Попутка

     Последний рейс на Нижневартовск из медвежьего угла Лангепас уходил в шесть вечера. А на дворе звенел от оводов июль. Я возвращался с работы. Стоял на ступеньках вахтового «Лаза», готовый выскочить на повороте и перехватить рейсовый автобус. Так было не раз. Пятница, мне туда позарез, там у мамы живет мой сын. А в Лангепасе меня ничего не держит, лишь  по ночам тревожат разбитые в прах воспоминания.

     Ну надо же, вроде бы число не 13, но не доезжая развилки, я увидел как мой вожделенный автобус мелькнул синей полосой и умчался без меня. Жаль. Я все равно сошел на перекрестке, решил добираться автостопом, день длинный, лето.

     Первым решился на подвиг водитель грузовика. Он не только заметил вздернутую в нетерпении руку, но и остановился. Шофер попался общительный: под размеренное дрожание и жужжание успел пересказать фильм «Спортлото-82», который я в своей деревне городского типа посмотреть не удосужился, да и где? Горбачев еще не знал про наши края, и посему даже Нижневартовск не смел мечтать о кинотеатре, недосуг, нефть добывали.

     Киваю в знак признанья головой и остаюсь снова на обочине. Мегион. Стою, размышляю, тепло, пиджак снял, на руке висит. И никто не останавливается. Да особенно то и некому по причине пятницы, вечер, все дома или на даче, шашлык, водку кушают.

      «Газон» с будкой шел на куст неподалеку, но до поворота подкинул. Я продвинулся ближе к цели. Опять стою, солнцем палимый, оно все ниже, время идет. Рука постепенно устает вскидываться на каждое авто. Чувствую, что еще немного и пойду пешком. Злость на граждан, проносившихся мимо на частных и порою честно заработанных жигулях, невольно растет. Оводы уступили место комарам, и те от радости завели свою тонкую песню. Воздух от звона стал тягучим, липким, пиджак пришлось одеть, съедят.

     Самосвал цвета «хаки», известный водителям как «три пятерки», пробивался сквозь стаю комаров. «Если не возьмут, пойду, терпение иссякло», - окончательно решил я.

     Уставшая рука сработала как полосатый жезл гаишника. В кабине было двое: водитель и пассажир в рабочем костюме-спецовке.

- Мужики, - взмолился я. – Хотя бы до «Алеши»!
- Мы до Молодежки, - сказал водитель, но пассажир лет сорока, широкоплечий, в головном уборе, с густыми черными бровями, как у Брежнева, добавил:
- Ничего, садись, до «Алеши» подкинем. Здесь рядом.

     Я взобрался на сиденье. Лицо от укусов горело.
- Из Мегиона добираешься? – спросил чернобровый.
- Из Лангепаса, - ответил я и посмотрел влево.

     У небольшого озерка было многолюдно, купальщики всех возрастов охлаждали разгоряченные тела. Молодая дамочка в ярко-голубом пляжном костюме, почти не скрывающим ее загорелого тела, размахивала руками, словно пытаясь взлететь. Комары шли в атаку со знанием дела.

- Я работал у вас, наша бригада КНС строила в тех краях, - отвлек меня от созерцания прелестей доброхот.
- Где? - насторожился я в коротком, как выстрел вопросе. Ибо эти три буквы были моим рабочим местом. Кустовая насосная станция – КНС.
- На «Поточном» месторождении, КНС-3 «бис», - пассажир отвечая, с неподдельным интересом смотрел на меня.
- Да я там работаю, - рот растянулся в улыбке. Теперь лицо его показалось знакомым.

     Мы не были близко знакомы, хотя встречались на стройплощадке. Но вот их прораба я знал хорошо. Он порой заходил в нашу бытовку и просил выручить кислородом. Иногда случалось наоборот, мы просили у него трубач, перекинуть груз, в общем соседская взаимовыручка. А сегодня утром, по иронии судьбы или воле Всевышнего, уж и не знаю, прораба моего благодетеля я видел в столовой, где мы, безженное мужичье, кашей и чаем заполняли пустоты желудка. Мой старо-новый знакомый Виктор попросил передать ему привет.

- Я в Молодежке сижу, - ошарашил меня собеседник. Расслабленный ожиданием, комарами, солнцем и добром, я не сразу заметил специфический головной убор – зековский атрибут. Мог бы и сам догадаться.

- Восемь лет дали, полсрока уже прошло. Сейчас на расконвойке, доверяют… бежать мне некуда…. дом рядом… Может быть досрочно выйду… Надеюсь, а там как знать. За что сижу? – сам себе задал вопрос, и замер в паузе.

- Деньги неплохие платили, вот и мотались по месторождениям, брались за разные объекты, ты же помнишь, строили очень много. И вот после вахты… в Мегионе… сидим, выпиваем, доза уже к литру шкалит… и тут чего-то спор разгорелся… пойди узнай теперь о чем спорили… трезвых не было…

   да… схватил я кухонный нож, да спорщику в горло и всадил… что нашло? Не знаю… да что? водка проклятая… Жена не отказалась, видимся… я же теперь бываю на свободе, - он отвлеченно улыбнулся, то ли последним словам, то ли внутренним мыслям, может быть, вспоминая детей или ласки не отвернувшейся жены.

     Я слушал его очень внимательно. Невольно в голове кометой пролетел вопрос, на который я не знал ответа. Почему законопослушные граждане ехали мимо человека на обочине с поднятой вверх рукой?

     Вот и «Алеша», я дома. Спасибо тебе, Виктор, зек-человек.


     Алеша - памятник нефтяникам Самотлора в Нижневартовске.

   
                2003 г.