку.

Когда-то я с удовольствием разъезжал по своим делам на городском транспорте. Собственное авто было чем-то приятным, но не обязательным, и его отсутствие никого не унижало. Хорошенькие студентки, элегантные горожанки, отчаянные модники, солидные служащие с портфелями не комплексовали по поводу своего пребывания в грязноватом вагоне.
Теперь я без крайней необходимости не спущусь в метро и не запрыгну в автобус. Боюсь, что мне нахамят или наступят на ногу или подумают, что у меня нет собственной машины?

Навстречу движется коренастая дама средних лет в коротких светлых штанишках и сетчатой майке, обнажающей обвислую грудь и мощные плечи. Дама гордо взирает на меня, едва сохраняя равновесие на высоченных шпильках, изо всех сил старается держаться прямо. К чему такие страдания? Хоть бы не грохнулась, а то мне же еще придется поднимать эту тушу.

Стоит почти тропическая жара, и всевозможные дамы охотно открывают малоприятные тайны своего тела — складки кожи, пигментные пятна, вздувшиеся вены… Чем больше  недостатков, чем причудливей изогнуты ноги, чем безобразнее фигура, тем меньше на ней одежды.
Иногда эта ярмарка уродства настолько раздражает, что хочется оказаться где-нибудь на Востоке, где женщины неслышно скользят по улицам, закутавшись в гладкие шелка и опустив глаза.

Но вот проходит стройная девушка в кукольном платьице, излучающая свежесть и прохладу, и я вновь рад, что нахожусь в раскрепощенном третьем Риме.
Что-то давно я не был в типографии, то бишь, у моей девочки. Надо будет сегодня же заглянуть. 

                http://www.proza.ru/2014/06/11/650