Полцарства 11

11.

- Вот уж не думал, что его испугает вид собственной крови, - хмыкнул Рэли, осторожно переворачивая Конроя на спину. – От этого он даже лишился чувств. Прямо как дама.

- Так это не из-за раны он упал? – с облегчением спросил Ромес.

- Нет, хотя следует признать, что дырку в животе девочка соорудила ему порядочную. Но я не дам ему умереть… Ром, ты, похоже, рад, что он жив и живым останется?

- Как ни странно, да. Лайт как-то попросил меня, чтобы я убил Конроя. Я над этим задумывался… Но сейчас выяснилось, что ничего подобного я сделать не могу и вряд ли смогу допустить, чтобы он просто так умер на моих глазах. Он будет жить.

- Пожалуй, ты так привык к нему, что даже привязался, - усмехнулся Рэли. – В общем, бери его за плечи, а я возьму за ноги, и перенесём-ка мы его домой.

- Лайт его задушит или отравит, - предупредил Синерок, заботливо поддерживая рыдающую Джину за локоток.

- Нет уж, не для того я к нему привыкал, чтоб его тут же отравили. И, Рэли, зачем нам нести его? – Ромес посмотрел на мраморного пегаса, и тот ожил. Конроя поместили ему на спину, и он расправил крылья, чтоб ноша не свалилась. И так вся процессия двинулась к выходу из парка – к дворцу-замку.

Долго Лайту объясняли, что случилось. А Лайт, как ни был воинственно настроен, с Конроем сделать ничего не мог – рука не поднималась. И всё равно он Ромеса не понимал. Ромесу-то что мешало?..

Рэли настоял, чтобы Джину отвели в хороший санаторий в ближайшем из миров, и этим занялся Синерок, поскольку Ромес не нашёл в себе достаточно сил, чтоб остаться с Джиной один на один.

Рэли тем временем умело обработал и перевязал рану, а Ромес ошивался рядом и не знал, какую пользу может принести. Паукашка стерегла спящего Эрика и развлекалась мятным драже, позаимствованным у Синерока (здраво рассуждая, ну зачем Синероку какое-то драже, ведь не маленький уже! Пора и за ум браться в таком-то неопределённом возрасте!..)

Рэли был намерен идти до конца и решил привести Конроя в чувство, а потому добыл где-то маленький флакончик с белой опалесцирующей жидкостью, открыл крышечку и поднёс к носу Конроя. Конрой глубоко вздохнул и широко раскрыл глаза, в которых, как волны, набегали на берег сознания и откатывались неведомые мысли. Потом волнение на море успокоилось, и начался прилив.

- Больно… - прошептал Конрой, спокойно глядя на стоящих у его постели Ромеса и Рэли. – Больно…

- Разумеется, - утешающим голосом ответил Рэли. – Разве тебе не нравится? Ты же у нас специалист по боли и крови.

- По чужой… - добавил Конрой и закашлялся; от угла рта медленно поползла узкая тёмная густая капля крови. Ромес заботливо предоставил Конрою кружевной платочек. Конрой криво улыбнулся и вытер предложенным платочком кровь.

- Я буду жить, - угрожающе, насколько это вообще было возможно в его положении, предупредил Конрой.

- А кто сомневается? – пожал плечами Ромес. – Живи сколько влезет, кто тебе не даёт?

Конрой одарил его долгим непроницаемым взглядом и сказал:

- Я умер бы, лишь бы сделать что-то не так, как предвидишь ты, но я слишком люблю своё существование, а тем более впереди меня ожидает не одна радостная минута!

- Сколько угодно, - ответил Ромес. – Но когда-нибудь наши клинки всё равно скрестятся, и там всё выяснится.

- Безусловно.

- Что-то мне не нравится, что он такой довольный, - нахмурился Рэли.

- Ты чувствуешь запах крови, - тихо рассмеялся Конрой. – Ты взял правильный след!

Ромес ничего не понял, когда Рэли молниеносно метнулся к Конрою и схватил его за горло. Оказалось, Конрой испугался. Он даже побледнел, хотя всё время и был уверен, что Рэли никогда не причинит  ему вреда.

- Остановись! – прошептал он. – Есть средневековый мир… Совсем рядом… И город… Вы попадёте прямо в него, если захотите, а с того места нужно пройти чуть дальше по улице и свернуть направо, на другую улицу… Немного пройти по ней, и там… Там вы найдёте всё, что вас интересует. – Конрой замолчал.

