Промысел 1 8 2

Начало:
http://www.proza.ru/2014/04/28/602

Предыдущая страница:
http://www.proza.ru/2014/06/02/2227

Завязанные снаружи войлоки означали отсутствие хозяев, но Мейс подлез и проверил. Атт в круге не оказалось. Повод для тревоги был незначительный, Однако, мысль о возможности потерять жену радости лишила.
«Доить ушли». Сообщил Койл. Мальчика отсутствие женщины не озадачило. Мейс с благодарностью взглянул на брата, погладил по голове.
«Ты чего!»
Удивился тот.
«Ты думаешь, куда ушли?»
«К низу конечно».
 Атт было интересно, как добывают молоко из зверей, и жена колдуна взялась показать промысел. На ближнем выпасе уже подоили, пришлось спуститься дальше. Женщину Излучины занимало окружающее: тропа, растения, скалы, всё, кроме двуногих, наблюдать которых научилась с раннего детства. Люди здесь были такие же. Даже Кесс не оказалась новостью. Атт понимала, сама виновата тем, что испугалась и взвинтила мужа. Не разбей Мейс идола, рано или поздно свекровь оставила бы в покое новую семью. Теперь положение сложнее, приходится уходить. Встречные женщины откровенно разглядывали победительницу людоеда. Атт ни мало не смущалась, и любопытные первыми потупляли взгляд. Звери понравились, выпасы тоже. Добыча молока оказалась приятным занятием. Эйи хранили тайну промысла. Не всем пришлось по вкусу, что собирающаяся уйти женщина о нём узнала. Атт не озаботилась и сказала возмущавшимся, муж, Повелитель Зверей, всё равно научил бы, беды тут нет. Беды не было для дочери Вейта. Толчок же, эпицентром которого стала невестка Пойста, раскачал общественное мнение на год вперёд. Только сейсмостойкие охотники остались непоколебимы.
Атт заметила Мейса издали, спросила позволения у доивших, пошла навстречу. Последний поступок потряс насельниц высокогорного стойбища больше, чем убийство Амбо. Теперь все до одной сочувствовали Кесс и были довольны, что женщина уйдёт. Она подходила, он ждал. Жена колдуна глядела снизу, поняла и пожелала: охотник будет вождём на новом месте, а девочка сделает всё, чтобы гнев и презрение не поселились меж людьми. Колдуниха была из тех, кого трудно проглотить, не подавившись, но таких, как Атт, не видела.
«Дети хотят знать, чем ты его».
Сказал Мейс, когда жена стала рядом.
«Пойдёмте куда-нибудь».
Свернули на едва приметную стёжку, взобрались и спустились по красноватому, почти отвесному склону, очутились в защищённой со всех сторон котловине. Атт вынула нож, показала. Мальчишки превратились в желание. Мейс примерился, покидал, освоил, отдал Эйсту. Когда очередь дошла до Койла, было заметно, маленький добытчик даже похудел от ожидания. Глаз и рука мальчика прожили все предыдущие нажатия, полёты, откаты, признали нож изначально своим. Лезвие шло в цель с точностью швейной иглы. Мейс залюбовался братом.
«Маленьким дай».
Сказала Атт. Койл нехотя отдал, малыши попробовали, Атт забрала.
«Тебе слабо вон в тот лист?»
Спросил Вилл.
«Не знаю».
Атт примерилась, лист упал. Лезвие свалилось, воткнулось меж камней, не смогло вернуться в рукоять. Мальчики начали выяснять, во что стоит кидать, во что нет. Устроили состязание на меткость и дальность. Атт с Койлом шли на равных, Эйст и Вилл отставали. Мейс понимал, до жены далеко, и не участвовал.
«Конечно! Женщина всю зиму этим развлекалась!»
Верещал Вилл. Эйст, заботы которого не могло развеять даже такое занятие, подошёл к старшему брату.
«Что с матерью?»
Мейс пожал плечами.
«Нам не по силам найти ответ. Только отец знает».
«Ты уйдёшь, охотник. Мне оставаться».
«Тебе, Эйст, лучше растереть странное дело меж глаз».
«Как растереть?»
«Очень просто. Пойст вернётся, начинай плотно бегать с охотниками, возьми женщину, выйди из круга».
«Чтобы такое устраивала?»
«Бывают, которые устраивают вот такое».
Мейс кивнул в сторону метальщиков ножа.
«Здесь главное, не спешить, не хвататься за всех подряд».
«Отец разве хватался?»
«Я не спрашивал».
«Я, охотник, сегодня утром спросил».
«И что?»
 Пойст сказал, спрашивать следует у тех, кто преодолел несчастье. Больше толку из ответа, сказал Пойст».
«Ну да! А как же опыт страховки в горах?»
«Пойст сказал, если беду разбудить словами, она приклеится. Ещё сказал, станет глядеть. Попытаюсь оступиться, придержит».
«Если отец так знает, Эйст, почему случилось?»
«Ты сам только что велел тереть, охотник».
Круг замкнулся. Братья глянули друг на друга и засмеялись.