- Ну что, поверим ему на слово? – с непонятной усмешкой поворачиваясь к Ромесу, спросил Рэли.

- Тебе виднее, – Ромес не знал, о чём речь.

- Тогда мы пошли, Конрой, - уведомил Рэли. – С тобой Лайт посидит.

- Лайт?! – ужаснулся Конрой. – Один?

- Да, а что здесь такого? – притворился непонимающим Рэли. – Ты постарайся поспать. – Рэли наклонился над дрожащим Конроем с пневмошприцом. Конрой попытался вырваться, но что он мог сделать против Рэли?..

Итак, он уже спал.

- Не думаю, чтобы взаимное общение доставило им удовольствие, - сказал Рэли. – Добровольно он ни за что бы не заснул.

- Ты действительно хочешь, чтобы Лайт сидел с Конроем? – Ромес всё ещё не верил.

- Не беспокойся, всё будет в порядке. Где Лайт?

- Ну, раз ты так уверен… Возле Эрика, наверное.

Лайт действительно был там. Ему долго пришлось втолковывать, что к чему, и чуть ли не насильно вести к ложу собственного отражения. Но когда его усадили у изголовья постели спящего Конроя, он застыл, как изваяние, неотрывно (но не прямо) глядя на спокойное красивое лицо человека, кажущегося таким чужим и незнакомым.

Заглянула Паукашка, внимательно посмотрела на Лайта и Конроя и ушла к Эрику. А Ромес и Рэли отправились на поиски средневекового мира. По дороге их догнал Синерок. Они пошли по Междумирью, похожему на отражение сказочного города в чёрном озере. Бушующая где-то буря не задела его, обошла стороной.

Нужный мир нашёлся быстро, просвечивая сквозь лепестки спящей белой лилии из жемчужного порошка.

Они спешили, едва сдерживаясь, чтоб не побежать. Люди, бегущие по неровной, мощёной округлённым миллионами ног камнем улочке, безжалостно сдавленной массивными каменными домами с уродливо маленькими окнами, похожими на бойницы, непременно обратили бы на себя внимание всех этих пышно разодетых горожан – господ, слуг, торговцев и ремесленников, спешащих по своим делам или праздно прогуливающихся. Их голоса метались между стенами домов – чьих-то крепостей; гулко щёлкали по камням копыта коней аристократов и тех, кто просто зарабатывал себе на жизнь – жизнь привычную, без великих событий, с далёкими войнами, никого не касающимися; с обычными пьяными, возвращающимися среди ночи из таверн, кафе и ресторанов с автоматическими официантами и спьяну принимающими чужие двери за свои, что и на трезвую-то голову сделать было немудрено по причине однообразия мышления местных архитекторов и каменщиков… Да, Конрой хорошо знал своего врага, раз выбрал этот мир: Ромес никогда не решился бы посетить его по собственному желанию. Не исключено, кое-что здесь придумал сам Конрой.

Они свернули направо, в кривой сырой тёмный и грязный переулок. Но дальше дома были в основном двухэтажные, с низкими потолками в комнатах, и стало значительно светлее. В разные стороны с дороги шарахались какие-то тёмные жалкие оборванные личности, тщедушные и беспощадные, сжимающие в дырявых карманах светлые лезвия кривых ножей и ждущие одинокого богатого прохожего, случайно забредшего сюда, в их крысиные владения. Но на группу и днём они нападать не рисковали.

- Не думаю, чтобы эти места всерьёз нравились Конрою, - поделился впечатлениями Рэли. – Взгляни, там, впереди…

Там виднелось невысокое, словно приплюснутое чем-то громадным, широкое массивное двухэтажное здание. Над входом болталась вывеска – грубо намалёванная фигуристая полуобнажённая девица в соблазнительной позе. У стены жалась кучка дам понятной профессии, символизируемой вывеской, хотя выглядели они далеко не так привлекательно; однако всё-таки среди них можно было увидеть достаточно миловидные лица.

Сейчас все эти дамы с плохо скрываемым интересом поглядывали на приближающихся к ним и громко обсуждали их внешность. Но не они, не их колкие насмешечки были предметом внимания пришельцев. В стороне от обитательниц дома, среди отбросов и грязи, неподвижно сидела девушка, пристальным немигающим взглядом всматривающаяся в пространство. Ни одеждой, ни боевой раскраской она от товарок не отличалась; лишь этот её блестящий внимательный взгляд вызывал какое-то неприятное чувство. Рэли, Ромес и Синерок остановились перед ней. Девицы с повизгиванием захихикали, перешёптываясь. Рэли провёл перед глазами сидящей девушки рукой; она вздрогнула и с непонимающей улыбкой уставилась на Рэли.