\
Дочь Пайти ела много. Кин диву давался, куда что вмещается. Худая до костлявости женщина напоминала рыболовную сеть: пока не набита, пуста. Люди вели себя странно, кажется считали, только для ватажки Лайп разбивают стойбища. За четыре дня пребывания у Синих Камней Донни поругался восемьдесят раз.
«Надо проучить бездельников!»
Ревел первопроходец и норовил палкой поднять кого-нибудь на работу. Кин останавливал.
«Огрызков Голубого отрога сюда не звали, тебя тоже. Придут званые, проучим. Начинать новое дело с раздора я тебе не советую. Засохни, дружок!»
Донни, с тех пор, как получил в подарок нож Чернобрюхих, засыхал по первому призыву, и мир был ненарушаем.
Выбрав лучшие круги, мужчины улеглись задом к очагу, плевали в дымоход. Женщины развлекались по-своему. Одна, беременная, мыла ноги в источнике. Другая оседлала бортевое дерево в надежде полакомиться мёдом. Донни в шапке и перчатках Чернобрюхих снял слившуюся в сплошной укус сладкоежку. Лайп лечила невестку способом людей рукавов, плевками и растираньями. Ида не вмешивалась в лечение. Третья женщина забавлялась тем, что поминутно поддавала ногой ребятишкам. Соблазнительнице Кина пришлось горше всех. Похотливая самка прежде не знала отказа и не оставила намерений заполучить любовника, но ни один из двух кандидатов не вёлся на крючок. Женщина уходила тосковать туда, где Великая Река родится снова, и однажды не вернулась.
«Забрали! Ты не видела?»
Спросил Кин.
«Видела».
Ида не могла говорить внятно.
«Почему не спасла?»
«Иди, покажу».
«Кто-нибудь другой заметит картинку?»
«Иди сюда, охотник, не бойся, не укусит».
Он чувствовал, ей откровенно не по себе.
»Имей в виду, тут не явь, а картинка из прошлого. Всё произошло, как ты понимаешь, вчера вечером».
Кин уткнулся лицом в оболочку. Сначала ничего не видел, потом тихий свет открылся глазам. Проявилась тропа, откос, с которого слетел родоначальник. Женщина стояла, гладила пальцами стылый след. Выражение лица, вернее, чудовищный оскал не позволял ошибиться в оценке испытываемых ощущений. Четыре плоских головы появились одновременно. Видимо твари бесшумно подошли, или увлечённая своими мыслями женщина не обнаружила присутствия до тех пор, пока речные существа ни облапили жертву. Треугольноголовые не схватили добычу, не скрутили по рукам и ногам, а распластали тело на тропе, предварительно подстелив собственные конечности. Потом сняли шапки, впились ртами в промежность и подмышки, восьмипалыми лапами начали тискать грудь, живот. Пена из крохотных семенников радужными каплями оросила траву. Женщина была довольна. Ида выключила монитор.
Спасибо, мальчик за то, что ты был,
Вдвойне спасибо за то, что любил,
Но не меня, а её.
За то, что зависть меня не сожгла.
За то, что чистым тебя сберегла,
Не разменяв на быльё.
За то, что ты не глядел на меня,
Оберегая меня и храня
От мендельсоновых уз.
Спасибо, мальчик, спасибо, родной,
За то, что мне довелось не с тобой
Мотать науку на ус.
Наука та, как меж пальцев вода,
Зовётся боль, пустота и беда.
Усталость ранняя глаз,
Ей та же доля и та же стезя...
И упрекнуть тебя, мальчик, нельзя,
Что Вы не любите Нас».
Первый охотник приречья рухнул на песок. Сидел, раскачивался, обхватив голову руками, горлом издавал ни то стон, ни то баюкальный призвук.
«Ты видела подобное прежде?»
«Нет, охотник. Стойбища этих находятся в пещерах под главным хребтом. Выходов в реку восемь или больше. Заглянуть туда нельзя. Яйцу возможно пройти. Только останавливает страх».
«Чего боишься?»
«Похищение женщин не главная тайна. Мне кажется, причина гибели моих спутников там».
«Треугольные тебя ищут?»
«Пока нет, Видимо решили, что погибли все».
«Если я правильно понимаю, плоские головы слабее твоей?»
«Сильнее, охотник, тот, у кого информация»».
«У кого что?»
«Знания и умение их добывать».
«Чернобрюхие не могут выйти на берег, ты можешь пробраться в пещеры, разве не ты сильнее?»
«Я устала, охотник, даже спать не могу. Позволь не отвечать на вопросы».
 Кин позволил. Спать, конечно, хотелось. Но при мысли, что кто-нибудь сунется любопытства ради, обнаружит яйцо, сон отлетел.
«Мне надо уходить. - Сказала Ида. - Скоро станет негде укрыться от взглядов, даже прозрачность не поможет».
«Я сказать хочу!»
Вскинулся родоначальник племени Синих Камней.
«Погоди, - остановила Ида, послушай, и очень внимательно. У людей нашего племени есть понятие точки невозврата. Так называют событие, после которого прошлое перестаёт быть доступным».