- Милые девушки, не подскажете ли вы, кто эта ваша коллега? – обратился Рэли к девицам.

Те заржали, явно польщённые обращением. Одна из них, самая добрая, снизошла до ответа:

- Она тут недавно, новенькая. Её один господин привёз, потом уехал. А кто же о ней за просто так заботиться станет? Вот она и зарабатывает себе на жизнь, хотя ничего пока не заработала. Да и кто на неё, полоумную, позарится? А вы тоже на неё не больно-то рот разевайте; смотрите лучше на нас. Тут есть из чего выбрать! Идите сюда, не пожалеете!

- А с ней кто-то ещё, кроме того господина, был? – выпытывал Рэли, пропуская предложение мимо ушей.

- Ну, был. Старик какой-то. Он сейчас в конюшне за домом работает, - более холодно ответила девица.

- А на чём тот господин уехал?

- Повозка была какая-то, две лошади. Одна вроде бы гнедая, а вторая – серая, в яблоках, покрупнее. А свою лошадку, красавицу буланую, он здесь оставил. На ней никто не ездит. Господин тот ещё с мадам поговорил, но то уж не наше дело, правда, девочки?

Разновозрастные «девочки» снова захихикали.

- Ясно, это точно был Конрой, - определил Рэли.

- Так это, значит… - Ромес не договорил, почти с ужасом глядя на безучастную ко всему девушку, сидящую у стены.

- Быстрее в конюшню. Там мы всё узнаем!

Они обогнули дом и попали в небольшой пыльный дворик, пройдя через который, обнаружили узкое длинное тёмное строение – конюшню. Миновав дверь, болтающуюся на одной петле, они вошли внутрь. Там они увидели ряд пустых стойл; лишь два были заняты. В одном флегматично жевал овёс толстый мерин, а в другом седовласый человек чистил вздрагивающую золотисто-соломенную кобылу.

- Это Огненосная Дымка! – узнал лошадь Ромес.

Лошадь насторожилась, услышав свою кличку.

- Корнелий? – вопросительно произнёс Рэли.

Старик вздрогнул и оглянулся. Что-то звякнуло.

- Откуда вы меня знаете? – спросил он.

- Мы – друзья последнего сэра Альтаора, - объяснил Рэли.

- У него не было друзей, - не поверил Корнелий.

- Теперь есть. Берите лошадь и пойдёмте с нами.

- Как же я пойду? – Корнелий поднял руку, и все увидели, что от неё тянется прочная длинная цепь. Конечно, Ромесу не составило труда цепь эту уничтожить, и тогда уже старый слуга без лишних слов вывел из стойла порывающуюся подняться на дыбы кобылу и последовал за своими освободителями.

Они снова стояли перед девушкой.

- Ах, во что они превратили несчастное дитя! – искренне сокрушался Корнелий, стоя на коленях возле девушки. – Эта татуировка на губах и веках…

- Значит, это всё-таки Анника? – тихо спросил Ромес.

- Ты правильно догадался, – кивнул головой Рэли. – Что с ней случилось? Я знаю, её отравили…

- Да, девочке было плохо – хуже некуда. И мы ехали. Я вовсю гнал коней. Но по каким местам мы ехали!.. Я думаю, таким должен быть ад. А у бедняжки начался бред, и я не знаю, что, какие ужасы видела она. Тогда, возможно, она и сошла с ума. Теперь она не помнит даже своего имени, ни единого слова сказать не может. Считайте, что она умерла…

- Я думаю, так будет лучше сказать Лайту, - сказал Синерок. – Это очень больно, конечно, но чего стоит боль утраты по сравнению с этим?! Мы переправим её в надёжное место… По-моему, он действительно любит её, сколь это ни невероятно. В его жизнь пришла любовь…

- Я не оставлю её! Предоставьте все заботы мне. Что мне ещё надо для тихой старости? У меня будет она, вместо внучки, мне будет о ком заботиться.

Ромес не знал, как поступить, и смотрел на Рэли.

- Да, - согласился Рэли, подумав. – Так действительно будет лучше, Синерок прав. Лайту придётся смириться с тем, что она умерла. И – ни слова о её истинной участи, поняли?