\
«Прошлое всегда уходит безвозвратно, если не считать ваших картинок».
Возразил Кин.
«Картинки - всего-навсего картинки, даже движущиеся. Время необратимо, охотник, только человеческая жизнь такова, что возврат возможен. Ты, например, при желании можешь вернуться в Излучину?»
«Разумеется, могу, и даже со всем населением нового стойбища, если тут прижмёт».
«Бывают, охотник, события, после которых возврата нет. Они, как правило, приходят незаметно, и человек лишь задним числом вспоминает, когда свершился поворот».
«Да. Я понимаю. Если нырять, можно не вернуться и не заметить, где допустимая глубина».
«Прежде, чем скажешь слово, Нокк с Излучины, оглянись, не опасно ли пройти там, куда стремишься».
«Ты опоздала предупредить. Невозврат случился после того, как я впервые назвал тебя дурой».
«Я не помню, что было».
«Правильно. Точка не заметна, так ты сказала. Там, у воды, я понял ты, данная мне Создателем мира жена. Теперь, как бы ни сложились наши отношения, до самой смерти одного из нас уйти некуда. И я не хочу без тебя, даже если ты будешь возражать».
«Я не буду». Прошептала Ида, и первый охотник, несмотря на все ухищрения оболочки, понял, она плачет.
Кого мы ждём, кого мы дожидаемся,
Кого мы ожидаем у реки?
Зачем мы пьём, зачем мы упиваемся,
Зачем мы напиваемся с тоски?
Куда уносимся, куда несёмся мы,
Куда заносит лютая судьба?
Между галактиками, между Солнцами,
Меж временами вечностных забав!
Когда мы спим, когда не высыпаемся,
Когда мы просыпаем нужный час?
Кому даём, кому лишь обещаемся,
Кому просить приходится у нас?
О чём поём, о чём мечтаем вновь и вновь,
О чём вздыхаем утром на заре?
Среди ошибок, среди слов и вымыслов,
Среди закрытых намертво дверей.
Над чем смеёмся мы, над чем печалимся,
Над чем рыдаем долго без труда?
Во что играем мы, во что влюбляемся,
Во что глядимся, правду угадав?
С кого пример берём, с кого одежду шьём,
С кого рисуем рожу на стене?
Над обещанием, над славой и судом,
Над внутренним и выпавшим извне.

Продолжение:
http://www.proza.ru/2014/06/05/29