Ромес почувствовал за спиной чьё-то присутствие. Оглянувшись, он увидел бледного, как смерть, Лайта. Старлайт с ужасом и болью смотрел на Аннику, которая улыбалась всем, никого не узнавая, - пустая оболочка с умершей или заблудившейся там, откуда не вернуться, душой.

- Нет… - прошептал Лайт, склоняясь над Анникой. – Нет… Нет!.. – повторял он, тряся её за плечи. Она захныкала, глядя на Лайта светлыми глазами без намёка на мысль. Лайт отступил, в ужасе качая головой и не отводя взгляда от Анники. Потом резко повернулся и бросился прочь. Огненосная Дымка заржала и поскакала за ним.

- Я позабочусь о девочке, - сказал печальный Корнелий. – Мы найдём уютное местечко и поселимся там. А вы забудьте о нас. Остановите Лайта… Ведь ни один Альтаор не дожил до старости…

- За ним! – крикнул взволнованный Рэли. – Как бы он чего не натворил!

Они снова бежали, но где им было догнать вскочившего на лошадь Лайта! Он умчался к дворцу-замку.

Когда Рэли, Ромес и Синерок подбежали к замку, то на лужайке увидели одиноко бродящую лошадь Лайта. Самого Лайта нигде не было.

Когда они примчались в замок, то обнаружили, что смещено несколько миров; это предвещало в будущем немало бед и неразберихи. Но не будущее волновало их сейчас. Она забежали туда, куда ещё не закрылся вход - в самую высокую башню, на самый верх, и выглянули из стрельчатого окна высотой в человеческий рост. За окном, в другом мире, простиралась пропасть. Угрюмый замок стоял на отвесной неприступной скале. Они ещё успели увидеть, как бесшумно падает вниз беспомощная фигурка Лайта – падает, падает, падает – прямо на камни, неотвратимо и по-настоящему, под куполом воздуха чужого мира, пропустившего только Лайта и никого, кроме него. И никто ничего не мог сделать – только смотреть, смотреть до конца страшное беззвучное кино с несчастливым концом… И вот – всё было кончено.

Медленно-медленно пошли они вниз. Их замок скрадывал расстояния другого мира, и когда они вышли под солнце, то увидели каменное ущелье, которого тут раньше не было, а высоко вверху, на скале – кажущуюся игрушечной башню замка. Невидимая стена отделяла цветущий луг от ущелья, и сквозь неё не мог пройти даже Ромес. Они молча стояли и смотрели на тело Лайта, лежащее всего в нескольких метрах от них и вместе с тем - недосягаемо далеко. Лайт лежал так, словно просто спал на животе. На спокойном лице с закрытыми глазами виднелись мокрые дорожки от слёз, а из носа и рта тёмными бусинками капала кровь. Лайт был мёртв.

Он останется таким, нисколько не изменяясь, здесь до скончания веков или до тех пор, пока кто-нибудь не растащит миры.

Они стояли и смотрели на мёртвого друга, и ничто значения не имело, раз уж в их заботливо созданный маленький мирок пришла смерть.

К ним приковылял Конрой, зажимающий руками горячую рану на животе, и с губ его, где пузырилась кровавая пена, слетал невнятный стон.

- Что… с ним?... – выдавил Конрой, борясь с головокружением и подавляя в себе желание закричать от боли.

- Он умер, - жёстко отрезал Рэли.

- Что? – не поверил Конрой. – Почему? Анника?.. Но я не знал, предположить не мог, что она сойдёт с ума! Честно…

- Верю, - сказал Ромес. – Сейчас ты говоришь правду. Мы вернули коня, а ты получил теперь свои полцарства. Надеюсь, тебе этого хватит? Властвуй теперь безраздельно, никто не встанет на твоём пути. А этот символ будет свидетельствовать о том, что ты – царь в своём полуцарстве. Устраивает это вас, ваше величество? – Ромес отвернулся, обратив взгляд к телу Лайта. В нём клокотали гнев, острое чувство утраты близкого человека, обида, боль и ощущение собственной вины и бессилия. Но глаза его оставались сухими.

Все молчали, и на Конроя никто не смотрел. А живое отражение того, кто умер, стояло позади всех, и сердце его – живое, слабое человеческое сердце - разрывалось от невосполнимой потери, впервые в его дурацкой, жестокой, вредной, никому не нужной жизни.